— Морозный Гигант… — с сомнением протянул Сул.
Но Сатил, казалось, не увидел его тона.
— Ваш приятель на данный момент с Фрутом. С ним все будет отлично. А вдруг нет, то вы не сможете ничего для него сделать.
— Я все-таки постараюсь, — сообщил Сул. — Сделаю все, что смогу.
— Давайте лучше побеседуем. А тем временем облако уйдет дальше.
Уловив его интонацию, Сул смирился.
— О чем мы будем разговаривать, лорд Сатил?
— О многом… У вас имеется сын либо дочь, Озул?
— Нет.
— Они погибли, в то время, когда был стёрт с лица земли Морровинд?
— Нет, у меня ни при каких обстоятельствах не было детей.
— Не знаю уж, сочувствовать вам либо питать зависть к? — набрался воздуха Сатил.
Сул не пологал, что лорду нужен ответ на данный вопрос. Сатил же, разумеется, сам задумался о выборе, потому, что замолчал на долгое время. Наконец, он толкнул лошадь пятками и подъехал ближе.
— Кто вас отправил? — тихо сказал хозяин замка. — Это он?
— Никто меня не отправлял, — ответил Сул.
— Ах, если бы это было правдой… Но многие приходят ко мне, в мою обитель, куда никому нет ходе, где я пробую поддерживать мир таким, каким желаю его видеть. И всех, как оказывается позже, отправляет он. Они все согласились перед тем как с ними покончили. — Он согнулся. — Мне необходимо повторять для вас историю? Либо вы и без меня все понимаете?
— Понятия не имею, о чем вы рассказываете. И что за особа, на которую вы мне всегда намекаете?
— Особа? — Сатил обнажил зубы то ли в мине, то ли в усмешке. — Особа… — Он быстро кивнул в сторону равнины. — Вы думаете, приятель ваш выживет?
— Сохраняю надежду.
Глаза Сатила сузились, он торопливо забормотал. Воздушное пространство около Сула запах остро и едко, любая частичка тела задрожала.
— Я буду защищаться, — предотвратил он.
— Находитесь тихо, — прошипел лорд.
Около как будто бы защелкал сгорающий в костре хворост, Сул почувствовал, как его губы напряглись. Он желал назвать чье-то имя, но слово так и не сорвалось с языка.
В данный миг все закончилось.
Сатил откинулся в седле.
— А вы сильны, — проговорил он. — Посильнее, чем я думал. Но в вас нет его зловония. Я чувствую эманации другого принца, но не его. Тут, под справделивым небом, на чистом воздухе меня не одурачишь. Вы — не из его слуг. — Лорд натянул предлог, разворачивая коня. — Оставайтесь, сколько вам будет угодно. Вряд ли мы встретимся снова. Я не через чур довольно часто покидаю собственные покои.
— Лорд Сатил, у вас, правильно, какое-то горе…
Хозяин замка придержал коня, посмотрев назад через плечо.
— Было время, в то время, когда я искал помощи. Предлагал приз. Не время потеряно безвозвратно. Сейчас я живу только чтобы проклинать его.
— Кого?
Но Сатил, не промолвив ни слова, отвернулся и двинулся прочь, по направлению к замку, сопровождаемый охраной.
Кроме того в чуть не кипящей воде Аттребус ощущал себя промерзшим до костей. Сул и лекарь Сатила уверяли его, что пальцы на ногах и руках принц не утратит, но, наверное, всевышние не через чур прислушивались к их обещаниям.
Огромную бадью из толстых, масляно поблескивающих древесных клепок втащили в его помещение. Аттребус не видел, как наливали воду, но пара ведер с древесными ручками все еще исходили паром у камина. Сул сидел на краешке кровати.
— Морозный Гигант, — пробормотал юный человек.
— Нет, — возразил данмер. — Я уверен, Сатил сам устроил все это. Он желал поделить нас. — И сунул Аттребусу в руки бутылку. — Хлебни. Сходу почувствуешь себя получше.
— Какое-то снадобье?
— Виски!
Первые же глоток до боли обжег горло, но покинул приятное тепло в желудке.
— Значит, он желал нас поделить. Тогда по какой причине он не загнал в промороженное облако тебя?
— Он желал поболтать со мной. Сатил думает, что мы кому-то служим. Принцу-дейдра, как я сумел додуматься. Похоже, до нас ко мне приходили и другие с расспросами.
— Другие? Они искали клинок?
— О клинке он ничего не сообщил. Возможно, они искали что-то второе.
— Да? Это мне думается через чур необычным совпадением.
— Мне также.
Аттребус начал сказать, но позже с опаской понизил голос.
— Они имели возможность нас подслушать? В случае, если Сатил колдун…
— Между собой мы можем сказать смело, в случае, если лишь Сатил не принц-дейдра либо не равен им по силам.
— Отлично. Я желал сообщить — в случае, если эти другие, о которых он упомянул, приходили за клинком, то возможно, их послал некоторый принц из Обливиона. Не следует ли сзади них сам Клавикус Вайл?
— Согласен.
— Дейдра не имеют какого именно бы то ни было постоянного вида, правильно? Они смогут делаться похожими на кого угодно.
— Правильно.
— А вдруг мы повстречали не Малаката? Что, в случае, если это был Вайл?
— Все возможно, — дал согласие Сул. — Не смотря на то, что, как я разобрал, Сатил уверен, что с Вайлом мы не сталкивались. Но, в любом случае, это не имеет значения. Малакат либо Калвикус Вайл послал нас ко мне, но мы возьмём клинок не для кого-то из них. Мы покинем его себе.
— Верно, — кивнул Аттребус. — Но в случае, если мы втянуты в некоторый заговор Клавикуса Вайла…
— Тогда будем надеяться на те мозги, что у нас в головах, — закончил Сул. — Равно как и в случае, если он не имеет к нам никакого отношения.
— Хорошо. Но в случае, если у Сатила все-таки имеется клинок, а Клавикус Вайл об этом знает, то я опасаюсь кроме того предположить, как силен отечественный гостеприимный хозяин.
— Из всего, что мы определили, направляться, что Вайл ослабел. И все дейдра становятся уязвимы, в то время, когда попадают в Тамриэль. Они не смогут попасть ко мне, в случае, если лишь их не позвать особенным заклинанием. Но кроме того тогда их власть будет ограничена. Само собой разумеется, он может послать собственных адептов, но они точно такие же смертные, как и мы.
— Правильно. Так что будем делать?
— Я собирается возвратиться в собственную помещение и поразмыслить. Я передумал вызывать дейдра для обыска замка. Как я осознал, Сатил сразу же его увидит и что-то мне подсказывает, что второй раз его подозрение так скоро не провалится сквозь землю.
— Хорошо. Тогда я еще какое-то время полежу в бадье.
— Не налегай на виски. Мы в любой момент должны быть готовы к борьбе.
— Непременно, — дал согласие принц, отхлебывая еще глоток.
Сул ушел. По окончании горячей воды и виски, Аттребус почувствовал себя в полной мере сносно. Скоро ему кроме того стало жарко. Он выбрался и закутался в теплую одежду, принесенную слугами. Вытащив из мешка Щебетуна, принц открыл мелкую дверку, но Аннаиг не ответила, исходя из этого он положил механическую птичку на прикроватный стол.
Аттребус ощущал усталость, но дремать не желал, а потому растянулся на тюфяке, обдумывая события прошедшего дня и задаваясь вопросом — а чем же занят Сул? В этот самый момент в дверь осторожно постучали.
Открыв, он заметил встревоженную Иринью.
— Я слышала, что случилось? — проговорила она. — Надеюсь, вам не было весьма больно?
— У меня все отлично, — заверил ее принц. — Но я желаю знать — ты сказала кому-нибудь о отечественной беседе? Сказала, что мы ищем клинок?
— Нет! — вскрикнула она. — Я ни при каких обстоятельствах бы так не поступила!
Пара мгновений он наблюдал в лицо девушки, пробуя различить оттенок лжи. Принц не забывал слова Сула о его слабости перед женским полом.
— Зайди! — в итоге приказал он.
— Ваше высочество не одето для приема гостей.
— Я одет достаточно. Заходи!
В то время, когда она шагнула через порог, Аттребус увидел на лице девушки выражение, какое видел у большинства до нее. Совсем сравнительно не так давно, он воспользовался бы подвернувшимся случаем сходу и не долго думая. Но сейчас ему не хотелось.
Ему необходимо было знать, где клинок Умбра.
— У меня есть немного виски, — сообщил он. — Не хочешь присоединиться?
— Ваше высочество?
— Никаких высочеств, не забываешь? Ты желаешь, дабы Морозный Гигант напал на меня опять?
— О, нет! Хорошо, капелька виски не помешает.
Аттребус отпил из горлышка, а позже передал бутылку ей. Иринья неуверенно глотнула.
— Я желаю оказать помощь вам, — проговорила она наконец, но принц легко выявил недосказанное, а потому накрыл ее ладонь собственной.
— Это превосходно. Но я вижу, что поставил тебя в неудобное положение. Исходя из этого со мной. — Поразмыслив, он налил себе виски в кружку. — Желаю выпить еще мало. Присоединишься?
— Я не должна… — Слова показались Аттребусу столь предсказуемыми, что он имел возможность с легкость сказать их вместо девушки.
И, однако, она выпила.
— Возможно, я кажусь вам дурочкой?
— Вовсе нет. Твоя обращение верна, ты рассудительна, не принимаешь ответственных ответов, не обдумав их вначале. Если бы познакомился с тобой на балу где-нибудь в Имперском городе, то принял бы за грамотного дочь добропорядочного аристократа из Скайрима.
— А я — прислуга, — пробормотала она удрученно.
— Послушай! Мой папа когда-то был несложным воином, но нацеленным в будущее. на данный момент он — Император. Все, чего он достиг, далось ему с боем, а я появился наследником трона. Кто обязан больше гордиться?
Страно, но в то время, когда Аттребус закончил, то что-то оборвалось в его груди, а лицо потеплело.
— Что-то произошло? — задала вопрос Иринья. — Вы… Вы плачете?
В действительности, принц почувствовал, как пара слезинок скатилось по его щекам.
Он засмеялся.
— Ты когда-нибудь произносила слова, каковые считаются верными, а завершив, сама осознавала, что это так и имеется?
— Ну, возможно…
— В то время, когда я видел отца последний раз, я наговорил ему множество различных мерзостей. В противном случае, что я только что сообщил тебе, ни при каких обстоятельствах не сказал.
— И сейчас ты опасаешься, что ни при каких обстоятельствах больше не встретишься с ним и не сможешь сообщить то, что необходимо?
Аттребус задумался. Открытие пребывало в том, что какая-то часть его разума постоянно знала, что он не дотягивает до величия отца, но отказывалась принять это за истину. Вот по какой причине его так легко убедили в дутом величии, потому-то он, как слепец, не распознавал окружающий обман, что не имел возможности не подметить.
Но направление мыслей Ириньи казалось более удачным.
— Правильно! — сообщил принц. — Уж он-то не побежит, в то время, когда покажется Умбриэль. Он останется, будет сражаться и погибнет. И ни при каких обстоятельствах не определит, что я в действительности ощущаю по отношению к нему.
— Плохо… — сообщила женщина, отпивая еще виски.
Он поразмыслил и пригубил собственную кружку.
Иринья стёрла слезы с его щек. Аттребус забрал ее за руку, посмотрел в глаза, позволяя понять, что собирается сделать, а позже поцеловал. Она легко запрокинула голову и закрыла глаза.
— Я желаю вам оказать помощь, — сообщила женщина, в то время, когда их губы разъединились.
— Я не уговариваю тебя, — ответил он и поцеловал ее опять.
В этом случае она вернула поцелуй, прочно, с громадным эмоцией, но недочётом умения.
Наряду с этим принц ощущал вину, которая казалась попросту глупой. Перед глазами показалось лицо Аннаиг в меленькой дверке Щебетуна.
Но так как, не считая лица он больше ничего не видел. Внезапно ниже шеи она — сущая уродина?
От аналогичной ужасной мысли чувство вины лишь усилилось.
Аттребус мягко оттолкнул Иринью.
— Я не могу, — набрался воздуха он.
— Я не прошу у вас ничего, — проговорила женщина. — Я не прошу, дабы вы забрали меня замуж либо забрали из этого. Я всего лишь желаю стать частью вашего нового приключения. Частью чего-то крайне важного. — Плечи ее дрогнули. — Прошу вас, возможно я еще выпью?
Принц дал ей бутылку, не забыв налить и себе.
— Все дело в его сыне, — тихо сказала Иринья. — Сын лорда Сатила. Элул.
— А что с ним?
— Лорд Сатил послал его в Морровинд, на развалины города Вивек. Послал на поиски того самого меча, Умбры. Но в то время, когда Элул поднял оружие, то лишился рассудка, озверел и убил сопровождающих. Его было нужно заковать в цепи. Клинок запрятали от него и Элул, казалось, отправился на поправку, но позже опять разыскал Умбру. Он убил собственную мать, леди Сатил, зарубил двух братьев и перебил половину стражников прежде, чем его снова связали. Но забрать клинок у него не смогли.
— И что позже? Что было дальше?
— Лорд Сатил приказал приготовить темницу глубоко в горе. Элул и по сей день в том месте, а клинок, что он не имеет возможности выпустить из рук, с ним. Он в том месте вот уже восемь лет. — Иринья прочно сжала кулаки. — Элул был таким милым. Мы игрались с ним, он воображал себя моим рыцарем, защитником. Но с клинком в руках он чуть не зарубил меня. И его глаза… Это был не он. В них была пустота.
— А ты знаешь, где эта темница? Как в том направлении пробраться?
Женщина кивнула, а позже, обвив руками шею Аттребуса, принялась его целовать. Голова его отправилась кругом, он осознавал, что выпил через чур много, но на данный момент это мало заботило его высочество. Целоваться так как так приятно, так по какой причине он обязан сдерживаться? Да, он очень многое давал слово Аннаиг, но не клялся хранить ей верность…
А позже мир закружился. Принц повалился на плоть и простыни прижималась к плоти. В первый раз за продолжительно время он не думал, не переживал, не думал, а просто жил.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Аннаиг замечательно знала, что лорд Рхел смотрит за ней, пока она осматривает труп Светло-Глаза, но не имела возможности сдержать слезы, жгущие глаза. Они, казалось, исторглись из самой ее середины, из души, которая зачерствела и высохла. Не так долго осталось ждать она превратится только в пустую оболочку и упадет на пол, как тряпка.
— Забудь обиду, Глаз, — тихо сказала она на их детском, придуманном языке.
— Умбриэль доволен, — заявил Рхел.
— Что вы желаете с ним сделать? — задала вопрос она безрадосно.
— Сначала его продемонстрируют скроу, дабы они знали — их вожак мертв. Позже его разрежут на куски и разместят по одному в каждом бараке скроу в назидание бунтовщикам.
— Но это же варварство! — вскрикнула Аннаиг.
— Я не знаю значения этого слова. Но ты показала мастерство и рвение. Ты обязана гордиться работой.
— На долгое время меня не хватит, — набралась воздуха женщина.
— Умбриэль сообщил мне, что ты не должна скрывать собственный горе. Он запретил наказывать тебя за естественное проявление эмоций. Так же он заявил, что все позабудется.
— Возможно, — дала согласие Аннаиг. — Могу ли я побыть с ним наедине?
— Для чего?
— Дабы проститься.
— Но он погиб. Он не услышит тебя.
— Умбриэль меня бы осознал, — проговорила она.
— Отлично, — подчинился Рхел. — Но поторопись.
Она дождалась, в то время, когда стихнет звук шагов лорда, а позже согнулась и обняла тело Светло-Глаза. Всей душой сохраняя надежду, что никто не подглядывает, открыла рот ящера и вытащила из-под языка мелкий кристаллик. Сжав челюсти аргонианина, поцеловала его в морду, а кристалл опустила в потайной кармашек и стёрла влажные глаза. Затем женщина отправилась готовить вечернюю трапезу для Рхела.
Аннаиг и раньше проводила продолжительные бессонные ночи, но ни при каких обстоятельствах не ощущала себя таковой потерянной, как завершив работу в данный вечер. Она выпила практически бутылку вина, вспоминая совместные попойки со Светло-Глазом, в то время, когда на Лилмот надвигались дожди.
В итоге, она решилась и открыла медальон.
Сначала женщина не осознала, что за картина предстала перед ней, но, приглядевшись, разобрала все в путанице конечностей и одеял. Аттребус дремал на пояснице. Дама — кем бы она ни была — лежала лицом к Щебетуну.
Захлопнув медальон, Аннаиг пара мгновений сидела, как будто бы одураченная, не смотря на то, что в глубине разума осознавала, что не имеет никаких оснований обижаться на Аттребуса — его высочество ни при каких обстоятельствах кроме того не намекал на какие-либо эмоции к ней. Он постоянно разговаривал с ней, как со ветхим втором, словно бы они привычны уже много-много лет…
Ну, конечно же. Она была ему нужна, дабы стереть с лица земли летающий город. Исходя из этого принц в любой момент приветливо обращался, нечайно причисляя ее к своим союзникам. И она помогала, отправившись на то, дабы, убив Светло-Глаза, втереться в доверие к лордам Умбриэля. Возможно, Аттребус неоднократно и не два развлекался со встречными дамами. Легко данной ночью по невнимательности позабыл закрыть Щебетуна.
Да кто она такая, дабы претендовать на эмоции принца? Глупая девчонка и никак в противном случае. Уж совершенно верно глупее той, которая лежала с ним в одной постели. По какой причине он обязан хранить ей верность?
Неужто она в действительности так довольно часто ошибалась в людях? Она считала Слир собственной подругой, считала, что Аттребус, допустимо…
Не завершив идея, женщина бросила медальон в стенке и решительно допила вино.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Колин сунул пальцы в карман. Перемещение привлекло интерес твари, которая рванулась к юноше. Но сыщик, вытащив мелкую железную коробочку — шириной и длиной всего дюйм, — со щелчком откинул крышку и выставил ее перед собой.
В течение плохо продолжительного мгновения он пологал, что ничего не окажется, что либо Аронил совершил ошибку, определяя тварь, с которой он столкнулся, либо духовный лабиринт, созданный айлейдами, от старости прекратил функционировать, как внезапно дейдра истончился, преобразовываясь в поток, и втянулся вовнутрь коробки.
Закрыв духовный лабиринт, Колин вернул его в карман, в мыслях благодаря Аронила за то, что старик продемонстрировал ему нужную книгу. А позже огляделся по сторонам, отыскивая другие защиты, талантливые его убить.
Инспектор сумел найти ловушки, но в виде несложных заклинаний, каковые он легко имел возможность нейтрализовать, не уничтожая. Быть может, Хьерем скоро и найдёт исчезновение стража, но в случае, если снять всю защиту, то министр определит о тайных гостях точно.
Колин знал, что в запасе у него пара часов — Хьерем на данный момент при дворе. И, однако, еле удерживался от спешки.
Индивидуальные покои министра складывались из столовой, спальной помещения, ванной и маленькой библиотеки. Сыщик их тщательным образом осмотрел, найдя вместе с тем, еще одно помещение, переоборудованное в темницу с четырьмя маленькими клетушками, безлюдными и относительно чистыми.
Значительно больше его заинтересовал просторный зал с рабочим столом, на котором стояло различное оборудование. Тут на полу красовался необыкновенный нарисованный символ. Стараясь не наступить на него, Колин изучил все, что пребывало на столе. Кое-какие находки показались очень необычными. Кое-что не уступало возрастом его духовному лабиринту и, по всей видимости, было делом мудрости и рук старой расы меров — айлейдов. Тут же находились и более новые вещи, очевидно нибенийского происхождения. Не зная их назначения, инспектор, по возможности, старался ни к чему не прикасаться. В особенности к порошкам, бутылочкам с жидкостями и другому алхимическому оборудованию, коего набралась целая полка.
Главное внимание юноша сосредоточил на широком столе с несколькими встроенными коробками, глубокими и вместительными. На столешнице он отыскал пара листов бумаги, каковые покрывали загадочные рисунки и небрежные заметки, но язык был незнакомым. коробки запирались и простым методом, и посредством волшебства, так что было нужно повозиться практически пятнадцать минут, дабы начать поиски в. Должны же были найтись хоть какие-то сведения, подтверждающие сообщение Хьеерма с Умбриэлем либо хотя бы легко заметки о путешествии в Чернотопье? Но, осматривая содержимое стола практически полчаса, Колин так ничего и не отыскал.
Он именно искал вероятные тайники, в то время, когда обратил внимание на долгую трубку, прислоненную сбоку к столу. С одной ее стороны выглядывал скрученный широкий лист бумаги. Извлёкши его и развернув на столе, инспектор погрузился в изучение.
Перед ним пребывала схема некоего устройства, но ни запутанные линии рисунка, ни малоразборчивые надписи не могли пролить свет на вопрос — что это такое? Отдельные части рисунка он уже видел, разбирая бумаги на столе Хьерема. Следовательно, первого министра что-то тут очень сильно интересовало. Колин присмотрелся внимательнее и отыскал одно единственное слово, написанное буквами, каковые он осознавал.
Умбриэль.
Так что же за схема перед ним? Возможно, оружие, созданное Синодом для уничтожения летающего острова? Но парня не оставляло предчувствие, что это — рисунок чего-то серьёзного, главного.
Он-то попросту догадывался, но Хьерем, точно знает, что тут к чему.
В первый раз Колин без шуток задумался, а не убить ли первого министра, как и предлагала Летина?
Но вместо этого, он вытащил мало чистой бумаги из коробки и принялся шепетильно перерисовывать, стараясь приложив все возможные усилия. Изображение так же, как и прежде казалось крайне важным.
Летина водила пальцами над линиями, каковые набросал Колин, тогда как он гладил ее обтянутые кожей позвонки.
— Из рисунка нереально осознать, какого именно размера эта вещь, — сказала она. — Возможно величиной с ноготь, быть может, с осадную башню.
— Если бы знать, что тут нарисовано что-то, в действительности существующее… — набрался воздуха сыщик. — Это, само собой разумеется, не то подтверждение, которое желал взять император. По крайней мере, не в таком виде. Если бы я осознавал данный язык…
— Да хорошо. Это — не язык. Либо, в случае, если быть правильнее, не совсем язык. Слова напоминают особенную тайнопись Синода. Они применяют ее, в то время, когда не желают никого посвящать в собственную переписку. Как-то мне удалось перехватить несколько таких записок.
— Ты можешь прочесть?
— Нет. Но я определю кое-какие знаки. Как ты можешь видеть, они пользуются теми же буквами, что входят в тамриэлик, но слова получаются — полная чушь. Но отдельные символы… вот эти, мелкие, в конце строчек… являются ключом к чтению текста перед ними. Мне как мы знаем, что если ты выучишь их, то сможешь просматривать все записи относительно легко, словно бы простую книгу. А вот эти символы… побольше… обозначают, по плану изобретателей, определенные виды волшебных сил и стихий… — Она неожиданно запнулась. — Как совершенно верно ты скопировал рисунок?
— Ну, как смог, так и скопировал. Старался, но не осознавал, что же я рисую. Схема совсем запутанная. Я не догадываюсь кроме того, из каких частей состоит это устройство, что их скрепляет между собой. Мне думается лишь, что вот это — низ, — продемонстрировал Колин пальцем. — Но смысла изобретения я не могу осознать. Оно же упадет когда…
— Это — не рисунок, — заявила Летина. — Правильнее, не схема какого-либо устройства. Это весьма похоже на карту. — Юноша слышал беспокойство в ее голосе. — Вот, наблюдай. Данный знак я видела раньше. Он обозначает стихию, управляющую духом. Ну, по крайней мере, кое-кто думает, что он может приманивать души. А вот тут нарисовано что-то, вытекающее из него в одном направлении, как река.
— Но все равно это — собственного рода замысел?
— Правильно. Может, приспособления, может, заклинания либо целой связки заклинаний. Но тут видны, самое малое, два непонятных предмета. Вот один, а вот — второй.
Колин согнулся пониже над рисунком.
— А ну как высказать предположение, что вот это — Умбриэль? — Он перелистал ряд других, более небольших, набросков со записями и схемами. — Ты видишь? Слово Умбриэль всегда находится рядом с этим изображением.
— Весьма возможно, — допустила Летина. — Но в случае, если так, то что это за символ?
— Ты знаешь, в случае, если его легко развернуть… Вот так, — рассуждал Колин. — Тогда символ думается мне привычным. Я раньше видел либо его, либо весьма похожий на него. Но не в покоях Хьерема, а, по-моему, в то время, когда я обучался, дабы поступить на работу к «Зрящим-в-корень».
— Да? У них весьма различные способы.
— Я знаю. Его применяла секта некромантов, задолго до Гильдии Волшебников. Символ употреблялся, дабы обозначать призраков, но, в действительности, его использование значительно шире. Он так же обозначал и «тень», а также «эхо».
— Не осознаю, для чего он тут нарисован, — пробормотала она. — Не воображаю, как это узнать.
— Что же будем делать? У тебя имеется в Синоде кто-нибудь, хороший доверия?
— Хьерем входит в Синод. Может, у него задать вопрос?
— Ну, это мы покинем на конечный случай.
— Кое с кем я знакома, — задумчиво проговорила Арес. — Но ему не понравится, в случае, если я заявлюсь не одна. Тебе нужно будет освободить меня из-под надзора на некое время.
— Чёрное Братство некуда не убежало, — возразил Колин. — Они так просто не сдаются. По-моему, лучше бы ты никуда не ходила.
Летина повернулась и чмокнула его в щеку.
— Я буду крайне осторожна. Я не воспользуюсь ни одним из собственных простых дорог и отправлюсь ночью. Я весьма ценю твою опеку, но я достаточно продолжительно сама заботилась о собственной безопасности.
— Очень многое изменилось, — напомнил инспектор.
— Да. И я это учту, как ты думаешь? — легкая мина недовольства пробежала по ее лицу. — Осознай, Колин, если ты спас мою жизнь недавно и мы играем в совместную борьбу какое-то время, то это вовсе не свидетельствует, что я обязана тебе абсолютно подчиняться. Все что нас связывает, это неспециализированная цель и обоюдное уважение. В случае, если у нас этого не будет, то…
— Достаточно, — ответил он. — Ты права. Ты имеешь такое же право рисковать собственной судьбой, как и я собственной. Я лишь самовлюбленно пробую помешать тебе погибнуть. Ну, раз ты так желаешь, раз ты знаешь кого-то, кто может нам оказать помощь, отправляйся и поболтай с ним и узнай, что же у нас тут имеется — что-то крайне важное либо попросту рекомендации, как приготовить супчик.
— Я буду крайне осторожна, — дала обещание она. — А чем ты займешься?
— Да хорошо, у меня до тех пор пока что имеется работа. Маралл потребует отчета к завтрашнему дню. Как продолжительно тебя не будет?
— Не знаю. Это от многого зависит. Но денька два — самое малое.
— Два дня?
— Придется покинуть город.
— Город на осадном положении, — выделил юноша.
— Ты же знаешь, — улыбнулась Летина, — девочки ни при каких обстоятельствах не раскрывают абсолютно собственные мелкие тайны. Встретимся тут через несколько дней.
Сыщик кивнул.
— Молодец, — одобрила она и начала наряжаться.
— Ты уходишь прямо на данный момент?
— На улице совсем мрачно. И это серьёзная составляющая успеха, не так ли?
— Да… — дал согласие Колин.
Но не обращая внимания на собственные слова, ему хотелось удержать ее, связать, в случае, если потребуется. Страшное предчувствие зародилось в нем — словно бы бы они ни при каких обстоятельствах больше не встретятся.
И однако, он совершил Летину за порог и шел с ней рядом, пока их дороги не разделились. На прощание она поцеловала его в щеку. А позже юноша возвратился в собственное жилье.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Мазгэр скрежетала клыками, в то время, когда Бреннус обрабатывал долгий порез на ее пояснице, но больше не издала тишина..
— Ты везучая, — шепнул ученый. — Еще один дюйм и тебе перерубили бы хребет.
— Успех — это единственное, что у меня имеется сейчас, — незлобливо прорычала она.
— Эй, — сказал он на удивление важным голосом. — В финише-то финишей, мы прорвались. Не знаю, многим ли еще это удалось.
— Я видела, как упал Фолкус. И Тош.
До тех пор пока Бреннус втирал ей в рану какую-то мазь и перевязывал, воительница закрыла глаза и устремила все собственные эмоции в раннюю ночь, но не нашла ничего, не считая тишины. Через чур полной тишины — ни пенья птиц, ни лая псов, ни волчьего воя, лишь шелест листьев и свист ветра, а допустимо еще и топот сотен либо кроме того тысяч «червивых» шагавших через лес ниже горного убежища, которое они нашли в сумерках. Ученый применял дешёвое ему колдовство, дабы скрыть их — приглушил звук их голосов, ослабил эманации и запах жизненной силы. Заклинание лишило Бреннуса практически всех сил, не смотря на то, что полной уверенности в надежности волшебства не было. Но живые мертвецы шли мимо уже больше часа, не обращая на них внимания.
— Ну, мы хотя бы приличной еды раздобыли, — сообщила Мазгэр. — И пива! Я уже практически забыла, как оно восхитительно на вкус.
— Добудем еще, — ответил Бреннус. — В то время, когда попадем в Имперский город.
— Ну да. Я ожидаю этого с нетерпением.
— О, всевышние! — выдохнул ученый.
— Тогда не будь дураком и помолись им, — пробормотала орка.
— Нет, нет! — вскрикнул он. — Погляди в том направлении!
Обернувшись, она заметила черноту, закрывавшую все небо. Снизу из мрака вырывались долгие мерцающие нити, устремляясь к почва, от чего казалось, словно бы что-то огромное идет, опираясь на много щупалец, только немногие из которых видны стороннему взору.
— Каждое из них — верная смерть, — тихо сказал Бреннус. — Они отбирают души, дабы кормить двигатель данной мерзости.
— Ты думаешь, оно поймало остальных?
— До тех пор пока нет. Не с данной скоростью. Мы дали им хорошее преимущество. Быть может, оно ловит селян либо охотников, до которых не дошли известия, либо каковые были через чур упрямыми, дабы покинуть Чейдинхал.
— Безумцы… — проворчала воительница. — Возможно их настигли прямо на склоне ниже нас.
— Правильно, — прокряхтел в ответ Бреннус и его голос звучал настораживающее.
— Ты же не планируешь умереть прямо на данный момент? — окликнула спутника Мазгэр. — Я же сама не дотянусь до раны на пояснице, а она через пара дней начнет жутко зудеть.
— Да отправилась ты… Возможность почесать тебе пояснице наполняет меня поразительной тягой к судьбе.
— Счастлива оказать помощь, — ухмыльнулась она. — А на данный момент вздремни самую малость. Я толкну, в случае, если покажется что-то увлекательное.
— Ты же ранена.
— Ну да. И от боли все равно не смогу заснуть. Исходя из этого делай, что тебе сообщено, осознал?
— Хорошо, — кивнул он и, свернувшись на каменном полу, срочно захрапел.
Мазгэр смотрела за пролетавшим Умбриэлем, вспоминая недавнее сражение. В безумной атаке они, совместно со стражей Чейдинхала, прорвали линию осаждающих. Вышло достаточно удачно. Но позже они были вынуждены выстроить свои ряды с двух сторон от ворот, дабы дать шанс беженцам спастись. Вот тут-то им было нужно несладко. Истекали часы, а «червивые» не отдыхали, не отступали, не отходили, дабы перестроиться. Они упрямо наступали волна за волной. В итоге линия бойцов подалась назад, Фолкус приказал отходить и пробиваться к Синей Дороге — сразу же затем в горло ему вонзилось копье. Она и Бреннус пробежали пара миль к дороге, пока не остановились тут.