Наконец, подошла к концу и третья полярная ночь. Показались птицы — первые вестники весны. С их прилетом Нансен и Иогансен принялись подготовиться в предстоящий путь.
Подготовка требовалась основательная. У путников вконец износились обувь и одежда. Старое платье они решили заменить новым из шерстяных одеял. Они сшили верхнюю одежду, починили обувь, приладив к ней подошвы из моржовой кожи. Из медвежьего меха сделали себе рукавицы и носки. Нитки для шитья приобретали из парусины мешков для провианта.
19 мая путешественники покинули собственную хижину и направились на юг, захватив с собой мало продовольствия, и ворвани и сала в качестве горючего. У них оставалось 100 патронов с пулями и 110 патронов с дробью. Нансен предполагал, что этого запаса должно было хватить еще на одну зимовку, если бы до этого дошло дело.
Перед отходом Нансен написал краткий отчет о собственном путешествии. Отчет данный, положенный в бронзовую трубку, был подвешен к коньку крыши…
Плыли по чистой воде, время от времени перетаскивая каяки через ледяные поля. Путь не лишен был опасностей. Путешественникам то и дело виделись громадные стада моржей, насчитывавшие до 300 голов.
Высадившись на лед, Нансен подошел к одному стаду так близко, что смог его сфотографировать. Одна самка, увидев приближение человека, бросилась в воду, увлекая за собой детеныша. Но другие животные не шевельнулись: на них кричали, бросали в них куски льда и комья снега, но моржи лежали тихо.
Нансен подошел к ним близко. Тогда пара моржей приподнялись и отодвинулись. Их соседи, лежавшие поближе, немного подняли головы, высокомерно взглянуть на путешественников, после этого опять опустили собственные усатые морды и спали . Нансен начал толкать моржей палкой в морду. Один из них приподнялся, со злобой захрюкал, взглянул около, после этого почесал у себя за ухом одним из задних ластов, опять тихо улегся и заснул.
Весьма смирные и спокойные на суше либо на льду, эти огромные животные становились время от времени очень страшными на воде.
«Плывя на веслах дальше, мы некое время встречали не особенно довольно много моржей и ощущали себя исходя из этого в более надёжных водах. Внезапно мы заметили одинокого бродягу, вынырнувшего невдалеке от нас. Иогансен, плывший в первых рядах, пристал к ледяной подошве, и я, не смотря на то, что полагал в сущности, что эта осторожность чрезмерная, желал пристать рядом с ним. Опоздал я добраться до него, как морж внезапно встал бок о бок со мной, ринулся к краю каяка, ухватился за палубу одним из передних ластов и, пробуя опрокинуть меня, ударил в бок каяка. Я старался как мог сохранить равновесие, приложив все возможные усилия ударил зверя веслом по лбу. Он еще крепче вцепился в каяк и без того накренил его, что палуба оказалась практически под водой, но после этого он выпустил его и встал практически во целый рост. Я схватил ружье, но в ту же 60 секунд он повернулся и пропал так же неожиданно, как и показался. Все случилось в мгновение ока…»
Неоднократно путешественники попадали в безнадёжное положение, угрожавшее им смертью.
в один раз Нансен и Иогансен для отдыха подошли к острову. Собственные каяки они привязали ремнями к береговым торосам. Поднявшись на один из холмов, дабы выяснить собственный положение, они внезапно заметили, что каяки оторвало и начало уносить в море.
Преодолевания полыньи. Июль 1896
До тех пор пока путешественники добрались до берега, каяки успело отнести довольно далеко. Без каяков, без снаряжения и провизии, оставшегося в них, путешественники были обречены на голодную смерть. Не долго думая, Нансен снял часть платья и ринулся догонять каяки вплавь. Вода была ледяной. Абсолютно раздеться Нансен не решался, опасаясь, что в холодной воде его смогут схватить судороги, а плыть одетому было весьма тяжело. Каяки уносило стремительнее, чем плыл Нансен.
«Казалось более чем вызывающе большие сомнения, чтобы я имел возможность их догнать. Но с ними уносило всю отечественную надежду — все отечественное достояние было сложено на них: у нас не было с собой кроме того ножа, и окоченеть ли мне в воде и потонуть либо же возвратиться без каяков — было безразлично; я напряг все собственные силы. В то время, когда я устал, я перевернулся и поплыл на пояснице. Я заметил тогда Иогансена, беспокойно ходившего взад и вперед по льду. Бедняга, он не имел возможности находиться тихо и с отчаянием видел, что ничего не имеет возможности сделать: он мало сохранял надежду, дабы я имел возможность догнать их, но ни малейше не помог бы, если бы и сам ринулся в воду. Он сказал позже, что это были нехорошие мгновения, какие конкретно он когда-либо переживал. Но в то время, когда я позже опять повернулся и заметил, что нахожусь к каякам ближе, у меня случился подъем духа, и я приналег с новыми силами. С каждым разом, но, я ощущал, что члены мои более и более коченеют и теряют чувствительность; я осознавал, что чуть ли продолжительно в состоянии буду двигать ими. Но сейчас было уже не так на большом растоянии: в случае, если и продержусь еще самую малость, мы будем спасены, и я держался. не сильный и не сильный становились удары; но меньше и меньше становилось расстояние; я начал думать, что догоню их. Вот, наконец, я имел возможность дотянуться рукою одну из лыж, лежащих поперек кормы; я схватился за нее, протянулся к краю каяка и поразмыслил: мы спасены.»
Так обрисовывал Нансен это ужасное приключение. С трудом ему удалось закинуть ногу на конец саней, находившихся в каяке, и взобраться наверх. Он целый окоченел и никак не имел возможности согреться. Развязать каяки не было времени, поскольку, перед тем как это удалось бы сделать, он имел возможность совсем замерзнуть. Дабы согреться, он начал грести приложив все возможные усилия.
Мороз сделал все его тело нечувствительным; но в то время, когда налетали порывы ветра, полностью пронизывавшие Нансена через мокрую узкую шерстяную сорочку, которая была на нем надета, он нестерпимо страдал от холода. «Я дрожал и стучал зубами, я целый онемел, но имел возможность еще функционировать веслом и должен был согреться к тому времени, в то время, когда пристану ко льду. У носа каяков я увидел двух пингвинов; идея раздобыть птицу на ужин была через чур соблазнительна ввиду того, что в пище у нас был сейчас недочёт. Я схватил ружье и убил их одним выстрелом. Иогансен содрогнулся наряду с этим звуке, как он говорил по окончании; он не имел возможности сообразить, что сталось в том месте со мною, поразмыслил, что произошло несчастье. В то время, когда же он заметил, что я загребаю и подбираю птиц, был уверен, что я сошел с ума».
Состояние Нансена по окончании купанья было страшным: он чуть имел возможность сказать, еле держался на ногах и все время дрожал. Но долгая закалка помогла ему относительно быстро прийти в себя.
На другой сутки, мало отдохнув, путешественники смогли продолжать путь. Они продвинулись к югу на протяжении восточной части береговой полосы Английского канала. Скоро был достигнут остров Нортбрук.
Путешественники направились на запад к мысу Флора — южной оконечности Почвы Франца-Иосифа.
Открытая в первой половине 70-ых годов XIX века экспедицией Пайера и Вейпрехта Почва Франца-Иосифа посещалась затем лишь голландским исследовательским судном «Виллем Баренц» во второй половине 70-ых годов XIX века, а после этого два раза экспедициями британца Ли-Смита на судне «Эйра». В значительной степени архипелаг являлся «terra incognita», «белым пятном». С целью детального обследования Почвы Франца-Иосифа британцы снарядили в первой половине 90-ых годов XIX века вычисленную на пара лет экспедицию, во главе которой стоял Ф. Джексон. Базой для собственной экспедиции Джексон избрал тот самый мыс Флора, к которому направлялся Нансен, совсем не подозревавший о том, что именно тут окончится его храбрый поход.