Греки, но, держались совместно, мастерски справляясь со всеми неожиданностями, отбрасывая агрессивные племена и ухитряясь добывать провизию. Наконец они пересекли дебри восточной Малой Азии и упали с гор на перепуганный греческий город Трапезунд. Он лежал на берегу Черного моря, и солдаты бежали к нему, крича в восхищении: «Таласса! Таласса!» («Море! Море!»)
«Десять тысяч» (как их именуют позднейшие авторы, не смотря на то, что на деле их было больше) выжили. Сохранился и Ксенофонт, дабы написать рассказ об эпическом походе в книге, которая еще существует а также сейчас, более чем через две тысячи лет, представляет собой превосходное чтение.
Глава 7. МАКЕДОНЯНЕ
Альянс против Персии
Маленькая гражданская война между Киром и Артаксерксом II стала трагедией для Персидской империи, обнажив перед всеми все слабости страны. Египтяне воспользовались смятением, в которое Кир Младший вверг империю, дабы восстать еще раз. В этом случае они преуспели, утвердив шаткую независимость, которую поддерживали еще полстолетия. (Вавилония, но, и ухом не повела. Мардук был мертв, и люди цепенели в параличе.)
Хуже, чем победа египтян, был поход греков по окончании битвы при Кунаксе. Десять тысяч прошли через сердце империи, и вся мощь Персии не посмела их коснуться.
До того времени греки жили в постоянном страхе перед Персией, всегда воображали, что, если они не будут делать верные ходы, их раздавят. Сейчас они неожиданно поняли, что Персия — это бумажный тигр; что при всей собственной громадности, имидже и «богатстве» она совсем безлюдна в.
Дикие амбиции Кира, его жажда трона, должно быть, дали бы такой же итог, даже если бы он победил при Кунаксе. Греки имели возможность прийти к осознанию того факта, что, в случае, если пара тысяч греков смогут завоевать империю для перса, они смогут с той же легкостью сделать это для себя.
В следующие восемьдесят лет в Греции не ощущалось нехватки голосов, кличущих греческие города объединиться и выступить против Персии. Один греческий оратор, Исократ, открыто утверждал, что вторжение в Персию нужно чтобы греки прекратили драться приятель, с втором. Неспециализированное упрочнение вынудит их объединиться.
Но греческие города так ни при каких обстоятельствах и не объединились по собственной воле, кроме того с висящей перед носом соблазнительной персидской наживкой. И Персии исходя из этого еще получалось цепляться за судьбу и за власть.
В 358 г. до н. э. на трон взошел Артаксеркс III. Он был ожесточённым, но энергичным монархом, и при нем Персия кроме того показала некую силу. Он вынудил чересчур свободных сатрапов подчиниться, а после этого отправил армию в Египет, что и положило финиш пятидесятилетнему периоду независимости данной страны.
В 338 г., но, Артаксеркс III пал жертвой убийства, и через несколько лет относительной анархии на трон в 336 г. взошел мягкий и не агрессивный член царской фамилии, принявший имя Дарий III. Новый Дарий весьма был похожим ветхого Набонида, правившего двумя столетиями раньше, и был самым нехорошим из всех вероятных царей, которых Персия имела возможность бы иметь сейчас, потому что говорящее по-гречески Македонское царство переживало неожиданный, устрашающий подъем.
Македония лежала к северу от Греции и до того времени не представляла собой ничего ответственного. Но в 359 г до н. э. к власти пришел превосходный человек, Филипп II. Он реорганизовал финансы и армию, сплотил всю страну, перевоплотив ее в замечательное орудие агрессии, расширил собственную власть за счет греческих городов и к 338 г. вынудил их объединиться — не убеждением, как пробовал оратор Исократ, но легко силой.
Сейчас Филипп готовься к вторжению в Персию. Он кроме того вынудил греческие города назначить его главой объединенных экспедиционных сил. После этого, в 336 г., на протяжении подготовки перемещения в Азию, он был убит.
Трон, но, наследовал сын Филиппа, что продемонстрировал себя самым превосходным воителем всех времен. То был Александр III, узнаваемый потом везде как Александр Великий. Израсходовав некое время на то, дабы снова объединить греческие города (каковые, когда их достигла весть о смерти Филиппа, взбунтовались сразу же), он готовился привести великий замысел Филиппа в воздействие.
В 334 г. до н. э. Александр Великий и его армия переправились в Малую Азию. Практически сразу же Александр вступил в сражение и победил битву против самоуверенного персидского сатрапа. После этого он победил другую, куда более многолюдную битву при Иссе, в юго-восточной части Малой Азии, против основных персидских сил, возглавлявшихся Дарием III.
После этого Александр прошел через Сирию и Иудею, забрав Тир по окончании девятимесячной осады (и продемонстрировав себя намного более изобретательным полководцем, чем Навуходоносор за два с четвертью столетия прежде). Иудея и Египет покорились Александру без борьбы.
Наконец в августе 331 г. он стоял при Тапсаке, именно в том месте, где находились Десять Тысяч на семьдесят лет раньше. В этом случае греки при Тапсаке были не под командой персидского принца, но под командой македонянина, грека по культуре и языку. Они не планировали сажать одного перса па трон вместо другого. Они собирались забрать все огромные персидские владения себе.
Александр, с македонским ядром и греческими вспомогательными войсками, планировал не что иное, как отыскать Дария и захватить его. Для этого Александр пересек Евфрат, прошел походом по стране, которая когда-то была Ассирией, достиг начал и Тигра перемещение вниз по течению. Его целью было сердце персидских земель.
Давид побеждает Голиафа
Дарий IIIждал его появления. До сих пор Персия не может была остановить свирепого македоняна, но Дарий, в сущности, пробовал это сделать лишь в один раз, при Иссе, два года тому назад. Тогда Александр взял верх, но Дарию казалось, что это случилось лишь из-за выбора поля битвы, неудачного для персов.
Главным оружием Александра была фаланга, тесно сплоченный квадрат вооруженных долгими копьями солдат, обученных маршировать и маневрировать с лёгкостью и точностью кордебалета. Фаланга была похожим огромного дикобраза, ощетинившегося наконечниками копий, и может была сломить любую армию, которую нападала, и устоять перед любой, которая пробовала нападать. Расчетливо поддержанную кавалерией и легковооружёнными войсками, отлично снабженную, под водительством человека, владевшего высшим, универсальным гением, ее нет ничего, что могло остановить и, в эру Александра, ничто и не остановило.
Главным оружием Дария была численность. Он имел возможность опереться на большие ресурсы наибольшей империи в истории Западного мира, и армия Александра в сравнении казалась игрушечной. При Иссе численное преимущество было нейтрализовано тем фактом, что сражение велось между морем и горами, в узком проходе, где фаланга имела возможность легко маневрировать, но персидские веса были сдавлены. Дарию было нужно быстро покинуть поле битвы, дабы не быть схваченным.
Он решил не повторять прошлую неточность опять. Выяснив, что Александр движется к Тигру, он задумал встретить его на поле, намерено приспособленном чтобы дать своим вооруженным весам наилучший шанс на победу. Он шепетильно выбрал широкий плоский участок и приказал сровнять небольшие неровности. Он сохранял надежду, что полностью нет ничего, что помешает атаке его кавалерии, которая, ощущал он, попросту вытолкнет с поля вражескую конницу, а позже будет кусать и пережевывать края фаланги, пока она не распадется и не будет проглочена по кускам его огромной армией. (Но он, разумеется, не осознавал, что он до некоей степени играл на руку Александру, потому что македонская фаланга трудилась оптимальнее на полностью плоской площадке.)
Место, которое выбрал Дарий, пребывало около деревни Гавгамела, всего в 30 км от населенных привидениями руин старой Ниневии. Ни одна битва, ни недалеко от Ниневии, ни во всей Ассирии, не была столь огромной и драматичной, как та, которая готова была разразиться над могилой, где уже три столетия лежала мертвой ассирийская столица.
Позднейшие греческие историки говорят, что армия Александра насчитывала 40 тыс. пехотинцев и 7 тыс. конницы, и эти цифры, возможно, близки к истине. Персидская армия, собранная Дарием, как утверждают те же историки, складывалась из миллиона пеших солдат и 40 тыс. конницы. Это забавное преувеличение, потому что вызывающе большие сомнения, дабы армию для того чтобы размера возможно было продовольствовать либо руководить ею либо что она имела возможность сражаться в противном случае, чем вооруженная, но глупая масса людей.
Однако, даже в том случае, если персидские силы очень сильно раздуты, они, само собой разумеется, на большом растоянии превосходили по численности войска Александра, и битва была одной из самых превосходных схваток между Голиафом и Давидом в истории армейского дела.
Если бы обеими сторонами руководили с равным вдохновенным мастерством, персы должны были бы победить, но полководческое мастерство было через чур неравным. На одной стороне был Александр, на другой — Дарий. Численность, при таковой разнице в управлении, возможно было практически проигнорировать.
В то время, когда 1 октября 331 г. до н. э. началась битва, персидский фронт на большом растоянии охватил македонян справа и слева. Казалось, он может с обеих сторон и поглотить мелкое войско Александра. Александр, но, так расположил собственных людей, дабы разрешить им поворачиваться и легко отражать каждые фланговые атаки. Помимо этого, Александр имел в запасе один козырной движение, и, пока он не имел шанса выполнить его как направляться, он ограничивался обороной.
Колебания битвы вытесняли Александра с шепетильно выровненной почвы, и Дарий наблюдал на это с неудовольствием. Ему недоставало решимости удержать собственную руку до нужного момента, и он кинул в бой собственный тайное оружие преждевременно.
Это тайное оружие складывалось из колесниц. Колесницы отошли в прошлое еще столетия четыре назад, с того времени как в армиях показались большие воины и мидийские лошади вскарабкались на лошадиные поясницы. Колесницы Дария, но, имели что-то новое. Они были снабжены острыми лезвиями, торчащими из ступиц с обеих ее сторон.
Эти лезвия, яростно блеща на солнце и спешащие со всей скоростью атакующих коней, имели возможность начисто отрезать ноги любому, кто с ними сталкивался. Принципиально важно было не столько количество раненых, сколько паника, в которую, как сохраняли надежду, будет повергнут неприятель при виде этих спешащих ножей, отчаянно пробуя избежать их ударов.
Дарий отправил на македонцев сотню таких колесниц, но он не захватил Александра неожиданно. Колесничих, спешащих на македонян через открытое пространство, нападали стрелами, после этого, в то время, когда колесницы достигли фронта, воины, пропуская их, бережно расступились. Критической опасности — паники — удалось избежать, и атака кончилась полной неудачей.
Сейчас настало для Александра время сделать движение, а движение был несложной. Он не забывал, как Дарий бежал при Иссе, и знал, что имеет дело с трусом. Фаланга была на месте, и одушевленный лес копий неумолимо двинулся вперед, прямо к тому месту в центре персидского фронта, где дрожал от страха Дарий.
Дарий держался, пока хватало храбрости, а это было недолго. Он был хороший и мягкий человек, и был бы хорошим царем, если бы имел талантливого и бессердечного первого министра. Но он был в одиночестве, и он был трус. Фаланга нацелилась на него, он повернулся и бежал с поля так скоро, как разрешала прыть его лошадей.
Потом последовало конкретно то, на что рассчитывал Александр. Дух персидского воинства надломился, и персы сдались. Александр остался победителем. Битва Давида и Голиафа недалеко от мертвой Ниневии была финишем Персидской империи, спустя два столетия по окончании того, как Кир ее основал. Персия скончалась недалеко от того самого места, где скончалась Ассирия.
Сейчас Александр имел возможность двинуться на Вавилон, где не встретил сопротивления. Население ликовало, и ворота были открыты перед ним настежь. Вавилон, в который вступили его воины и Александр, ни за что не был Вавилоном Навуходоносора. То был кроме того не Вавилон Дария. Храмы, уничтоженные Ксерксом полтора столетия назад, практически не были восстановлены. Великий храм Мардука, например, лежал в развалинах.
Но в отношении обычаев завоеванных народов Александр придерживался политики Кира. Он предоставлял им свободу и с величайшим наслаждением следовал любому ритуалу, что делал их радостными. Проходя через Иудею, он выказал высшее уважение первосвященнику Иерусалимского Храма, оставшись в иудейской легенде храбрецом. В Египте он выказал такое же почтение к древним храмам а также посетил храм Аммона, затерянный на большом растоянии в пустыне.
В Вавилоне он заявил себя защитником ветхих обычаев против угнетения зороастрийцев. Он приказал вернуть все храмы, и в особенности храм Мардука, во всем прежнем великолепии.
К несчастью для Вавилона, Александр не имел возможности оставаться в городе и смотреть за выполнением собственных распоряжений. Он должен был захватить то, что осталось от империи, и, в то время, когда он отбыл, его наместники не показали в деле восстановления Вавилона для того чтобы энтузиазма, как сам Александр.
Александр отправился на Сузы, после этого на Персеполис, где, как говорит история, он приказал сжечь персидские дворцы в отместку за сожжение Афин в дни великой экспедиции Ксеркса полутора столетиями ранее.
После этого Александр развернул на север, на Пасаргады, где посетил могилу Кира, а позже возвратился в Экбатану, где отыскал убежище Дарий III. Дарий не стал его ждать и бежал на восток. Наконец его придворные устали от его слабости, и в 330 г. Дарий был убит.
Александр совершил следующие четыре года на дальних восточных окраинах империи, сражаясь с жёсткими варварами и побеждая в каждой битве (но не с прошлой легкостью, потому что трусливых царей больше не осталось). Со временем он проложил себе путь до реки Инд (в современном Пакистане), перейдя предел, за что когда-либо проникали кроме того персидские армии). В том месте он победил еще одну великую битву — В этом случае против индийского царя. Он готовься продолжать поход в Индию, но тут его войска наконец взбунтовались. С них было достаточно. Александр был должен развернуть назад.
К 324 г. Александр опять был в Вавилоне, тут он и остался. На время Вавилон еще раз сделался столицей и центром величайшей державы на земле, как это было при Навуходоносоре, на двести пятьдесят лет раньше. Но город стал таковым уже не благодаря собственной мощи либо великолепию либо каким-либо иным собственным качествам. Он стал столицей лишь благодаря нахождению Александра. Небольшая деревушка имела возможность в то время стать столицей мира наряду с этим условии.
Александр выбрал Вавилон в качестве столицы с на большом растоянии идущей целью. Его мечтой было править объединенным человечеством. Он пробовал стать чем-то громадным, чем македонский греческий полководец и царь. Он пробовал силой установить что-то наподобие братства людей. Он заставлял собственных македонцев брать себе персидских жен, он принял персидский обычай наряжаться, манеру себя вести. Он старался устранить все препятствия к работе в собственной армии для лиц и персов вторых национальностей. Он сохранял надежду кроме того переселять народы.
В этом отношении он на большом растоянии опередил собственный время и был осужден на неудачу в данной атаке на упрямую людскую ограниченность. Его македонцы ворчали при каждом символе милости, что он оказывал азиатам. Что было пользы от завоеваний, думали они, если они в следствии не становились хозяевами, — забывая о том несложном факте, что становиться хозяином свидетельствует попросту приглашать подданного сделаться хозяином со своей стороны и без того продолжать эту тщетную карусель переворотов без финиша.
Вавилон устраивал Александра. Он не был ни греческим, ни персидским и лежал именно в середине империи — 2400 км от западной границы и 2400 км от восточной. Он был кроме этого достаточно близок к Персидскому заливу, и Александр мечтал о завоевании земель, окружавших это водное пространство, — Индии на Аравии и востоке на западе.
Возможно, даже если бы Александр прожил продолжительную судьбу, остался бы в Вавилоне и осуществил бы собственный замысел восстановления храмов, город все равно остался бы мертвым. Культ Мардука и других всевышних, восходивший к шумерским временам, возможно, через чур подгнил для восстановления. Но всякое восстановление выяснилось исключено, потому что, пробыв в Вавилоне всего пара месяцев, ранней весной 323 г. до н. э. Александр заболел. 13 июня его не стало.
Тяжело поверить, глядя на все, что он осуществил и достиг, что он погиб, в то время, когда ему было всего тридцать три года.
Вавилон уходит
Неожиданная смерть Александра, молодого еще человека, уничтожила труд его жизни одновременно. Он не имел подходящего родственника на роль наследника (была лишь персидская супруга, нарожденный ребенок, сварливая мама и полоумный единокровный брат).
Логично было бы избрать полководца, одного из соратников Александра в его великом труде. Но в случае, если родственники Александра были через чур малы и не сильный, то его полководцы, наоборот, были через чур бессчётны и сильны. Ни один не имел возможность оторвать власть у всех остальных; ни один не готовься уступить ее без боя.
По окончании смерти Александра генералы собрали в Вавилоне совет. Один из них, Пердикка, возглавил группу, которая придерживалась легитимистской точки зрения — правление должно остаться в ветхой македонской царской семье. Он сам внес предложение себя в правители, пока не родится ребенок Александра.
Кое-какие другие генералы не планировали этого терпеть. Им это казалось легко средством, которое послужит, дабы сделать Пердикку общим и полным правителем. Один из них, по имени Птолемей, сделал себя правителем Египта сразу же по окончании смерти Александра и сходу решил не иметь более высоких амбиций. Но, как он твердо решил, никто второй не будет править в Египте. В то время, когда Пердикка выступил против него в поход, дабы вынудить его передумать, он оказал сопротивление. Маневры Пердикки кончились неудачей: он утратил популярность у собственных сподвижников и в 321 г. был убит группой офицеров, возглавлявшихся вторым генералом Александра, Селевком.
В приз за участие в убийстве Пердикки ссорящиеся генералы разрешили Селевку править Вавилонией. Некое время военная будущее удерживала Селевка вдалеке от Вавилона, но в 312 г. до н. э. он занял город неизменно.
Это был в некоем роде «утешительный приз». В течение последующих столетий, в то время, когда македонские их наследники и генералы ссорились над медлительно сжимающимися останками империи Александра, дороже всего постоянно ценились территории, самый родные к Греции. Конкретно греческая культура была предметом желаний и восхищения, все другое было легко варварством.
Птолемей удержал Египет и сделал город Александрию (основанный Александром Великим, давшим ему собственный имя) собственной столицей. Другие генералы вели изнурительные и неинтересные войны за Малую Азию, Македонию и фактически Грецию. Мало кого интересовала Вавилония и, тем менее, огромные персидские провинции за нею.
В Малой Азии Антигон, полководец Александра, еще мечтал об объединении всей империи под собственной властью. Он был талантливейшим из генералов и имел сильную помощь в лице равняется талантливого сына, но практически все генералы объединились против страшного и амбициозного старика, а он никак не имел возможности собрать хватает сил, дабы их всех побить. В 306 г. терпение Антигона иссякло. Он еще не добился центральной власти, но ему было уже около семидесяти пяти, и он был должен торопиться. Исходя из этого он принял титул царя, забрав себе имя, в случае, если уж не мог иметь фактической власти.
Оставшиеся генералы (многие к тому времени поумирали) срочно сделали то же самое. Птолемей сделался царем Египта, а Селевк принял титул царя в Вавилоне.
Мало-помалу Селевк распространил собственную власть на иранские провинции и со временем поставил под собственный контроль не только Вавилонию, но и все, лежащее к востоку. Для данной части империи Александра нет правильного имени, например, по причине того, что ее границы изменялись и смещались в течение последующих десятилетий. В большинстве случаев ее именуют империей Селевкидов, по имени основателя. Селевк датировал ее основание 312 г., в то время, когда он совсем въехал в Вавилон.
Селевк унаследовал в некоей степени мечту Александра об объединенном человечестве. Он поощрял греческую колонизацию Вавилонского и Персидского мира, но он не был националистом. Он был единственным из генералов, что сохранил персидскую жену, навязанную ему Александром. Он симпатизировал своим вавилонским подданным и снискал среди них популярность.
Практически он и его наследники делали все, дабы удержать на плаву тонущую вавилонскую культуру, хотя бы лишь чтобы противопоставить ее иранской культуре, которая оставалась сильной и жизнеспособной в регионах к востоку от Месопотамии и оставалась великой соперницей греков и македонян. В следствии старый город Урук, к примеру, считался центром культуры в течение всего периода Селевкидов. Старое жречество имело возможность рассчитывать на господдержку, арамейский язык поощрялся. Иначе, на зороастризм власти наблюдали хмуро, и он приходил в упадок.
К несчастью, никакой количество неестественных вливаний не имел возможности вернуть Вавилонию к судьбе. Этому мешал самый темперамент греческой культуры. В первый раз в Месопотамию вошли завоеватели, каковые не ощущали привлекательности старой культуры, вдохновленной когда-то шумерами.
Скорее напротив, вавилоняне в первоначальный раз почувствовали обаяние инопланетян. Греческий язык получал все громадную популярность в высших классах. Греческая совокупность письма на папирусе либо пергаменте сделала старое письмо на керамике устаревшим, и клинопись — первая совокупность письменности — начала таять и умирать. К концу периода Селевкидов она фактически провалилась сквозь землю.
Сам Вавилон, великий Вавилон, зашатался.
Селевк, как думается, хотел иметь собственную столицу. Желание, естественное для любого царя, в особенности для первого в собственной династии, что не желает быть окруженным воспоминаниями о прошлом, в котором он не играл роли. Птолемей имел собственную Александрию, и Селевк в полной мере имел возможность захотеть сравниться с товарищем, царем-генералом, в этом отношении.
В 312 г. исходя из этого, в год окончательного въезда в Вавилон, Селевк начал постройку ново-го города на Тигре, всего в 64 км к северу от Вавилона. Он назвал его в собственную честь — Селевкией и задумал как город греческой культуры для себя и собственных наследников. Вавилон должен был остаться туземной столицей.
К несчастью, Вавилон был мертв, а Селевкия была через чур близко. Самые строения ветхого города разбирались, дабы строить новый. Въезд Селевка в Вавилон был исходя из этого последним заметным событием в жизни города, последней метой, покинутой в книгах по истории. Затем остался лишь медлительно умирающий город, позже — медлительно умирающая деревня, позже — ничто.
Лишь одно последнее дыхание судьбы смог испустить Вавилон перед финишем. Во времена Селевка одного из жрецов Мардука в Вавилоне удалось убедить написать историю Вавилона по-гречески. Его имя, быть может, было Бел-узур
(«Господь защищает»), но нам он известен под греческим именем Берос.
Его книга в трех томах была бы бесценна для нас сейчас, но она утеряна, возможно окончательно. Шансы нежданно отыскать где-нибудь копию близки к нулю. Однако, отечественные знания о книге не нулевые. Отрывки из книги Бероса цитируются греческими историками, работы которых сохранились, и любая строки в таких отрывках была любовно изучена и сравнена с уникальным материалом, собранным на раскопках в Вавилонии. В любой момент, в то время, когда отрывок из Бероса сравнивают с отрывком из другого материала, отмечается разумное совпадение.
Но, не обращая внимания на Бероса, мертвое имеется мертвое. Со времени установления империи Селевкидов уже не в полной мере справедливо сказать о Вавилонии. Я возвращусь сейчас к более неспециализированному термину — Месопотамия.
Обаяние Запада
Для империи Селевкидов и самого Селевка было бы лучше, если бы он ограничивался собственными восточными владениями. Но кроме того Селевк не имел возможности абсолютно выкинуть греческий Запад из головы.
Начать с того, что он должен был противостоять ненасытному рвению Антигона к центральной власти. Селевк был одним из основных вдохновителей союзного натиска, из-за которого старик был наконец побежден и убит в 301 г. при Ипсе в центре Малой Азии.
В приз Селевк взял провинцию Сирия, так что его владения в итоге достигли Средиземноморья. Действительно, он имел отнюдь не весь Плодородный Полумесяц. Птолемей Египетский сохранил южную часть западной половины полумесяца, включая Иудею.
Селевк отпраздновал приобретение Сирии, основав в 300 г. до в. э. город, что назвал Антиохией (в честь собственного отца Антиоха). Он находится в северной Сирии, всего в 16 км от моря. Он служил империи Селевкидов окном и западной столицей в Западный мир.
Успех на западе обострил аппетиты Селевка. В 281 г. он разгромил и убил восьмидесятилетнего генерала Лисимаха, сражавшегося когда-то под командой Александра. Селевк захватил всю Малую Азию и грелся в лучах славы, сознавая, что из всех полководцев Александра оп последний остался в живых. В семьдесят семь лет лишь он один остался из всех генералов, каковые прошли с Александром пятьдесят лет назад в эпическом завоевательном походе через Западную Азию.
Оп переправился в Македонию, дабы захватить кроме этого и ее, и в том месте, в 280 г. до н. э., встретил смерть от руки убийц.
Он подал плохой пример своим наследникам (Селевкидам). Занимайся они собственными делами, трудись над упрочнением собственной разношерстной империи, они имели возможность бы продержаться довольно много столетий, а греческие знание и культура («эллинизм», по греческому заглавию Греции — Эллада) имели возможность бы разрешить войти в Западной Азии постоянные корни.
Мы не должны (с отечественными западническими предрассудками) думать, что это послужило бы лишь пользе Азии. В течение судьбы поколений по окончании Александра Европа многое взяла из Азии. Не считая добычи а также знаний, были и материальные объекты, дотоле малоизвестные в Европе, каковые давали огромную пользу. Европа взяла, например, прекрасный пищевой продукт, что греки именовали персидским фруктом, а мы сейчас именуем персиком. Европа открыла для себя лимоны, вишню, альфальфу и хлопок. без сомнений, утвердись европейское влияние в Азии прочнее, оба континента взяли бы громадные пользы.
Но трудность пребывала в том, что Селевкиды постоянно глядели на Запад и разрешали Востоку занимать только второстепенное место в собственных расчетах. Победы Селевка I перед смертью стали смертельно страшным прецедентом. Селевкиды начали нескончаемую ссору с Птолемеями в Египте, длившуюся еще целое столетие по окончании смерти Селевка I и Птолемея I. Все было брошено в эту нескончаемую склоку, которая ничего не решала, не имела возможности прийти к окончанию, служила лишь к ослаблению обеих сторон и в итоге убила их.
Сначала проигрывали Селевкиды. В 246 г. до н. э. третий из Птолемеев взошел на трон, и практически срочно между двумя македонскими царствами разразилась Третья Сирийская война. Птолемей III повел собственную армию в Азию и разбил Селевка II, правившего тогда империей Селевкидов. Армия Птолемея дошла до самой Месопотамии и ненадолго захватила Селевкию. Это был наивысший успех птолемеевского царства.
Птолемей III, показав мудрость, не пробовал удержать захваченное. Не стоило рисковать Египтом из-за иллюзорного расширения империи. Он отошёл.
Но империя Селевкидов была расшатана в данной войне, и провинции, лежавшие на дальнем востоке, вышли из-под контроля. До тех пор пока Селевкидский монарх вел дурную войну за пара миль Средиземноморского побережья, огромные провинции на востоке отпадали от империи.
Дальше всех на восток лежала провинция Бактрия (занимавшая примерно территорию современного Афганистана). Около 250 г. до и. э. ее губернатор Диодот провозгласил себя свободным от Селевкидского монарха.
Конкретно к западу от Бактрии лежала провинция Парфия (в этом северо-восточном Иране). Она также заявила себя свободной под властью собственного губернатора Арсака.
В манере восточных монархов Арсак I Парфянский заявил, что происходит от прошлой царской семейства Ахеменидов. Он проследил собственных предков до Артаксеркса II, что на полтора столетия раньше одержал победу в сражении при Кунаксе. Это была неправда, само собой разумеется, но она нравилась его подданным и повышала их готовность сражаться за него.
Целое поколение Селевкиды были не могут что-либо сделать. Они были через чур заняты мелочами на Западе. В 223 г. до н. э., но, на трон взошел Антиох III. В 217 г. он потерпел поражение в войне против Птолемея IV и развернул на восток. В том месте он в течение двенадцати лет упражнял собственные большие таланты. Он подавил бунты, вернул авторитет власти и достиг согласия с Парфией и Бактрией. Он покинул им некую долю самоуправления, но вынудил признать главенство Селевкидов.
В 204 г. до н. э. Антиох III возвратился в Месопотамию, как ранее возвратился Александр, и возвратился, казалось бы, с тем же результатом — абсолютно завоевав Восток. Антиох исходя из этого провозгласил себя Антиохом Великим (в подражание Александру) и под этим именем остался в истории.
К несчастью, победив все это, Антиох опять пал жертвой притягательности Запада. Практически сразу после возвращения Антиоха погиб Птолемей IV, новый царь Птолемей V был еще ребенком. Антиох взял шанс отомстить за прошлое поражение и свести счеты с Египтом раз и окончательно. Он вторгся в Египет и к 200 г. до н. э. сделался достаточно силен, дабы захватить часть Малой Азии и всю Иудею. В первый раз Селевкиды осуществляли контроль целый Плодородный Полумесяц.
К тому времени, но, самым могущественным населением украины стал новичок — население украины. Он непрерывно расширял собственные владения в течение двух столетий. Он осуществлял контроль всю Италию, окружающие острова и только что вдребезги разбил Карфаген. Западное Средиземноморье стало римским озером, и сейчас Рим готов был скрестить мечи с македонскими монархами.