Разглядывая вопрос о природе неспециализированного, Давид отмечает, что в ответе этого вопроса имеются три точки зрения: платоновское учение о том, что общее существует «прежде множества», аристотелевское учение, что общее существует во множестве (в единичных вещах материального мира), и учение, отрицающее действительность неспециализированного, утверждающее, что общее существует лишь в отечественном мышлении, являясь знанием, появившимся на базе настоящего множества вещей.
Давид занимает в этом вопросе колеблющуюся позицию: то он говорит, что общее реально существует и существует раньше частного и единичного (единичное существует на базе неспециализированного), то, напротив, говорит о существовании в отечественном мышлении неспециализированного на базе множества единичных вещей, имеющих между собой неспециализированные сходные стороны.
Давид выступает против учения Порфирия об обратном отношении между содержаниями понятий и объёмами. Он отстаивает положение, что чем шире количество понятия, тем богаче его содержание.
Подвергая анализу «Исагоге» Порфирия, Давид Непобедимый вносит в учение Порфирия поправки и свои дополнения. В первую очередь пять обозначений Порфирия — род, вид, разли-
8 Цит по: В К Чалоян Указ соч, стр 160 7 В том месте же
чающий показатель, ‘собственный и случайный признак — он разглядывает как правила, служащие для изучения разных сторон бытия. Он истолковывает эти обозначения как пять способов высказывания, соответствующих пяти вопросам. В первую очередь ставится вопрос: что такое предмет (вопрос о сущности его), ответом на что помогает указание на род, вид. После этого появляется вопрос: каково это что-то? Ответом на него являются различающий та часть и признак собственного показателя, которая самый значительна и без которой предмет не существует (так, о человеке высказывается различающий показатель, в то время, когда указывается на его разумность, и о нем высказывается значительная часть собственного показателя, в то время, когда говорят, что он владеет свойством познавать мир).
Потом следуют вопросы, каким есть предмет со стороны несущественной части собственного показателя (к примеру, человек отличается свойством смеяться), со стороны неотделимого случайного показателя (к примеру, ворон — тёмный). И, наконец, ставится последний вопрос: в каком состоянии находится предмет? Тут речь заходит об отделимом случайном показателе (к примеру, Сократ болен, Сократ сидит и т. п.).
Так, Давид устанавливает внутреннюю связь между предикабилиями Порфирия и обосновывает их последовательность, причем последовательность и эта связь мыслятся как раскрывающие последовательность и объективную связь того, что существует в самой действительности.
По окончании расцвета философских наук в Армении в V—VII вв. наступает их временный упадок. Но с X в. начинается новый подъем в философии и науке. В школах проявляется интерес к греческой философии и логике. В первой половине XI в. в области философии, риторики и логики выделяется деятельность большого ученого Григора Пахлавуни (Магистра). Он был знатоком сочинений по логике Аристотеля, Порфирия и Давида Непобедимого. Произведения Аристотеля и Давида Непобедимого ревностно изучались в основанной Григором Пахлавуни армянской академии.
В начале XII в. Иоанн Софист написал комментарии на кое-какие произведения Аристотеля и на «Определения философии» Давида Непобедимого.
Можно подчернуть, что XI—XII вв. были временем, в то время, когда рез
ко повысился интерес к занятиям логикой и философией как в
Византии (Михаил Псёлл и Иоанн Итал), так и в Грузии (Иоанн
Петрици) и Армении (Григор Пахлавуни и Иоанн Софист).
В Армении сейчас огромным авторитетом пользовался Да
вид Непобедимый. v
В XIII—XIV вв. армянскому народу было необходимо вести борьбу за собственную независимость против монголов и турок. К этому времени относятся попытки католической римской церкви распро-
странить собственный влияние на Армению. Проводниками католического влияния явились «униторы» (Варфоломей и др.). В Армению попадает западноевропейская схоластика того времени, на армянский язык переводятся главные произведения Фомы Аквинского. Борьба с данной схоластикой привела к новому интересу к философии и логике и сейчас в Армении появляется последовательность сочинений по философии и логике, в частности множество комментариев на произведения Аристотеля, Порфирия и Давида Непобедимого. К этому же времени относятся сочинения по логике Рабуни Ваграма (о «Категориях» Аристотеля, об «Исагоге» Порфирия).
Как устанавливает В. К. Чалоян8, Ваграм в собственном комментировании Аристотеля направляться Давиду Непобедимому, влияние которого очень сильно отражается на общефилософских и логических воззрениях Ваграма. Так, он признает существование внешнего мира независимо от сознания. «Чувственная вещь — не в самом человеке, а вне его, это имеется камень, дерево, море, плоды и все, что существует. То же самое и умопостигаемый мир, что существует независимо от восприятия и познания (человека)»9. Ваграм подчеркивает объективное содержание истины. Высказываясь о природе неспециализированного, он говорит, что общее не существует само по себе, не существует и в самих единичных вещах, но лишь в людской мышлении.
С конца XIV в. в Армении центром перемещения, ведущего борьбу против западноевропейской схоластики, делается школа Татева, главными представителями которой были Иоанн Воротнецй и Григор Татевацй.
Основатель школы Татева Иоанн Воротнецй (1325—1388) в собственных философских и логических воззрениях был последователем Аристотеля, Порфирия, Элиаса и в особенности Давида Непобедимого. Он составил комментарии на произведения Аристотеля «Категории» и «Об истолковании» и на «Исагоге» Порфирия.
Воротнецй различает три вида сущего: 1) сущее, которое в любой момент имеется реальность и ни при каких обстоятельствах не есть возможность (всевышний), 2) сущее, которое имеется и реальность, и возможность (настоящая природа, сотворенная всевышним), и 3) сущее, которое имеется возможность и ни при каких обстоятельствах не есть реальность (время и материя). Воротнецй различает два вида возможности: возможность, переходящая в реальность, и возможность, не переходящая в нее. Материя как таковая, по его учению, имеется и постоянно остаётся лишь возможностью, в то время как материальный мир конкретных единичных вещей имеется возможность, переходя-
8В К Чалоян Указ соч, стр 204 * В том месте же.
щая в реальность. Сама материя как таковая лишена определенности, телесности. Материя же, ставшая действительностью в единичных вещах, владеет телесностью и определённостью. Общее (виды и роды) Воротнеци определяет как действительность, лишенную материальности.
Поэтому отношение между неспециализированным и единичным он осознаёт следующим образом: единичное включает в себя общее, общее же имеется отвлечение от единичного, причем в ходе этого отвлечения из единичных вещей исключается все, что в них есть особым, случайным и личным. В ответе вопроса об отношении между неспециализированным и единичным Воротнеци стоит на позиции Аристотеля: общее имеется действительность, существующая в единичном и зависящая от него.
К философским взорам Давида Непобедимого тесно примыкают воззрения и другого известный представителя татевской школы, плодовитого писателя Григора Татеваци (1346—1409). Среди его бессчётных произведений имеются и работы, относящиеся к логике.
В. К. Чалоян характеризует Григора Татеваци как мыслителя с энциклопедическими знаниями, составившего собственными произведениями эру в истории философской мысли средневековой Армении. За Давидом Непобедимым Григор Татеваци в вопросе об отношении неспециализированного к частному придерживается точки зрения Аристотеля и осуждает Порфирия и Платона. Им он противопоставляет учение Аристотеля о том, что вид и род являются вторичными сущностями, а индивид — подлинным и первично сущим.
Анализу «Исагоге» Порфирия Григор Татеваци посвятил особую работу. Из отдельных вопросов логики он особенно обстоятельно изучает доказательство и логическое деление.
В целом период феодализма в Армении в области логики характеризуется изучением Аристотеля, Элиаса и Порфирия и созданием на базе их произведений независимых трудов по логике. По оригинальности логических концепций первое место среди армянских логиков занимает Давид Непобедимый, что развил в Армении материалистические тенденции аристотелевской логики и сильно повлиял на развитие философии и логики в Армении в эру феодализма.
Из Армении и Сирии труды Аристотеля по философии и логике проникали в Персию. В V в. н. э. главным центром аристоте-лизма стала школа сирийских несториан в Эдессе. В то время, когда по приказу императора Зенона в 489 г. школа в Эдессе была закрыта, ее приверженцы бежали в Персию, где они нашли покро-
вительство у Сассанидов. В Персии они стали распространять философию Аристотеля.
В то время, когда по эдикту императора Юстиниана в 529 г. была закрыта Академия в Афинах, изгнанные из Афин семь философов (Дамаскин, Симплиций и др.) нашли убежище в Персии у сасса-нида Хосрова Ануширвана.
Так, еще в домусульманский период греческая философия в форме неоплатонизма и аристотелизма приобретает доступ в Персию. Главными посредниками в деле ознакомления персов с греческой философией были сирийские ученые, каковые известны были в Персии первым делом как медики, а после этого как логики и философы. С неоплатонизмом и Аристотелем в Персии в домусульманокое время знакомятся кроме этого через посредство произведений известного армянского философа Давида Непобедимого.
В VII в происходят глубокие трансформации в жизни других стран и Персии Ближнего Востока в связи с арабскими завоеваниями и возникновением мусульманства. Основатель мусульманской религии Магомет создал в Аравии религиозное исламское государство. Первой столицей мусульманского мира была Медина. Уже при первых двух халифах — Абу-Бекре и Омаре — арабами были завоеваны Сирия, Месопотамия, Египет и Персия, а при Омайядах (661—750) исламская империя расширялась дальше и охватывала территорию от Атлантического океана до Индийского, от северной Африки и Испании до Индии, от Туркестана и Индии до Кавказа и практически до Константинополя. При Омайядах столица исламской империи была перенесена
В 762 г. второй представитель семейства Абассидов Мансур основал новую столицу Багдад, что своим блеском затмил прошлую столицу Дамаск Багдад скоро стал не только политическим центром халифата, но и наиболее значимым средоточием умственной судьбе на Ближнем Востоке, соперничая в этом отношении с Константинополем. При Абассидах Мансуре (754—775), Гарун-ал-Рашиде (786—809), Мамуне (813—833) и других светские науки находят покровительство, благодаря чему в Багдаде развертывается кипучая научная деятельность. Но скоро наступает упадок багдадского халифата. При всем внешнем блеске он
страдал внутренней слабостью. Господствовавшая феодальная совокупность не сплачивала общество в единое целое. Во всех завоеванных государствах арабы занимали господствующее положение. Они составляли военную аристократию. Арабские завоеватели силой навязывали язык и свою религию покоренным ими народам, владевшим более высокой цивилизацией и древней культурой. Арабский язык стал у этих народов языком церкви, страны, литературы и науки.
Эра от второй половины IX в. до середины XIII в. (до монгольского завоевания) была временем распада широкого багдадского халифата на отдельные практически независимые княжества.
Номинально все ортодоксальные мусульмане (за исключением западных мусульман, живших в Испании и прилегающей к ней части Африки) признавали главенство багдадского халифата. Признавался авторитет халифа в религиозных вопросах, его вычисляли духовным главой мусульман. Багдад оставался умственным центром мусульманского мира на Востоке, центром мусульманской философии и науки. Но наместники областей (эмиры) превратились практически в независимых правителей. Наровне с этим на местах стали образовываться и отдельные княжества со собственными правителями из местных феодалов. Такими дорогами в ходе распада багдадского халифата появился последовательность независимых княжеств в Средней Азии, Иране, Сирии. В Закавказье появилось более десяти княжеств. В Азербайджане появились на севере княжество Хашимидов (куда входил и Дербент), в центре княжество Ширван, на юге княжество Саджи-дов и после этого Саларидов и помимо этого, особенные княжества в Карабахе, Шеки, Кабале и в X в.— в Гяндже. В Армении появилось пять стран, в Грузии — также пять стран.
Правители этих феодальных княжеств номинально признавали себя подчинёнными багдадского халифа, но не давали ему ни войска, ни материальных средств, благодаря чего казна халифата отощала, и халиф не был в состоянии держать громадного войска, при помощи которого имел возможность бы приводить в повиновение собственных вассалов.
Между этими небольшими княжествами шли постоянные междоусобные войны, ложившиеся тяжелым бременем на трудящиеся массы. Благодаря этих грабежа и непрерывных войн феодалов ими торговых караванов, и из-за трансформаций, случившихся к северу от Азербайджана, в Южной Руси, с конца X в. в Азербайджане начала падать торговля и наступил важный финансовый кризис, ухудшилось уровень качества монеты и начали исчезать из обращения серебряные деньги.
В середине XI в. сельджуки захватили Иран, и в конце XI в. появилось широкое сельджукское государство, владычество которого распространилось и на Закавказье. Азербайджанские
феодалы признали власть сельджукского султана и стали платить ему дань, халиф остался только религиозным главой мусульман.
В XII в. центральная власть в сельджукском стране ослабевает и улучшается власть подчинённых сельджукского султана, каковые правят в собственных княжествах практически бесконтрольно. Случился распад сельджукского страны, и опять установилась феодальная раздробленность.
В южном Азербайджане водворилась семейство Атабеков-иль-дигизидов. Вассальным владением их на севере было Гянджин-ское султанство. самоё крупным страной в северном Азербайджане был в то время Ширван (со столицей в Шемахе), имевший собственных вассалов. В XII в. развернулась совместная борьба ‘населений украины — грузин, армян и азербайджанцев — против сельджуков.
По мере того как приходила в упадок центральная власть халифата, начала оскудевать и умственная судьба в центре. самые выдающихся мыслителей сейчас уже дают бывшие провинции (узбек Фараби, таджик ибн-Сина, азербайджанец Бах-маняр и др.).
В следствии арабских завоеваний происходит соприкосновение арабов с греко-сирийской и персидской культурой.
На земле арабских завоеваний создается синкретическая, смешанная культура, деятелями которой наровне с арабами были представители многих населений украины Востока: персов, азербайджанцев, таджиков, узбеков и др. Создается философия на арабском языке, причем в создании данной арабоязычной философии не меньшую роль в сравнении с арабами играются покоренные ими народы.
То, что в зарубежной науке принято именовать наукой и арабской философией, в действительности имеется арабоязычные наука и философия, создававшиеся многими населениями украины.
Еще в домусульманскую эру сассанид Хосров Ануширван основал в Гундешапуре в Хусистане школу для медицины и изучения философии, которая просуществовала до времени Абасси-дов. Оттуда учения аристотелевской логики были перенесены в Басру, и в том месте они легли в базу арабской грамматики. Аристотелевская логика, которая пользовалась высоким авторитетом и ревностно изучалась в сирийско-персидском культурном мире (Mischkultur), послужила базой для совокупности арабского синтаксиса.
Пара позднее грамматические и филологические изучения арабского языка начались в Куфе, и так развертывалась деятельность двух соперничавших между собой лингвистических школ. Арабский язык, составившийся из нескольких диалектов, отличался чрезвычайным достатком словарного фонда (так, в нем 1000 слов для понятия «верблюд», 500 — для поня-
тия «лев», практически столько же — для понятия «несчастье», откуда у арабских грамматиков поговорка: слово «несчастье» само имеется несчастье).
Так, в арабском языке имелась богатая синонимика. Иначе, многие слова владеют рядом противоположных значений, что связано с происхождением литературного языка из различных диалектов. Исходя из этого составлялись книги о словах с противоположными значениями (т. е. выявлялись перечни омонимов).
Очень ответственное значение придавалось изучению арабского языка не арабами. Дело в том, что, по верованию мусульман, коран имеется настоящее слово всевышнего: говорит не пророк, а сам всевышний, и исходя из этого коран не может быть переведен на другие языки (коран стали позднее переводить христианские миссионеры). Непременно на арабском языке любой верующий мусульманин должен был произносить молитвы пять ежедневно. Исходя из этого любой мусульманин должен был иметь хотя бы не сильный знание арабского языка.
Человек, отлично опытный арабский язык, пользовался громадным уважением. Арабские слова наводнили языки народов, обращенных в мусульманство, и первым делом арабскими стали юридические термины и богословские, потом термины различных наук, а после этого арабизмы пробрались и в обыденную обращение.
Указанные нами выше мотивы, вытекавшие из религиозных побуждений, стимулировали изучение арабского языка.
Борьба двух лингвистических школ — в Басре и Куфе — содействовала формированию научного изучения арабского языка, но обе эти школы отходят на второй план, в то время, когда Багдад делается главным центром языковедения, как и других наук на мусульманском Востоке.
Научная грамматика арабского языка создавалась и разрабатывалась на базе учений, развитых Аристотелем в произведении «Об истолковании», и тех дополнений к этим учениям, каковые были сделаны по большей части неоплатониками.
В мусульманском мире из всех наук на первом месте стояла теология. Теология зарождается сначала в форме комментариев и толкования корана к нему, а после этого начинают создаваться совокупности ортодоксальной догматики в борьбе с ересями. Тут появилась необходимость в применении диалектического оружия, возникла необходимость в знании логики. Ясно, что этим оружием должна была стать схоластическая логика. Чтобы логика Аристотеля стала служанкой исламской религии, нужно было перевоплотить ее в схоластическую логику. Происходит тот же процесс переработки логики Аристотеля в схоластическую логику, что и на Западе, с тем только различием, что тут Аристотеля, так сообщить, мусульманизируют, в то время как на Западе его христианизируют.
Логика в исламском арабоязычном мире становится^ кроме этого на работу мастерству красноречия. Ислам потребовал, дабы в каждую пятницу на богослужении произносилась проповедь. В Медине проповеди сказал якобы сам пророк Магомет. Его примеру следовали после этого халифы в столице и правители в провинциях. Проповеди по пятницам считались прерогативой власти; в мусульманском мире началась борьба школ.
Логика внесла в мусульманскую юриспруденцию новый принцип — принцип аналогии: рассуждение от одного частного случая (прецедента) к второму сходному частному случаю для выводов в тех обстановках, в то время, когда в коране не было прямого указания на закон.
В исторической науке шла борьба между двумя течениями. В некоторых сочинениях по истории проводилась идея, что арабы как население украины имеют превосходство над всеми остальными населениями украины и призваны господствовать над ними. Противоположное течение стремилось представить национальные изюминки арабов в плохом свете и дать им низкую оценку.
Громадного развития достигли астрономия и география Труд Птолемея был переведен на арабский язык, и из него арабоязыч-ная наука исходила в географии и своей астрономии.
Высоко ценилась математика. На арабский язык были переведены «Элементы» Евклида. Наровне с греческой математикой арабоязычная наука усвоила кроме этого успехи индийской математики и сама внесла в нее большой вклад (в частности, в развитие алгебры).
В самой тесной связи с теологией в мусульманском мире стояло правоведение, поскольку считалось, что все правовые нормы имеют своим источником учение Магомета.
Из естественных наук громадное внимание уделялось химии, которая, но, пребывала еще в зародышевом состоянии в виде алхимии. Из прикладных наук на первом месте стояла медицина, которая развивалась на базе учений Гиппократа и Галена. Медицина была тесно связана с натурфилософией, и в большинстве случаев философ и врач соединялись в одном лице (ал-Кинди, ибн-Сина и др.). Сирийские христиане стали переводить медицинские сочинения на арбский язык уже при первых Абассидах, в особенности это усилилось при халифе Мамуне, что для изучения греческой науки создал в Багдаде особый университет с астрономической обсерваторией и библиотекой. В царствование этого халифа славились собственными переводами Коста ибн-Лука, Гокаин ибн-Ис-хак и его сын Исхак. Несторианец Гопаин ибн-Исхак в совершенстве знал сирийский, греческий и арабский языки и возглавлял в Багдаде школу инженеров -претатаров.
В царствование Мамуна (813—833) в первый раз на арабский язык были переведены произведения Аристотеля. Переводятся на сочинения и арабский язык греческих перипатетиков, а также
Александра Афродизийского, и неоплатоновских Аммония Аристотеля — и интерпретаторов Порфирия
На арабский язык были переведены кроме этого произведения Платона «Тимей», «Законы» и «Государство». На арабский язык кроме этого были переведены извлечения из произведений неоплатоников — из «Эннеад» Плотина и из Прокла. Извлечение из «Эннеад» Плотина, переведенное около 840 г, ходило у арабов называющиеся «Теология Аристотеля». Оно вместе с переведенными на арабский язык произведениями неоплатоновских комментаторов Аристотеля было обстоятельством того, что в арабоязычной философской литературе выступает не настоящий, а неоплатонизированный Аристотель. В IX в Гопаин перевел на арабский язык «Категории» Аристотеля. В X в. показались новые переводы Аристотеля, сделанные сирийскими христианами, из которых самыми выдающимися переводчиками были несториане Абу Билир Матта, Яхья бен Ади и Иса бен Зара.
Произведения древнегреческих авторов переводились вначале на сирийский язык и после этого с сирийского на арабский язык, а в будущем — и конкретно с греческого языка на арабский. В переводах греческих произведений с сирийского языка на арабский было довольно много неточностей, искажавших настоящий суть оригинала. В случае, если общефилософские учения Аристотеля тут преподносились в свете неоплатонизма, то его логика была воспринята как чисто формальная наука, которая может служить обоснованием религиозной догматики (подобно тому как ее трактовали христианские идеологи).
На развитие арабоязычной науки, наровне с греческой, оказывала индийская наука и влияние Уже при халифе Мансуре стали переводиться произведения индийских авторов, а при Гарун-ал-Ра-шиде это приняло еще громадные размеры. Индийские научные труды переводились частично конкретно с санскритского языка на арабский, частично сперва на персидский и с последнего на арабский язык. Таким методом арабоязычные мусульмане познакомились и с логикой и индийской философией. Громаднейший интерес мусульманский мир проявлял к индийской и пифа-горейско-платоновской мистике. Показавшиеся в последние столетия древнего мира фальшивые произведения, носившие авторство Пифагора, Сократа, Плутарха, Гермеса и др , пользовались громадной популярностью. В громадном почете у арабоязычных ученых, как и у армян и сирийцев, была логика Аристотеля. Из его логических произведений были известны «Категории», «Об истолковании», «Первая Аналитика» и «О софистических опровержениях».
О досократовских философах (в частности, о Демокрите) в мусульманском мире знали лишь из фальшивой литературы последних столетий античности.
Характерной чертой арабоязычной философии был догматизм, рвение опереться в собственных учениях на тот либо другой авторитет.
Ближневосточная арабоязычная философия была представлена следующими течениями философской мысли: 1) учением «чистых братьев», 2) восточным перипатетизмом, 3) философией и 4) суфизмом мусульманской ортодоксии.
Во второй половине X в. в Басре появилось тайное общество «братьев чистоты», которое в целях распространения собственных идей выпустило энциклопедию наук. В данной энциклопедии, складывавшейся из 52 трактатов (из них шесть — ло логике), излагались разнообразные научные сведения, а также по логике, математике, физике. Сотрудниками энциклопедии были и азербайджанцы.
«Чистые братья» информируют, что их цель — собрать мудрость всех всех религий и народов, объединить Магомета и учения Иисуса с учениями древнегреческих философов. Они пользуются греческими, индийскими, иудейскими, христианскими, арабскими и персидскими источниками. Над религией они помещают философию как наивысшее знание. По вопросам теории познания и логики энциклопедия «чистых братьев» высказывает следующие взоры. Умственная готовность людей проявляется в искусстве и науке. Наука (либо знание) имеется форма, которую познающая душа принимает в себя оттого, что познает ее. Мастерство же пребывает в том, что душа находит форму в материи.
Знание возможно присутствует в душе ученика, но оно делается актуальным только через посредство обучения, благодаря активному действию на ученика преподавателя, что носит знание в собственном уме. Но появляется вопрос: как именно знание пришло к первому преподавателю? На данный вопрос философы отвечают, что он приобрел знание собственными силами методом независимого размышления, теологи же учат, что он взял знание методом пророческого озарения. «Чистые братья» кроме этого разделяют мнение, что существуют разные дороги, при помощи которых возможно достигнуто знание. Дело в том, что из посредствующего положения души между двумя мирами, телесным и духовным, направляться, что смогут быть три метода, либо источника, познания. При помощи ощущений душа познает то, что находится под ней, и методом логических выводов она познает то, что выше ее, и, наконец, она познает самое себя методом разумного рассуждения и непосредственной интуиции. Из этих трех видов познания самым надежным есть самопознание. В то время, когда человеческое познание пробует идти дальше этого, оно не редкость ограниченным во многих отношениях. Исходя из этого не нужно философствовать о таких вещах, как происхождение либо вечность мира. Чистого познания высшей истины душа достигает через отречение от мира и праведную судьбу.
В энциклопедии говорится, что сперва направляться давать религиозное воспитание и обучать теориям религии, и таким светским наукам, как грамматика, история и поэтика, и лишь
затем приступать к изучению философии, причем последнее нужно затевать с изучения математики.
В математике у «чистых братьев» видное место занимает пифагорейская и индийская числовая мистика. Говорится, что вещи образованы по образу соответствующих им чисел, что, к примеру, единица имеется полный принцип мышления и всякого бытия. О теории чисел говорится как о божественной мудрости: наука о числе имеется начало, конец и середина всей философии. Геометрия, оперирующая с наглядными фигурами, подготовляет к математике, которая имеется подлинная и чистая наука; геометрии и назначение, и математики в том, дабы поднимать душу от чувственного мира к духовному.
Потом говорится, что математика ведет душу к познанию звезд. И эта область знания у «чистых братьев» пропитана мистикой. Звезды не только предвещают будущее, но и воздействуют на все, что происходит на Земле, несчастье и счастье людей зависят от звезд. Солнце, Венера и юпитер приносят счастье; Луна, Марс и Сатурн — несчастье. Любая планета имеет собственную сферу влияния. В собственной жизни человек проходит последовательно через влияние различных светил. Вначале Луна дает рост его телу, после этого Меркурий формирует его ум, позже человек попадает под влияние Венеры, по окончании чего Солнце дает ему семью, власть и богатство, Марс — благородный образ и храбрость мыслей, потом под водительством Юпитера человек подготовляется к переходу в потусторонний мир, и, наконец, вод действием Сатурна он обретает покой.
Всевышний мыслится как наивысшее сущее, из которого все появляется методом эманации (истечения). Душа ребенка первоначально подобна чистому листу бумаги. Вначале в ней появляется то, что дают пять внешних органов эмоций, после этого появляется суждение. Спецификой человека если сравнивать с животными есть разум, выражающийся в суждении, речи и волевом действии. Подчеркивается роль речи в познании. Согласится, что по большому счету не существует понятие, которое не выражается в речи: слово имеется тело мысли, которая не существует изолированно.
В энциклопедии «братьев чистоты» логика отнесена к математике на том основании, что, подобно тому как математика ведет человека от чувственного к умопостигаемому, совершенно верно так же и логика занимает промежуточное положение между метафизикой и физикой. В физике мы имеем дело с телами, а в метафизике — с чисто духовными сущностями. Логика же трактует как об отражениях тел в отечественной душе, так и об идеях духовного мира. По значению и своему рангу она ниже математики, в силу того, что предмет математики есть не только чем-то посредствующим, но он имеется кроме этого сущность всего, в то время как логика полностью ограничивается психологическими формами, каковые являются посред-