До центральной усадьбы колхоза в селе Бережновка добрались поздно вечером. По пути в беседе с Н. Е. Дроботенко я затронул, на мой взор, больной вопрос: как возможно было допустить такое нерациональное обеспечение кормами, в особенности зернофуражом? Так как урожайность в хозяйстве не ниже, чем у других в районе. Само собой разумеется, я не имел возможности упрекать Дроботенко, он всего лишь четыре месяца трудился секретарем парткома, не имел возможности за таковой маленький срок значительно оказать влияние на обстановку. Сообщу открыто, что за многие годы совместной работы отечественные товарищеские отношения переросли в дружеские. Он был и остается настоящим бойцом, патриотом почвы николаевской, таким останется в дальнейшем. Его трудовая и личная жизнь не была ровной, но он и сейчас остается жизнелюбом, каким я определил его в дни отечественного знакомства.
Итак, Н. Е. Дроботенко поведал мне очень многое. Его назначение на пост секретаря парткома стало следствием того, что на сдачи уборки хлеба и время урожая был закреплен уполномоченным представителем бюро райкома партии — с целью оказания помощи. Национальный замысел в то время был как закон, что нельзя нарушить. Но так как должен быть и здравый суть! Нельзя не учитывать зависимость урожая от твёрдых погодных условий погоды и оставлять уже развитое животноводство без корма. В исполнении Госплана были откровенные перекосы. Делая его любой ценой, довольно часто наносили большой вред животноводческой отрасли и теряли достигнутые позиции. Громадное зерно возможно взять и в будущем году, но для восстановления утерянного поголовья нужны многие годы. Так и произошло. В погоне за исполнением госзакупок животноводству достался скудный зерновой паек. К моему приходу, как было доложено главным зоотехником на первом заседании, запас зерновых отходов и фуражного зерна составлял всего 300 тысячь киллограм, а этого хватит меньше чем на месяц. Были и недостатки и другие просчёты в хозяйственной работе и партийной.
Возвращаясь в Бережновку, я мучительно думал о необходимости перераспределения кормов. Не сделав
этого, возможно понести тяжелые потери поголовья скота, что значительно серьёзнее самого строгого спроса лично с меня. Переводить причины и недостатки на предшественника я уже не имел возможности, да и не в моих это жизненных правилах. Рано утром выехал на молочно-торговую ферму отделения № 4. Первыми, с кем я встретился, были доярки, по большей части юные девчата. Опоздал спросить, как идут дела с зимовкой и каковы надои, как они в один голос отвечают: «Вас прописали к нам главой, а корма будут, либо так и будем крохами обходиться? А за молоко-то все мастера задавать вопросы!». Само собой разумеется, неловкая была обстановка, но все-таки я заявил, что примем срочные меры, дабы исправить положение. Уходил от них с какой-то легкостью в душе, в силу того, что встретился с этими превосходными, молодыми, задорными девчатами, кроме того не поднявшими вопрос о низкой зарплате за собственный нелегкий труд и об условиях труда, их следствии — малом надое. По большей части доили они вручную, а не механизмами. Я осознал, что с этими девчатами возможно очень многое поменять в лучшую сторону и не страшно идти, как говорится, «в пламя и в воду».
Посетил кроме этого самую большую в хозяйстве молочнотоварную ферму. Встретил бригадир Полейцемако, не столь продолжительно трудящийся в данной должности. Ситуация с зимовкой слабо отличается от той, что видел на ферме второй бригады. Не стал спрашивать бригадира, по какой причине такие сложности в его бригаде, коль он до прихода Дроботенко много лет управлял партийную организацию и должен был ощущать собственную ответственность. Разговорная риторика казалась избыточной.
Позже мы довольно много трудились в одной упряжке. Я за очень многое благодарен А. М. Полейцемако. Участник ВОВ, довольно много переживший, но оставшийся в строю в годы моей работы в колхозе, он с высокой серьезностью относился к порученному делу, и я в его лице довольно часто обнаружил совет и поддержку, что покинуло во мне лишь хорошие и яркие воспоминания.
Уезжая, попросил Савельченко передать мое указание бригадирам третьей, четвертой и первой бригад, дабы
все имеющиеся транспортные и погрузочные средства безотлагательно направили во вторую и шестую бригады для переброски соломы, сена и силоса, а на следующий день прибыли на правление колхоза с участием бригадиров и главных специалистов производственных бригад. Совещание назначил на 14 часов.
В повестке дня были следующие вопросы:
О состоянии зимовки скота в хозяйстве по данным главы колхоза;
О ходе подготовки техники к проведению весенне-полевых работ в хозяйстве по данным главного главного колхоза агронома и инженера Журавлева Савельченко.
Это было мое первое выступление в качестве начальника для того чтобы коллективного органа, как правление колхоза, и позвало изначально некое беспокойство, не смотря на то, что наработанная практика вселила в меня и ясность мыслей, и твердость духа. Я изложил собственные впечатления от знакомства с хозяйством и дал оценку состоянию дел: «Считаю, положение с зимовкой скота объективно приводит к озабоченности. В первой, третьей и четвертой бригадах из-за нехватки кормов положение практически критическое. Обстоятельством считаю не только негативные погодные условия, но и отсутствие спроса с основных экспертов, непринятие мер со стороны правления колхоза по рациональному применению имеющихся кормов, в частности — по переброске и перераспределению кормов из бригад, имеющих возможность поделиться с теми, у кого скот висит на перерубах, не имеет возможности уже подниматься от недокорма, очевидно недоедает».
В ответ раздались неубедительные ответы отдельных начальников бригад.
Я продолжил: «В заготовке и выращивании кормов участвуют все работники колхоза, но кое-какие придерживаются порочной позиции: пускай у соседа сгорит дом либо сдохнет корова, только бы не у меня». Нравятся либо нет мои оценки, но иных, я считаю, не может быть в ситуации, которая к добру не приведет. Исходя из этого, посоветовавшись с важными людьми, выносим на решение правления
колхоза вопрос о срочной переброске соломы, сена, силоса из второй и шестой бригад в первую, третью и пятую. В каком количестве — разглядим по наличию и отчёту на 1 февраля и решим . Это отечественное жёсткое ответ и отступать от него не будем, думаем, и правление колхоза нас поддержит».
Послышался негромкий, но отчетливый и ясный вопрос: «Не довольно много ли на себя берете?» Я, само собой разумеется, определил голос П. П. Марченко, но не стал отвечать на реплику. Задал вопрос главного зоотехника, имеется ли что добавить к сообщённому: «Быть может, имеется другие предложения по выходу из непростого положения в животноводстве? От выступления зоотехник отказалась, да и добавить ей было нечего. От работников ферм я слышал, что она редкий гость в бригадах, да и авторитета попросту не имеет. Я не стал делать никаких выводов, но решил разрешить возможность поработать, предъявляя к ней требования за состояние отрасли как к главному эксперту. Само собой разумеется, если она не поменяет стиль работы, то нужно будет думать о ее замене. Решил: время продемонстрирует. Правление колхоза абсолютно поддержало мое выступление. У меня появилось основание думать, что здравый суть постоянно будет находиться в наших общих решениях и делах.
По вопросу о подготовке к весенне-полевым работам выступил основной инженер Н. Г. Журавлев. Он доложил, что в целом ремонт тракторов и сельхозорудий идет удовлетворительно, но имеется такие сложности, как недочёт запасных частей для ремонтных работ и необходимость повышения количества механизаторов для ускоренного ведения работ.
Добавил данные и основной агроном В. С. Савельченко — о состоянии подготовки семян к севу и обучении механизаторов, затронул и другие вопросы, требующие повышенного внимания для успешного проведения всей кампании. Уверил, что имеется все предпосылки к тому, дабы к 15—20 марта все бригады были полностью готовы к весенне-полевым работам. Потом, как принято, состоялся краткий обмен мнениями. Решили совершить собственную взаимопроверку готовности к весенне-полевым работам
до начала районной. Районные взаимопроверки в то время уже стали необходимым мероприятием хозяйственных органов и партийных.
На следующей сутки мне доложили, что больше десятка тракторов, груженных кормами, прибыли на фермы без всяких осложнений.
Но спустя пара дней показались протесты со стороны бригады № 2, дескать, технику на завоз кормов бригада больше не будет отправлять. Было нужно пригласить на беседу бригадира Марченко. Разговор вышел нелицеприятный, но я убедил его: современный начальник тот, кто первым отвечает за положение дел. Марченко дал согласие выполнить мой правления указание и решение колхоза, но чувствовалось, что затаил обиду и при эргономичном случае может «уколоть» острым словечком. Я воспринял это без всякой обиды: таковой уж у человека темперамент! Основное, он почувствовал мою твердость и осознал, что не частное, а общее дело определяет успех коллектива. Трудясь потом в хозяйстве, мы нашли понимание и взаимное уважение.
Наступили напряженные трудовые будни. Очень многое было нужно переоценить, обдумать, взвесить, наметить до тех пор пока в общем текущие и перспективные замыслы, а основное, сделать так, дабы хозяйство не только окрепло, но и ускоренно развивалось. Для этого требовалось активизировать сознание работников колхоза, вселить в них веру, что коллективно возможно сделать намного больше и лучше как для развития хозяйства, соответственно, и для всех его тружеников персонально.
Вырисовывались и первостепенные возможности, к тому же в стране показалось больше экономических возможностей вкладывать средства в сельское хозяйство, что содействовало его переходу с экстенсивного на интенсивный путь развития. Стало больше высокопроизводительной сельскохозяйственной техники: тракторов, комбайнов, автомашин. В большем количестве поставлялись минеральные удобрения в засушливые территории, к каким относится и Заволжье, в целях стабилизации всего сельского хозяйства, в особенности животноводства. Масштабность
получало строительство оросительных совокупностей, начавших реализовываться и в отечественном районе.
Исходя из этого, строились и мои замыслы по формированию ставшего родным для меня хозяйства, определились первостепенные задачи по большому понижению утрат от зимовки скота, организованному и качественному проведению весеннего сева, началу работ по концентрации и специализации животноводства, в первую очередь, молочного стада с переводом обслуживания на более большой уровень механизации, отходом от ручного труда, вил и лопат. не меньше серьёзная задача — готовиться в самый маленький срок к грядущему переселению двух громадных сел, Молчановки и Бережновки, на новое место.
Ознакомившись с положением дел в хозяйстве, попросился на прием к первому секретарю райкома партии Степанову, дабы поделиться собственными впечатлениями. Ответ был предсказуемым: «Приезжай, приму». На протяжении беседы я ощущал, что моя информация о положении дел соответствовала той, которой он обладал при направлении меня в хозяйство, и я попросил содействия в срочном выделении комбикормов, дабы не усугублять положение на завершающей стадии зимовки скота. Степанов позвонил Поляничко прося оказать большую помощь в других вопросах и комбикормах, каковые будут мною поставлены. Стало как-то мыслями о перспективных задачах, стоящих перед хозяйством. Приобрел полную помощь с его стороны. не забываю сообщённые Степановым слова: «Настало время срочно решать эти неприятности».
Я затронул и вопрос о переселении сел на новое место. Прямо заявил, что я новичок в этом деле, но опыт буду покупать в ходе. На что В. И. Степанов ответил: «Ознакомься подробнее и срочно разворачивай это серьёзное дело, от него зависит будущее хозяйства». Это были действительно пророческие слова человека, умудренного громадным жизненным опытом.
Первая поездка в район завершилась посещением главы районого исполнительного комитета Владимира Михайловича Чистякова, сравнительно не так давно избранного вместо Ивана Филиппо-
вича Маврина, уехавшего на учебу в Высшую партийную школу при ЦК КПСС. В. М. Чистяков ранее трудился главой колхоза в Молчановке, которая вошла в теперешний отечественный колхоз. Как начальник хозяйства высоко ценился в районе. За высокие показатели в трудовой деятельности во второй половине 50-ых годов двадцатого века награжден высокой правительственной призом — орденом Ленина.
Я доложил Чистякову об обстановке в хозяйстве, о грядущем переселении сел, и попросил разрешения обращаться к нему за советом в непростых обстановках.
Трудясь над ответом текущих задач, я всегда думал о проблеме переселения сел на новое место, отдавал себе отчет, что это нелегкая задача не только для обитателей, но и для меня, не имеющего практического опыта и специальности строителя. Нужно было как возможно скорее начать эту кампанию, потому что каждая задержка имела возможность оказать влияние на результаты хозяйственной деятельности и настроение работников колхоза. Решил для себя, что каждый день буду выкраивать время для ответа данной неприятности.
Для начала мне предстояло определить настроение людей и обстоятельство, по которой в свое время обитатели этих двух больших сел отказались переселяться на новое место. Решил поинтересоваться у глубокоуважаемого в хозяйстве главы сельсовета Василия Фомича Стасенко, человека необычной судьбы, во всех отношениях неповторимой личности, много лет проработавшего в должности директора Молчановской МТС, в пору имущества объединения и процесса земель сел Молчановка, Бережновка, Ломачино в единый колхоз имени Калинина. Случилось это во второй половине 50-ых годов XX века. С того времени началась новая история хозяйства.
На заданный вопрос, как бы для интереса к истории прошлого, кто же главенствовал инициатором строительства Волжской ГЭС и создания водохранилища-моря на Волге, услышал, что это требует написания целой книги. Как мне поведал Стасенко, а до него я довольно много слышал от обитателей Молчановки, зачинщиками отказа от переселения были обитатели Бережновки. Со своей стороны береж-новцы говорят обратное. Довольно много говорилось и другого:
что в прежние времена в Молчановке поселились украинцы, в народе их именовали «хохлы», в Бережновке поселились русские — «кацапы». Жили сперва дружно, и семьи создавались независимо от национальности. Но случилось такое событие. В церкви села Молчановка была украдена, а допустимо и утрачена, икона Богоматери. Обвинения упали на граждан Бережновки, и стали враждовать эти два села. Кроме того ходила такая байка, что до создания Волгоградского моря дорога на слободу Николаевскую проходила по займищу Волги лесом и была весьма узкой. Как в большинстве случаев, для потребностей хозяйств, из-за отсутствия в то время достаточного количества тракторов, в хозяйство нефтебазы Николаевской слободы подвозились горюче-смазочные материалы в бочках на повозке, запряженной парой быков. На узкой дороге никто из встречных извозчиков не хотел уступать колею — гордость не разрешала свернуть на обочину. Случались между ними кроме того потасовки, и тогда быки выяснялись на высоте — сами съезжали в нужную сторону пути. Но это было в прошлом. Само собой разумеется, наступили другие времена, но ходили беседы, что в будущем селе обитатели собираются строить собственные дома по отдельным улицам.
В то время население хозяйства в целом было многонациональным: русские, украинцы, казахи, немцы, татары, другие народности. И исходя из этого я думал, что строящиеся улицы села не должны заселяться по национальному показателю. Обсудили данный вопрос с Дроботенко и пришли к единому точке зрения, что при реализации генплана застройки села главные улицы должны застраиваться очень добротными зданиями, а на второстепенных улицах и в малых кварталов соблюсти принцип неущемления площадей земельных участков, но пока это будет отечественной тайной. Конкретно эту позицию мы забрали за базу при планировке нового села, и могу заявить, что и обитатели и мы, яркие участники, по праву можем гордиться реально реализованной красотой села. Это в будущем, а до тех пор пока…
Ознакомился с ходом составления генерального плана будущего поселения, находящегося на стадии начальной на следующий день-
ботки. С проектировщиками выехали на место. В первый раз на планшете я заметил контуры села, предположительные наброски главной площади, улиц, будущего административного центра, школы, поликлиники, клуба, детского сада, производственно-технической территории. Выбранное место, на мой взор, было весьма успешным — на отлогом берегу Волгоградского водохранилища в устье бывшей уже реки Мента, перекрытой плотиной приблизительно на восемь километров.
На вопрос, в то время, когда будет полностью готов генплан, мне ответили, что к осени, тогда и возможно будет приступать к его реализации. Одним словом, будущая весна станет началом переселения. Но время летит неумолимо, а подготовка к переселению пока не осуществлялась.
Я осознавал, что именно мне и моим товарищам предстоит сдвинуть с мертвой точки начальный этап данной серьёзной кампании, что к ней нужно усиленно подготовиться, продумать все до мелочей, сконцентрировать вероятные резервы. Следовало поразмыслить и решить, как будем перевозить дома на новое место, какими техническими средствами — при восьмикилометровой-то плотине! Было нужно ознакомиться с опытом переселения районного поселка Николаевск. Довольно много еще было нерешенных вопросов по выделению национальных средств переселенцам; не было и решения Правительства РСФСР по определению денежных средств на социально-культурное строительство, на создание производственно-технической базы хозяйства. Без решения этих и других, не меньше ответственных вопросов, без помощи района, области, одними упрочнениями хозяйства исполнение поставленной задачи имело возможность затянуться на много лет.
Обстоятельно собрав все мотивации и аргументы, рассказал о них В. И. другим руководителям и Степанову района. Взял заверение в готовности оказывать содействие и помощь на районном уровне. Скоро от Межколхозстроя был создан в колхозе строительный участок, что возглавил И. М. Кирпа. Начальники Межколхозстроя укомплектовали его для начала собственными кадрами, нужной механизмами и строительной техникой.
В колхозе также не сидели, сложа руки. Организовали строительную бригаду, ввели в штатное расписание прораба.
Но в первых рядах назревало ответ еще многих вопросов на уровне области. Да и завершение весеннего сева никто не отменял. Это было главным.
Итак, наступила первая моя весна на председательском поприще, а с ней я, как и все труженики, связывал будущие надежды. Складывались хорошие условия для выращивания всех сельскохозяйственных культур при хорошем запасе жидкости, прилично подготовлен парк тракторов и сельхозорудий, фактически все бригады укомплектованы двумя сменами трактористов, среди которых довольно много молодых, сравнительно не так давно обученных в училище механизации, расположенном на территории хозяйства.
На правлении колхоза и в каждой производственной бригаде обсудили рабочие замыслы. Довольно много было нужно трудиться над структурой посевной площади, в первую очередь определять процент пашни под чистые пары как поручитель урожая на будущий год и в целях борьбы с сорняком, в особенности с засильем овсюга, снижающего урожай зерновых не меньше чем на треть, и расширить размеры кукурузного поля, дабы обеспечить громадное молочное стадо. Это я уже проходил, трудясь в совхозе «Вербенский». Дабы повысить ответственность людей, решили перейти на постоянные звенья, направив в них лучших механизаторов. Я ощущал боевой настрой работников колхоза на проведение весенне-полевой кампании организованно и как следует.
Само собой разумеется, меня и моих сейчас уже товарищей тревожила сложная ситуация в животноводстве, поскольку корма на исходе. Меры, предпринятые по перераспределению кормов, и помощь комбикормами со стороны районной власти пара снизили его потери продуктивности и риск скота от бескормицы, а ожидаемая ранняя весна с хорошими погодными условиями разрешала планировать перевод стада на пастбищный выпас.
Но произошли и непредвиденные утраты, ставшие для меня неприятной страницей. В последних числах Апреля, в то время, когда уже замет-
но подросла трава, как и ранее это делалось, целый крупнорогатый скот, по большей части бычков, вывели на пастбища в зону армейского полигона Капустин Яр, само собой разумеется, с разрешения армейских. Выгон скота на отведенный участок прошел без падежа. Но перед майскими праздниками быстро изменилась погода, подул сильный холодный ветер, зарядил ливень на пара дней, и ослабленное за зиму поголовье скота начало падать на ноги. Безотлагательно прибывший вестник сказал мне, что нужна совет и помощь, что делать. Под самый праздник, в ночь мы вместе с помощником главы по хозяйству и еще несколькими работниками колхоза выехали на место, забрав с собой две грузовые автомобили. Утром, Первого мая, заметили тяжёлую картину: в течении 3—5 километров до много бычков, забитые холодным дождем со снегом, лежали и не могли встать. Сказалась тяжелая зима, недокорм и как следствие ослабление организма. Грузить их и везти в хозяйство не было смысла из-за риска утрат. Решили — прямо на пастбище произвести прирезку, разделать туши и постараться сдать на мясокомбинат для переработки. Два дня заняла эта работа. Мясо прошло по качеству, и его приняли на мясокомбинат, но в хозяйство возвращались с тяжелыми эмоциями, осознавая, что не все сделали для сохранения поголовья. Я дал себе слово делать все, дабы подобное не повторилось. Это была наука не только для меня, но и для экспертов, начальников бригад на будущее.
Во время вживания в новую должность я всегда присматривался к главным экспертам, экспертам среднего звена, в особенности к начальникам производственных бригад, и приходил к выводу, что нужно поменять неспециализированный стиль работы, а некоторых нужно будет уволить. Вызывали у меня сомнения не только опытные свойства этих людей, но и отношение их к порученным участкам работы. Собственными суждениями поделился с Дроботенко. Принципиально важно было знать его мнение, тем более что кадровая политика постоянно находилась под приглядом партии. Это диктовалось и принятым Распоряжением ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О ответственности и повышении роли кадров».
Более того, грядущая кампания по переселению потребует довольно много времени с моей стороны. Другими словами мне нужны «качественные тылы».
В конце зимовки поступило необязательное прошение об уходе с занимаемой должности от главного зоотехника колхоза. Она осознала, что с повышенными требованиями ей не совладать. Но я вычислял своим долгом по-человечески поболтать с ней, скорректировать ее к доверенному участку работы. Предложения с моей стороны об уходе с занимаемой должности не было.
В самый разгар весны в хозяйство был направлен зоотехник районного управления сельского хозяйства Анатолий Иванович Ковалев для проверки завершающего этапа зимовки скота на овцеферме отечественного хозяйства. Ранее он трудился в Ленинском районе. Но как-то при посещении хозяйства Марией Тихоновной Поберей, первым секретарем райкома партии, известным в районе партийным начальником, он попал под ее тёплую руку за явные недоработки и был приглашен на личную беседу. Конечно, понес важное партийное наказание. Затем он попросил управление областного Управления сельского хозяйства перевести его в Николаевский район. Чувствовалось, что инспекторская канцелярская работа ему не весьма нравится.
Выехали с ним на легковом вездеходе, но в весеннюю распутицу не везде возможно проехать, да и дорога долгая. Много говорили о возможностях животноводства, в первую очередь, о необходимости мер по его специализации и концентрации, увеличении продуктивности. Так как в отечественном хозяйстве, к примеру, надой молока на отдельных молочнотоварных фермах на одну фуражную корову образовывает чуть более 1500 литров, фермы малые — 100—150 коров, расположены на большом растоянии от молокоприемного пункта. Из-за высокой себестоимости создаваемой продукции фермы трудятся в убыток, да и скотников и труд доярок несоизмеримо тяжел, отсутствует любая механизация, не смотря на то, что промышленность производит уже в достаточном количестве животноводческое оборудование.
К одной из ферм бригады № 2 было нужно идти пешком километра три. В дороге в откровенном беседе
я задал вопрос Ковалева, не хочет ли он поработать в хозяйстве, тем более мы уроженцы одного университета. Чувствовалось, что имеется у него такое, но быстрый ответ не готов. Договорились, что к этому беседе возвратимся позднее. Главного зоотехника я решил направить в распоряжение Управления сельского хозяйства для трудоустройства и этим ускорить ее замену. Переговорил с Поляничко и главным зоотехником Сельхозуправления, каковые охарактеризовали Ковалева положительно и согласились на смену его места работы. Скоро он перешел на пост главного зоотехника отечественного колхоза. Это был вправду грамотный эксперт, важный, добросовестный, очень многое с его приходом изменилось в развитии животноводства колхоза, внедрены передовые способы в эту отрасль — неоспоримый факт! Завязалась еще одна ответственная для меня дружба. Кроме того по окончании моего перехода на другую работу он всегда был рядом. Таким он остался в моей памяти поныне.
Обсуждение кадров с Н. Е. Дроботенко начали с главного агронома колхоза В. С. Савельченко. Само собой разумеется, я его знал раньше. Он трудился на такой же должности, как и я в совхозе «Вербенский», мы жили по соседству, но время от времени виделись в районе на заседаниях по полевой меже. Среди нас, сотрудников, он считался одним из умелых экспертов-агрономов. Не скрою, за это маленькое время мне многие говорили, что он самолюбив, не всегда откровенен, имел амбиции на пост главы колхоза, время от времени очень вызывающие большие сомнения. Так, перед уборкой весьма подвел в один раз председателя колхоза С. П. Харченко. Случилось это так. Перед началом заседания в областном комитете партии Харченко позвонил Савельченко и задал вопрос, в то время, когда начнем уборку зерновых. Савельченко ответил, что не ранее чем через пять дней. Положившись на эти сведения, Харченко сориентировался соответственно и на бюро райкома партии. На протяжении заседания в зал райкома зашли представители областного комитета партии, контролирующие состояние и организацию уборки хлебов. Начальник группы с ходу задал вопрос, присутствует ли тут глава колхоза имени Калинина. Харченко ответил утвер-
дительно. Последовал вопрос к нему: «По какой причине, товарищ Харченко, не убираете хлеб, по какой причине допустили, что он уже начал осыпаться? Это преступное отношение». Попросил Степанова оперативно закончить заседание, а Харченко приказал остаться. Конечно, случился неприятный разговор, а после этого и вызов в областной комитет партии для объяснения.
Зная об данной истории, я и Дроботенко все-таки сошлись на том, что опыт Савельченко богатый и при строгом требованиях и обоюдном спросе к нему он бывает нам хорошим ассистентом. И такая позиция оправдалась. Он вправду очень многое поменял в собственном характере. Относился к порученному делу со всей серьезностью, с его помощью очень многое было пересмотрено и внедрено в агротехнике, в частности переход на совокупность сухого земледелия, более действенную организацию труда в растениеводстве. Действительно, были и кое-какие упущения, но в целом я могу сообщить о нем лишь хорошее и хорошее.
Пришли с Дроботенко к единому точке зрения о необходимости замены главного экономиста В. Т. Ломинога и, быть может, главного инженера Н. Г. Журавлева.
Ломиног как эксперт фактически не обладал многими вопросами, касающимися совершенствования экономической работы хозяйства, требований перевода подразделений на полный хозяйственный расчет. Это был легко статист, а не ведущий основной эксперт.
Основной инженер Журавлев — честнейшей души человек, аккуратный, но имеющий мало знаний: окончил в свое время училище механизации и единовременные направления. Как мы вычисляли с Дроботенко, грядущие громадные работы по переселению потребовали упрочнения для того чтобы ответственного участка, как машиноремонтная мастерская. Но с решением не стали торопиться, пока не будет хорошей замены.
Весенне-полевые работы провели в хозяйстве как следует и организованно. Как определились ранее на правлении колхоза, больше посеяли кукурузы на корма, пара увеличили паровой клин под озимые культуры.
Я уже фактически освоился и вошел в сущность всех имеющихся неприятностей, но самое основное, я почувствовал, что работники колхоза доверительно и с пониманием относятся к моим указаниям, рекомендациям, требованиям соблюдения высокой дисциплины труда. Это разрешало больше времени уделять ответу перспективных вопросов производства, не меньше серьёзной проблеме переселения, с тем дабы данный первый год стал годом подготовки. А с будущей весны собирался начать переселение, наряду с этим принципиально важно было, дабы колхоз не ослаб экономически, а напротив — окреп, и, следовательно, улучшилось благосостояние всех работников колхоза.
Еще раз решил отправиться на совет к Степанову. Сейчас началась крупномасштабная помощь селу предприятими Сталинграда, Волжского и Камышина, что ощутимо оказало влияние на экономическое развитие и социальной сферы региональных колхозов и совхозов, да и партия вычисляла деятельность по подъему условий жизни и сельского хозяйства селян одной из серьёзных задач собственной политики. И мы рассчитывали на такую помощь.
Ответ В. И. Степанова был однозначен: «Помогать буду, но тебе самому лично придется систематично посещать в областных организациях, в Москве и пробивать ответ вопросов по переселению. Подвижки в любом случае будут, но чем выше орган власти, тем больше бюрократических проволочек, я это замечательно знаю по собственному опыту. Действуй наступательно, где не будет получаться — звони, докладывай, я буду со своей стороны оказывать помощь».
И начались мои нередкие поездки в областной центр. Посетил областное Управление по переселению и трудовым ресурсам. Принял меня глава В. А. Затрудин, ранее трудившийся первым секретарем Палласовского райкома партии. Герой соцтруда. Знавшие его люди характеризовали как делового, принципиального, уважительного и доброжелательного в обращении с людьми начальника.