Первое заключение о магии таково:
Tota Magia, quae in usu est apud Modemos, quam merito exterminat Ecclesia, nullam habet firmitatem, nullum fundamentum, nullam ueritatem, quia pendet ex manu hostium primae ueritatis, potestatum harum tenebrarum, quae tenebras falsitatis, male dispositis intellectibus obfundunt [Вся та Волшебство, которую используют сейчас и которую совсем заслуженно искореняет Церковь, не имеет ни прочности, ни основания, ни истины, поскольку исходит от неприятелей первоистины, от правительства тьмы, каковые помрачают расстроенный разум тьмою лжи]4.
Вся «нынешняя волшебство», заявляет Пико в этом первом положении, плоха, беспочвенна, имеется произведение сатаны и заслуженно проклята Церковью. Это выглядит бескомпромиссным обличением волшебства, бытовавшей во времена Пико, — «нынешней магии». Но волшебники, излагая собственный мастерство, постоянно утверждали, что не смотря на то, что и существует плохая, дьявольская волшебство, но та волшебство, к которой прибегают они, не принадлежит к этому сорту. Я пологаю, что под «нынешней волшебством» Пико подразумевает не естественную волшебство нового типа, а волшебство средневекового, нереформированного примера. Так как его следующее заключение начинается словами:
Magia naturali» licita est, non prohibita… [Естественная волшебство разрешена и не запрещена…]5
Итак, существует благая, разрешённая, незапрещенная волшебство, и это — естественная волшебство (magia naturalis).
Что же Пико осознаёт под естественной волшебством? В третьем заключении он утверждает:
Magia est pars practica scientiae naturalis
[Магия имеется практическая часть естественных наук];
в пятом:
Nulla est uirtus in coelo aut in terra seminaliter separata quam actuate unire magus non possit
[Ни на небе, ни на земле нет столь рассеянных и разрозненных начал, дабы волшебник не смог привести их в воздействие и свести воедино];
и в тринадцатом:
Magicam operari non est aliud quam maritare mundum [Заниматься волшебством имеется не что иное, как сочетать браком мир]6.
Полагаю, из этих трех положений светло направляться, что под разрешённой, естественной волшебством Пико осознаёт установление «связующих звеньев» между небом и землёй методом верного применения природных субстанций в соответствии с правилами симпатической волшебстве. А потому, что такие звенья будут ненужны без высшего звена — талисмана либо астрального образа, чья действенность обеспечена естественным духом (spiritus), — мы имеем основания полагать (по крайней мере, по моему точке зрения), что в глазах Пико потребление талисманов входило в число способов, при помощи которых волшебник, прибегающий к естественной волшебству, «сводит воедино» небесные и земные начала, либо «сочетает браком мир», что имеется второй метод выражения той же идеи.
Что естественная волшебство Пико оперирует не с одними лишь природными субстанциями, направляться, помимо этого, из двадцать четвертого Заключения:
Ex secretions philosophiae principiis, necesse est confiteli, plus posse characteres figuras in opere Magico, quam possit quaecunque qualitas materialis
[Исходя из начал сокровенной философии, направляться признать, что в волшебных операциях фигуры и символы значительно могущественнее, нежели материальные свойства]7.
Тут в полной мере недвусмысленно утверждается, что главные носители волшебного могущества — не материальные субстанции, не те мате-
риалы, из которых сделан тот либо другой объект, употребляемый в волшебных операциях, а настоящие волшебные «знаки» (charac-teres) и «фигуры» — они-то и наделены громаднейшей силой. Пико не употребляет тут слово «образы» (imagines) — правильный термин для талисманных образов, но его «знаки» (characteres) — это знаки волшебные (наподобие тех, каковые продемонстрированы в книге «Пикатрикс»), и они фигурируют — наровне с талисманными образами — на некоторых талисманах, приводимых у Фичино. Я не знаю, может ли слово «фигуры» означать «образы» либо «фигуры» имеют ту же природу, что и «characteres». Как бы то ни было, возможно с полной определенностью утверждать, что, согласно точки зрения Пико, действенностью владеют конкретно волшебные символы. Следовательно, его естественная волшебство, включающая в себя такие волшебные символы, имеется что-то большее, нежели легко упорядочивание природных субстанций.
В «Апологии» Пико повторяет положения о плохой природе плохой волшебстве и о благой природе собственной естественной магии, которая имеется сведение воедино, либо сочетание браком, небесных начал с началами земными. Эти два определения («сведение воедино» и «сочетание браком»), додаёт он, являются основой либо предпосылкой всем остальным положениям о магии, в особенности положению о знаках (characteres) и фигурах. Он выделяет, что благая естественная волшебство, сочетающая браком небо и почву, творится естественным методом, т.е. естественными силами (virtutes naturales), и что воздействие применяемых в ней волшебных знаков (characteres) и фигур кроме этого носит «естественный» темперамент. Другими словами, он, как мне думается, старается допустимо яснее продемонстрировать, что волшебство, в защиту которой он выступает, — не демоническая, а естественная волшебство8.
Так, естественная волшебство Пико, наверное, не отличается от волшебства Фичино — в том смысле, что она прибегает не только к принципу естественного сродства, но и к знакам и магическим образам, наряду с этим выполняя тот принцип, что завлекать направляться естественные, а не демонические силы. В полной мере быть может, что последствия апологии естественной волшебстве Пико имеется в опубликованной Фичино двумя годами позднее «Апологии» «Книг о жизни».
Еще одним связующим звеном между волшебными совокупностями Фичино и Пико можно считать обращение последнего к орфическим заклинаниям, каковые он причисляет к естественной волшебству. Во втором орфическом заключении, процитированном выше, Пико утверждает:
В естественной магии нет ничего действеннее, чем гимны Орфея, в случае, если их сопровождает соответствующая музыка, прочие обстоятельства и душевное расположение, узнаваемые умным9.
В третьем орфическом заключении он заверяет, что орфическая волшебство не несет в себе демонического начала:
Имена всевышних, прославляемых Орфеем, не сущность имена лукавых демонов, от которых исходит одно только зло и никакого хороша. Это имена естественных и божественных сил, рассеянных подлинным Всевышним в мире, чтобы нести великое благо человеку — в случае, если человек знает, как с ними обращаться10.
наверное, естественная волшебство в редакции Пико прибегает к тем же способам, что и естественная волшебство Фичино: к естественному сродству, естественным орфическим заклинаниям, образам и магическим знакам, трактуемым как естественные. Возможно, практически не сомневаясь, высказать предположение, что в числе этих средств были и талисманы в интерпретации Фичино. Как показывает комментарий Пико к «Песне любви» («Canzona de Amore») Бенивьени, Пико существовал в том же образном пространстве, что и Фичино, и, быть может, изображение Трех Изяществ на его медали следует в конечном счете толковать в неоплатоническом ключе — как талисманный образ против влияний Сатурна.
В речи «О преимуществе человека», которая должна была открыть так и не состоявшийся спор о «Заключениях», Пико повторил все главные постулаты, касающиеся магии: волшебство неоднозначна, один ее тип имеется творение демонов, второй — вид естественной философии12; благая волшебство основана на сродстве (simpatia), на знании связей, пронизывающих всю природу. Благодаря существованию этих тайных склонностей одна вещь может стремиться к второй, и как земледелец сочетает браком виноградную лозу с вязом, «так и волшебник сочетает браком почву с небом, в противном случае говоря, силы дольних предметов с свойствами и дарами предметов горних»13. Само рассуждение об необычном могуществе Человека-Волшебника начинается словами Гермеса Трисмегиста, обращенными к Асклепию: «Человек, о Асклепий, имеется великое чудо»14. Данный текст задает тему всей речи, он вписывает естественную волшебство Пико в контекст волшебства «Асклепия».
Но, вместо того дабы, подобно Фичино, скрывать сообщение с «Аск-лепием» под многослойными комментариями к Плотину и достаточно-
таки невразумительными цитатами из Фомы Аквинского, этим вступлением Пико бросает храбрый вызов. Его слова равносильны признанию: «Я говорю конкретно о магии Асклепия и воздаю хвалу человеку-волшебнику, обрисованному Гермесом Трисмегистом».
Но, согласно точки зрения Пико, естественная волшебство — вещь практически бессильная и с ее помощью неосуществимо никакое важное волшебное воздействие, если не дополнить ее кабалистической волшебством.
Nulla potest esse operauo Magica alicuius efficaciae, nisi annexum habeat opus Cabalae explicitum uel implicitum
[У волшебного акта не будет никакой действенности, в случае, если очевидно либо сокровенно он не будет соединен с кабалистическим искусством]15.
Таково пятнадцатое положение о магии, неумолимо и бескомпромиссно повергающее в прах волшебство Фичино как заведомо неэффективную — потому, что она не прибегает к помощи высших сил.
Nulla nomina ut significatiua, in quantum nomina sunt, singula per se sumpta, in Magico opere uirtutem habere possunt, nisi sint Hebraica, uel inde proxima deriuata [В волшебном мастерстве слово, потому, что оно обозначает и именует, отдельное и забранное само по себе, владеет силой, только в случае, если это слово иудейское либо конкретно от иудейского произведено]16.
Приведенное двадцать второе положение о магии — твёрдый выпад против незадачливого волшебника, чьи познания в иудейском языке ограничивались, как у Фичино, несколькими словами.
Opus praecedentium hymnorum (т.е. орфических) nullum est sine opere Cabalae, cuius est proprium practicare omnem quantitatem formalem, continuant discretam [Операции предшествующих гимнов (т.е. орфических) — ничто без операций кабалы, в ведение которой входит всякое количество — формальное, постоянное и дискретное]17.
В соответствии с этому, двадцать первому, орфическому заключению, кроме того орфическое пение, отрада и гордость Фичино, бессмысленно в волшебных процедурах без кабалы.
Столь бессердечные заявления из уст более подготовленного молодого волшебника возможно, на мой взор, вычислять безотносительной гарантией
того, что естественная волшебство какое количество вправду не имела демонического характера, как он и заявлял. Будучи через чур благочестивым и осмотрительным, дабы обращаться к планетным либо зодиакальным демонам, и через чур слабо разбираясь в кабале, чтобы выяснить ангелическую волшебство, Фичино удовлетворялся безвредной, но бессильной естественной волшебством. Волшебник, сочетающий способы естественной волшебстве и кабалы, находится в другом положении, потому, что, как растолковывает Пико в «Апологии», кабала существует в двух разновидностях, одна из которых представляет собой «высшую часть естественной волшебстве».
Кабала18 в том виде, что она приняла в средневековой Испании, была основана на теории о десяти сефирот и двадцати двух буквах иудейского алфавита. Теория о сефирот изложена в «Книге о творении», либо «Сефер Йецирах» («Sefer Yetzirah»). К ней всегда обращается «Зогар» («Zohar») — мистический трактат, написанный в Испании в XIII в. и концентрирующий в себе традиции испанской кабалы того времени. Сефирот сущность «десять самый распространенных имен Всевышнего, а дружно они образуют одно великое Имя»19. Это «творящие имена, каковые Всевышний вызвал и отправил в мир»20, а сотворенное мироздание имеется внешнее проявление этих сил, живущих в Всевышнем. Креативный нюанс сущности сефирот связывает их с космологией. Существует корреляция между сефирот и десятью сферами космоса (десять космических сфер — это сферы семи планет, сфера неподвижных звезд и высшие сферы за ними). Отличительная черта кабалы — то значение, которое она придает ангелам, либо божественным духам, как посредникам между частями данной совокупности. Ангелы организованы в иерархию, соответствующую другим иерархиям. Существуют и ангелы зла, либо демоны, чья иерархия соответствует иерархии их благих антиподов. Теософская совокупность мироздания, на которой основаны бесчисленные тонкости кабалистической мистики, с Писанием связана при помощи сложнейших букв и мистических интерпретаций слов иудейского текста, в особенности текста Книги Бытия (комментариям к ней посвящена большинство «Зогара»),
Для кабалиста иудейский алфавит содержит Имя либо Имена Всевышнего. Он отражает исконную духовную природу мира и творящий язык Всевышнего. С позиций Всевышнего творение имеется выражение Его сокровенной сущности, дающей Себе имя, священное Имя Всевышнего21, каковое имеется постоянный акт творения. Созерцая буквы иудейского их конфигурации и алфавита как составные части Божиего имени, кабалист, благо-
даря могуществу Имени, созерцает как самого Всевышнего, так и его творения.
Так, обе ветви испанской кабалы основаны на Имени либо Именах; они дополняют и перекрьшают друг друга. Одна из этих ветвей именуется «Путь сефирот»22, вторая — «Путь имен»23. Знаток «Пути имен» испанский иудей Авраам Абулафиа, живший в ХШ веке, создал сложнейшую технику медитации, основанную на совокупности комбинирования иудейских букв в нескончаемое множество сочетаний.
Не смотря на то, что кабала — в первую очередь мистическое учение, попытка отыскать путь к познанию Всевышнего, она однако связана и с волшебством, обращенной на самого мистика: волшебство помогает собственного рода самогипнозом, запасным средством при медитации. Г. Шолем полагает, что именно в таком ключе прибегал к волшебству Абулафиа24. Но эта волшебство может развиться в прикладную25 — тогда для совершения волшебных операций она воспользуется могуществом иудейского языка либо призываемых ею ангелов. (Я говорю, очевидно, с позиций адепта мистической волшебстве — для того чтобы, как Пико делла Мирандола.) Кабалисты ввели в обиход множество имен ангелов, не упоминавшихся в Писании (в том месте фигурируют лишь Гавриил, Михаил и Рафаил). Имена образовывались методом добавления к корню, обозначающему своеобразную сущность того либо иного ангела, суффиксов «эль» либо «ях», репрезентирующих Имя Всевышнего. Призывание таких безобидных имен либо их начертание на талисманах имело волшебную силу. В ходу были и сокращения иудейских слов по способу «нотарикон», и анаграммы и транспозиции слов по способу «темурах». Одним из самых сложных способов, употреблявшихся в практической кабале, либо кабалистической магии, была «гематрия». Она основана на числовых значениях, приписываемых каждой букве иудейского алфавита, и предполагает использование сложнейших математических выкладок. В следствии, транспонировав слова в числа, а числа в слова, возможно было прочесть целый строй мироздания, записанный этими слово-числами, и совершенно верно измерить численность небесного воинства, определявшуюся числом 301 655 172. Уравнение слово-число, как и другие способы этого типа, не обязательно принадлежит к области волшебства — оно возможно чисто мистическим. Но оно составляло значительную линии практической кабалы, потому, что ассоциировалось с именами ангелов. К примеру, считалось, что имеется семьдесят два ангела, при помощи которых возможно получить доступ к сефирот либо призвать их. Это в состоянии сделать тот, кто знает имена ангелов и
числовые соответствия этих имен. Призывания должны производиться лишь на иудейском языке, но вероятны кроме этого немногословные призывания — их создают несложной расстановкой либо демонстрацией иудейских слов, букв, знаков либо значков.
Пико поставил перед собой задачу тотального синтеза всех знаний. Среди других шагов, предпринятых им во выполнение этого плана, было изучение — в возрасте двадцати четырех лет — иудейского языка. наверное, он знал его в полной мере прилично — по крайней мере, значительно лучше, чем любой из его современников-неевреев26. У него было множество друзей среди ученых иудеев, имена некоторых из них нам известны — к примеру, Элиа дель Медиго и Флавий Митридат. Приятели, среди них и упомянутые двое, снабжали его рукописями и необходимыми книгами. Нельзя исключать, что он просматривал на языке оригинала Писание вместе с бессчётными комментариями, включая и трактаты и кабалистические комментарии. По всей видимости, он имел представление о «Зогаре» и о мистических комментариях к Песни Соломона. Г. Шолем обратил внимание на то, что Пико, по всей видимости, упоминает технику буквенных комбинаций Авраама Абула-фиа27. Юный Пико, человек благочестивый и пылкий, в высшей степени дорожил своим знанием иудейского языка и знакомством с кабалой, потому, что верил, что именно эти знания привели его к более полному пониманию христианства и подтвердили истинность теории о божественности Христа и о Троице. Воображая семьдесят два «Кабалистических заключения», он заявляет, что они «подтверждают христианскую религию на основании иудейской мудрости»28. Шестое заключение гласит, что принадлежащие к числу кабалистических тайн три великих Имени Божиих в составе четырехбуквенного Имени (Тетраграмматон) соотносятся с тремя Лицами Троицы29. А седьмой тезис утверждает: «Ни один иудейский кабалист не имеет возможности отрицать, что имя Иисус, в случае, если толковать его в соответствии с методам и кабалистическим принципам, свидетельствует Всевышний, Сын Божий и мудрость Отца, [явленная] в божественности третьего Лица»30.
Как в «Кабалистических заключениях», так и в «Апологии» Пико проводит различие между различными видами кабалы. В первом заключении он говорит:
Quidquid dicant caeteri Cabaliste, ego prima diuisione scientiam Cabalae in scientiam Sephirot направляться, tanquam in practicam speculatiuam distinguerem
[Что бы ни говорили другие кабалисты, я дроблю кабалистическую науку в первую очередь на науку сефирот и семот — как бы на практическую и спекулятивную]31.
Во втором заключении он подразделяет «спекулятивную кабалу» на четыре отдела:
Quidcuid dicant alii Cabalistae, ego partem speculatiuam Cabalae quadruplicem diuiderem, correspondantes quadruplici partitioni philosophiae, quam ego solitus sum afferre. Prima est scientia quam ego uoco Alphabetariae reuolutionis, correspondentem parti philosophiae, quam ego philosophiam catholicam uoco. Secunda, tertia, et quarta pars est triplex Merchiana, correspondentes triplici philosophiae particulari, de divinis, de mediis sensibilibus naturis
[Что бы ни говорили другие кабалисты, я дроблю спекулятивную часть кабалы на четыре подчасти, соответствующие четырехчастному делению философии, из которого я привык исходить. Первая часть — это наука, которую я именую наукой «алфавитного круговращения»; она соответствует подразделению философии, которое я именую общей философией. Вторая, третья и четвертая части — это тройная Merchiana; они соответствуют трем разделам философии, трактующим о божественных, средних и чувственных естествах]32.
Довольно первой части спекулятивной кабалы, определенной как «общая» философия, основанная на вращении алфавитов, Шолем считает, что имеется в виду буквенно-комбинаторная техника Авраама Абулафиа и его школы («Путь имен»). Вторая часть, с указанием на три мира: наднебесный мир сефирот и ангелов, небесный мир звезд и чувственный, либо земной, мир, — вероятнее, соответствует «Пути сефирот».
В третьем кабалистическом тезисе Пико дает определение практической кабалы:
Scientia quae est pars practica Cabalae, practicat totam metaphysicam formalem theologiam inferiorem
[Часть, именуемая практической кабалой, — это наука, занимающаяся всей формальной метафизикой и низшим богословием]33.
На отечественное счастье, в «Апологии» Пико дает чуть более отчетливые разъяснения по поводу различных видов кабалы. Он отказывается от дробных подразделений спекулятивной кабалы и предлагает двоичную классификацию, именуя каждую часть наукой, удостоенной заглавия «кабала». Первая— комбинаторное мастерство (ars combi-
nandi), соответствующее общее философии с алфавитным круговращением, упоминаемой в тезисе о спекулятивной кабале. Пико говорит, что это мастерство подобно «тому, которое мы именуем мастерством Раймунда (ars Raymundi)» (т.е. мастерству Раймунда Луллия), не смотря на то, что способы совпадают не в полной мере. Ну а вторая из двух наук, удостоенных заглавия «кабала», имеет дело с силами высших начал надлунного мира. Это — «верховная часть естественной волшебстве». Потом он повторяет оба определения: «Первая из этих двух наук — комбинаторное мастерство, которое я в моих Заключениях назвал алфавитным круговращением; вторая посвящена одному из способов овладения силами высших начал, что по-иному совершается при помощи естественной волшебстве». Наименование «кабала», додаёт он, в собственном собственном значении, быть может, не в полной мере подходит к обеим наукам, но им возможно дать это имя «металептически»34.
Итак, как я в состоянии осознать Пико, он выделяет в кабале два главных направления. Первое — комбинаторное мастерство (ars combinandi), которое, быть может, происходит из буквенно-комбинатор-ной мистики Авраама Абулафиа и которое Пико вычисляет в некоей степени родственным «мастерству» Раймунда Луллия. Эту сторону кабалистического учения Пико я абсолютно исключаю из сферы изучения, потому, что она относится к истории «мастерства» Раймунда Луллия. Нас интересует тут лишь второе, по классификации Пико, направление кабалы — направление, воображающее собой один из «способов овладения силами высших начал, что по-иному совершается при помощи естественной волшебстве»; направление, именуемое «высшей частью естественной магии». Разумеется, это второе направление имеется волшебство. Она сродни естественной магии, но выше нее. Она обязана взмывать ввысь, в наднебесные сферы, — выше звезд, каковые естественная волшебство ставит собственной конечной целью. Либо же она может овладевать той силой звезд, которая превосходит подразумеваемую в естественной волшебстве, потому, что она, так сообщить, подключена к силам более большого порядка.
Предстоящие замечания в «Апологии» Пико, касающиеся этого направления35, дают множество доказательств того, что эта разновидность кабалы имеется волшебство. Пико рассуждает следующим образом: как У нас имеется плохая форма волшебства — некромантия, не тождественная естественной магии (защищаемой им), совершенно верно так же и у иудеев имеется Плохая форма кабалы, ее вырождение. Были злые волшебники-кабалисты, лживо провозглашавшие, что их мастерство ведет начало от Моисея,
Соломона, Адама либо Еноха. Они утверждали, словно бы им известны и тайные имена Всевышнего, и какими силами связывать демонов. Они говорили, что Христос, творя чудеса, пользовался тем же арсеналом средств, что и они. Но любому, само собой разумеется, ясно, что он, Пико, защищает вовсе не эту плохую лжекабалистическую волшебство: так как в одном из тезисов он недвусмысленно говорит, что чудеса Христа не могли быть сотворены средствами кабалы. (В седьмом заключении о магии утверждается, что, творя чудеса, Христос не прибегал ни к волшебству, ни к кабале36.)
Все опровержения и эти оговорки сходу наводят на идея, что способы благой практической кабалы не слишком-то отличались от способов плохой кабалы — они просто имели благие цели. Они также применяли тайные иудейские имена ангелов и Бога, призывали их на могущественном иудейском языке или при помощи волшебных операций над священным иудейским алфавитом. Лишь злонамеренные кабалисты обращались так к злым ангелам, либо демонам, а благонамеренные — к благим ангелам. Эта волшебство выходила далеко за пределы волшебства естественной и несравненно превосходила ее, потому, что имела дело с силами наднебесного мира, по ту сторону звезд.
Анализ некоторых «заключений» Пико продемонстрирует, что его кабалистическая волшебство наверняка принадлежала к этому типу.
Для отечественного анализа серьёзны два цикла «Заключений», то есть «Заключения о магии» и «Кабалистические заключения». Часть тезисов о магии посвящена естественной магии, часть — кабалистической, а кое-какие — обеим магиям. Я уже цитировала пара положений о естественной магии. Сейчас приведу пара положений о кабалистической магии и об обеих волшебных школах.
Quodcunque fiat opus mirabile, siue sit magicum, siue Cabalisticum, siue cuiuscunque alterius generis, principalissime referendum est in Deum…
[Какими бы ни были прекрасные операции — волшебными, кабалистическими либо еще какими-либо, они в первую очередь должны быть обращены к Всевышнему…]’7
Это — шестое — заключение о магии весьма интересно тем, что определяет цель волшебстве как выполнение «прекрасных операций», т.е. неких волшебных процедур. Помимо этого, уточняется, что такие операции смогут быть произведены в рамках разных видов волшебства: фактически магии
(естественной магии), кабалы или других ее видов. Последняя оговорка разрешает включить в данный круг, к примеру, орфическую либо халдейскую волшебство — им обеим Пико уделяет внимание в других «заключениях». Потом в этом заключении Пико празднично провозглашает необходимость благочестивого обращения к Всевышнему, к которому должны восходить все благие волшебные операции.
Я уже цитировала ранее пятнадцатое волшебное заключение, в котором утверждается, что волшебные операции неэффективны без кабалы, и двадцать второе заключение, где говорится, что каждые слова ненужны для волшебных операций, в случае, если это не иудейские слова либо если они не произведены из иудейских корней. Сейчас я перехожу к двадцать пятому заключению, Гласящему следующее:
Sicut characteres sunt proprii operi Magico, ita numeri sunt proprii operi Cabalae, medio existente inter utrosque appropriali per declinationem ad extrema usu literarum [Как знаки входят в волшебные процедуры, так числа входят в кабалистические процедуры, а посередине между ними находится и может при помощи уклонения входить и в то и в второе применение букв]38.
Естественная волшебство пользуется знаками (characteres), кабалисгическая оперирует числами при помощи применения букв. Под последнимПико, без сомнений, подразумевает, что в кабалистической волшебстве принимались во внимание числовые значения иудейских букв. Это положение содержит кроме этого неясный намек на существование какой-то связи между волшебными знаками (characteres) и кабалистическими буквами-числами.
Sicut per primi agente influxum si sit specialis immediatus, fit aliquid quod non attingitur per mediationem causarum, ita per opus Cabale si sit pura Cabala immediata fit aliquid, ad quod nulla Magia attingit
[Как при действии причины — если оно обособленно и неопосредованно — происходит что-то, недостижимое при посредстве обстоятельств, так и при кабалистических процедурах — в случае, если это чистая и неопосредованная кабала — происходит что-то, чего не достигает никакая магия]39.
Таково двадцать шестое и последнее заключение о магии, крайне важное для кабалы отношений и уяснения магии. Естественная волшебство применяет лишь посредующие обстоятельства — звезды. Чистая кабала
апеллирует конкретно к причине — к самому Всевышнему. Исходя из этого ей под силу вещи, недостижимые для естественной волшебства.
Из «Кабалистических заключений» я уже цитировала первые три, которые содержат определения разных направлений кабалы. Сейчас я планирую привести еще кое-какие из этих заключений. По поводу кабалистических заключений не может быть полной уверенности в том, что в них намеренно привнесен волшебный элемент (что непременно справедливо при с заключениями о магии). Возможно, кое-какие из них — если не большая часть — чисто мистические. Говорит ли Пико о мистическом восхождении души через сферы к сефи-рот и мистическому Ничто за ними? Либо он собирается прибегнуть к волшебным средствам для совершения этого восхождения? Либо почерпнуть из него волшебные силы для собственных операций? Имея дело с таковой личностью, как Пико, весьма тяжело — в противном случае и нереально — четко разграничить мистицизм и волшебство.
Modus quo rationales animae per archangelum Deo sacrificantur, qui a Cabalistis non exprimitur, non est nisi per separationem animae a corpore, non corporis ab anima nisi per accidens, ut contingit in morte osculi, de quo scribitur praeciosa in conspectu domini mors anctorum eius
[Способ, которым разумные души при посредничестве архангела освящаются для Всевышнего — метод, о котором молчат кабалисты, — имеется не что иное, как отделение души от тела. Конкретно души от тела, а не тела от души: последнее может случиться только случайно, как при «смерти поцелуя», о которой написано: «Честна пред Господом смерть преподобных его»]40.
Это одиннадцатое заключение, несомненно, глубоко мистическое. В состоянии высшего транса, в то время, когда душа отделяется от тела, кабалист может общаться с Всевышним при посредничестве архангелов. Экстаз наряду с этим столь глубок, что может — при определенном стечении событий — закончиться телесной смертью. Такая смерть именуется «смерть поцелуя» (mors osculi). Пико весьма интересовали подобные случаи. Он упоминает о mors osculi в комментарии к поэме Бе-
нивьени .
Non potest operari per puram Cabalam, qui non est rationaliter intellectualis [Прибегать к средствам чистой кабалы может только человек разумно мыслящий]42.
Процедуры чистой кабалы затрагивают разумную часть души. Это машинально выделяет их из процедур естественной волшебстве, каковые имеют дело только с естественным духом (spiritus).
Qui operatur in Cabala… si errabit in opere aut non purificatus accesserit, deuorabitur ab Azazale…
[Когда человек, прибегающий к средствам кабалы… совершает неточность в собственных действиях либо приступает к делу, не очистившись, его пожирает Азазель…]43
Быть может, это высказывание относится только к мистическим операциям: попытки установить сообщение с архангелами смогут привести к злым ангелам. Но это может оказаться и привычным предупреждением волшебникам о том, что нужно шепетильно готовиться и очиститься, перед тем как приступить к волшебным операциям, и об страшных опасностях, подстерегающих волшебника при неточности в волшебной процедуре либо попытки приступить к ней без подготовки.