Среди великих тайных природы, к познанию которых с старейших времен стремился человеческий ум, психика животных занимает одно из первых мест. «Душевная судьба», поведение животных и психические качества входили как значительные составные части в фольклор, мировоззрение и религиозные представления на всех этапах развития человечества. Довольно много внимания этим вопросам, в особенности отношению психики животных к психике человека, уделяли древние мыслители при построении собственных философских концепций.
А.И.Герцен писал: «Психология животных несравненно менее привлекала внимание ученых-естествоиспытателей, нежели их форма. Животная психология обязана завершить, увенчать физиологию и сравнительную анатомию; она обязана представить дочеловеческую феноменологию развертывающегося сознания; ее финиш — при начале психологии человека, в которую она вливается, как венозная кровь в легкие, чтобы одухотвориться и сделаться красным кровью, текущею в артериях истории»1.
В наши дни изучением психики животных занимается особая наука — зоопсихология. Но перед тем как приступить к рассмотрению задач и предмета зоопсихологии, нужно уточнить, что мы понимаем под психикой, психической деятельностью и поведением у животных.
В соответствии с ленинской теории отражения психика есть по собственному содержанию высшей формой отражения объективной действительности. Показавшись только на определенном этапе развития органического мира, психика свойственна лишь высокоорганизованным живым существам. Она выражается в их способности отражать своим состоянием окружающий мир. Началом этого этапа в эволюции органического мира нужно считать появление животной формы судьбы, потому что конкретно своеобразные условия жизнедеятельности животных породили необходимость как следует нового, активного отражения объективной действительности, талантливого регулировать усложнившиеся отношения организма со средой.
Так, психика есть формой отражения, разрешающей животному организму адекватно ориентировать собственную активность по отношению к компонентам среды. Наряду с этим, помогая активному отражению объективной действительности, материи, психика сама имеется свойство высокоразвитой органической материи. Данной материей есть нервная ткань животных (либо ее аналоги). У подавляющего большинства животных имеется мозг — центральный орган жадно-психологической деятельности.
Психика животных неотделима от их поведения, под которым мы понимаем всю совокупность проявлений внешней, в основном двигательной активности животного, направленную на установление жизненно нужных связей организма со средой. Психологическое отражение осуществляется на базе данной активности на протяжении действий животного на окружающий мир. Наряду с этим отражаются не только сами компоненты экологии, но и собственное поведение животного, и произведенные им в следствии этих действий трансформации в среде. Притом у высших животных (у высших позвоночных), которым характерны настоящие познавательные свойства, самоё полноценное и глубокое отражение предметов окружающего мира совершается конкретно на протяжении их трансформации под действием животного.
Так, справедливо вычислять психику функцией животного организма, пребывающей в отражении явлений и предметов окружающего мира на протяжении и результате направленной на данный мир активности, т.е. поведения. Внешняя ее отражение и активность, психика и поведение составляют неразрывное органическое единство и смогут только условно расчленяться для научного анализа. Как продемонстрировал еще И.М.Сеченов, психика зарождается и умирает с перемещением, поведением.
Итак, причина психологического отражения — поведение, при помощи которого осуществляется сотрудничество с окружающей средой, без поведения нет психики. Но справедливо и обратное, потому что, являясь производной поведения, психика вторично сама корректирует и направляет внешнюю активность организма. В этом и состоит приспособительная роль психики: адекватно отражая окружающий мир, животное получает возможность ориентироваться в нем и в следствии адекватно строить собственные отношения с биологически значимыми компонентами среды.
Сущность психики и диалектического единства поведения оптимальнее высказывает понятие «психологическая деятельность». Под психологической деятельностью животных мы понимаем целый психики проявлений и комплекс поведения, единый процесс психологического отражения как продукт внешней активности животного. Такое познание психологической деятельности, поведения животных и неразрывного единства психики, открывает перед зоопсихологией путь к подлинному познанию их психологических процессов и к плодотворному изучению закономерностей и путей эволюции психики. Исходя из этого, учитывая примат поведения в психологическом отражении, мы будем при дискуссии отдельных качеств психологической деятельности животных исходить в первую очередь из анализа их двигательной активности в конкретных условиях их жизни.
Выяснив объект зоопсихологии — психологическую деятельность животных, мы можем сейчас сформулировать предмет зоопсихологии как науки о проявлениях, эволюции и закономерностях психологического отражения на уровне животного, о развитии и происхождении в онто- и филогенезе психологических процессов у животных и о предыстории и предпосылках людской сознания. Зоопсихолог изучает эволюцию психики начиная с ее зачаточных форм до высших ее проявлений, составлявших базу зарождения людской психики.
Так, компетенция зоопсихолога находится в пределах двух граней — нижней и верхней, воображающих собой в один момент главные вехи эволюции психики по большому счету. Нижняя грань знаменует начало психологического отражения, исходную ступень его развития, верхняя — смену животной психики людской. Нижняя грань свидетельствует проблему качественного различия отражения у животных и растений, верхняя — у людей и животных. В первом случае приходится решать вопросы происхождения психики из более элементарной формы отражения, во втором — зарождения людской психики из элементарной по отношению к ней психики животных.
Материалистическое решение проблемы зарождения психики допустимо только на базе признания происхождения психики из раздражимости, характерной всей живой материи, в которой уже, как писал выдающийся коммунистический психолог Л.С.Выготский, «заложены зачатки того, из чего потом методом долгой эволюции обязана развиваться людская психика»2. Перефразируя изречение В.Гёте о том, что «все растения случились из одного», Выготский подчеркивал, что «все формы психологических явлений случились из раздражимости»3.
Основательную разработку развития психики и проблема зарождения взяла в изучениях известного советского психолога А.Н.Леонтьева. Леонтьев исходит из того, что живая материя на допсихическом уровне собственного развития характеризуется в функциональном отношении «несложной раздражимостью», т.е. свойством отвечать избирательно и своеобразным образом на жизненно значимые действия среды в соответствии с потребностями обмена веществ. Биологическая эволюция сопряжена с усложнением обмена веществ. Соответственно взаимоотношения организма со средой развиваются в сторону все большего разнообразия видов раздражимости, поскольку организмы ассимилируют из окружающей среды все большее числовеществ и форм энергии.
Но, как показывает Леонтьев, развитие раздражимости не сводится только к такому количественному усложнению. В следствии того, что на протяжении эволюции изменяется кроме этого неспециализированный тип сотрудничества организмов со средой, появляется как следует новая форма раздражимости — чувствительность. Чувствительность же — это свойство к ощущению, т.е. элементарное психологическое явление. Иначе говоря психика начинается в том месте, где появляется как следует необычная верховная форма раздражимости — фактически чувствительность.
Принципиально важно выделить, что появление чувствительности знаменуется, как пишет Леонтьев, тем, что «организмы становятся раздражимыми и по отношению к таким действиям, каковые сами по себе не в состоянии выяснить ни положительно, ни отрицательно их ассимилятивную деятельность, обмен веществ с внешней средой»4.
Леонтьев поясняет это положение следующим примером. Лягушка раздражима по отношению к такому действию, как шорох, потому, что он вызывает у нее определенную (ориентировочную) реакцию. Но наряду с этим «энергия звука шороха, влияющая на организм лягушки, ни на одной из ступеней собственного преобразования в организме не ассимилируется им и по большому счету прямо не участвует в его ассимилятивной деятельности. В противном случае говоря, само по себе данное действие не может служить поддержанию судьбы организма и, напротив, оно вызывает только диссимиляцию вещества организма»5. Биологическая же роль аналогичных их отражения и воздействий в виде ощущений содержится в том, что эти сами по себе конкретно жизненно незначимые действия становятся для животного сигналами о поглощения и возможности появления нужного для поддержания судьбы вещества либо энергии (в данном примере — насекомого и т.п.).
Так, заключает Леонтьев, новая форма раздражимости, отражающая подобные действия, «опосредствует деятельность организма, направленную на поддержание судьбы»6. Наступает как бы раздвоение прежде единого процесса сотрудничества организма с внешней средой: «С одной стороны, выделяются процессы, с которыми конкретно связаны сохранение и поддержание судьбы. Эти процессы составляют первую, исходную форму жизнедеятельности организмов. В ее основе лежат явления первичной раздражимости организмов.
Иначе, выделяются процессы, прямо не несущие функции поддержания судьбы и только опосредствующие связи организма с теми особенностями среды, от которых зависит его существование. Они составляют особенную форму жизнедеятельности, которая и лежит в базе чувствительности организмов, психологического отражения ими особенностей окружающей среды»7.
В сущности чувствительности и этой концепции генезиса как первичной формы психологического отражения, созданной Леонтьевым, в особенности значительным есть то, что психологическое уровень качества выводится из жизнедеятельности организма. Речь заходит о раздвоении деятельности организма, его активности, причем психика появляется здесь как новое свойство внешней активности. Наряду с этим, конечно, сама внешняя активность претерпевает глубокие качественные преобразования и преобразовывается в поведение.
Возможно, разумеется, вычислять, что появление вместе с животной формой судьбы поведения знаменуется переходом от неопосредованной (допсихической) внешней активности к активности, опосредованной отражением предметной действительности (т.е. психологическим отражением).
Так, поле деятельности зоопсихолога начинается у стыка допсихического и психологического отражения, на уровне первых проявлений чувствительности, способности к ощущению у низших представителей животного мира. Из этого начинается эволюция психики. Поднимаясь как бы террасами, образуемыми качественными эволюционными преобразованиями животной психики, поле деятельности зоопсихолога простирается из этого до предела людской сознания.
Определяя «верхнюю грань» зоопсихологических изучений, принципиально важно выделить, что верный путь к изучению данной неприятности раскрывается только при учете как неспециализированных с животными эволюционных корней психологической деятельности человека и животных, так и качественных перестроек, поднявших эту деятельность на совсем новый, невиданный до того уровень развития.
Если сравнивать с психикой животных психика человека представляет собой как следует иную категорию, не смотря на то, что генетически и связанную с психикой животных. В поведении человека играют определенную роль биологические, неспециализированные с животными факторы, но сущность людской поведения определяется глубокими качественными различиями между животным и человеком. Эти различия обусловлены публично-членораздельной речью и трудовой деятельностью, каковые полностью отсутствуют у животных.
Выдающийся коммунистический ученый, основоположник отечественной зоопсихологии В.А. Вагнер еще полвека тому назад всесторонне проанализировал взаимоотношения биологических и социальных факторов в жизни человека. Вагнер не отрицал наличия неспециализированных элементов в животных и психике человека, но подчеркивал как наиболее значимую задачу необходимость учёта и выявления качественных различий между животными и человеком. Характерный для него действительно эволюционный подход к проблемам психологической деятельности животных не имел ничего общего с плоским эволюционизмом, стирающим всякую грань между человеком и животным и постулирующим всю эволюцию психики от несложных до человека как цепь только преобразований и количественных совершенствований. Данный «монизм снизу» (по терминологии Вагнера), представленный различными вариантами в теории Ж.Леба отропизмах, в положениях бихевиористов, рефлексологов и других, подвергся Вагнером острой критике.
Но, выступая против упрощенчества в толковании поведения животных, против низведения сложного к несложному, низведения высших форм психологических функций, среди них и психики человека, к низшим, Вагнер в один момент вел не меньше решительную борьбу с, казалось бы, противоположным течением — «монизмом сверху», с антропоморфизмом в зоопсихологии.
Антропоморфизм выражается в суждении о психологических явлениях у животных по аналогии с таковыми у человека, в представлении о наличии у животных таких способностей и психических свойств, каковые в действительности свойственны лишь человеку. Антропоморфическое толкование поведения животных с позиций людских поступков и мотивов, стирание грани между животным и человеком ведут к отрицанию качественных изюминок людской психики.
Сопоставляя «монизм сверху» и «монизм снизу», нетрудно подметить, что они, по существу, сливаются на базе неспециализированного отрицания качественных различий между отдельными этапами филогенеза и особенно между человеком и животным.
Характеризуя общее и разное в животных и поведении человека, Выготский указал на «то событие, что развитие высших психологических функций происходит без трансформации биологического типа человека, в то время, как изменение биологического типа есть базой эволюционного типа развития»8. Основное отличие психологической деятельности человека от такой у животных пребывает в том, что благодаря публично-трудовой практике и связанной с ней членораздельной речи человек способен к отражению объективной действительности в двух замыслах — чувственном и понятийном, т.е. наровне с конкретно-чувственным отражением у него существует еще замысел абстрактно-логического мышления, осуществляемого спомощью понятий. Конкретно этим определяется сущность сознания.
Что же касается животных, то кроме того у самые высокоразвитых их представителей психологическое отражение окружающего мира совершается только в одном замысле, то есть чувственном; второй, абстрактно-логический замысел у них отсутствует.
Но без логического мышления (посредством абстрактных понятий) нереально постигнуть сущность вещей и процессов, нереально познать коренные причинно-следственные связи, настоящие, значительные закономерности. Благодаря этого познание животными отношений и компонентов среды между ними ограничивается только конкретно принимаемыми (в настоящем либо прошлом), причем в громаднейшей мере это познание осуществляется на протяжении направленной на эти компоненты двигательной активности. Дистантное восприятие в большинстве случаев дает животному только поверхностную, сигнальную данные. Отражение же собственных действий, собственного поведения, направленного на объекты окружающего мира, дает животному самая полноценную данные об этом мире. (В ограниченной степени познавательная деятельность видится кроме этого в форме подражания, в то время, когда имеет место научение методом созерцания действий вторых животных.)
Человек же способен пробраться в сущность вещей и явлений, познать закономерности их развития и происхождения, по определению В.И.Ленина, идя от живого созерцания к абстрактному мышлению. Наряду с этим человек может не только покупать, но и целенаправленно передавать вторым людям знания, сформулированные в устном либо письменном виде в качестве абстрактных понятий, причем фактически в неограниченном количестве.
Говоря о границах поля и предмете зоопсихологии деятельности зоопсихолога, направляться подчернуть, что Вагнер вычислял зоопсихологию только частью сравнительной психологии, в которую в качестве второй составной части он включал и психологию человека. На данный момент сравнительную психологию принято вычислять наукой о закономерностях происхождения и человека психики и развития животных, об неспециализированном и разном в их психологической деятельности. Так, предмет сравнительной психологии, выходя за пределы зоопсихологических изучений, включает как необходимый компонент сравнительное (по отношению к животным) изучение психологической деятельности человека. Исходя из этого сравнительно-психотерапевтический анализ строится на данных психологии и зоопсихологии человека и направлен на обнаружение в онто- и филогенезе как сходных психологических компонентов, свидетельствующих об общности происхождения психологических человека и процессов животных, так и качественных отличий людской психики.
Зарождение сравнительной психологии и научной зоопсихологии относится к концу XVIII — началу XIX века, в то время, когда показались труды наибольших биологов того времени — Ж.Л.Л.-Бюффона и Ж.Б.Ламарка. Потом особенно громадную роль сыграл собственными изучениями Ч.Дарвин, продемонстрировавший общность происхождения психологических человека и процессов животных наравне с общностью происхождения показателей их строения. Но на первом этапе развития сравнительной психологии упускались из виду качественные различия животного и психики человека. Широкое распространение в последарвиновский период взяли антропоморфические взоры, а отсутствие научных фактов, как уже отмечалось, восполнялось поверхностными суждениями о психологических процессах у животных по аналогии с психологической деятельностью человека. Выше уже говорилось о критике Вагнером таких антропоморфических, и вульгарно-материалистических взоров на психологическую деятельность.
Столь же ошибочными и бесперспективными являются и поныне бытующие, казалось бы, противоположные по собственному духу концепции, выстроенные на полном отрыве психики животных от такой человека. В этом случае речь заходит о субъективно-идеалистическом, антиэволюционном постулате исключительности людской психики (что возможно растолковать только ее божественным сотворением), которая представляется чем-то замкнутым в себе, неким особенным «духовным началом», порожденным факторами, не поддающимися естественнонаучному изучению. Сходный взор на сущность психологического характеризует и «психофизический параллелизм», в соответствии с которому психика существует независимо от материи, подчиняясь только своим внутренним «нематериальным» закономерностям. Так, отрицается наличие материальной каузальной связи и основы психики между ней и физиологическими процессами в организме и постулируются какие-то особенные закономерности психологической активности, якобы в корне хорошие от закономерностей развития органического мира. В итоге закрываются все пути к познанию психологического, в особенности у животных, где отсутствует возможность самонаблюдения. Но тем самым зоопсихология лишается собственного предмета изучения, а следовательно и права на существование.
Из этого видно, что настоящее изучение психологической активности животных допустимо только с позиции диалектического материализма при понимании психики как продукта развития высших форм органической материи, делающей функцию отражения компонентов объективно существующего материального мира. Наряду с этим, как уже отмечалось, полноценную и подлинную картину психологической деятельности возможно взять только при комплексном изучении психики и поведения животных, учитывая как их единство, так и качественные различия между ними. Исходя из этого сложившаяся в борьбе с идеалистическими и вульгарно-материалистическими воззрениями современная материалистическая зоопсихология исходит в изучении и понимании психики животных из психики и диалектического единства поведения и сооружает научный поиск на объективном психотерапевтическом анализе структуры поведения животных с учетом экологических и физиологических изюминок изучаемого вида.
При таком подходе снимается и привёдший к недоверию к зоопсихологии как науке аргумент о мнимой непознаваемости психики животных, о неосуществимости проникновения в их субъективный мир. Дополнительно к тому, что уже говорилось по этому вопросу, направляться подчернуть, что данный аргумент воплощает и неверное представление о задачах зоопсихологии. Научная зоопсихология отнюдь не ставит перед собой задачу познания субъективной окраски переживаний животных. Но она может и обязана дать ответы, к примеру, на такие вопросы: в чем содержится характерные особенности и сущность восприятий, представлений и других психологических категорий у животных, думают ли животные, каковы отличительные показатели их элементарного мышления и т.п.
Наровне с психотерапевтическим изучением поведения животных в последние десятилетия стало широко распространено изучение общебиологических закономерностей и основ поведения животных. Этим занимаются этологи, которых поведение животных интересует в первую очередь как экологический фактор, как. фактор приспособления животных к условиям среды на протяжении личного развития и в ходе эволюции. В один момент этолог пытается распознать кроме этого закономерности трансформации поведения на протяжении зарождения и филогенеза новых форм поведения. Словом, речь заходит о адаптивном значении и биологических корнях поведения. Наряду с этим специфика этологического анализа (особенно филогенетических качеств) и заставляет исследователя обратить внимание в первую очередь на видотипичные (генетически фиксированные, т.е. инстинктивные) компоненты поведения, каковые проявляют такую же устойчивость и таксономическую (значимость) и систематическую достоверность, как морфологические показатели.
На базе множества полевых наблюдений и экспериментальных данных этологи создали стройную теорию «биологии поведения», в которой центральное место занимает современная концепция инстинктивного поведения. Они внесли полезный вклад в эволюционное учение, в функциональную морфологию, популяционную экологию, систематику животных, зоогеографию, в ряд прикладных отраслей (животноводство, звероводство, охотоведение, рыболовство, природоохрану, бионику) и др.
Итак, зоопсихологи направляют свои силы на изучение психологических качеств поведения, этологи — биологических. Ясно, что эти два нюанса возможно поделить только условно: так как не учитывая психологических факторов нереально охватить все биологические нюансы поведения. Психика животных не довесок, не эпифеномен, а совсем нужный компонент онто- и филогенеза, регулирующий отношения организма со средой. Выдающийся коммунистический зоолог академик А.Н.Северцов убедительно продемонстрировал, что в ходе эволюции психика играется в определенных обстановках решающую адаптивную роль. Исходя из этого развитие психики животных являлось исторической необходимостью, и возможно заявить, что без психологического отражения действительности, без совершенствования этого отражения не была бы вероятна эволюция животного мира.
Иначе, зоопсихология не имеет возможности развиваться без творческого содружества с этологией. Так как психологическое проявляется лишь в единстве с деятельностью, с внешней активностью, поведением животных. Лишь опираясь на добытые этологами знания о закономерностях поведения и биологических аспектах животных (особенно относящихся к естественному поведению животных в природных условиях), возможно с успехом пробраться в психологический мир животного, что полностью подчиняется биологическим закономерностям и отражает биологические связи организма со средой.
не меньше значительными являются связи зоопсихологии с физиологией, в особенности с физиологией и нейрофизиологией высшей нервной деятельности. Но и тут разделение труда между представителем и зоопсихологом смежной науки выступает достаточно четко, равно как необходимость сплочения их совместных усилий в изучении неспециализированного объекта изучения — поведения.
В отличие от зоопсихолога физиолог изучает не само психологическое отражение, а обусловливающие его процессы в организме. Физиологическое изучение осуществляется кроме этого (как и зоопсихологическое) методом анализа поведения, но под другим углом зрения, с другой целевой установкой. Наряду с этим физиолог, конечно, обращает основное внимание на функции нервной совокупности, головного мозга. Его первейшая задача — изучение органов и деятельности систем, конкретно либо опосредствованно участвующих в поведении животного как целостного организма.
Само собой разумеется, при изучении происходящих в организме процессов, обусловливающих психологическое отражение, физиолог, подобно этологу и зоопсихологу, должен в любой момент иметь в виду, что организм представляет собой единое целое. Но поведенческий акт не просто сумма физиологических процессов. На поведенческом уровне, уровне двигательной активности всего организма как единого целого вместе с комплексом факторов среды, появляется новое уровень качества, определяемое наибольшим уровнем интеграции всех процессов жизнедеятельности. Сводить поведение к его физиологическим механизмам — значит стирать грань между целым и частичным, между процессами, обусловливающими внешнюю активность организма и самой данной активностью. Исходя из этого нельзя подходить к этологическим либо зоопсихологическим работам с той же меркой, что и к физиологическим. Задачи физиологии иные, чем этологии либо зоопсихологии. Ни одна из этих наук не имеет возможности заменить другую, и лишь взаимное обогащение и тесное сотрудничество являются условием прогресса каждой из них.
Значение изучения психологической деятельности животных для марксистской философии четко определяется замечанием В.И.Ленина в «Философских тетрадях» о том, что «история умственного развития животных» относится к тем областям знания, «из коих обязана сложиться диалектика и теория познания»9.
Громадно значение данных зоопсихологии и для ответа коренных неприятностей неспециализированной психологии, для выявлениябиологических корней психологической деятельности человека и развития и закономерностей происхождения его сознания. Как показывал Выготский, современная психология «разглядывает каждую форму поведения как продукт долгого процесса развития, как форму, исторически связанную с предшествующими более низкими формами»10.
Ответственны знания о психологической деятельности животных и для детской психологии, где зоопсихологические изучения оказывают помощь распознать биологические базы развития детской психики и — в сравнительно-психотерапевтическом замысле — ее генетические корни. Для решения очень ответственной и непростой неприятности — развития людской психики в онтогенезе — исследователям приходится все обстоятельнее изучать ранние стадии развития, включая и эмбриональный период. А на этих стадиях особенно громадную роль играются еще биологические факторы поведения, неспециализированные для животных и человека. Так, к примеру, сейчас как мы знаем, что поведение ребенка, в особенности на ранних этапах развития, формируется в основном под влиянием «главных раздражителей», что существуют «критические периоды», в течении которых совершаются процессы «облигатного научения» (в основном в форме «запечатления») и т.д. (Эти ответственные компоненты поведения будут рассмотрены в будущем при характеристике поведения животных.) Вместе с тем зоопсихология вносит собственный вклад и в педагогическую психологию, потому что общение детей с животными имеет громадное воспитательное и познавательное значение. При таком общении устанавливается сложный взаимодействие и психический контакт между обоими партнерами, что возможно действенно использовано для умственного и нравственного воспитания детей.
Без данных зоопсихологии, в особенности без информации о высших особенностях поведения и психических функциях животных приматов, не имеет возможности обойтись антропология при ответе неприятности происхождения человека. Как будетпоказано в последней главе, эти сведенья совсем нужны для выяснения биологических основ и предпосылок антропогенеза, для зарождения предыстории и изучения человечества трудовой деятельности, в членораздельной речи и общественной жизни.
Зоопсихологические изучения покупают все большее значение для медицинской практики, где изучение расстройств психологической деятельности животных оказывает помощь изучать и лечить нервные и психологические заболевания людей. Громадную пользу зоопсихологи приносят сельскому хозяйству, звероводству, рыболовству, охотничьему хозяйству и т.д. Эти изучения покупают на данный момент особенное значение в связи с на большом растоянии идущими преобразованиями в животноводстве и резкими трансформациями в среде обитания нужных диких зверей. Так, к примеру, при переходе к «промышленному» животноводству значительно ухудшаются условия, нужные для обычной психологической деятельности сельскохозяйственных животных, что влечет за собой большое уменьшение их продуктивности (не обращая внимания на полноценное удовлетворение и хороший уход всех их физиологических потребностей). Задачи зоопсихологов заключаются тут в том, дабы изыскать возможности компенсации этих негативных условий и вернуть обычное поведение животных в столь экстремальных условиях.