Все было в порядке: место то же самое, ход времени не нарушен, так что я возвратился благополучно! Вибрации были еще сильны, исходя из этого перевернулся на 180°, пробрался через дыру и вышел на броский свет. Приглядываясь В этом случае повнимательнее, увидел двух человек – женщину и мужчину, сидящих на стульях поблизости от строения. Вступить в контакт с другом мне не удалось, но дама (подробнее о ее физическом виде сообщить ничего не могу), думается, осознавала, что я тут нахожусь. Я задал вопрос ее, а знает ли она кто я, но ничего не считая ощущения понимания с ее стороны не уловил. Вибрации начали спадать, я повергнул назад, нырнул в дыру, перевернулся и сел. Неспециализированная продолжительность всего эпизода — сорок мин..
Что возможно сообщить об этих опытах? При поверхностном взоре, они, как минимум, являются еще один образчик необыкновенной галлюцинации. Как максимум, возможно сделать вывод, что они имеют тенденцию к формированию.
Во-первых, в письменных источниках, обрисовывающих для того чтобы рода испытания, ничего аналогичного не сообщается. Так как это не самопроизвольные инциденты, а сознательно спланированные и систематически повторяемые опыты. В этом отношении они, по-видимому, неповторимы.
Во-вторых, повторение опыта достигалось по следующей формуле: 1) вызывание состояния вибрации, за чем следовали 2) переворачивание на 180° и 3) появление дыры. Опыт выполнялся несколько раз, а по крайней мере одиннадцать.
Переворачивание на 180° наводит на увлекательные мысли. Идея о выходе из фазы и очевидно аналогичное смещение до полной противоположности заслуживают внимания физиков. Изучения фазовых переходов волн, примененные к данному случаю, смогут привести к разработке плодотворной теории.
Тьма в дыре, по всей видимости, следствие ограниченности моего зрения. Еще в начале экспериментирования я осознал, что для удержания состояния вибрации зрение нужно ограничивать, и начал делать это сознательно. По всей видимости, этим разъясняется, что, в то время, когда я решил попытаться видеть, у меня это оказалось. Было бы весьма интересно постараться применять зрение на протяжении продолжительного исследовательского полета. Очень многое возможно было бы определить.
Случаи с руками не поддаются объяснению. Предположение, что первый контакт с рукой обусловлен какими-либо внешними событиями либо (само)внушением, ничем не подтверждается. Что касается второго и последующих случаев такая обстоятельство не исключена. Но это никоим образом не снижает значимости первого из этих эпизодов. Визитку с адресом возможно отнести к разряду воспоминания из прошлого, ассоциировавшегося с рукопожатием при знакомстве. Что означает впившийся в руку крюк, так и неясно.
Окликание по имени при вторых событиях не представляет собой чего-то необыкновенного. Имеются бессчётные описания аналогичных голосов, неясно откуда звучащих как на протяжении бодрствования, так и во сне. На данный счет существуют разные психотерапевтические теории, но все они дают только частичное объяснение.
Самое занимательное из всего — это то, что некто второй очевидно нашёл мое проникновение в дыру. Если доверять опубликованным описаниям вторых опытов, то проникновение в дыру наблюдалось ими, либо их разумом, с некоего расстояния. В случае, если мои испытания имеют ту же структуру, то момент времени в них должен быть аналогичным. Но доказать это нереально.
Моя эмоциональная реакция на встречу с Некто имеет довольно много неспециализированного с мистическим переживанием. Знаменательно, что меня охватило чувство благоговейного экстаза, привёдшее к эмоциональной разрядке.
Все это выяснилось лишь началом, за которым последовала целая серия опытов с устойчиво повторяющимися результатами, не поддающимися никакому историческому объяснению. Но разум, жаждущий познания, не имеет возможности позволить себе покинуть без обобщения опыт, списав его на галлюцинацию.
Локал III, в общем и целом, был физически-материальным миром, практически аналогичным отечественному. Природная среда — та же самая. В том месте имеется деревья, города, люди предметы и все другое, присущее достаточно цивилизованному обществу. Имеются жилища, семьи, бизнес, люди трудятся, дабы обеспечить себя. Имеется дороги, по которым ездят автомобили. Имеется и железные дороги с поездами.
Сейчас что касается практически. Сначала я пологал, что Локал III – легко какая-то часть отечественного мира, малоизвестная как мне, так и вторым. Такое конкретно чувство она создавала. Но более тщательный анализ продемонстрировал, что это не может быть ни настоящим, ни прошлым отечественного физически-материального мира.
Техническое развитие — причудливое. Совсем нет электрических устройств. Электричество, электромагнетизм и все с ними связанное отсутствует. Нет электрического света, телефона, радио, телевидения, электроэнергии.
Не удалось найти ни двигателей внутреннего сгорания, ни бензина либо нефти в качестве источника энергии. Вместо них употребляется механическая энергия. Внимательный осмотр одного из локомотивов, тащившего состав из старомодного вида пассажирских вагонов, продемонстрировал, что он приводится в перемещение паровым двигателем. Вагоны, наверное, были из дерева, а локомотив — из металла, по виду он отличался от отечественных устаревших моделей. Ширина колеи значительно меньше принятой у нас, меньше кроме того отечественных горных узкоколеек.
Мне довелось в подробностях замечать обслуживание одного из локомотивов. Ни дрова, ни уголь для получения пара не использовались. Вместо этого из-под парового котла с опаской выкатывали похожие на баки контейнеры, отсоединяли их и увозили на маленькой тележке в строение с толстыми, массивными стенками. В верхней части контейнеров имелись трубкообразные выступы. Люди, делавшие эту операцию, трудились с сугубой осторожностью, за особенными экранами, ни на 60 секунд не ослабляя бдительности , пока контейнеры не появились надежно помещенными в строение, а дверь за ними закрыта. Содержимое контейнеров было горячим — благодаря или тепла, или радиации. Действия персонала , наверное, говорят в пользу последнего.
Улицы и дороги отличаются от отечественных, но в большинстве случаев – размерами. Переулок, по которому ходит транспорт, раза в два шире, чем у нас. Их машины значительно больше отечественных по габаритам. Кроме того в самом мелком имеется одна единственная скамейка, где в ряд смогут усесться человек пять-шесть. В самой распространенной модели крепится лишь кресло водителя, остальные сиденья, как будто бы стулья в гостиной, расставлены по салону размерами приблизительно футов пятнадцать на двадцать (4.5 на 6 метров). Колеса без надувных шин. Управление осуществляется посредством одного только горизонтального рычага. Источник движущей силы находится где-то в задней части автомобили. Скорость мала — миль пятнадцать-двадцать в час (25-30 км/ч). Дорожное перемещение неинтенсивное.
Существуют и механические транспортного средства — что-то наподобие четырехколесной платформы, направляемой передними колесами при помощи ног. Особый механизм передает энергию от поступательно-возвратных (как при качании насосом) перемещений рук на задние колеса. Это очень похоже на выпускавшиеся когда-то детские гребные вагончики Таковой транспорт употребляется для передвижения на маленькие расстояния.
порядки и Обычаи отличаются от отечественных. Те немногие сведения, каковые удалось собрать, разрешают сделать вывод, что историческое прошлое в том месте иное — с иными событиями, именами, местами и датами. Не смотря на то, что люди (по крайней мере, сознание принимает их как людей) этого мира, по-видимому, находятся на той же стадии эволюции, что и мы, техническое и социальное развитие не в полной мере сходится с нашим.
Самое громадное открытие ожидало меня, в то время, когда, осмелев, я начал выполнять долгие экспедиции в Локал III. Вопреки начальным данным тамошние жители не подозревали о моем присутствии, пока я не встретился и не слился с неким человеком, которого я могу охарактеризовать лишь как мое Я, живущее в том месте. Единственное объяснение, которое приходит мне в голову, сводится к следующему: абсолютно осознавая себя живущим и существующим тут, я был притянутым к весьма похожему на меня человеку того мира и стал на непродолжительное время вселяться в его тело.
В то время, когда это произошло, а это начало происходить машинально любой раз, в то время, когда я отправлялся в Локал III, я попросту брал себе его тело. Наряду с этим, в то время, когда я временно замещал его, его ментальное присутствие не ощущалось. Собственные знания о нем, его занятиях, его прошлом я приобретал от его семьи и, по-видимому, откуда-то из банка памяти его мозга. Не смотря на то, что я и знал, что я это не он, объективно я имел возможность ощущать эмоциональные стереотипы его прошлого. Возможно лишь догадываться, в какое замешательство повергали его приступы амнезии, вызванные моими вторжениями. Кое-какие из них, должно быть, причиняли ему много проблем.
Вот его жизнь. Тот я на протяжении моего первого вторжения был достаточно одинок. Он не особенно преуспевал на работе (архитектор-строитель) и не отличался общительностью. По социальному происхождению он из тех, кого возможно условно назвать низкооплачиваемыми, но сумел закончить что-то наподобие колледжа средней руки. В начале собственной карьеры он совершил довольно много времени в громадном городе на обыкновенной работе. Жил он на втором этаже дома гостиничного типа, на работу ездил автобусом. (К слову сообщить, автобус весьма широкий, в последовательности по восемь сидений, находящихся за спиной у водителя и поднимающихся ярусом, так что пассажиры смогут обозревать дорогу в первых рядах.) Мое первое вторжение произошло именно в тот момент, в то время, когда он выходил из автобуса. Шофер подозрительно посмотрел на него, в то время, когда я постарался заплатить за проезд. Похоже, у них за это не платят.
Следующее вторжение пришлось на период душевного кризиса. Тот я встретил Ли, богатую молодую даму с двумя детьми, девочкой и мальчиком, которым не было еще четырех лет. Ли — человек невеселый, тоскующий и частично ушедший в себя. Она, наверное, пережила какую-то громадную катастрофу, как-то связанную с ее бывшим мужем, но в чем заключалась катастрофа, неясно. Тот я встретил ее совсем случайно и глубоко привязался к ней. Ее дети нашли в нем красивого товарища. При первой встрече Ли только легко заинтересовалась им, значительно больше ей импонировали его теплота и внимание к детям.
Следующее вторжение произошло в тот момент, в то время, когда Ли и тот я заявили приятелям (ее приятелям) о собственном намерении пожениться (в том месте это понятие имеет легко другой оттенок). Среди друзей это стало причиной громадной переполох, в большинстве случаев по причине того, что прошло всего тридцать дней (?) с того времени, как в жизни Ли произошло какое-то серьёзное событие (развод, смерть мужа либо какое-то физическое ухудшение). Тот я был так же, как и прежде очень сильно увлечен ею, а она все так же печальна и загружена в себя.
Одно из более поздних вторжений произошло, в то время, когда Ли и тот я жили в доме в практически сельской местности. Дом, с долгими прямоугольными окнами и весьма широкими, как будто бы у пагоды, карнизами, стоял на низком бугре. На расстоянии ярдов триста от него бугор огибала железная дорога — рельсы шли сперва справа по прямой, после этого пересекали переднюю часть бугра и заворачивали назад, налево. От самого крыльца и вниз по склону росла темно-зеленая трава. За домом размешался офис того я — однокомнатное строение, где он трудился.
Сейчас Ли вошла в офис и подошла к столу в тот самый момент, в то время, когда я заменил того я.
— Рабочие просят разрешения забрать кое-какие из твоих инструментов, — сообщила она.
Я озадаченно посмотрел на нее. Не зная, что сообщить, я задал вопрос, о каких рабочих она говорит.
— Само собой разумеется, о тех, что трудятся на дороге, — сообщила она, еще не заподозрив ничего неладного.
Не успев сообразить, какие конкретно последствия это повлечет, я заявил, что на дороге никто не работает. Тут она внимательно, с подозрением посмотрела на меня. Я совсем не знал, что делать дальше, исходя из этого покинул тело и через дыру возвратился назад.
Еще одно насыщенное событиями вторжение случилось, в то время, когда тот я создал собственную лабораторию. Он был не в полной мере подготовлен с целью проведения задуманных изучений, но однако сделал вывод, что в состоянии сделать какие-то новые открытия. Он снял (возможно, благодаря состоянию Ли) огромное складское помещение, поделил его на мелкие отсеки и начал проводить какие-то опыты. В середине одного из них я заменил его в теле, но не смог выяснить, каков замысел его действий дальше. Конкретно сейчас вошла Ли с гостями, в большинстве случаев дабы продемонстрировать, чего он достиг, трудясь в этом реконструированном строении. Я (в теле того я) стоял на месте и не имел возможности ничего сообщить в ответ на просьбу Ли поведать гостям о том, чем я занимаюсь.
Пара огорошенная, Ли увела несколько в другую помещение. Я заколебался, направляться ли тому мне пойти за ними? Я старался почувствовать какой-нибудь из его поведенческих стереотипов, по которому он имел возможность бы функционировать в этом случае. Мне удалось осознать только то, что он пробовал создать новые формы театральной постановки, оформления сцены, освещения, декораций — чтобы придать просмотру пьесы темперамент очень личного переживания. Только частично преуспев в его воспоминаниях, я, в то время, когда услышал, что Ли с гостями возвращаются, покинул его тело, чтобы не осложнять его жизнь еще больше.
Второе вторжение произошло на протяжении отпуска в горах. Тот я, Ли и двое детей ехали по извилистой горной дороге, любой на своем механическом приспособлении, описание которого я уже давал. Я вступил нежданно, в тот самый момент, в то время, когда они достигли подножия одного бугра и начали подъем на другой. Не имея опыта обращения с данной штукой, я попытался заехать на бугор, но скоро скатился с дороги и вляпался в маленькую кучу грязи. Остальные ожидали, в то время, когда я опять выберусь на дорогу. Я пробормотал, что лучше было бы отправиться вторым методом. Каким-то образом это подействовало на Ли, и она внезапно успокоилась. По какой причине — я не осознал. (Уверен, что тот я осознавал.) Я попытался растолковать ей, что я совсем не тот, за кого она меня вычисляет, но сообразил, что это лишь сломает дело. Тут я ушел, возвратившись через дыру в собственный физическое тело.
На протяжении последующих вторжений тот я и Ли уже не жили совместно. Он добился некоего успеха, но какой-то его поступок оттолкнул ее. Оставшись в одиночестве, он всегда вспоминал ее и глубоко сожалел о допущенной им слабости, которая рассердила ее. Как-то раз он случайно встретил ее в громадном городе и умолял разрешить посетить ее. Она заявила, что не против его прихода и взглянет, стал ли он лучше. Она жила, по отечественным понятиям, в квартире на третьем этаже жилого строения. Он давал слово прийти.
К несчастью, тот я утратил либо забыл адрес, что она ему дала, и на протяжении моего последнего вторжения он был одинок и подавлен. Он был уверен, что Ли расценит утрату адреса как равнодушие с его стороны и еще одно подтверждение его непостоянства. Он трудился, но свободное время посвящал поискам Ли и детей.
Как все это осознать? В случае, если учесть далеко не идиллическую обстановку, то чуть ли возможно расценить это как бегство от действительности через подсознание. Не похоже это и на судьбу, которую хотелось бы выбрать, дабы наслаждаться ею вместо другого. На этот счет возможно строить лишь умозрительные догадки, наряду с этим умозрениям для того чтобы рода нужно будет иметь дело с концепциями, неприемлемыми с позиций современной науки. Но такая жизнь, двойная, но различная может дать ключ к разгадке того, где находится Локал III.
Самое ответственное предположение, которое возможно вывести из всего этого, пребывает в том, что Локал III и Локал I (Здесь-Теперь) не одно да и то же. Это возможно заключить на базе различий в научно-техническом развитии. В этом отношении Локал III нас не опережает, пожалуй, кроме того напротив. В отечественной истории нет таковой эры, в то время, когда бы наука пребывала на уровне Локала III. В случае, если Локал III — это ни знакомое нам прошлое, ни настоящее и ни возможное будущее Локала I, то что же это? Это и не часть Локала II, где существует и действует одна только идея.
Быть может, это память человечества либо какая-нибудь другая, о земной физической цивилизации, существовавшей до начала известной нам истории. Быть может, это второй мир земного типа, расположенный в второй части вселенной, каким-то образом дешёвый при помощи ментальных манипуляций. Быть может, это антиматериальный дубликат отечественного физического земного мира, где мы — те же сами, но вместе с тем и другие, связанные совместно, частичка к частичке, при помощи силы, выходящей за пределы отечественного нынешнего разумения.
Д-р Леон М. Ледерман, доктор физических наук в Колумбийском университете, пишет: Космологическая концепция существования, в буквальном смысле, антимира со планетами и звёздами, складывающимися из атомов антиматерии, являющейся отрицательно заряженные ядра, окруженные положительно заряженными электронами, абсолютно совместима с главными положениями физики. Это дает право высказать захватывающую идею о том, что в этих антимирах живут анти-люди, чьи антиученые, возможно, в данный самый момент радуются открытию материи.
| POSTMORTEM |
Любое допущение существования Второго Тела неизбежно влечет за собой вопрос, над которым человечество ломает голову с того самого дня, как обучилось мыслить: длится ли наша жизнь по окончании смерти? Существует ли жизнь по ту сторону гробовой доски? Отечественные религии отвечают: верь, сохраняй надежду! Но для логического мышления, ищущего веских обоснований, разрешающих сделать четкий, однозначный вывод, этого слишком мало.
Я могу давать слово только то, что буду максимально правильным и объективным, как это допустимо при описании столь, по сути собственной, субъективного опыта. Возможно, ознакомившись с моими данными, вы сочтете их достаточно весомыми.
Д-ра Ричарда Гордона я в первый раз встретил в 1942 г. в Нью-Йорке. Он имел степень врача медицины и был экспертом по внутренним заболеваниям. Мы подружились, и он стал отечественным домашним доктором. У него была широкая практика, сложившаяся за многие годы, а сам он владел редким цинично-саркастичным эмоцией юмора. Он был приземленным реалистом, наделенным большой практической мудростью. На протяжении отечественной первой встречи ему было за пятьдесят, так что молодым я его не знал. Был он низкого роста, худощавый, с прямыми яркими волосами и наметившейся лысиной.
У д-ра Гордона были две кидающиеся в глаза характерные изюминки. наверное, он желал прожить продолжительно, и потому шепетильно осуществлял контроль себя. Он намерено ходил медлительно, размеренным шагом. Торопился он лишь тогда, в то время, когда это было совсем нужно. Выражаясь правильнее, он не ходил, а прогуливался — с заученным автоматизмом.
Вторая особенность. В то время, когда к нему в офис приходил визитёр, он выглядывал из-за двери и внимательно рассматривал его. Не сказал привет!, не кивал головой, не делал символа рукой, а просто рассматривал, как бы хотя сообщить: Что тебе необходимо, линия побери!.
Не смотря на то, что мы ни при каких обстоятельствах об этом не говорили, нас связывали весьма утепленные и дружеские отношения. Такие вещи, в большинстве случаев, не поддаются объяснению и не имеют рационального обоснования. Между нами было мало неспециализированного, если не считать того, что нам выпало жить приблизительно в одно да и то же время.
Весной 1961 г. я посетил д-ра Гордона в его офисе, где он угостил меня обедом, приготовленным на бунзеновской горелке его санитаркой. Он смотрелся усталым и озабоченным, и я не преминул высказаться на этот счет.
— Я себя не имеет значение ощущаю, — ответил он в этот самый момент же перешел на собственный простой тон. — Что тут для того чтобы! Разве врач не имеет возможности позволить себе заболеть хоть раз в жизни!
Я засмеялся и дал совет ему что-нибудь предпринять, ну, скажем, показаться собственному домашнему доктору.
— Отлично, — безучастно отозвался он, а после этого опять продолжил в собственной манере, — но сперва я съезжу в Европу.
Я заявил, что это превосходно.
— Уже и билеты имеется, — сообщил он. — Мы ездили в том направлении неоднократно, но сейчас мне хочется взглянуть кучу всяких мест, где мы не были. А ты был в Греции либо Турции, Испании, Португалии, Египте?
Я ответил, что не был.
— Знаешь, побывай непременно, — сообщил он, выставив вперед ногу. — Съезди при случае. Такие места нельзя пропустить. Я собственный шанс упускать не планирую.
Я заявил, что попытаюсь, не смотря на то, что у меня и нет прибыльной практики, которая к тому же ждала бы, пока я возвращусь из дальних вояжей. Он опять стал важным.
— Боб!
Я сделал перерыв.
— Что-то мне не нравится мое самочувствие, — с опаской сообщил он. — Не нравится… Послушай, по какой причине бы вам с женой не съездить в Европу вместе с нами?
Отправиться хотелось.
Д-р Гордон с женой отплыли в Испанию приблизительно спустя семь дней. Никаких известий от них не было, и я полагал, что они загорают где-то на Средиземном море, в то время, когда через шесть недель позвонила госпожа Гордон. В Европе врач заболел, и им было нужно прервать собственную поездку. Он отказался от лечения за рубежом и настоял на возвращении к себе. Его мучили сильные боли, и он был сразу же помещен в поликлинику для диагностической операции.
У меня не было возможности навещать его в поликлинике, но через его жену я был осведомлен о его состоянии. Диагностическая операция прошла благополучно. Доктора нашли то, что и без того подозревали, — рак брюшной полости в последней стадии. Оставалось только попытаться, как быть может, уменьшить его участь. Из поликлиники ему было уже не выйти. По крайней мере, живым. Либо еще правильнее — физически живым.
Взяв это известие, я почувствовал, что обязан отыскать метод повидать д-ра Гордона. Сейчас, как это не редкость, в то время, когда всматриваешься в прошлое, мне все стало очевидным. Я осознал, что на протяжении той отечественной беседы у него в офисе он уже знал о собственном состоянии. Так как он был экспертом по внутренним заболеваниям. К тому же в полной мере имел возможность выяснить симптомы и признаки заболевания в собственной личной лаборатории. Потому-то он так неожиданно и отправился в Европу. Он просто хотел применять собственный последний шанс. И применял.
Я почувствовал настоятельную потребность поболтать с д-ром Гордоном. За все время отечественных бесед я ни разу не говорил с ним о собственных фантастических свойствах и о том, что со мной происходит. Пожалуй, я опасался, что он закинет голову, засмеётся и отправит меня к собственному сыну-психиатру.
Сейчас дело второе. Он был в ситуации, где я, быть может, имел возможность ему понадобиться. Я не знал, каким конкретно образом мой опыт может оказаться ему нужен, но был глубоко уверен, что это так.
Опять и опять я предпринимал попытки повидать д-ра Гордона, не к нему не пускали никого, не считая жены. Наконец, я обратился к госпожа Гордон прося оказать помощь устроить свидание с ним. Она растолковала, что из-за сильнейших болей солидную часть времени его держат в состоянии глубокой наркотизации. Исходя из этого в ясном сознании он не редкость весьма редко. Ее он в большинстве случаев определит лишь по утрам, да да и то не каждый день. Не вдаваясь в подробности, я сообщил ей, что мне необходимо сказать ему одну ответственную вещь. Не обращая внимания на собственный горе она, думается, осознала, что я желаю сообщить что-то большее, чем легко слова дружеского утешения. Женская интуиция посоветовала ей выход. Быть может, написать ему письмо, – внесла предложение она. — Я его передам. Я ответил, что опасаюсь, он будет не в состоянии прочесть его. Если вы напишете, я прочту, в то время, когда он будет в сознании так, дабы осознавать.
Так мы и сделали. Любой раз, в то время, когда он приходил в сознание, она опять и опять перечитывала ему мое письмо. Уже по окончании она сообщила мне, что делала это не по собственной инициативе, а по его просьбе. Значит ли это, что он желал прочно усвоить что-то из моего письма?
Определив об этом, я почувствовал глубокое сожаление. Возможно, заговори я с ним на этот счет раньше, он и не стал бы смеяться. Если бы у меня хватило духу обсудить с ним собственные похождения, это имело возможность бы принести громадную пользу нам обоим. Ниже приводятся выдержки из моего письма к д-ру Гордону, относящиеся к сути интересующего нас вопроса.
… Вы не забывайте все обследования и анализы, каковые проводили, в то время, когда я обратился к Вам с некоторыми собственными опасениями. Так вот, конкретно тогда все это и началось. Сейчас, в то время, когда Вы на какое-то время появились в поликлинике, имеете возможность попытаться это сами и сами сделать вывод. Так, я совсем не прошу верить мне легко на слово. Вам будет чем заняться, пока Вы поправляетесь.
В первую очередь, как бы это ни противоречило Вашему опыту, Вам нужно будет допустить возможность того, что Вы имеете возможность функционировать, мыслить и существовать без ограничений, налагаемых физическим телом. И не просите Вашу жену направить меня к Вашему сыну-психиатру. Посредством одного лишь Фрейда эту проблему не решить. К тому же Ваш сын и без меня получает достаточно.
На протяжении отечественных с Вами бесед мне казалось неуместным поднимать данный вопрос. Но раз уж Вы были прикованным к постели, попытайтесь отнестись к этому достаточно без шуток. Это может понадобиться Вам потом, и, я сохраняю надежду. Вам удастся открыть что-то такое, что ускользнуло от меня. Все зависит от того, сможете ли Вы, валяясь на больничной койке, также развить в себе свойство покидать собственный физическое тело. В случае, если да, это окажет помощь Вам во многих отношениях. Это может стать одним из способов уменьшить физическую боль. В общем, не знаю. Попытайтесь.
Со всей искренностью, на какую я лишь способен, призываю Вас, Дик, поразмыслить об этом. Вы сделаете громадной ход вперед, всего лишь приняв идея о том, что Ваше второе, нефизическое тело в действительности существует. По окончании того, как Вы достигнете этого, единственным оставшимся барьером будет ужас. Но его не должно быть. Так как это все равно, что бояться всего, самого себя. Тут нет ничего необычного, скорее, все конечно. Свыкнитесь с мыслью о том, что недочёт сознательного опыта еще не означает, что всего этого нужно опасаться. Неизвестное пугает только до тех пор, покуда остается таковым. Если Вы станете упорны, вы прекратите опасаться. Лишь затем попытайтесь формулу, которую я даю тут. Мне неизвестно, как может воздействовать назначенное Вам лечение. Оно может оказать помощь либо, напротив, помешать предлагаемой мною технике. Но все же попытайтесь. На первый раз может и не сработать.
Самое основное, сообщите, как у Вас получается. В то время, когда Вам станет лучше, я, быть может, посмотрю, и мы все детально обсудим. Что касается на данный момент, я бы пришел к Вам лично, но так как Вы понимаете, какие конкретно в поликлинике строгости по поводу правил. Если Вы поведаете о собственных попытках жене, я уверен, она передаст мне. Но значительно больше мне бы хотелось как-нибудь попозже услышать все от Вас самого. Лишь дайте мне знать…
Госпожа Гордон не сказала мне, предпринимал ли он какие-либо попытки. Мне же казалось очень неуместным в такое время докучать ей собственными расспросами. Она была через чур подавлена сознанием того, что д-р Гордон обречен. Я до сих пор не уверен, осознала ли она, что мое письмо возможно истолковать как инструкцию по обучению умиранию.
Спустя пара недель д-р Гордон впал в кому. Погиб он тихо, не приходя в сознание.
В течение нескольких месяцев я раздумывал, как бы побывать у него, где бы он ни был. Он первенствовал родным мне человеком, погибшим по окончании того, как начали развиваться мои фантастические свойства. Меня разбирало любопытство, но одновременно с этим я был невозмутим. Такая возможность представлялась мне в первый раз. Я не сомневался, что д-р Гордон, продолжай он существовать, не стал бы возражать.
Ничего не зная о таких вещах, я сделал вывод, что перед тем как вмешиваться в его дела, ему, возможно, необходимо разрешить время отдохнуть. К тому же и мне самому не мешало набраться побольше храбрости, потому, что таких опытов я еще не ставил, а дело имело возможность появляться страшным.
И вот, в одну из суббот по окончании обеда я предпринял такую попытку. Около часа ушло на то, дабы войти в вибрирующее состояние. Наконец, в мыслях крича: Желаю заметить д-ра Гордона!, я вывернулся из тела.
Спустя мгновение я начал скоро двигаться вверх. Скоро от стремительного перемещения все перед глазами слилось, и я почувствовал что-то наподобие потока весьма разреженного воздуха. Не считая него, я почувствовал чью-то руку, поддерживающую меня под левый локоть. Кто-то помогал мне попасть в том направлении. Путешествие казалось нескончаемым, но внезапно я остановился (либо был остановлен). Пара ошеломленный, я стоял в большой комнате. Было чувство, что это что-то наподобие университета. Рука, державшая меня за локоть, пододвинула меня к открытой двери и остановила в самых дверях, откуда я имел возможность видеть соседнюю помещение. Раздавшийся слева мужской голос сказал мне практически в самое ухо: В случае, если станете находиться тут, через 60 секунд врач заметит вас.
Я кивнул в знак согласия и начал ждать. В комнате пребывала группа. Трое либо четверо из них слушали молодого человека лет двадцати двух, о чем-то увлеченно говорившего им, дополняя собственную обращение жестами.
Д-ра Гордона не было видно, и я ожидал его появления с 60 секунд на 60 секунд. Чем продолжительнее я ожидал, тем жарче мне становилось. Под конец мне стало так жарко, что я очень сильно забеспокоился. Обстоятельство жара была мне непонятна, и я не знал, как продолжительно смогу его терпеть. Чувство было такое, как будто бы пот ручьями течет по лицу. Я осознал, что больше не вынесу, такая жара не нравиться. В случае, если д-р Гордон вот-вот не покажется, нужно будет отправиться назад, так и не встретившись с ним.
Я повернулся и опять взглянуть на находившихся группой людей, поразмыслив, не задать вопрос ли их о д-ре Гордоне? В данный самый момент низкого роста дистрофичной парень с громадной шапкой волос остановился среди беседы и на мгновение внимательно взглянуть на меня. Кинув на меня беглый взор, он снова повернулся к остальным и продолжил оживленную дискуссию. Жар стал невыносимым, и я решил отправиться назад. Ожидать еще я уже не имел возможности. Применив ранее разученное мною перемещение, я взмыл вверх, прочь из помещения. Путь назад был продолжительным. Придя в себя, я обследовал собственный физическое тело. Оно было холодным и легко одеревеневшим. Никаких ручьев пота, очевидно, не нашёл.