Главные штаты собрались в Версале 5 мая 1789 г. Всего было избрано 1165 парламентариев: добрая половина – от третьего сословия, по 1/4 – от дворянства и духовенства. Из представителей третьего сословия 50% составляли оффисье, 26% – родные к ним по интересам лица и своему статусу свободных профессий, по большей части юристы. Среди парламентариев от духовенства самой бессчётной категорией были приходские кюре, отлично знавшие потребности рядовых прихожан и, как продемонстрировало развитие событий, достаточно чувствительные к оппозиционным настроениям. И, наконец, где-то около трети представителей дворянства составляла либерально настроенная знать, в той либо другой степени принадлежавшая к просвещенной элите.
Потому, что король так и не выяснил правильный порядок работы Штатов, сразу же появились несоответствия относительно процедуры. Третье сословие потребовало, дабы проверка полномочий парламентариев проходила на неспециализированном собрании. Это должно было стать первым шагом к поголовному голосованию. духовенство и Дворянство, наоборот, высказались в пользу классического порядка проверки – по палатам. Споры затянулись на пять недель.
В этом противостоянии определилась несколько фаворитов, возглавивших борьбу парламентариев третьего сословия и скоро приобретших общенациональную известность, потому, что их выступления тиражировались оппозиционной прессой на всю территорию страны. Это были гренобльские юристы Ж.-Ж. Мунье и А. Барнав, аббат Сийес, известный астролог Ж.С. Байи и др. Громаднейшим влиянием среди них владел граф Мирабо. Юношей он, по воле отца, много лет провел в заточении, а позднее снискал себе всеевропейскую славу авантюрными похождениями. Став депутатом Главных штатов от третьего сословия, Мирабо, благодаря собственной решительности и необычному ораторскому дару, скоро занял позицию лидера среди начальников оппозиции.
Согласия между сословиями по вопросу о процедуре проверки полномочий достигнуть не удалось. Король хранил молчание. И 10 июня депутаты третьего сословия объявили, что потому, что они воображают всю нацию, то готовы начать диагностику самостоятельно, не ждя вторых сословий. Сутки спустя к ним присоединились трое кюре, а позже и ещё полтора десятка. 17 июня, по предложению Сийеса, палата третьего сословия провозгласила себя Национальным собранием, другими словами представительным органом всей нации. Не смотря на то, что решение было принято из тактических мыслей, дабы оказать давление на парламентариев первых двух сословий, оно имело далеко идущие последствия. Провозглашение нации носителем главного суверенитета посягало на правовые базы безотносительной монархии, где суверенитетом имел возможность владеть лишь король.
Представители духовенства решили присоединиться к третьему сословию. Того же настойчиво попросили в собственной палате либеральные парламентарии от дворянства. Но верхушка духовенства и большинство дворян не желали уступать и обратились к королю прося вмешаться и дать добро спор, Людовик XVI, подавленный смертью собственного старшего сына, вяло дал согласие, но не показал в собственных действиях ни решимости, ни последовательности.
Утром 20 июня депутаты Национального собрания поняли, что зал их совещаний без какого-либо предупреждения закрыт на ремонт. Опасаясь, что это первый ход к их разгону, они отправились в ближайшее просторное строение – Зал для игры в мяч – и в том месте празднично поклялись не расходиться до тех пор, пока не дадут стране конституцию.
23 июня на королевском совещании Людовик XVI поддержал идею равного налогообложения, право Главных штатов на утверждение налогов и свободу слова. Одновременно с этим он в ультимативном тоне приказал депутатам заседать по сословиям и припугнул им при неповиновения роспуском. По окончании ухода короля депутаты третьего сословия отказались подчиниться его приказу. Это был акт открытого неповиновения. Но монарх не ответил на кинутый вызов, тем самым без звучно признав собственное поражение. На следующий сутки к третьему сословию присоединилось духовенство, после этого – либеральные аристократы с герцогом Орлеанским во главе. И, наконец, Людовик XVI сам пригласил упорствующих последовать за ними. 9 июля Национальное собрание заявило себя Учредительным, другими словами призванным создать Конституцию.
К тому же, король не мешал и действиям той части собственного окружения, которая желала силой положить финиш Революции. В первых числах Июля к Парижу было стянуто до 30 тыс. армий.
11 июля Людовик XVI под нажимом своих братьев и королевы выгнал с работы Неккера. Это был неудачный политический ход, сделанный к тому же в совсем неподходящий момент. Отставка Неккера привела к панике у держателей национальных бумаг (а таковыми были фактически все, кто владел более либо менее большим достатком), потому, что конкретно в нём они видели человека, талантливого не допустить банкротство страны. Их возмущение отыскало отклик у парижских низов, очень раздраженных непомерной дороговизной: незадолго до нового урожая цены на хлеб в те дни достигли самых высоких значений за всё столетие. Поползли слухи о том, что правительство желает уморить народ голодом.
Париж заволновался. По всему городу стихийно планировали толпы, перед которыми уличные ораторы произносили подстрекательские речи. К беспокойствам присоединились и находившиеся в городе воины французской гвардии. 13 июля выборщики (те, кто выбирал парламентариев в Главные штаты) от Парижа создали в Ратуше комитет, что начал вырабатывать национальную гвардию из состоятельных граждан. 14 июля масса людей захватила склады оружия, по окончании чего направилась к Бастилии. Эта крепость-колония символизировала в публичном сознании репрессивную мощь страны. Реально же в том месте пребывало семь узников и чуть больше много воинов гарнизона, по большей части калек. Окружив Бастилию, партизаны принялись непоследовательно обстреливать её из ружей и пушек. Спустя пару часов осады начальник сдал крепость при условии сохранения судьбы ему и его воинам. Но по окончании капитуляции семеро из них, включая самого начальника, были растерзаны толпой. Определив о падении Бастилии, король снова отошёл. Он отозвал войска и вернул Неккера. Посетив Париж, король в знак примирения дал согласие надеть трехцветную кокарду, в которой к цветам города – светло синий и красному – был добавлен белый цвет Бурбонов. С этого времени трехцветное знамя стало знаменем Революции. Испуганные происходящим и разочарованные поведением монарха, представители большой аристократии начали покидать Францию, среди них и младший брат короля граф д’Артуа.
По окончании событий 14 июля по Франции прокатилась волна муниципальной революции. Тон ей кроме этого задал Париж. Созданный в Ратуше комитет выборщиков провозгласил себя коммуной (муниципалитетом). Главой горадминистрации был назначен Байи, командующим национальной гвардией – Лафайет. За столицей новые, революционные муниципалитеты появились и в других городах, заменив собой прошлые власти.
Известия о парижских событиях, дороговизна, недочёт хлеба, вакуум власти спровоцировали бессчётные выступления сельской бедноты в различных районах Франции, сопровождавшиеся разграблением замков и богатых домов. Эта жакерия породила слухи о шайках разбойников, повергавших в панику города и целые деревни. В последних числах Июля уже вся страна была охвачена Великим страхом.
Учредительное собрание, каждый день приобретавшее известия об аграрных беспокойствах, в ночь с 4 на 5 августа решило отменить сеньориальные права: те, что являлись наследием личной зависимости (барщина, право мертвой руки), – безвозмездно, остальные – за выкуп. Кроме этого ликвидировались все сословные и местные привилегии, продажа должностей, снимались сословные ограничения на доступ к военной и гражданской работе. Решения данной, как её назвали современники, ночи чудес, закрепленные декретами 5-11 августа, уничтожили социальную базу Ветхого порядка.
26 августа Собрание приняло Декларацию прав гражданина и человека, определявшую правила будущей Конституции. Декларация провозглашала главный суверенитет нации, объявляла естественными и неотъемлемыми права каждого на свободу, собственность, сопротивление и безопасность гнету, устанавливала презумпцию невиновности, совести и свободу слова.
Людовик XVI отказался разрешить декреты и Декларацию 5-11 августа. Это дало предлог революционным публицистам обрушиться на королевскую власть с новыми нападками, муссируя слухи об аристократическом заговоре против народа. Их агитация ещё больше нагнетала обстановку, и без того накаленную перебоями с дороговизной и подвозом продовольствия. В то время, когда 5 октября по Парижу пробежал слух о том, что офицеры короля, демонстрируя неприязнь к Революции, на протяжении банкета топтали трехцветную кокарду, масса людей плебса двинулась на Версаль. За ней в том же направлении отправилась национальная гвардия с Лафайетом во главе. В то время, когда парижане прибыли в Версаль, Людовик XVI давал слово им разрешить Декларацию прав. Но ночью масса людей ворвалась во дворец, убив двух гвардейцев короля. Лишь вмешательство Лафайета предотвратило предстоящее кровопролитие. Король должен был согласиться на предъявленное ему плебсом требование переехать в Париж, 6 октября монарх с семьей под охраной национальной гвардии и в окружении толпы покинул Версаль.
События 5-6 октября покончили с одновременным существованием двух суверенных центров власти – Учредительного собрания и абсолютного монарха. Не смотря на то, что король считался первым должностным лицом в стране, отныне он практически был заложником Собрания. Безотносительная монархия пала, что подвело линии под трехсотлетней историей Ветхого порядка.
Конституция 1791 года
Учредительное собрание кроме этого переехало в Париж, где и продолжило работу над Конституцией. И не смотря на то, что городские и аграрные волнения беспорядки спорадически вспыхивали в разных регионах в течении и последующих полутора лет, однако на это время центр Революции переместился с улицы в зал заседаний парламента. Тут шла главная борьба между разными политическими силами. Ещё в сентябре, обсуждая вопрос о праве veto короля на принимаемые Собранием законы, депутаты разделились на две части: приверженцы полного veto сели справа, приверженцы суспенсивного (отлагательного) veto – слева. С этого времени понятия левый и правый купили тот политический суть, в котором их употребляют и сейчас.
В осеннюю пору 1789 г. в Собрании уже достаточно четко обозначилось деление парламентариев на последовательность политических групп (партий). Роялисты, самые видными ораторами которых были аббат Мори и кавалерийский офицер Казалес, противились какому бы то ни было ограничению королевских прерогатив.
Монархисты – Мунье, Малуэ, Клермон-Тоннер и др. – весной-летом 1789 г. приняли участие в борьбе против абсолютизма и поддержали декреты 5-11 августа, но на протяжении работы над Конституцией выступили за безотносительное veto короля и двухпалатный парламент по примеру британского. По окончании событий 5-6 октября Мунье эмигрировал, а остальные монархисты сблизились с роялистами.
Большая часть Собрания составляли приверженцы Конституции – конституционалисты. Среди них было довольно много больших политических фигур – Лафайет, Талейран, Сийес и др. Левее их был триумвират Барнав – Дюпор – А. Ламет. Очень левую позицию занимали провинциальные юристы Ф.Н.Л. Бюзо, Ж. Петион и М. Робеспьер. И над всеми группами возвышался Мирабо, харизматический фаворит левого крыла Собрания.
Не смотря на то, что левое большая часть совместно голосовало за проводимые Собранием реформы, между его вождями всегда шла скрытая борьба за влияние. Мирабо и Лафайет интриговали друг против друга. Триумвират боролся против обоих. Робеспьер, не участвовавший в работе никого из комитетов, быстро осуждал чуть ли не все меры, принимавшиеся его либеральными сотрудниками. Характерно, что, в то время, когда появилась настоящая возможность для Мирабо стать министром, другие левые фавориты инициировали закон, запретивший депутатам входить в правительство. Затем Мирабо вступил в тайную переписку с королем, пробуя так оказывать влияние на его политику. Их контакты длились до конца жизни Мирабо в апреле 1791 г.
Кроме участия в работе Собрания, депутаты большую часть времени проводили в политических клубах, где в кругу единомышленников решали проблемы политики и определяли собственную парламентскую стратегию. Большая часть левых парламентариев входило в Бретонский клуб, переименованный после этого в Общество друзей Конституции. По окончании переезда Собрания в Париж, данный клуб разместился в бывшем монастыре св. Якова, отчего начал называться Якобинским.
Наиболее значимым средством влияния на публичное мнение была пресса. Имена таких революционных журналистов, как К. Демулен, Ж.-П. Бриссо, и других стали широко известны. Очень среди левых изданий выделялась призывами к насилию газета бывшего доктора Ж.-П. Марата Приятель народа.
Учредительному собранию, в первую очередь, предстояло отыскать выход из экономического кризиса, ещё больше углубившегося летом-осенью 1789 г. Доходы страны катастрофически упали. В обстановке вакуума и хаоса власти большая часть населения платить налоги. В ноябре 1789 г., по предложению Талейрана, Собрание национализировало собственность церкви. Продаваемые национальные имущества стали обеспечением для бумажных денег – ассигнатов, выпущенных в оборот для покрытия национальных затрат.
Затем Учредительное собрание близко занялось разработкой нового национального устройства Франции, которое предстояло закрепить в Конституции. В базу нового строя был положен принцип разделения правительства: законодательная власть принадлежала Национальному собранию, аккуратная – монарху. Король больше не имел возможности единолично объявлять войну и заключать мир, но сохранял за собой право назначать послов и министров, руководить армией, руководить администрацией. Провозглашалось равенство граждан перед законом, независимо от их вероисповедания и происхождения. Дворянские титулы упразднялись. К тому же, на основании имущественного ценза вводилось деление граждан на активных и пассивных. Лишь активные – приятели от 25 лет и старше, платившие прямой налог в размере трехдневной заработной платы и не пребывавшие в услужении, – приобретали право выбирать чиновниковов и проходить службу в национальной гвардии.
Отменялись все другие формы и привилегии национальной регламентации экономической деятельности – цеха, корпорации, монополии и т.д. Ликвидировались таможни в стране на границах разных областей. Вместо бессчётных прошлых налогов вводилось три новых – на земельную собственность, движимое имущество и торгово-промышленную деятельность.
Новое административное деление страны упростило и унифицировало совокупность местной администрации. Вместо прошлых провинций с разными нормами простого права и собственными исторически сложившимися административными университетами было создано 83 департамента, приблизительно равных по размеру и по численности населения. Все административные единицы приобретали избирательные органы управления.
14 июля 1790 г. в Париже на Марсовом поле состоялся грандиозный праздник Федерации. Представители всех департаментов принесли праздничную клятву верности нации, королю и закону. Тем самым все провинции Французского королевства, присоединенные в различное время и по-различному, часто насильственно, далеко не схожие между собой по культуре и истории, добровольно подтвердили собственную принадлежность единой и неделимой нации.
Действительно, весьма не так долго осталось ждать единодушный энтузиазм праздника Федерации сменился бессчётными политическими и социальными конфликтами. Один из самые острых был спровоцирован гражданским устройством духовенства. Принятые летом 1790 г. декреты Учредительного собрания о новой организации церкви превращали духовных лиц в национальных служащих. епископы и Священники, выбираемые отныне гражданами как простые чиновники, должны были приобретать содержание от страны. Все остальные церковные звания, и монашеские ордена ликвидировались. Отменялось утверждение епископов папой римским. Всё духовенство на грани отрешения от должности заставляли принести присягу на верность Конституции, что нарушало классическую автономию церкви от страны. Эти ответы привели к резкому осуждению со стороны римского папы и спровоцировали раскол среди французского духовенства. Большая часть служителей церкви отказалось принести присягу и лишилось собственных мест. На освободившиеся вакансии было избрано 80 новых епископов и 20 тыс. священников. Во многих местах их вступление в должность привело к конфликтам с неприсягнувшим духовенством и стало причиной расколу паствы на два лагеря.
Со второй половины 1790 г. стала скоро ухудшаться экономическая обстановка. Чрезмерный выпуск ассигнатов стал причиной всплеск инфляции. Рост дороговизны приводил к сельских и городских низов. Недовольство плебса пробовали деятельно применять крайне левые активисты революционного перемещения. Выдвинувшиеся уже на протяжении Революции, а потому фактически не представленные в Учредительном собрании, они осуждали парламентариев Собрания за недостаточную решительность и, выдвигая радикальные, иногда открыто популистские лозунги, стремились приобрести помощь весов. В Париже центром аналогичного радикализма стал Клуб кордельеров, куда входили такие левые политики, как Марат, Демулен, Ж. Дантон, и другие.
В июне 1791 г. разразился острый политический кризис в связи с попыткой бегства короля за предел. Людовик XVI, лишившись по окончании смерти Мирабо собственного тайного защитника в Собрании и всё больше ощущая себя в Тюильри на положении пленника, согласился с замыслом побега, созданным его окружением. 20 июля король с семьей покинули дворец Тюильри и направились в карете к границе, где его ожидали верные армии. Найдя утром исчезновение монарха, революционные власти разослали во все стороны курьеров с приказом задержать его. 21 июля в местечке Варенн король был опознан и под охраной национальной гвардии возвращен в Париж. А вот его брату, графу Прованскому, бежавшему в тот же сутки по второй дороге, удалось благополучно пересечь границу.
Бегство Людовика XVI привело к всплеску антимонархических настроений. Кордельеры и левая пресса настойчиво попросили суда над королем. В первый раз В первую очередь Революции в печати стали открыто обсуждать возможность установления республики. Но депутаты-конституционалисты, не хотя углублять кризис и ставить под вопрос плоды практически двухлетней работы над Конституцией, забрали короля под защиту и объявили, что он был украден. Их позиция не отыскала помощи у многих участников Якобинского клуба, что за предшествующие месяцы заметно полевел. Случился раскол. Умеренные политики вышли из клуба и образовали новый в бывшем монастыре фельянов.
Постаравшись оказать давление на Учредительное собрание, кордельеры призвали жителей совершить 17 июля на Марсовом поле сбор автографов под петицией с требованием об отречении короля. Муниципальные власти запретили манифестацию. Но собралась возбужденная масса людей, которая, найдя под трибуной двух бродяг, убила их как агентов аристократии. На Марсово поле прибыли глава горадминистрации Байи и Лафайет с отрядом национальной гвардии. На требование разойтись полетели камни. Национальные гвардейцы открыли огонь, убив пара десятков человек. За этим власти произвели аресты некоторых левых активистов. Клуб кордельеров временно закрыли.
3 сентября 1791 г. Учредительное собрание приняло Конституцию, а 30-го остановило собственную работу.
Падение монархии
За четыре месяца до собственного роспуска Учредительное собрание, по предложению Робеспьера, постановило, что ни один из его парламентариев не может быть избран в Законодательное собрание. Подобная демонстрация бескорыстия имела своим следствием то, что участниками Законодательного собрания, которое начало работу 1 октября 1791 г., стали люди, не владевшие опытом государственной деятельности и законотворчества.
Всего было избрано 745 парламентариев. Правое крыло Собрания составили фельяны – около 260 человек. Приверженцы конституционной монархии, они считали, что с принятием Конституции 1791 г. Революция исчерпала собственную миссию и должна быть закончена. Левое крыло Собрания занимали приблизительно 130 депутатов-республиканцев. Многие из них были участниками Якобинского клуба. Среди них выделялось две группы. Фаворитом более большой был парижский журналист Бриссо, почему её члены взяли прозвище бриссогинцев. Позднее их кроме этого именовали жирондистами, потому, что последовательность ведущих деятелей данной партии – в частности её лучшие ораторы П. Верньо и М.Э. Гюаде – были парламентариями от департамента Жиронда. И, наконец, маленькая несколько крайне левых, таких, как кордельеры Базир, Шабо и Мерлен (из Тионвиля), занимала в Собрании самые верхние места, почему взяла прозвище монтаньяры (горцы). Помимо этого, к левому крылу принадлежали и депутаты, не входившие ни в ту, ни в другую группу, к примеру Л. Карно и Ж. Кутон. Остальные члены Собрания составляли его центр (болото) и поддерживали то одно, то второе крыло.
Чуть приступив к работе, Законодательное собрание столкнулось с множеством тяжелейших неприятностей. Начавшееся в Сан-Доминго восстание тёмных рабов нарушило экономические связи с колониями. Появились перебои с поставками колониальных продуктов, входивших в рацион многих обитателей французских городов. Обиженные граждане устраивали беспорядки на рынках, а в Этампе масса людей растерзала главы горадминистрации за отказ регулировать цены.
Крестьяне, убедившись, что большую часть сеньориальных повинностей им нужно будет выкупать, подняли жакерию в центральных и южных областях страны. В Лозере и Вандее происходили выступления крестьян против церковной реформы и в защиту неприсягнувших священников.
Ранее принадлежавший папе и только что присоединенный к Франции Авиньон был охвачен гражданской войной. В октябре 1791 г. страна была потрясена известием о массовой резне мирных обитателей, устроенной в башне Гласьер авиньонскими революционерами в ответ на убийство муниципального госслужащего.
Обострилась и интернациональная ситуация. В случае, если в течении предшествующего периода зарубежные правители достаточно нейтрально относились к Французской революции, то с 1791 г. её события всё больше стали привлекать их внимание. Аннексия Авиньона продемонстрировала, что, не смотря на то, что революционная Франция на словах и отказалась от завоеваний, практически для её вмешательства достаточно, дабы какая-то часть населения, подняв восстание, обратилась к ней за помощью. Помимо этого, император Австро-Венгрии не имел возможности дать согласие с тем, что воздействие декретов 5-11 августа 1789 г. было распространено на владения германских князей в Эльзасе, каковые, в соответствии с интернациональным соглашениям о присоединении к Франции данной территории, оставались под юрисдикцией имперского права. И, наконец, обращение с королевской четой как с пленниками, в особенности по окончании Вареннского кризиса, не имело возможности не возмутить царствующих монархов. 27 августа 1791 г. в Пильнице прусский король и австрийский император подписали декларацию в защиту монархического правления во Франции, покинув за собой право применить для его упрочнения все нужные средства.
Авангардом соперников революции должны были стать французские аристократы-эмигрантыпод руководством братом короля графом Прованским. При нём было создано правительство под управлением Калонна. При денежной помощи зарубежных дворов эмигранты организовали в германском городе Вормс 15-тысячную армию принца Конде.
В ноябре 1791 г. Законодательное собрание, по предложению Бриссо, приняло закон, угрожавший конфискацией имущества тем эмигрантам, кто в течение двух месяцев не возвратится на родину. Ещё один декрет был направлен против неприсягнувших священников, предусматривая для них до двух лет колонии. Король воспользовался своим правом, закрепленного в конституции и наложил veto на эти декреты, позвав бурю возмущения левых.
Партии по-различному отнеслись к угрозе войны. Король и его приближенные связывали с армейским конфликтом надежду на подавление Революции руками зарубежных армий. Хотел войны, не смотря на то, что и по вторым обстоятельствам, Лафайет, рассчитывая, что, возглавив армию, сможет обезопасисть конституционный порядок от посягательств слева. А вот родные к нему по своим политическим взорам фельяны, наоборот, опасались, что война дестабилизирует общество и тем самым погубит Конституцию. Среди левых кроме этого не было единства точек зрения. Большая часть якобинцев разделяло агрессивные настроения направляться, полагая, что грядущая война совсем дискредитирует двор и приведет к установлению Республики. Но были и несогласные с этим мнением, в первую очередь Робеспьер, призывавший сосредоточиться на борьбе с внутренним, а не внешним неприятелем.
9 марта 1792 г. король назначил главой МинФина Э. Клавьера, внутренних дел – Ж.М. Ролана, зарубежных дел – Ш.Ф. Дюмурье. Все они были тесно связаны с жирондистами. Новое правительство сходу забрало курс на войну с императором Австро-Венгрии, которая и была заявлена 20 апреля.
В мае французские армии, практически без сопротивления вторглись в Бельгию. Но весьма не так долго осталось ждать стало ясно, что Франция к войне не готова. финансовый кризис углублялся, налоги планировали не хорошо, стране не хватало средств, а выпуск всё новых ассигнатов подстегивал инфляцию. Армия испытывала недочёт квалифицированных офицеров, потому, что многие из них эмигрировали. Тем же, кто остался, воины не доверяли. Дисциплина в армиях была низка. При первых же важных столкновениях с австрийцами французские воины бежали, убив собственного начальника генерала Диллона.
В мае Законодательное собрание приняло ещё один репрессивный декрет против неприсягнувших священников, а в первых числах Июня постановило создать под Парижем лагерь для 20 тыс. федератов – национальных гвардейцев из различных департаментов, каковые должны были прибыть в столицу для празднования годовщины 14 июля. Жирондисты собирались использовать их как военную силу для борьбы против монархии. Король наложил veto на оба закона и послал жирондистское правительство в отставку, назначив новыми министрами фельянов.
20 июня организованная левыми народная манифестация в честь годовщины клятвы в Зале для игры в мяч завершилась вторжением толпы в королевский дворец Тюильри. Король пара часов пребывал в окружении плебса, что в неотёсанной форме потребовал от него вернуть к власти жирондистов и начать преследование неприсягнувших священников. Только прибытие главы горадминистрации Парижа, жирондиста Петиона, разрешило удалить толпу из дворца.
В июле на территорию Франции вторглась австро-прусская армия под руководством герцога Брауншвейгского. Собрание провозгласило Отечество в опасности. Депутаты-жирондисты открыто обвиняли короля в измене. В столицу со всей Франции стягивались отряды федератов. По окончании праздника 14 июля им было предложено отправиться на фронт, но они отказывались это сделать, требуя низложения короля. К тому же призывали и самый радикально настроенные секции (районы) Парижа. 29 июля в Якобинском клубе Робеспьер кроме этого призвал низвергнуть монарха и созвать Национальный Конвент для пересмотра Конституции.
1 августа в Париже стало известно о манифесте герцога Брауншвейгского, где тот давал слово уничтожить французскую столицу и наказать её обитателей, в случае, если королю будет причинен вред. Но его угрозы позвали конкретно те последствия, каковые он желал не допустить.
В ночь на 10 августа уполномоченные от всех секций Парижа собрались в Ратуше и, отстранив законно избранный муниципалитет, создали повстанческую Коммуну. Утром партизаны – федераты и парижский плебс – постарались захватить королевский дворец Тюильри. Защищавшие его швейцарские гвардейцы и дворяне отбили первый натиск с громадными потерями для нападавших. Но король, искавший с семьей убежища в Законодательном собрании, под нажимом парламентариев отдал приказ гарнизону Тюильри сложить оружие. Тот подчинился, по окончании чего большая часть пребывавших во дворце людей, включая слуг, были зверски убиты толпой. Лишившийся собственных последних защитников монарх был отстранен Законодательным собранием от власти и арестован.
11 августа Собрание приняло декрет о проведении на базе общего волеизъявления (очевидно, в понимании того времени, не предполагавшем наделение избирательными правами слуг и женщин) выборов в Национальный Конвент, коему предстояло выяснить будущее национальное устройство Франции.