Крутая лестница — двадцать три ступени, ширина два метра. Криптомериевые перила. Справа лестница держится на каменной опоре, возвышающейся над верхней площадкой на семьдесят сантиметров, а по краю идет парапет высотой пятьдесят сантиметров. Иными словами — в стенке трюма вырублено что-то наподобие балкона. В то время, когда я жил тут один, а команда существовала еще только в моем воображении, это помещение, владеющее красивым обзором и как бы вольно парящее над залом (и к тому же снабженное идеальными устройствами, каковые абсолютно исключали неожиданное вторжение извне), мне весьма нравилось. Но при коллективном существовании, которое на данный момент начиналось, по всей видимости, лучше завесить балкон шторой. Мостик (каюта капитана) воображал собой вытянутый в ширину ромб площадью приблизительно двадцать дзё[4].
Я начал подниматься первым, следом — дама, поддерживаемая продавцом насекомых, шествие замыкал зазывала.
— Какой кошмар! — с деланным удивлением вскрикнул продавец. — На свалке да и то больше порядка.
Имел возможность бы и не сказать — беспорядок в действительности был ужасающий. В первую очередь, я не думал, что открою двери собственного жилья для посторонних, и исходя из этого тут царил такой же хаос, как в переплетении нервных волокон моего мозга, ну а позже, я мало чувствителен к чужим взорам. И все же, если бы знать, что все так окажется, то прибрал бы собственный жилище заблаговременно, поразмыслил я и пожалел, что не сделал этого. И телевизор, и стереосистема были самого большого качества, и, наведи я порядок, моя каюта, возможно, не произвела бы для того чтобы отталкивающего впечатления.
— Вправду, кавардак, но практически нет пыли. Видели ящик на верхней площадке лестницы? Это изобретенный мной пылесос, трудится потрясающе.
— Изобретенный вами?
Зазывала насмешливо перевел взор с меня на пылесос. Плоский пластмассовый ящик глубиной двадцать сантиметров, сверху отверстие пятьдесят на пятьдесят. Он был покрыт таким толстым слоем пыли, словно бы его обмотали ветхим войлоком.
— Я отказался от фильтра и постарался применять всасывающую свойство статического электричества.
— Вот здорово. — Зазывала сказал сейчас совсем вторым тоном. Пожалуй, он несложнее, чем я думал. — Убирать пыль посредством статического электричества — в первоначальный раз слышу.
— Конкретно так.
— Причем, это в полной мере логично.
Зазывала присел на корточки у пылесоса. А я подбежал к дивану у стенки и стал лихорадочно сбрасывать с него куда попало газеты и ветхие издания, дабы высвободить место для дамы.
— Ничего себе помещеньице, — процедил через зубы продавец насекомых и пнул под стол валявшиеся на полу три банана и кулек с арахисом. — Словно бы в лавке старьевщика побывали преступники.
Дама вытянула вперед ногу и, поддерживаемая продавцом, села на диван. Обнимая ее за талию, он плюхнулся рядом. Пружины подбросили его вверх, и он, ударившись, выругался.
— Ну что ты прилип к данной штуковине? — рявкнул продавец на зазывалу.
Тот, не обращая на него никакого внимания, сидел на корточках перед пылесосом.
— И все это пыль? Нужно же такое придумать. Яркая голова — по виду не сообщишь.
— Значит, мозги еще не заплыли жиром, — ответил я, польщенный.
— Слышите, шумит. В нем что-то крутится.
— Чтобы воздушное пространство поступал в пылесос равномерно, его корпус делает пять оборотов в 60 секунд, а находящиеся в волосяные и нейлоновые щетки вращаются вдесятеро стремительнее в противоположном направлении. От их трения появляется статическое электричество, а пылесос направляться ставить в том месте, где имеется естественная циркуляция воздуха… Помой-му трудится ритмично, всё в порядке.
— Вы его уже запатентовали?
— Вот еще.
— Нужно же, вы совсем не корыстолюбивы. — Зазывала жадно совершил по губам тыльной стороной ладони. — Берегите собственную гениальность. Вот бы сейчас в том месте, в универмаге, выставить данный пылесос! Вы согласны со мной, Комоя-сан?
— Само собой разумеется. Отечественный капитан великий человек.
Неясный ответ. Стекла очков продавца насекомых запотели, и выражения глаз не разобрать, но, по-моему, пылесос его нисколько не заинтересовал. Возможно, это фальшивый движение, дабы усыпить бдительность зазывалы? Говорят, нелюбопытный человек бессердечен. Нельзя исключать, что чувство о продавце как о человеке интроспективном сложилось у меня по причине того, что он намерено надел овечью шкуру, хотя пробраться на корабль. Значит, я совершил ошибку в нем, считая, что он послужит мне опорой, — как бы еще не хлебнуть с ним горя. А вот мнение, которое сложилось у меня о зазывале, нуждалось в корректировке. Люди корыстные, для которых основное — деньги и вещи, в большинстве случаев равнодушны к таким нематериальным сокровищам, как изобретения, фантазии. К примеру, в то время, когда я показал таковой интерес к юпкетчеру, продавец насекомых отнесся ко мне как к ненормальному, вот и всё.
Кстати, все юпкетчеры, не считая моего, остались в джипе. Необходимо не забыть принести их позже.
Даме, возможно, было некомфортно держать ногу на весу, и исходя из этого она все время покачивала ею. Продавец насекомых подался вперед. Решил, по всей видимости, поддержать ее ногу. Неужто я разрешу увести добычу из-под самого моего носа? Я решительно преградил ему путь. Мы были лицом к лицу, кто-то один должен был отойти.
— Ну что вы дергаетесь, ничего нехорошего я не делаю.
Он кротко хлопнул меня по плечу и отодвинулся. Позже направился в глубь помещения, прошел мимо пяти выстроившихся рядом с диваном железных шкафов, щелкнув по каждому пальцем, и обернулся у стеллажей, составленных под углом сто двадцать градусов. Избегая его взора, я коснулся колена дамы.
— Все еще болит?
— Само собой разумеется.
Она подложила руки под колени и немного подняла ноги. Юбка из неестественной кожи, лишенной эластичности, задралась до самых ляжек. Они были полнее, чем я предполагал, и были покрыты поблескивающими волосками. Я вытащил из-под дивана аптечку. Не смотря на то, что на первый взгляд и казалось, словно бы у меня все свалено как попало, определенный порядок соблюдался. Вещи были набросаны около дивана, так сообщить, концентрически, по степени необходимости — самые необходимые ближе, остальные дальше.
— Вытяните ногу и напрягите…
Я подсунул ладонь под икру, но она тут же притворно завопила:
— Прекратите, щекотно!
— Не опасайтесь, я лишь осмотрю.
Зазывала повернулся в отечественную сторону.
— Может, хватит осматривать? — Он нехотя оторвался от пылесоса и поднялся. Поиграв кадыком, проглотил слюну. Оперся о край стола, помогавшего мне в один момент верстаком и занимавшего половину мостика, и чуть подался вперед, приняв угрожающую позу. — Если вы планируете оказывать первую помощь, оптимальнее мороз. Необходимо обмотать ногу мокрым полотенцем.
— Нет, это не годится. — Продавец насекомых, поглаживая рукой переплет снятого с полки толстенного фолианта, отрицательно покачал огромной головой. — Мороз ни за что, лишь теплый компресс.
— Не смешите меня. В любой момент прикладывают мороз, — не сдавался зазывала.
— Теплый компресс. Теплый компресс, и ничего другого, — стоял на своем продавец насекомых.
До тех пор пока они спорили, мне следовало не теряться — другого для того чтобы случая имело возможность и не представиться. Сейчас я подложил уже руки под ее икру. В этом случае дама кроме того не вскрикнула. Напротив, неуловимым перемещением руки, скорее, подбодрила меня.
— Положитесь на меня. — Я чувствовал прилипшее к ладоням тело. — В пожарной команде меня учили, что при переломе оптимальнее мороз, а при вывихе — теплый компресс.
Пальцы дамы коснулись моей руки. Сперва я поразмыслил, что она желает оттолкнуть меня, но совершил ошибку. Ее пальцы легкими мотыльками заскользили по моей ладони. Сейчас настала моя очередь ежиться от щекотки. Но ее стоило терпеть.
— Как вы думаете, по какой причине в поликлинике постоянно делают рентген? — задала вопрос дама.
— По какой причине?..
— В силу того, что без рентгена не смогут поставить диагноз.
— Допустимо.
— Какой же тогда суть в вашем осмотре?
Своим вопросом она сразила меня наповал. Зазывала захохотал. Через отверстие между зубами, как из пульверизатора, брызнула слюна. Продавец насекомых с шумом захлопнул книгу.
— По какой причине вы пошли в пожарную команду? — спросил он.
— По какой причине? Никакой особенной обстоятельства не было. В юные годы в праздник Танабата[5], в то время, когда принято загадывать жажды, я написал, что желаю стать пожарным. Вот так-то… — Все трое прыснули. Я начал наступление: — А вы по какой причине записались в силы самообороны?
Продавец насекомых снял очки и протер их подолом рубахи.
— Запотели, высокая влажность, возможно.
Мое сердце таяло. Пальцы дамы как будто бы ненароком продолжали тихо бегать по моей руке.
— Влажность, само собой разумеется, высокая, но приятно. Как словно бы кондиционер включен.
Отлично, что я загораживал даму от продавца и зазывалы, и они, думается, не видели перемещения ее пальцев. От возбуждения меня бросило в жар, и сразу же заложило нос и уши. Неужто кроме того давление встало? Я никак не имел возможности осознать значение сигнала, что передавала мне дама собственными пальцами. То ли она неординарно отзывчива, то ли это легко привычка кокетничать с клиентом, к чему приучил ее зазывала.
— Пожалуй, вы правы. Пота как не бывало. — Зазывала вложил руку под рубаху и похлопал себя по груди.
— Но при высокой влажности появляются воздушные клещи. Они весьма страшны для дыхательных путей. — На лице всезнающего продавца насекомых показалась мина отвращения.
— Воздушные клещи? Вы в собственном репертуаре.
— Я правду говорю, неужто не слыхали? О них кроме того в газетах писали. — Продавец насекомых, держа книгу горизонтально, продемонстрировал ею, как плавает рыба. — Клещи напоминают маленьких медуз размером три десятых миллиметра, они кроме того в атласе насекомых имеется. Плавают в воздухе и питаются пылью. Пробравшись в легкие и начав в том месте размножаться, приводят к злокачественному воспалению.
Зазывала покинул слова продавца насекомых без внимания. Обойдя стол, он остановился у парапета, наоборот дивана, и принялся разглядывать трюм.
— Послушайте, что в тех бочках?.. В далеком прошлом желал задать вопрос.
— Пять с пресной водой. — Мой голос звучал глухо, совершенно верно через клей. Пересохло в горле — и все из-за пальцев, щекотавших мне руку. — В критический момент первое, что потребуется, — вода.
— Тут везде вода. Посмотрите: стоит как направляться надавить на эту книгу, польется вода. — Продавец насекомых забрал том с двух сторон за корешок и начал выкручивать. Обложка оторвалась, и страницы посыпались на пол. — Простите, простите. Книга, должно быть, весьма занимательная: «Управление по экономической независимости и самообеспечению». на данный момент подобные книги пишут чудаки, каковые избегают общения с людьми. Кстати, на ней штамп библиотеки, — значит, вы забрали ее и не вернули.
Я не обязан был отвечать. Мне вспомнилось что-то намного более важное. Как возможно применять эту стопку печатных страниц, ветхие газеты, ветхие издания… Да, вместо гипса… В то время, когда нельзя сделать гипсовую повязку, поврежденный сустав фиксируют бумагой.
— Мне тут нравится, — бодро сообщил зазывала, присев боком на парапет. — Честно говоря, сначала легко любопытно было взглянуть, что это за корабль. А сейчас мне тут вправду понравилось. Весьма увлекательная пещера. В противном случае, что сыро, — не неприятность. В любом подземелье высокая влажность, ничего ужасного. Зимний период тепло, летом прохладно, температура в любой момент однообразная — это возможно замечательно применять. К примеру, хорошо устроить тут хранилище для зерна и овощей. Не смотря на то, что, пожалуй, лучше для семенного риса. Он дороже, и в нем в любой момент имеется потребность…
Более чем очевидно. Все равно что заметить алмазы в диадеме и заявить, что они похожи на стекляшки. Люди для того чтобы типа постоянно доставляют массу хлопот. А вот тугодум продавец казался мне сейчас в полной мере безобидным.
— Я не нуждаюсь ни в чьих указаниях. — От неудобной позы затекли ноги, и мой голос раздался раздраженно. Я поднял брови и опять прочно ухватился за икру дамы. — В первую очередь необходимо наложить гипс. И при переломе и при вывихе основное — обеспечить неподвижность поврежденного места.
— В первую очередь — это отлично, а что предпримем позже?
Икра дамы легко подрагивала. Тут, как уже было неоднократно, вмешался продавец насекомых:
— Разве не светло? Заберу ее на пояснице и вынесу из этого. — Он вынул сигарету, но тут же положил обратно в пачку. — Вы, думается, спустились с верхней дороги, но малейший путь ко мне, которым направляться пользоваться, идет вдоль берега моря. В том месте и джип стоит, поручите это дело мне. Но, может, сперва угостите нас кофейком?..
— Вы врубаетесь так же продолжительно, как ветхая люминесцентная лампа. — Зазывала с насмешкой растягивал слова. — Мы должны так строго хранить тайну этого места, что кроме того «скорую помощь» не можем позвать. Будь я капитаном, никому не давал бы увольнительной, кроме того при самом примерном поведении.
— Вот и покинем тебя тут в качестве заложника, — невозмутимо ответил продавец насекомых и подмигнул мне, ища помощи.
От неожиданности я заколебался, не в силах решить с ходу, удачное это предложение либо нет. Если бы заложницей стала дама — другое дело, а вдруг мы останемся вдвоем с зазывалой — какой мне от этого прок? И возвратится ли она ко мне опять по окончании того, как прильнет к пояснице продавца?
— Так дело не отправится! — брызжа слюной, пронзительно закричал зазывала. — Посмотрите, какую кислую мину скорчил Капитан.
— Пошли, что ли? — позвал даму продавец насекомых, согнувшись над нами. Возможно, по причине того, что я наблюдал на него снизу вверх, не только голова, но и все его тело казалось огромным. — Капитан, проводите нас до внедорожника, прошу, одному мне с псами не сладить.
— С псами? Что еще за собаки? — Дама опять осторожно прикоснулась меня за руку.
— Изголодавшиеся бесприютные псы. Смогут загрызть до смерти. Их штук шесть, и морды кошмар какие конкретно жестокие. Но вы не волнуйтесь. Капитан так замечательно имитирует вой, что, когда они заслышат его, сразу же становятся смирными и нежными.
Ладони вспотели и стали неприятными, как будто бы их смазали машинным маслом. Не смотря на то, что продавец насекомых имел возможность замечательно видеть мои руки, он промолчал. Неужто ничего не увидел? Что если просьба проводить его с дамой до внедорожника имеет более глубочайший суть? Тот, кто уйдет, и тот, кто останется, поменяются местами, и тогда осуществится моя мечта — разлучить зазывалу с дамой. Ловкая операция. В случае, если дверь закрыть снаружи на висячий замок, зазывале ни за что из этого не выбраться. Длительность его жизни будет зависеть от того, отыщет ли он продуктовый склад. В случае, если нет — погибнет голодной смертью через пара недель, отыщет — все равно непременно угодит в одну из ловушек и, взяв смертельные раны, погибнет. Трупом нужно будет заняться мне самому. Расчленю его и спущу в унитаз — через несколько мин. он провалится сквозь землю бесследно.
Но могу ли я верить продавцу насекомых? Сломанный светофор на перекрестке, в котором непредсказуемо мигает то зеленый, то красный свет. Не знаю, что делать, — надавить на тормоз либо на акселератор?
— Сперва давайте наложим шину.
Я протянул руку к рассыпанным по полу страницам «Управления по экономической независимости и самообеспечению». Пол ушел из-под ног, я упал. Через чур продолжительно пребывал в неудобной позе, и ноги затекли. А дама с поврежденным коленом умело быстро встала. Зазывала прыснул, пробуя сдержать хохот; он издал звук, как будто бы вылетела пробка из бутылки. Возможно, выстрел водяной пушки, продававшейся на крыше универмага и не заинтересовавшей ни одного клиента, раздался бы совершенно верно так же.
— Всё, представление окончено. — Зазывала щелкнул пальцами и спрыгнул с парапета. — Хватит, девочка, благодарю за труды.
— Выходит, она притворялась?
Продавец насекомых медлительно расставил ноги. Он рассвирепел. А я, как ни необычно, оставался совсем невозмутимым. Лишь в мечтах все идет так, как хотелось бы. Меня постоянно окатывают холодной водой разочарования, это чувство стало привычным, как разношенные ботинки. Зазывала, отерев пальцами уголки рта, ответил:
— Не буду утверждать, что мне это было неизвестно.
Ноги стали обретать чувствительность. По коже забегали мурашки.
— Бывают умные шутки, а бывают глупые. — Продавец насекомых обиженно снял очки, расправил плечи и потер лоб. — У вас имеется обязательства перед Капитаном, и устраивать подобные пьесы вы не имеете никакого права.
Зазывала, приняв вызов, прижал локти к бокам, согнулся и выставил подбородок вперед. Если бы не их прерывистое дыхание, возможно было поразмыслить, что одному совсем нет дела до другого, любой как бы забился в собственную раковину. Совершенно верно так же дикие животные перед схваткой имитируют безразличие, высматривая не сильный место соперника.
— Планируешь с силенками, дабы выкинуть меня из этого?
— Осознал, значит.
— Ну ты нахал.
Продавец насекомых сложил очки и запрятал их в карман рубахи. А зазывала полез в брючный карман. За ножом, что ли? Они находились у противоположных углов стола, между ними было метра три с половиной. Дама, наступив мне на ногу, тихо сказала:
— Ливень еще идет?
Ее шепот вонзился занозой в напряженную тишину. Возбуждение дремало. Продавец насекомых, приложив ладонь ко рту, покашлял. Зазывала цокнул языком.
— Стенки толстые, окон нет, так что и погоду, и время возможно выяснить лишь по устройствам, ничего не сделаешь. — Я включил монитор, находившийся на стеллаже между шкафами и диваном. На экране появились электросигналы, поступавшие в компьютер с расположенных снаружи датчиков. — Похоже, ливень кончился, ветер юго-западный, четыре и пять десятых метра в секунду…
— Занимательный человек отечественный капитан… — Зазывала дерзко осмотрел меня с головы до ног.
— Влажность восемьдесят два процента. Давление падает.
— Вот по какой причине голова тяжелая. — Дама отбросила волосы со лба. — Не буду выпивать кофе.
— Нет, кофе совсем хорошо, дабы взбодриться. — Продавец насекомых повел плечами.
— Комоя-сан всегда устраивает представления, по окончании которых остается плохой привкус во рту. Девочка, приготовь кофейку в знак полного выздоровления. — В том, что он просил об этом даму, легко читался тайный умысел: продемонстрировать, что их поселение тут — свершившийся факт. — Капитан, где кофе и кофеварка?
— Не волнуйтесь. Я сам приготовлю.
Дама вопросительно посмотрела на зазывалу. Резким перемещением, совершенно верно отгоняя мух, он настойчиво попросил, дабы она бралась за дело.
— Разрешите мне. Я знаю, как нужно варить. — Она сказала срывающимся голосом, стараясь загладить собственную вину.
— Кофеварка электрическая, любой может сварить, отличия никакой. — Говоря это, я также имел собственный тайный умысел. Мне хотелось остаться наедине с дамой, случай был эргономичный. — Но вот чашки вымыть помогите. Все, для чего нужна вода, я делаю внизу, где туалет. И еду в том месте готовлю, и белье стираю. Я, очевидно, не пользуюсь водой из унитаза — в том месте имеется мойка. Кофеварка на три чашки… нужно сделать покрепче и развести кипятком, дабы всем хватило.
Одернув юбку, дама поднялась и отправилась вперед, как бы приглашая меня следовать за ней.
— Терпеть не могу насилия. — Продавец насекомых уступил нам дорогу и вынул из собственной сумки тушеную рыбу в бамбуковых страницах. — Покушаем? За беседами совсем забыли о еде. А кофе на голодный желудок — яд. Возбуждает, к тому же и приводит к запору.
Забрав четыре порции рыбы, я, волоча все еще затекшие ноги, направился за дамой. Спустившись на три ступени, я был за опорой, и мостик пропал из моего поля зрения. Послышался голос зазывалы:
— Аккуратненький станочек. Кроме того крысиный зуб на нем возможно выточить.
— Миниатюрный станок для небольших изделий, — ответил продавец насекомых с набитым ртом. — Мне в далеком прошлом хотелось поработать на таком.
Опять об унитазе
Чем больше я наблюдаю на данный унитаз, тем чуднее он мне думается…
Волнующий шепот дамы. Вправду, унитаз чудной. В первую очередь, он совсем однообразный спереди и позади. В то время, когда сидишь на нем, ощущаешь себя незащищенным и хочется, дабы за спиной пребывало хотя бы какое-нибудь укрытие. В таком огромном помещении, как эта закинутая каменоломня, нужна за спиной стенки, тогда ощущаешь себя увереннее. Первое время я страдал от этого страшными запорами. Никакое слабительное не помогало, спустя семь дней начался шум в ушах, на десятый сутки в глазах показался туман. Ставил клизмы — итог был еще плачевнее. Я просиживал на унитазе по два дня. Думал, мне финиш. Доктора ничем не могли оказать помощь.
Как ни необычно, спасла меня простая книжка для домашнего пользования называющиеся «Домашнее врачевание». В ней находились значительно более нужные рекомендации, чем те, каковые мне давали доктора. Оказалось, что мои запоры позваны особенными обстоятельствами. Я человек весьма неспокойный, что вообще-то несвойственно полным людям, и два-три раза в год (в то время, когда приходится видеться с неприятными людьми, к примеру, с Тупым Кабаном, либо в то время, когда вызывают в полицию за нарушение правил уличного перемещения) меня непременно прохватывает понос. А по окончании него — ужаснейший запор. В управлении такие запоры предлагалось лечить бускопаном. Итог был потрясающим.
Мне думается, я привык к огромным размерам каменоломни благодаря продолжительной и тяжелой борьбе со своим недугом. В любую 60 секунд я имел возможность устроиться на унитазе с какой угодно стороны — спереди либо позади, слева либо справа. Помимо этого, в то время, когда провалилось сквозь землю предубеждение, я начал использовать его для самых различных нужд. В первую очередь — как мусоропровод. К тому же, рядом пребывала мойка, и тут комфортно было устроить кухню. Ждя, пока нагреется сковорода, я имел возможность применять унитаз как стул и тихо покурить. Я не считал нужным слезать с него кроме того в то время, когда ел и выпивал кофе. Сидя на унитазе и отхлебывая из чашки, я совершал увлекательные путешествия посредством аэрофотоснимков, изучал результаты промеров каменоломни, каковые создавал каждый день. Так, понемногу, моя жизнь стала все больше концентрироваться около унитаза. Нежданно для себя я, возможно сообщить, преобразовывался в юпкетчера.
Мойка пребывала в метре от пола и изнутри была покрыта светло синий эмалью. Шепетильно отделанная, она напоминала по форме спортивный кубок. в один раз я увидел, что потолок над мойкой заделан замазкой. Отковыряв ее ножом, я нашёл водопроводную трубу. Стоило ослабить гайку, как замечательной струей ударила вода. Я заменил гайку краном, совершил электричество, поставил маленькой холодильник и приладил лампу дневного света. Позже установил громадную электрическую плиту и повесил полку для продуктов. Все это закрывалось древесной складной ширмой. На таковой высоте, дабы возможно было дотянуться, поднявшись на унитаз, я повесил еще одну полку. Благодаря окантованным резиной раздвижным стеклянным створкам она герметично закрывалась. В том месте я хранил фотопринадлежности, предметы, каковые применял в собственных путешествиях (карты, сделанные посредством аэрофотосъемки), измерительную аппаратуру… Не забыл и о мерах защиты. Если бы кто-либо постарался открыть створки, не развернув предварительно потайной выключатель, его сперва ударило бы током, а позже вырвалась бы струя слезоточивого газа. Я сделал вывод, что оптимальнее будет поместить юпкетчера рядом с фотопринадлежностями.
Я раздвинул штору. Машинально зажегся свет над мойкой.
— Красиво, словно бы выложено мрамором, — тихо сказала дама.
— Это так называемый водный сланец, он ярко сверкает от жидкости. Исходя из этого его еще именуют водяным камнем. Но стоит ему высохнуть — покрывается налетом, совершенно верно пылью, в этом его основной недочёт, и строения, облицованные таким камнем, лет через пять становятся похожими на рисовую лепешку. Вследствие этого, возможно, и прекратили добычу.
— Да-а, тут у вас не чувствуется женской руки, — многозначительно захохотала дама, заметив в мойке нечистую посуду, накопившуюся за пять дней.
— Откуда ей тут взяться?
— Помыть?
— Не волнуйтесь. У меня заведен порядок мыть посуду раз в неделю. — Я поделил тушеную рыбу, которую мне дал продавец насекомых, часть положил в рот, другую протянул даме. — Нужно бы ее в холодильнике держать, но она только что приобретена и, думаю, испортиться опоздала.
— Благодарю. — Дама начала жевать, ее губы сжимались и разжимались, как резиновые. — В рыбе довольно много белка и нет жира, полезно для здоровья.
— Мне уже поздно думать о здоровье… — Открыто говоря о собственном расплывшемся теле, я желал показать ей, какой у меня открытый темперамент. — Но эта рыба, по-моему, для вкуса обвалена в крахмале с адзиномото[6]. А глютаминат натрия крайне вреден при повышенном давлении.
— Слышите? Думается, собака лает.
— Тут может послышаться все что угодно. Тут множество пещер и туннелей. Мы находимся как бы в огромной трубе.
— В зарубежных телевизионных фильмах воздействие довольно часто происходит в огромных древних строениях с сторожевыми псами и железными воротами во дворе. В случае, если мы попали в таковой фильм, то пора пускать музыку, картина уже началась.
— Чудачка.
— По какой причине?
— Чудачка в хорошем смысле. Фантазерка.
— Не издевайтесь. В то время, когда он меня ругает, говорит в большинстве случаев, что у меня мозги набекрень.
— Мне неприятен данный гнусный тип.
— Может, он таковой по причине того, что сам себе неприятен?
— Что означает «таковой»?..
— Кофе какое количество ложечек? — поменяла тему дама.
— В случае, если варить крепкий — пять. — Возможно оттого, что мы пребывали в столь необыкновенном месте — между унитазом и мойкой, — я испытывал необычное беспокойство; все, что было около, провалилось сквозь землю, как в юные годы, в то время, когда, играясь в прятки, залезешь в шкаф. — Мне не нравится, как он к тебе относится. Через чур уж он деспотичен.
— Он болен, ничего не сделаешь.
— Болен? Чем же?
— Раком…
Совершенно верно перелистывая назад страницы недочитанной книги, я постарался вернуть в памяти собственный чувство от зазывалы.
— Раком, говоришь? Каким?
— Спинного мозга. Лучше бы я вам не сказала. Один из видов лейкемии. Лишь пускай это останется между нами. Он сам еще не знает об этом.
— И серьёзная форма?
— Разве возможно сказать о серьёзной либо легкой форме, в то время, когда речь заходит о раке? Ему жить осталось всего полгода.
— Послушай, лишь сообщи правду… в каких вы с ним отношениях?
— Мне бы не хотелось этого касаться.
— По какой причине он кличет тебя «девочка»?
— Возможно, желает, дабы посторонние терялись в предположениях, какие конкретно между нами отношения.
— Ловля форели на живца?
— Пожалуй.
— Но так как в большинстве случаев, в то время, когда речь заходит о раке, диагноз информируют лишь родным родственникам.
Мы испытывали обоюдное раздражение, словно бы, играясь в прятки, в шкаф залезли разом два малосимпатичных друг другу человека. Вместо ответа дама продемонстрировала рукой вверх. Опершись локтями о парапет мостика, продавец и зазывала насекомых, жуя рыбу, наблюдали на нас.
— Кофе будем выпивать тут.
— Спускаемся. — Продавец, уперев руки в бока, потянулся. — Это и времени меньше займет, и посуду убрать легче.
— Все-таки давайте попьем наверху, — замахал руками зазывала и, обойдя опору, сбежал по лестнице. — Мне необходимо кое-куда, терпежу нет.
— Не отправится. Я первая! — закричала дама и протянула ему поднос с четырьмя вымытыми чашками (все различные). — Когда чайник закипит, сразу же принесу.
Зазывала не стал спорить. С подносом в руках он отправился наверх. Я последовал за ним. Высвободив угол стола, расставил чашки. Продавец насекомых окликнул даму из-за парапета:
— Больше ничего покушать нет?
В ответ раздался подхваченный эхом ее голос:
— Хватит подглядывать!
Мне показалось, что в голосе слышится не возмущение, а простое кокетство, и от этого настроение не улучшилось. Продавец насекомых растянул рот в ухмылке и с видимым сожалением отошел от парапета.
— Давайте скорее покушаем, Капитан, на голодный желудок тяжело говорить.
Я также был голоден. Но сперва следовало решить, какой ритуал еды избрать. Он обязан выяснить темперамент отечественных будущих взаимоотношений. В общем, возможно представить себе три вероятных варианта. Первый: мы ограничиваемся жареной лапшой. Второй: устраиваем банкет в связи с прибытием на корабль и едим более изысканную пищу. Быть может, пригодится и выпивка. Наконец, последний вариант: идем в кладовую, где сохраняются продукты, любой выбирает еду по собственному вкусу, сам себе готовит ее и ест. Самым желательным представлялся мне последний вариант, но в условиях, в то время, когда каюты еще не распределены, это имело возможность бы создать прецедент, что, быть может, окажется неприемлем в будущем. Пожалуй, самое целесообразное — устроить праздничный ужин, он может послужить, так сообщить, смазкой для отечественных будущих взаимоотношений. В случае, если я желаю, дабы была создана такая воздух, которая разрешила бы мне говорить с дамой, не опасаясь зазывалы, направляться, по крайней мере, не пожалеть выпивки.
Перед тем как решить, необходимо выпить чашечку кофе — будет время всё как направляться взвесить.
— Вы тут спите, Капитан? — задал вопрос зазывала, ударив по подлокотнику дивана.
— Да, а что?
— А где будем дремать мы?
— Где угодно. Намерено приготовлены спальные мешки.
— При таких условиях, я должен покинуть вас. Жаль, но ничего не сделаешь.
За всеми этими беседами было не до выработки замысла. По всей видимости, не стоило до тех пор пока ломать голову над меню отечественного ужина.
— О чем, фактически, жалеть, поступайте, как вам угодно.
— Без собственной подушки мне ни за что не уснуть, плохая привычка. Кроме того в то время, когда я отправляюсь путешествовать, постоянно беру подушку с собой.
— Чушь какая-то.
— Нет, я его осознаю. — Продавец насекомых прилепился к самому краешку дивана. — Практически всем людей все равно на чем дремать, но имеется и такие, для которых подушка — целая неприятность. Может, это связано с запахом? С запахом нечистой головы, лежавшей на подушке.
— Вы правы, подушки вправду постоянно пахнут. В то время, когда останавливаешься в недорогой деревенской гостинице, вонь от них невыносимая.
— Из пяти эмоций, которыми владеет человек, самое примитивное — обоняние.
— Кроме того если не можешь вынести запаха чужого тела, запах собственного доставляет наслаждение.
— Да, имеется люди, каковые, почесав голову, позже продолжительно наслаждаются запахом грязи, забившейся под ногти.
— Прошу вас, прекратите. — Меня начало мутить от этих бесед. Кроме того представить себе не имел возможности, что совместная судьба с экипажем так изнурительна. — Я привык жить в одиночестве, не слыша ничьих голосов, исходя из этого ваша болтовня действует мне на нервы.
Неужто ко мне уже ни при каких обстоятельствах не возвратится прошлая тишина? Думается, я прогадал. Разве они не осознали, сколь громадна приз, предложенная им мною?
От унитаза донеслось журчание льющейся струи. Ни при каких обстоятельствах не пологал, что тут такая слышимость. Совсем близко, словно бы сверчок стрекочет под диваном. Напрасно я настойчиво попросил тишины. Мы, трое, принялись кто ковырять в ухе, кто цыкать зубом, делая вид, что ничего не слышим. Журчание не прекращалось, и молчать становилось невыносимо.
— В то время, когда люди живут совместно, появляются определенные правила, — начал я скороговоркой, пронзительным голосом, дабы заглушить данный звук. — Правила нужно выполнять. Для этого необходимо, дабы у нас с вами была неспециализированная шкала сокровищ. Основное — понять подлинную сокровище данной каменоломни. Исходя из этого не следует через чур привередничать.
Продавец насекомых сразу же поддержал меня:
— Возможность вольно, по собственному усмотрению, применять такое огромное пространство сама по себе воображает сокровище. Маленькая Япония страдает хронической заболеванием — недочётом пространства.
То ли он валял дурака, то ли его громадная голова набита вместо мозга соевым творогом.
— Не осознайте меня превратно, мне не так уж и нужна эта подушка. — По всей видимости, надрывающая голосовые связки скороговорка была заразительной — зазывала также трещал как заведенный. — Возможно положить под голову аптечку либо, в том месте, книгу. Отлично ли, не хорошо ли, но мы переехали ко мне жить, в этот самый момент уж ничего не сделаешь. И мы не отойдём. Капитан, поручите мне — я навербую желающих взять ваши ключи. Соберу хорошую компанию. Людей толковых и к тому же готовых на всё. Применять их возможно будет по собственному усмотрению — так как стоит хоть чуточку раскинуть мозгами, и в данной пещере удастся устроить что угодно: хранилище сельскохозяйственных продуктов, фабрику лаковых изделий, каковые оптимальнее изготовлять в сыром месте, пивоварню, выращивать грибы, да мало ли что еще…
— Вы что, не осознали? В случае, если кто-нибудь проведает о каменоломне, ничего хорошего нас не ожидает.
— Отчего же, осознал. Говоря попросту, вы имеете в виду работу, за которую не требуется платить налога. А это уж по моей части. К примеру, организуем тут студию для съемки порнофильмов — на них возможно здорово получить. Хорошо открыть гостиницу для беглых преступников. Затрат мало, а денег с постояльцев бери, сколько желаешь. Значительно лучше — устроить палаты для летальных больных из психиатрических лечебниц. Перевоплотить эту пещеру в собственного рода колонию для бессрочного заключения. Подыскать место для аналогичного заведения бывает очень сложно: то соседи против, то еще что-нибудь, — а вдруг место отыскано, вычисляй, у тебя в руках курица, несущая золотые яйца. В общем, больничные палаты для пожизненной изоляции.
Думается, он так ничего и не осознал. Но возможно ли убедить в необходимости ковчега ракового больного, которому жить-то осталось всего полгода? Не смотря на то, что он еще не знает, что у него рак. Разъяснять, что это за ковчег, бессмысленно, да и совестно. Пускай поступает как ему хочется. Большую обузу взвалил я на собственные плечи.
Наконец послышался звук спускаемой воды.
— Хорошо, не будем затевать всё сперва, сейчас уж ничего не сделаешь… В случае, если что необходимо, сообщите, не стесняйтесь. Попытаюсь всё выполнить, — сообщил я.
— В случае, если дело в подушке, я кое-что придумал. — Продавец насекомых со спокойным видом человека, которому все на свете светло, водил ногтем по краю облюбованной им чашки. — Необходимо обернуть подушку собственной потной рубахой, и она станет как твоя личная.