Я не находился на той встрече и по большому счету не смотрел за развитием событий. В очередной раз приехав в Бомбей, я понял, что 1ело застряло на стадии телефонных переговоров. Биту настаивал, дабы мы сейчас же сказали ему, останется ли Стони у него до Января этого года. Иначе, Гхасвала никак не давал окончательного ответа, а его отказ означал бы, что второй возможности, не считая как покинуть Стони у Биту, у нас не было. До тех пор пока Рошни и я сидели у телефона в ожидании звонка Гхасвалы, Вималананда безмятежно разговаривал с дюжиной собственных духовных детей, каковые довольно часто по ветрам заходили послушать его речи.
Меня одолевало беспокойство.
— Гхасвала до сих пор не звонил, — сообщил я.
— Не нервничай, — ответил Вималананда. — Вечер ещё не кончился.
— Но что ты будешь делать, если он не позвонит?
— В первую очередь я не буду ни о чём тревожиться. Я надеюсь Природу и надеюсь, что Она устроит что-нибудь для Стони. Я уверен, что Природа меня не подведёт.
— Ты, возможно, и не нервничаешь, но я не могу отыскать себе мечта.
— Успокойся, сынок, всё в руках Провидения. Что суждено Стони, то с ней и будет. Я уверен по целому ряду причин, что у неё хорошая будущее, и что куда бы она ни попала, она будет радостна.
Вималананда запел бхаджан (религиозный гимн), а спустя 10 мин. позвонил Гхасвала и заявил, что согласен принять Стони. Положив телефонную трубку, Вималананда с видом победителя посмотрел на меня и, улыбнувшись, сообщил:
— Природа не подвела.
Духовные дети взглянуть на меня со снисходительной ухмылкой, как будто бы хотя сообщить: Ты сомневаешься, в силу того, что у тебя мало веры. Я почувствовал раздражение. Не смотря на то, что Вималананда время от времени хвалил собственных детей за их духовные упрочнения, и в их присутствии и перед вторыми людьми, он замечательно видел их ограниченность. Башермал, — задумчиво сказал он, — вот на ком держится несколько. Он обучается хорошо и сейчас всё свободное время ездит по стране и делает хожу. Дело это хорошее, тут всё в порядке. Но он бы имел возможность обучиться ещё большему, если бы больше времени проводил со мной. В итоге, конкретно я научил его делать хому. Он через чур привязался к собственному мелкому знанию. То же самое относится и к Калубхаю, что всё ещё пробует произвести на меня чувство своим знанием астрологии. Он верит, что изобрёл беспроигрышную совокупность ставок на скачках, и сделался завсегдатаем на ипподроме, не смотря на то, что я неоднократно сказал ему, что за десятилетия знакомства с миром скачек я не видел ни одной беспроигрышной совокупности. Он гордится собственными познаниями, и время от времени я бываю неотёсан с ним, в силу того, что не желаю, дабы он разрушал себя. Я знаю, что причиняю ему боль, но я не могу строить из себя сахарную пилюлю с хинином в. Лучше я уколю его на данный момент и разрешу ему усвоить урок, чем в случае, если позже кто-то второй проткнёт его раздутое самолюбие и причинит ему значительно больше страданий. Доши приходит ко мне по большей части чтобы поразить меня собственными так называемыми духовными достижениями и духовным опытом, а Харшбхай и другие — чтобы получить всевозможные жизненные пользы: женить сына, выдать дочь, поднакопить денег, увеличить производство. Натварлалу я не рекомендовал жениться, поскольку ему не суждено быть радостным в браке. Но родственники стали давить на него, рисуя страшные картины одинокой судьбы. Наконец он сдался и прибежал ко мне за благословением. Что я имел возможность сообщить ему? Я сообщил: Вперёд! Сейчас он есть ко мне с жалобами на домашние неприятности и на здоровье. У него всегда было не сильный зрение, а сейчас, в то время, когда он всегда теряет семя, его глаза ослабевают ещё стремительнее. Но что я могу сделать? Я дал ему совет, но он не послушался. Супружеская жизнь — это как древесная ладду (конфета в форме шарика): если ты её раскусываешь, у тебя рот полон осколков, а вдруг нет, то ты всю оставшуюся судьбу гадаешь, какова же она на вкус. Потом Бхогилал. Он вправду отлично делает садхану, а жениться он не имеет возможности, даже в том случае, если захочет, в силу того, что у него нет денег. Он дружит с одним хорошим садху, что всегда советует ему кинуть собственную дурную работу, которая чуть разрешает ему выживать , и уйти в ашрам. В ашраме он был бы сыт, одет, обут и мог бы целый сутки делать садхану. Что возможно лучше? Сам Всевышний говорит ему: Иди ко мне, мальчик, мне нужна твоя садхана, я все твои заботы беру на себя. А он что? Он опасается покинуть тёплый кружок собственных друзей и привычных. Помимо этого, где-то в глубине уши он всё ещё сохраняет надежду когда-нибудь жениться. Так он и застопорился на одном месте. Он делает садхану, но добрая половина его ума сосредоточена на фотографиях красоток, приколотых у него над кроватью и побуждающих его к мастурбации. Как именно он планирует накопить шакти для духовного продвижения, если он не имеет возможности воздержаться от оргазмов кроме того на пара месяцев? Это разбазаривание, говорю тебе, чистое разбазаривание хороших задатков.
Та же история была и с другими детьми, как, к примеру, с врачом Мартандой, что приходил к Вималананде похвастаться своим знанием аюрведы. Оканчивалось, но, тем, что он сам выяснял от Вималананды что-то новое. Так произошло в тот сутки, в то время, когда он раскрыл перед носом Вималананды маленький пластиковый конвертик с мелким коричневым предметом внутри, означенным как насекомое верблюжьего носа.
— Были вы когда-нибудь в Раджастане, господин врач? — взволнованно задал вопрос Вималананда, меняя безо всякой паузы течение беседы. — Посмотри, Робби, насекомое верблюжьего носа! Любой, кто близко знаком с верблюдами, знает, что самцы становятся фактически неуправляемы, в то время, когда наступает брачный сезон. Доходя до полного исступления, самец выворачивает собственное мягкое небо, так что его рот как словно бы всё время вывернут наизнанку, и трубит о собственном мужском преимуществе на всю округу. Господин врач, не могли бы вы воспроизвести данный звук для моего Робби? — Врач Мартанда вправду замечательно воспроизвёл неподражаемый хрюкающий звук, неистово мотая головой из стороны в сторону. Я видел, что Вималананда чуть сдерживает ухмылку.
— Сейчас, — продолжал Вималананда, — необходимо лупить его изо всех сил по голове и по шее, пока он не успокоится. В противном случае он сорвётся с цепи и ринется топтать всех подряд, животных и людей. Успокоившись, он начинает чихать, и из его носа вылетает масса белых червячков. Лишь у самцов имеется эти червяки, причём чем больше в самце его мужской силы, тем больше в нём и червей. Червяки сразу же умирают и, высыхая, преобразовываются в то, что ты на данный момент видишь перед собой. В аюрведе мы используем их для лечения респираторных болезней и при нарушениях менструального цикла. Вы согласны, господин врач? — Врач был ошарашен до таковой степени, что не имел возможности сказать, и лишь в соответствии с кивал головой. Сначала мне также не весьма верилось в правдивость данной захватывающей истории, но в то время, когда несколькими годами позднее на протяжении путешествия на верблюдах по пустыням Раджастана я расспрашивал сведущих людей, всё выяснилось конкретно так, как обрисовывал Вималананда.
Иногда Вималананда показывал своим детям, что они сбиваются с пути, но они практически не обращали на это внимания, а радикально вмешиваться он не желал. Дай им хватает верёвки, и они дойдут до того, что повесятся, — сказал он. — Любя меня, Природа обожает и моих детей и довольно много работы делает за них. Но они желают, дабы я вынудил Природу решить все их неприятности. А для чего это мне? Я делаю садхану для себя, и на благо тех, кто обожает меня, в противном случае, что я могу сделать для них. Вот по какой причине мне хочется поскорее выплатить рнанубандханы этим так называемым почитателям. Они уверены в том, что совершают что-то великое, принося мне цветы и сладости опять и опять. Им думается, что я обязан оценить глубину их преданности и готовься к тому, дабы сделать для них всё, что они ни попросят. Они считаюм, что я соглашусь стать их рабом? Ещё чего! Если они умны, они воспользуются тем, что я им предлагаю. В случае, если нет — что ж, рассчитаемся по долгам и любой отправится собственной дорогой.
Парех, обладатель транспортной компании, относился к маленькому числу богатых поклонников, за чей счёт обеспечивалось участие бедных в совместных обрядах. Он не претендовал на какую-то особенную роль и не старался показаться лучше, чем был в действительности. В то время, когда Парех нежданно присылал для нас обед, мы осознавали, что что-то произошло — или потерялся грузовик, или предстоит сопровождение товара на очень сильно перегруженном самолёте. За пищей, через пара часов, неизменно оказался он сам и начинал массировать ноги Вималананды, говоря о собственных заботах. Тогда Вималананда в собственном астральном теле устремлялся на помощь, а массаж тем временем длился. В то время, когда Парех уходил к себе, он был уверен, что его неприятность не так долго осталось ждать уйдёт в прошлое.
Пара дней спустя по окончании одного для того чтобы визита мы игрались в шахматы, и Вималананда сообщил:
— Парех — из тех немногих умных людей, каковые приходят ко мне, дабы я для них поработал. Он и не пробует это скрыть. Он осознаёт, что он — проситель, и ведёт себя покорно и смирно, что я весьма ценю. Он не мешает мне делать работу, напротив — оказывает помощь своим массажем. — Он сделал перерыв и поставил мне прекрасный мат. Я беспомощно рукоплескал глазами, удивляясь в который раз его необычайному шахматному мастерству. Либо, лучше сообщить, мастерству, с которым он добывал себе мастерство. Победив в своё время титул чемпиона колледжа, Вималананда однако время от времени проигрывал партию-вторую какому-нибудь сильному шахматисту, в то время, когда игрался самостоятельно. Но в то время, когда он призывал в собственное тело дух гроссмейстера — тогда как сам отправлялся с каким-нибудь астральным поручением, — он становился непобедим. Больше всего он обожал, в то время, когда его менял Пол Морфи, что, он утвержает, что сейчас воплотился в Бобби Фишера. Они оба предпочитали игру слонов, при которой узкое манипулирование этими фигурами не оставляло простора сопернику. Мне всегда было весьма интересно замечать, как из, казалось бы, непоследовательно расставленных на доске фигур внезапно выстраивалось непобедимое воинство и, как ураган, сметало соперника. Время от времени мне получалось ослабить его концентрацию, и до тех пор пока он где-то летал по своим делам, я при помощи индийской стратегии, которая учит не ставить фигуру на незащищённое поле, побеждал у него партию. Но такие случаи были очень редки.
— Осознаёшь, Робби, — сказал он, пока я расставлял фигуры для следующей игры, — все эти свами говорят о самадхи как о высшей цели, но, по-моему, это глупость. Какая польза от самадхи, достигнутого путём сверхусилий? Да, ты вправду впадаешь в транс, но в то время, когда позже ты оказываешься на земле, то опять становишься в точности тем, кем был раньше. Данный вид самадхи стоит раздельно от повседневного бодрствования. Я пологаю, что лучше удерживать осознавание на этом замысле, даже если ты фокусируешь главное внимание на другой действительности. Я вот играюсь с тобой в шахматы, но одновременно с этим я могу отправиться в Америку и посетить твоих родных, или могу посетить Паталу (подземный мир), или — планету Венеру, или — моего Гуру Махараджа, или кого-нибудь ещё по собственному жажде, и всё-таки так же, как и прежде сидеть тут с тобой, как словно бы ничего не происходит. Полное осознавание включает в себя знание того, что происходило тут много лет назад и что случится в космосе в следующем десятилетии. И наряду с этим ты обязан исправно делать собственные функции в данной точке пространства, времени и причинности. Осознавание на всех уровнях и во всех временах — вот какое просветление имеет сокровище.
Осознавание для того чтобы рода было особенно полезно для студентов, каковые, подобно мне, обращались к Вималананде за помощью на протяжении экзаменов. Любой, кто пользовался данной возможностью, заканчивал сессию с неизменным успехом. оптимальнее было обратиться к нему заблаговременно, но кроме того поставленный перед свершившимся фактом он, казалось, имел возможность оказывать влияние на итог. Дочь Шерназ Арзу в один раз пришла к нему по окончании экзамена и с виноватым видом пожаловалась, что из-за нескольких глупых неточностей она не возьмёт хорошую оценку. Вималананда легко поругал её для вида за лёгкомыслие, а позже сообщил: Об этом не волнуйся. Подожди мало, и заметишь, что будет. По окончании для того чтобы заверения Арзу взяла верховный балл по тому предмету, что знала хуже всего.
Вималананда ни при каких обстоятельствах не растолковывал, как ему удаются манипуляции с экзаменами, но в один раз раскрыл мне метод, к которому он прибег, дабы оказать помощь одной собственной подруге-пианистке удачно выступить на концерте. Она обожает выступать, но довольно часто так нервничает, что сбивается. Я решил оказать помощь ей, в силу того, что она входит в число моих детей. Любая мать желает, дабы ребёнок блистал. А в этом случае сильно помогает чая пуруша сиддхи. Чая значит тень. Чая пуруша сиддхи — это оживление тени при сохранении полного контроля над ней. Это не такая уж труднодостижимая сиддхи, можешь мне поверить. Необходимое условие тут таково, что ты обязан повторять мантру в определённое время дня, сидя на берегу реки. Овладев данной сиддхи, ты сможешь отправлять собственную тень куда тебе угодно, и она будет для тебя трудиться. К примеру, в то время, когда подходит время выступления моей подруги, я на концерт собственную тень, ставлю тень у неё за спиной и внушаю пианистке уверенность в себе. И тогда она играется с уверенностью, и концерт проходит с успехом.
Экзамены в аюрведическом колледже Пуны проводились раз в полтора года, занимали приблизительно 20 дней и складывались из десятка письменных работ на заданные темы, на каждую из которых отводилось три-четыре часа, и нескольких следовавших за ними практических контрольных заданий. В апреле 1978 года, в то время, когда жара перевалила за 40 градусов, сессия стала для меня настоящей мукой. По окончании её я отправился в Бомбей, считая, что заслужил положенный отдых. Вималананда встретил меня в красивом размещении духа, в силу того, что Стони наконец понесла. Скоро Арзу в первый раз появилась в Бомбее, и Вималананда сделал вывод, что отлично бы всем совместно отправиться к Тиртхакшетре, отечественным любимым горячим источникам. Арзу остановилась в доме Харшбхая, где через день после прибытия, в воскресенье, её ужалила оса с внутренней стороны бедра. Стесняясь поведать кому-нибудь о собственном несчастье, она без звучно страдала до понедельника. А в понедельник она зашла к Вималананде, он увидел выражение боли на её лице и вынудил поделиться своим секретом. Давай-ка поправим это прямо на данный момент, — сообщил он. — Робби, неси ко мне веник! Я удивился: неужто он желает веником смести боль? Я предугадал. Он приказал Арзу раздвинуть ноги, как разрешал стыд, и начал ласково стегать опухшее место кончиками трав, из которых был связан веник. Арзу и я не скрывали собственного удивления, потому что — voila! — боль мгновенно провалилась сквозь землю и опухоль начала спадать.
Но ахать было некогда, пора было отправляться в поход. Самый узнаваемый тёплый ключ в окрестностях Бомбея находится в Ваджрёшвари, неподалеку от Ганешпури. А Тиртхакшетра тогда был мало кому известен, и туристы редко наведывались в том направлении. Первые два из четырёх его бассейнов через чур горячи и годятся разве что для того чтобы, исходя из этого сразу после прибытия мы положили отечественный рис и дал в полотняный мешочек и покинули кипеть в бассейне #1, тогда как сами нежились в бассейне #3. Это была прекрасная разрядка, за которой последовал прекрасный обед. Мы нехотя возвращались в город, собрав в канистры минеральной воды, как внезапно на середине пути в машине заглох мотор. Вималананда пробовал завести его опять и опять и наконец совсем посадил аккумулятор. Мы находились среди незнакомых джунглей, и многие километры отделяли нас от ближайшего города. Наступала ночь. Мин. десять мы пробовали завести машину, толкая её, но так же напрасно.
Вималананда откинул капот и стал внимательно наблюдать на двигатель. Закрыв крышку, он выждал пара мин.. Затем он опять сел за руль и прикоснулся ключ зажигания. Двигатель получил как ни в чём не бывало. Мы благополучно добрались до Бомбея, как в любой момент спасённые Природой. У ворот дома машина опять заглохла и на этот раз уже совсем. Лишь на следующий сутки мы узнали, что сгорела обмотка стартера. Вималананда отправил меня сделать приношение Анджанее, сообщив: Благодаря Анджанее ты на данный момент тут, в Бомбее. Если бы не он, мы до сих пор имели возможность торчать у обочины. Я прямиком пустился в ближайший храм Анджанеи, расположенный около строения пожарной охраны, и воздал ему хвалы за отечественное недавнее спасение. В том месте же в храме я принёс собственные признательности Природе за то, что Она отправила мне для того чтобы проводника, как Вималананда, и молил, дабы он не оставлял меня ни при каких обстоятельствах.
В июне 1978 года в отечественной конюшне происходили перемены, ускоренные, возможно, приближением сезона дождей. В то время, когда по окончании двадцатилетнего перерыва Вималананда снова начал держать лошадей, его первым тренером был добрый, с совиными чертами лица сквернослов Манекджи, а первой лошадью — серый Зомарал, что принадлежал ему в равных долях с тренером. Практически сразу после этого показалась Стоун Айс, а по окончании смерти старика Манекджи обе лошади вместе с Алым Рубином перешли к сыну Манекджи Зубину, что стал их тренировать. Они оставались у него , пока Рубина не отослали на конный завод, а в то время, когда это произошло, Зубин отказался дать Вималананде причитающуюся ему долю, потому, что тот не числился среди официальных совладельцев коня. Вималананда, остро откликавшийся на несправедливость, вспылил и заявил, что наступающий сезон в Хайдерабаде не принесёт Зубину ничего хорошего.
В то время, когда Вималананда неожиданно информировал собственные прогнозы хозяевам и тренерам, каковые не хорошо его знали, они принимали его за пьяного либо сумасшедшего, даже в том случае, если эти прогнозы потом сбывались. Но Зубин, рассчитывавший не на одну победу в Хайдерабаде, в достаточной мере понял, какое влияние имеет Вималананда на Природу, в то время, когда это предсказание начало осуществляться. Через пара месяцев по окончании сделанного прогноза, Вималананда встретил Зубина на вечеринке в Хайдерабаде и приветствовал его словами: Ну что, мой мальчик, как твои дела в этом сезоне? — В каком сезоне? — легкомысленно отозвался Зубин. — Я тут на каникулах! В продолжение вечера он всячески подлизывался к Вималананде, пока тот наконец великодушно не сказал: Я разрешаю тебе победить одну скачку, в самый последний сутки. Зубин вправду победил в тот год одну скачку в Хайдерабаде, в последний сутки сезона. Затем вовсе прекратил тренировать лошадей.
Так лошади Вималананды были у некоего Аппагару. В то время, когда годом позднее Аппагару уехал тренировать в Бангалор, лошади перешли к господину М. Лафанжу, где они и пребывали к моменту моего появления. Нельзя сказать, дабы Лафанж был нехорошим человеком, но он обожал дешевизну. Сначала он принялся экономить на корме для лошадей и на соломе, которая шла им в подстилку. Я ни при каких обстоятельствах не испытывал к нему особенной симпатии, но потому, что он имел подход к Вималананде, я старался относиться к нему терпимо. Но во второй половине 70-ых годов двадцатого века лошади двух новых хозяев показались у него на конюшне, и поведение его испортилось совсем. Тогда, с подачи изобретательного врача Кулкарни, у нас появился новый замысел: перевести лошадей под опеку Техмула Анитьи, красивого повесы, чья очаровательная супруга Диназ приложив все возможные усилия старалась убедить нас, что в конюшне её мужа отечественные лошади будут ощущать себя превосходно. Техмул имел возможность взять тренерскую лицензию клуба лишь в том случае, если под его опекой будет пребывать как минимум шесть лошадей, и с шестёркой Вималананды — Зомаралом, Эланом, Репеем, Камаалом, Тимиром и Баджаранги — он имел возможность выполнить а также перевыполнить это требование.
Я совсем утратил уважение к семейству Лафанжей в то утро, в то время, когда пришёл к ним к себе прося лично переговорить с Вималанандой. Я желал предотвратить Лафанжа, что, отказавшись от своих неумных выдумок, он сможет сохранить у себя лошадей Вималананды. Дома была лишь его супруга, которая на мой совет отвечала достаточно грубо: Господин Лафанж не имеет возможности бегать к мистеру Вималананде по первому требованию! У него имеется дела и с другими хозяевами.
Превосходно, — сообщил я, ощущая себя задетым. Я поразмыслил: Не так долго осталось ждать у него будет какое количество угодно свободного времени для других хозяев. Я пришёл в отель, где жил Вималананда, с целью всё изложить в подробностях и понял, что Вималананда уже постановил переехать из мира рнанубандхан Лафанжа в кармическую среду Техмула. Свежее оскорбление госпожа Лафанж давало нам подходящий предлог для переезда, так что нам оставалось лишь разыграть роли несчастных жертв, лишённых возможности выбора: Мы сохраняли надежду, что вы придёте, и всё уладится. Но вы были заняты с другими хозяевами.
Дело кончилось тем, что Лафанж сам поставил в нём точку. Сутки либо два спустя Рошни позвонила ему из Бомбея, и он заявил, что лошади в Пуне в полнейшем порядке. Чистокровные лошади весьма капризны, и любая — на собственный манер. Элан, например, ела морковь лишь в тёртом виде. Тренер обязан знать и учитывать личные изюминки лошадей, за это ему платят деньги. Рошни позвонила Вималананде и сказала, что всё нормально. А практически сразу после этого позвонила Арзу, которая действовала как отечественный разведчик в Пуне, и доложила, что в действительности всё совсем ненормально. За лошадьми никто не заботится, — информировала Арзу, — им не дают моркови, и в стойлах не достаточно соломы. Вималананда тут же опять связался с Рошни и обвинил её в том, что она покрывает Лафанжа. Рошни рассвирепела и начала звонить Лафанжу, но дозвонилась лишь до его жены, которая уверила её, что всё в полном порядке. На это Рошни обозвала мужа и жену лгунами, заявила госпожа Лафанж, что господин Лафанж отныне для неё мертв, и кинула трубку.
Сообщить индийской даме кроме того не в серьез, что её супруг для вас мертв, — это значит обидеть её до глубины души, потому, что такие слова воспринимаются как просьба к Природе вправду покончить с этим человеком. Будучи индийской дамой, Рошни отлично осознавала, что госпожа Лафанж захочет ей отомстить. И вправду, в то время, когда Вималананда вечером позвонил Лафанжам, дабы разрядить обстановку, тренер отрезал: Забирайте собственных лошадей с моего двора! Лафанж рассчитывал, что Вималананда будет просить у него прощения, по окончании чего, удовлетворив собственное самолюбие, он с видом несправедливо обиженного человека опять допустит покаявшегося Вималананду на собственный конный двор. Если бы он лишь знал, что Техмул в далеком прошлом уже готовься занять его место и забрать к себе лошадей! В то время, когда время прошло, а никаких извинений сделано не было, Лафанж осознал, что утратил собственную золотую жилу. Если бы Рошни не вышла из себя, лошади до сих пор имели возможность бы оставаться у Лафанжа, поскольку Вималананда в большинстве случаев шёл навстречу просящим с гой же готовностью, с какой делал это Притхвирадж Чаухан. Лафанж побелел как мел, в то время, когда понял крушение собственных замыслов, и затем продолжительно отказывался говорить с врачом Кулкарни (экий предатель!).
Под конец драмы Вималананда приехал в Пуну. В итоге, у Лафанжа остаются другие хозяева, — сообщил он, испуская клубы дыма сигарет. — Я в далеком прошлом желал поменять тренера, но жалко было вставлять Лафанжа без лошадей, исходя из этого я ожидал. Всегда, в то время, когда намекал, что могу забрать другого тренера, сам Лафанж либо его супруга приходили ко мне с жалобами на бедность и уверяли, что погибнут без моих лошадей. У меня нет неприязни к этому человеку, исходя из этого я нe желал его смерти. Но я весьма рад, что освободился наконец от него от его мокула.
Я был у Лафанжей в один раз, на протяжении сезона 1977 года, вместе с Вималанандой. Тогда он обратил моё внимание на внушительных размеров глыбу, всю усыпанную красным порошком, именуемым синдура, которая стояла посередине гостиной в маленькой квартире Лафанжей. Что это? — перемещением бровей задал вопрос я Вималананду. Мокул, — шепотом ответил он. Позднее он растолковал мне, что мокул, воображающий собой род ангела в исламе, поселяется в данной глыбе, и Лафанжи ожидают от него хороша, по-видимому не отдавая себе отчёта, какой вред может навлечь данный ангел, в случае, если что-то ;му не понравится.
— Я рад, что освободился, — продолжал Вималананда, — потому что Лафанжи всё время просили мокула поработать на них и старались приобрести его взятками, предлагая ему то одно, то второе. Но их жадность ему не нравилась, и он ни при каких обстоятельствах не был особенно к ним расположен, а из этого — их вечные материальные трудности.
— Другими словами они сами нарываются на неприятности, ведя себя не лучшим образом с эфирным существом?
— Ещё как! Они сами не знают, что делают. Образ мыслей мокула им совсем чужд, и я опасаюсь, что они до конца своей жизни будут навлекать новые неприятности и всё новые на собственную голову. Я пробовал растолковать им, что нужно делать, но они не послушались, либо не осознали меня. Тогда я заявил, что на их месте вовсе бы избавился от него. Но они вычисляют его своим радостным талисманом и отказаться от него не смогут. Хохот и слёзы: что делать с ним — они не знают, а отцепиться от него — не желают.
— Как кроха, тянущий собаку за хвост.
— Вот конкретно. Кроме того хорошая собака начнёт кусаться, в случае, если это через чур ей надоест. И криком тут не поможешь.
— И всё это по закону кармы, если не ошибаюсь.
— А что в жизни не по закону кармы? Я весьма не желал, дабы Лафанжи впутывали меня в собственные дела, и сейчас, в то время, когда Природа указала мне выход, я с наслаждением этим выходом пользуюсь. Я осознаю, что Техмул также не святой — ты лишь взглянуть на его лицо! — но он задолжал мне кое-что, раз я помог ему взять желанную лицензию. Помимо этого, он неопытен, и значит, не будет через чур очень сильно мне мешать — по крайней мере на первых порах. Здравствуй, Арзу!
Арзу, готовившая на кухне рис для обеда, вошла в помещение послушать последние известия лафанжевой эпопеи.
— В чём дело? Скороварка с рисом уже час стоит на плите, а мы до сих пор не слышим никакого посвистывания. Не пора ли снимать?
Арзу дала согласие, что уже пора, и дружно мы двинулись в кухню попытаться, что оказалось. Рис радостно кипел, но нужного давления в скороварке не было.
В этот самый момент Арзу хлопнула себя по лбу:
— Ой, отыскала в памяти! Я налила воду в кастрюлю с рисом, но забыла долить воды в скороварку. Сейчас уже поздно. Всё, возможно, сгорело.
Она замахала руками и запричитала:
— Неужто я сломала скороварку? Мать же меня убьёт!
— Ну-ну, успокойся, — добродушно проговорил Вималананда и взялся за дело сам. Он отвернул крышку, и мы заметили совсем готовый рис, испускавший облака ароматного пара. — Твой ум смотрел за моей речью, а не за рисом, но потому, что Природа обожает меня, Она обожает и моих детей, до тех пор до тех пор пока они не вырастают из собственных штанишек. Но покинь эти фокусы, в то время, когда меня нет рядом, в противном случае тебе нужно будет копить на новую скороварку! Нужно мочь сосредоточиваться на собственной работе.
Я осознавал, что замечание касается и меня. Я только что стал официальным агентом Вималананды на скачках, и большая часть его дел перешло в мои руки. Они касались как конюшен, так и официальных взаимоотношений с КЗИКК. Я должен был смотреть за тем, дабы на счету каждой лошади всегда было достаточно денег для уплаты ежемесячного взноса за неспециализированную подготовку, и взноса за участие в соревнованиях. Я скоро отыскал неспециализированный язык с аккуратным персоналом клуба, а по окончании того — с врачом Кулкарни, потому, что расчёты с ветеринаром также входили в мои обязанности. Хорошие отношения сложились у меня и со многими тренерами, каковые, заметив, с каким старанием я тружусь на Вималананду, сделали вывод, что я его рабочий (и, быть может, богатый) партнёр, чьё участие, по тем либо иным обстоятельствам, не объявляется во всеуслышание. Я приложив все возможные усилия поддерживал это нужное заблуждение, облегчавшее мне проникновение в скаковой мир.
Но каким неординарным был данный мир! Тут были громадные тренеры, такие как Ардешир Рустомжи, каковые держали по шестьдесят лошадей (больше не разрешал клуб) и чьё влияние распространялось ещё дальше через зависящих от них вассалов. Пройдя под управлением мастера полный курс обучения тренерскому мастерству, эти толковые и, в большинстве случаев, уступчивые ассистенты приобретали от шефа взаймы достаточное количество лошадей, дабы по лицензии клуба открыть собственное дело. Это устраивало и хозяев, каковые осознавали, что не смотря на то, что официально их лошади и не находятся в конюшне шефа, он всё равняется не спускает с них глаз.
После этого шли мелкие тренеры и средние, среди которых виделись очень гениальные, но которым не хватало хороших отзывов в прессе либо несложного везения, дабы пробиться в разряд громадных. Кое-какие из них тренировали частным порядком, другими словами трудились лишь с одним хозяином. Кое-какие тренеры в прошлом были жокеями, чьё умение пришпоривать и придерживать лошадей ценилось вторыми участниками игры. Парам Сингх, начинавший с маленьких ролей, но скоро выбившийся в громадные, мне нравился больше вторых тренеров этого рода. Он сам и его ассистент Нусрат Хассан, также ставший потом известным, с громадным уважением относились к Вималананде, и не упускали случая перекинуться парой слов и со мной.
У основания тренерской пирамиды находятся масалавалы, каковые испытывают удовлетворение лишь тогда, в то время, когда смогут сделать ставку на лонг оддс (на аутсайдера). Масалой в Индии именуется каждая приправа из специй. Каждое блюдо подаётся со своей особенной масалой, без которой оно теряет собственный вкус. Совершенно верно так же и любая лошадь требует особенного изготовление — в виде или особых тренировок, или ветеринарного ухода, или спортивной злости. Верно приготовленная лошадь — это лакомый кусочек для тренера и хозяина. Ипподромный масалавала готовит для них такие блюда, делиться которыми им не будет необходимо ни с кем. Он трудится ночь и день, распространяя правдоподобную, но неверную данные, дабы позже устроить пир горой для себя и собственных друзей.