История политической мысли уходит в глубокую древность, потому, что политические идеи рождаются вместе с возникновением страны. Первоначально они носили отрывочный темперамент, но уже с II и I тысячелетий до нэ дошли до нас большие монументы законотворчества и философско-правовые учения. Междуречье и Древний Египет, Китай и Индия оставили нам великие монументы людской мысли, такие как Законы Ману, законы Хаммурапи, Авеста, и целые философские совокупности (конфуцианство, зороастризм). Но современная политическая наука начинается на базе эволюции западной политической мысли, начало которой было положено в эру античности.
Труды историка Геродота (485-425 гг. до н.э.), Аристотеля философов и размышления Платона возможно разглядывать как теоретические предшествования современной политической науки. На определенных стадиях развития общества неприятности власти и управления получали такую важность, что упрочнения лучших умов того времени концентрировались на рассмотрении человека, помещаемого в фокус политики. Аристотель назвал “политику” королевой наук.
Но, необходимо отдавать себе отчет в том, что подобные размышления являются скорее протополитику — так уместнее именовать теоретическую деятельность предшественников современной политической науки.
Протополитика носила четко выраженный политический темперамент. Это была практическая наука, стремящаяся влиять на людскую судьбу, осветить путь людской практике — больше всего ее интересовали цели и суть человеческой деятельности и человеческого бытия. Исходя из этого главным предметом ее изучения являлось государство как совершенный пример людской объединения, а в центре ее внимания постоянно оставалась мысль общего блага. Наряду с этим Аристотель, к примеру, полагал, что знание, которое направлено на уяснение смысла людской деятельности, должно быть практическим, т.е. применимым к судьбе, а потому в практических науках не смогут употребляться строгие (как в математике) способы доказательства — практическое знание ни при каких обстоятельствах не может быть таким правильным и определенным, как теоретическое.
Уже в древности в рамках всеохватывающего философского знания сложились и развивались политические теории, в центре внимания которых пребывали такие вопросы, как сущность, происхождение, цели, пути развития и основные формы страны, его действие на граждан и др. Основное из них — поиск баз правления и наилучшего порядка, обоснование идеи необходимости привлечения к управлению конкретно тех, кто вправду может руководить. Из этого — признание в целом аристократии, монархии и отказ от охлократии и демократии, выбор смешанных умеренных форм правления, тирании и отрицание деспотизма. Политические взоры того времени носили значительно чаще достаточно характер, не опирались в большинстве случаев на соответствующий эмпирический материал, не смотря на то, что и разрабатывались часто в тесной связи с наблюдением за политическим развитием настоящей судьбе в городах-полисах. Уже в то время были выделены такие наиболее значимые для политического знания понятия, как “политика”, “власть”, “государство”, “закон”, “право”, “республика”, “народовластие”, “монархия”, “аристократия”, “олигархия”, “тирания”, “деспотия”, “свобода” и многие другие. Политические идеи древности сильно повлияли на последующее развитие политической мысли.
Громадное значение имели созданные древними мыслителями политическая практика и политические учения древнего мира. Первые в истории демократические республики Рима и Греции, идеи юридического равенства и политического равноправия граждан, свободных, подчиняющихся лишь закону, ими самими установленному, центральной власти народа, воодушевляли борцов за республику, свободу и демократию против церкви и тиранической власти монархов во все последующие времена. На деле древние народовластия были в достаточной мере ограниченными. К ним не были причастны рабы, а в Афинах и вольноотпущенники; граждане, в особенности в Риме, имели возможность лишь принять либо отвергнуть внесенный магистратом закон, не обсуждая его, не внося собственные предложения; пополнявшие сенат магистраты избирались в большинстве случаев из ограниченного круга знати; известное экономическое благополучие граждан, лежавшее в базе их равенства и независимости, поддерживалось эксплуатацией не только собственных рабов, но и других городов и народов: в Афинах их союзников, в Риме — покоренных государств и племён. Самое понятие свободы было достаточно неизвестно, в то либо иное время различные политические группировки во обоюдных столкновениях применяли его как лозунг, но вкладывали в него различный суть.
Но все это отступало на второй план для идеализировавших Афины и демократии приверженцев и Рим республики в новое время. Иначе, собственных приверженцев имели и древние монархии, в особенности Римская империя, начиная от пробовавшего ее вернуть Карла Великого и до Наполеона. Соответственно, снова и снова последующие поколения обращались не только к произведениям греческих и римских авторов, ища в них подтверждения собственных идей, но и к переосмысляемым образам древних деятелей — Перикла, Александра Македонского, Гракхов, Цицерона, Цезаря, Брута и Кассия, Августа, Нерона. В одних видели борцов за свободу против тирании, в других — воплощение тирании либо, наоборот, храбрецов, победителей, порядка и устроителей государства. Так, Данте помещал Брута и Кассия в последнем круге ада, а деятели Французской революции прославляли их как тираноубийц. Для почитателя Бисмарка Моммзена Цезарь был основателем демократической монархии, подавившим пагубное господство аристократии; а для французских и британских историков времен Второй мировой Цезарь был антиподом республиканца Цицерона, душителем народовластия в Риме и свободы покоренных им галлов. Не только отдельные деятели, но и те либо иные периоды Рима и истории Греции завлекали особенное внимание, в то время, когда в них искали аналогий с современностью и ее вопросами . Так, в то время, когда шла борьба за буржуазную народовластие, усиленно изучалась история афинской народовластии. В РФ XIX — начала XX в. довольно много внимания уделялось аграрному вопросу в Риме, пагубному влиянию закрепощения колонов и концентрации земли. Буржуазные культурологи XX в. пробуют сопоставить гибель и кризис древней культуры с кризисом современной культуры Запада и на основании для того чтобы сопоставления угадать его финал