(VII.1.1) Классификация вещей.
Неспециализированного представления о вещи как своеобразном объекте прав субъекта, о вещи материальной, римское право не организовало: «Заглавием вещи охватываются кроме этого юридические отношения и права». В интересах юридического регулирования римская правовая традиция неоднозначным образом характеризовала вещь (re, res): это возможно отдельная материально независимая с четкими физическими качествами и пространственными границами— вещь (живая либо неживая), владеющая признанием в качестве юридически независимой целостности; это возможно по большому счету любой предмет материального либо нематериального качества, какой-то комплекс юридических прав либо требований, вместе с тем владеющий признанной независимой правовой целостностью. Так фактически правовые характеристики вещей (либо объектов прав) в римском праве предпосылались всем другим их особенностям, исходя из этого серьёзная для заинтересованностей вещного права классификация вещей устанавливалась не собственными их особенностями, а установками правовой традиции (в упрощенном виде: не физика либо биология определяют, недвижимая ли это вещь в интересах права, а лишь юриспруденция).
Вещи имели возможность классифицироваться и внутренне подразделяться на самые различные категории в зависимости от лишь юридических параметров, юридических в сочетании с материальными, способов происхождения на них прав субъекта и т. д.
(1) Не все вещи могли быть объектами частного права по собственному социальному назначению, соответственно не все могли быть и предметами частного обладания: основное деление вещей содержит два класса: одни подвержены божественному, другие — людской праву». Вещи, подверженные божественному праву, определялись по собственному назначению священным либо религиозным целям — безразлично: всего ли сообщества либо личного субъекта. Само их существование было связано с выполнением предписаний не jus, a fas. Исходя из этого законом лишь конкретизировались формы неприкосновенности этих вещей, а список основывался на традиции нравов и обычаев общества. Такими были для римлян муниципальные стенки, ворота, предметы священные и пользующиеся качествами благочествуемых, служащие объектами поклонения, равняется находящиеся в общем обладании народа, так и вызванные личными потребностями (гробница — но не монумент на могиле!). Вещи, подверженные людской праву, определялись как служащие правовому обращению; со своей стороны они подразделялись на те, что помогают лишь публичному обращению (обладание и господство народа, а потребление каждому индивиду), и те, что помогают частному обладанию (и господство, и потребление лично).
(2) Не все вещи могли быть объектом вещного права по собственной природе. «Также смогут быть предметы телесные и бестелесные». Телесные вещи— такие, каковые возможно материально ухватить: почва, человек, одежда, золото, животное и т.п. Бестелесные — такие, каковые состоят лишь в праве и не имеют в собственном смысле материального выражения, но подразумевают осуществление некоторых действий в отношении предметов: наследство, узуфрукт, обязательство. Юридическое уровень качества вещи первенствует над материальным выражением при определении объектов вещного права — эта кардинальная изюминка римской правовой традиции стала самая важной для всего последующего понимания вещей в частном праве.
(3) Материальные качества вещей не серьёзны для создания на них личного вещного права, которое может появляться на самые различные по своим особенностям, размерам и т.п. предметы. В этом смысле вещи дополнительно подразделяются на недвижимые (земельные наделы, строения, растущие деревья и т.д.), каковые не смогут людскими упрочнениями без повреждения целостности передвигаемы быть с места на место, и на движимые (животные, человек, предметы обихода, деньги и т.д.), каковые легко с места на место смогут переноситься, среди недвижимых вещей дополнительно смогут выделяться вещи главные и вещи дополнительные (служащие принадлежностью к первым). Среди движимых намерено выделяется разновидность самодвижущихся вещей (человек, скот, птица), каковые по собственной воле и за счет собственных усилий смогут перемещаться с места на место.
(4) В интересах частного вещного права вещи смогут подразделяться по методу происхождения над ними обладания. В хорошую эру одним из самые существенных в этом отношении было разделение вещей на манципируемые и неманципируемые, соответственно тому, требуют либо нет подразумеваемые вещи выполнения особых формальных обрядов при их отчуждении. К манципируемым вещам относились рабы, почва в исторических территориях, скот, строения на почвах Италии, к неманципируемым— все другие предметы, безотносительно к их стоимости и иным особенностям. Деление на манципируемые и неманципируемые сохраняло значение и для бестелесных вещей.
В другом отношении вещи имели возможность подразделяться на бесхозные (res nullius), либо ничьи, каковые сейчас никому конкретно не принадлежат и принадлежать не смогут (рыба в море, животные в лесу, вещи военного неприятеля и т.д.), и на вещи, находящиеся в правовом обладании (под господством) — каждая вещь, включая все перечисленные, но имеющая конкретного обладателя, признаваемая за такового римским правом.
(5) Вещи имели возможность подразделяться по собственному материальному лишь качеству в интересах реализации вещного права, и предполагаемого правового количества этого права. В этом смысле вещи подразделялись на потребляемые (те, каковые изменяли собственную количественную чёрта в ходе пользования впредь до того, что достижимо было полное уничтожение без превращения качества вещи) и на непотребляемые (те, каковые не изменяли собственных главных черт в ходе применения), на сложные (те, каковые включали в себя пара независимых элементов, могущих быть признанными за отдельные вещи) и на простые; особенный подвид воображали составные вещи (те, каковые не уничтожали качеств несложных элементов, в них включенных), на вещи, определяемые родовыми показателями (измеряемые мерой, весом — как то: зерно, вино, вода, песок, деньги), и вещи, лично определенные (имеющие единичные особенности, кроме меры, веса, или ответственные для обладателя в их единичном качестве).
В общем, по предполагаемому субъекту правового над ними господства обладания вещи могли быть: а) неспециализированными, т.е. не предполагающими по большому счету какого-либо конкретного использователя обладания в отношении их; б) публичными, либо национальными, обладателем которых считался целый римский народ, представленный в лице носителей публичной власти либо правителя; в) корпоративными, т.е. принадлежащими обществам, сословиям и иным юридическим лицам; г) ничейными, т.е. не имеющими возможно конкретного обладателя в собственном начальном виде; д) принадлежащими частным лицам.
(VII.1.2) Правовая структура вещи.
Вещь может воображать объект правовой регламентации не только как целое. Потому, что вещь с , т.з. права — это не то же самое, что вещь материальная.физически законченная, то юридическим понятием вещи охватываются и кое-какие ее структурные элементы, каковые в физическом отношении смогут воображать (смогут и не воображать) совсем отдельные предметы. В отношении правовой регламентации статус с позиций вещного права для того чтобы элемента может абсолютно сливаться со статусом вещи, может составлять частично необычную обстановку.
В большинстве собственном хозяйственно нужные вещи подразделимы на кое-какие части, любая, из которых в физическом отношении образовывает со своей стороны отдельный (либо совокупность) предмет. Юридически часть вещи (pars) — это таковой предмет, что теряет собственный уровень качества единой хозяйственной полезности, будучи отделенным от вещи-например, ключ от замка, пробка от бутылки (наряду с этим: и ключ, и пробка сохраняют в полной мере предметную обособленность а также мотут воображать интерес применения, но уже второй, нежели начальный) Часть направляться отличать от квоты (portio), либо доли, которая характеризует вещи, определенные родовыми показателями, или воображает собою чисто мысленную, абстрактную конструкцию в отношении лично определенных вещей.
Вещь может заключать в себе дополнения (accidentalia) каковые постоянно сохраняют собственный отдельное уровень качества, но функционально помогают главной вещи: к примеру, рама для картины, украшения мебели либо дома и т.п. Совсем особенное значение такие дополнения покупают в то время, когда основная вещь воображает функциональный комплекс: поместье, ферма, производственное предприятие. В этом особенном случае дополнения квалифицируются как инструмент (instrumentum), статус которого возможно единым с вещью в целом, может различаться в зависимости а также от того, какое конкретно вещное право предполагается. Дополнения считаются частью вещи, в случае, если закреплены при ней неизменно В случае, если инструмент (либо иное дополнение) зафиксирован при вещи на время (к примеру, насос для откачки воды из-за необыкновенного паводка) то он не считается принадлежностью главной вещи и ее неспециализированный статус на него не распространяется.
Функциональность абсолютно господствует при определении статуса вещи как тары, которая постоянно представляет абсолютно независимый предмет. Не выработав совершенно верно логически-правовых установок римская юридическая практика расценивала предмет как тару в том случае, если потребляемый предмет не может быть полезно использован вне для того чтобы дополнения (к примеру, вино возможно употреблено лишь будучи разлитым в бутылки либо кувшины; но бочки либо корчаги не считаются тарой в этом смысле). Но, тут громадную роль игралась само назначение и интерпретация ситуаций обстановок: применительно к наследственным правам квалификация бывала у римских правоведов другой, нежели при требованиях из хозяйственного оборота либо договорного права.
Вещь может давать плоды (fructi), права на каковые тесным образом связаны с правами на вещь, не смотря на то, что сами по себе составляют и независимые предметы, и в собственном смысле отдельные вещи Плоды появляются на протяжении эксплуатации вещи и смогут быть (1) натуральными и (2) гражданскими. Наиболее значимое отличие плодов от части вещи – в их возобновляемости и потребляемости (исходя из этого дитя рабыни не включается в плоды). Отличие плодов натуральных от гражданских в том что первые порождаются самой субстанцией главной вещи (фрукты дерева приплод животных), а вторые рождаются лишь благодаря особенного публичного потребления (доходы от аренды, проценты с капитала). Права на плоды конкретно вытекают из прав на вещь, но смогут быть отделены от них а также подвергаться пара иному режиму, чем для главной вещи (основная вещь в собственности, а плоды от нее переданы во владение либо пользование).
VII.2. Право собственности
(VII.2.1) правовая конструкция и Происхождение собственности.
В зависимости от содержания (и подразумеваемых этим содержанием правомочии) отношения субъекта права к самым разнообразные вещам могущим быть в индивидуализированном обладании, формируются разные виды, либо категории, вещных прав. самоё полное (из по большому счету вероятных в людской обществе, по большому счету допускаемых правовой совокупностью данного общества) правовое господство лица над вещью традиционно квалифицируется как собственность. Вместе с тем эта категория исторически конкретна: любая юридическая традиция, любая правовая культура наполняет своим содержанием отвлеченное понятие собственности. Обнажённая абстракция и связанное с нею конструирование самых неограниченных возможностей лица обращаться с вещью, считающейся его собственностью, подчас может не иметь никакого отношения к тем действительностям, какие конкретно лишь и дозволяются правом и по большому счету мыслятся в данной обстановке юридической культурой сообщества. Одного наименования «собственности» выясняется слишком мало, чтобы выяснить содержание взаимоотношений, связывающих лицо с вещью, и это лицо с другими лицами по поводу данной вещи. Последнее особенно принципиально важно: бессмысленно в правовом отношении конструировать собственность, не имея в виду в первую очередь ограждение прав одного лица, признаваемого хозяином, перед вторыми лицами-несобственниками. Так, собственность – как и другие категории вещных прав – это неразрывная совокупность громадных либо меньших по количеству правомочий субъекта в отношении вещи, а в реальности, в настоящих правоотношениях лишь и наличествуют правомочия, подразумеваемые тем либо вторым вещно-правовым университетом.
Главными правомочиями субъекта в отношении вещей (главными — по причине того, что к ним сводятся все другие допускаемые формы юридических действий в области вещного права) принято вычислять: 1) право обладания вещью, 2) право применения, 3) право распоряжения. Право обладания (jus possidendi) подразумевает условное либо материальное обладание — господство лица над вещью, начиная с самого в бытовом отношении примитивного — возможности держать в руках, до права заявить о принадлежности вещи тебе перед вторыми лицами, в любую секунду настойчиво попросить гарантированности этого материального обладания. Право применения (jus utendi) подразумевает потребление вещи для собственных материальных либо духовных потребностей, а также применение как субстанции вещи, так и приносимых ею плодов, доходов, потребление как конкретно личное, так и через посредство вторых лиц. Право распоряжения (jus abutendi) подразумевает возможность, не считаясь с требованиями третьих лиц, распорядиться вещью по собственному усмотрению, впредь до полного ее уничтожения в физическом смысле либо в юридическом (передав вещь на тех или других условиях третьему лицу).
Лишь при совокупности этих трех прав принято сказать о праве собственности. Вместе с тем все эти возможности права ни при каких обстоятельствах — в силу заинтересованностей общества, настоящего пересечения с интересами и правами третьих лиц — не были неограниченными. Абсолютность права собственности воображает скорее совершенный предел рвения, к которому тяготеют интересы обладателя, но которого они в социальных условиях, по-видимому, достигнуть не в силах. И мера приближения к этому пределу формирует конкретное право собственности, признаваемое и обеспечиваемое подсобными и дополнительными университетами, составляющими конкретную конструкцию этого права.
И жизненный, и исторический, и правовой источник собственности лица — присвоение, образующее элементарное, либо фактическое, владение (possessio). «Владение содержит в первую очередь фактический элемент». Но содержание вытекающих из этого начального факта правомочий возможно различно, подразумевая тем самым и разные категории вещных прав, приобретаемых в итоге. Владение фактическое может не сопровождаться намерением владеть вещью как собственной (она взята от вторых лиц под каким-то условием, на время и т.д.), возможно владение в целях лишь применения вещи (извлечение плодов, доходов и т.д.), без всякого жажды определять судьбу вещи — в этом случае принято сказать об особенной категории вещных прав — держании (detentio). Возможно владение с целью сделать вещь собственной, т.е. присвоить ее, подразумевая для себя право как-то применять вещь, распорядиться и т.д. В противном случае говоря, для правовых последствий факта владения значительно еще и отношение субъекта к собственному обладанию, значительно наличие собственного рода духовного рвения (animus possidendi): «Мы получаем владение телесно и душой, но не или душой, или телесно». По раздельности лишь намерения (animo) либо лишь телесного обладания (согроге) слишком мало, нужна их совокупность. Причем, дабы из натурального владения (природного, либо possessio naturale) сформировалось правовое обладание (possessio civile), нужно: а) совпадение телесного и душевного элементов в одном субъекте-лице, б) подразумение строго материального предмета-вещи для обладания.
Владение лица, соответствующее целому последовательности вторых условий, которые связаны с требованиями по квалификации субъекта этого права, по происхождению обладания, по качеству предмета обладания и т.п., перерастало в правовое господство лица над вещью (dominium), связываемое с единством всех основных правомочий в отношении данной вещи. Отсутствие требовательных ограничений, исключающих какое-то из этих основных правомочий, возможность оградить собственный собственное обладание и собственную реализацию этих правомочий от вторых субъектов и деладо вещь собственной (proprietas), а вещное право — собственностью.
Собственность подразумевала яркое, прямое господство лица над вещью, необыкновенное господство (т.е. исключающее права вторых на эту вещь), единство права на вещь (на одну вещь допустимо лишь право собственности или какие-то другие вещные права, но не право собственности и право, к примеру, держания, находящиеся в собствености одному лицу), правообладание (т.е. не обязательно было обладать вещью практически, но возможно было владеть ею в юридическом смысле, передав вольно либо нечайно применение, фактическое владение, распоряжение вторым лицам — но лишь по раздельности этих правомочий), допустимо более неограниченное обладание (см. выше), гарантированное господство (т.е. подразумевалось, что лицо-собственник владеет помимо этого особыми юридическими средствами для охраны собственного права и методами свободной реализации этих средств).
В зависимости от субъекта права собственность могла быть личной, либо личной, в то время, когда лицом-обладателем было физическое лицо, владеющее соответствующим правовым требованиям статусом; могла быть публичной, либо публичной, в то время, когда субъектом-обладателем было юрлицо — корпорация публичного права либо национальная казна (пребывавшая на особенном положении); могла быть совместной, в то время, когда одинаковая вещь была предметом господства нескольких равноправных лиц. В последнем случае образовывался особый подвид права — condominium, либо неспециализированная собственность. Любой из лиц-обладателей (в рецепированном праве взяло признание, что наровне с физическими лицами такими сообладателями смогут быть и корпорации) считался хозяином некоей совершенной доли в данной совместной собственности, на каковые вещь могла быть при необходимости поделена; правомочия хозяина осуществлялись по обоюдному согласию всех лиц-обладателей при гарантии запрета любого из лиц на действия, разрушающие право совместной собственности (к примеру, продажа вещи вторым лицам, ее уничтожение и т.п.).
В зависимости от объекта права (т.е. от вещи, бывшей предметом собственнических взаимоотношений) собственность кроме этого могла быть публичной, либо коллективной (в то время, когда распространялась на вещи, каковые не могли быть по общественному предназначению и своей природе предметами личного обладания— см. выше, § VII. 1) и могла быть личной (в то время, когда вещи по собственной природе признавались вероятными к личному обладанию). Из последних дополнительно исключались вещи, не могущие быть предметами гражданского оборота по соображениям публичной целесообразности: яды, запрещенные книги, предметы неопределимой предназначения и природы; в отношении некоторых из этих вещей допускалось право обладания, но распоряжение и использование обставлялось такими условиями или полностью запретами, каковые не разрешают сказать о собственности на них.
В зависимости от степени и происхождения обладания собственность подразделялась (в хорошую эру) на законную, либо квиритскую, в то время, когда обладание было достигнуто строго формальными, признанными законами правовыми методами, и естественную, либо бонитарную, в то время, когда обладание было достигнуто неформальными методами, признанными преторским правом честными и отвечающими как заинтересованностям лиц-обладателей, так и заинтересованностям общества; последняя воображала, по сути, переходную категорию от юридического владения (см. § VII.3) к полноправной собственности и была временным закреплением прав на имущество (in bonis, откуда и наименование). В эру рецепированного права сложилось подразделение на собственность прямую, либо полную (dominium directum), и на обладание-применение, либо неполную (dominium utile). Полное право собственности предусматривало сосредоточение всех полномочий в одном лице как некую условность, потому, что использование и реальное владение (причем неограниченное и нерегламентированное, гарантированное, включая право наследования) передавалось вторым субъектам. Неполное право собственности подразумевало господство, не посягающее на распоряжение вещью и на всестороннее ее применение: в силу ленного права, права на поверхность и т.д. В рамках usus modernus сформировалось кроме этого понятие о делегированной собственности, где правомочия сводились по большей части к доверительному управлению вещью.
(VII.2.2) Методы приобретения права собственности.
В зависимости от оснований, по которым в жизни появляется индивидуализированное господство над вещью выражающееся в возможности обладать, пользоваться и распоряжаться ею, признанное вторыми потенциальными обладателями и правом, методы установления этого господства, либо приобретения права собственности, подразделяются на начальные и производные. Начальные методы охватывают те случаи, в то время, когда право появляется независимо от чьих-либо прошлых прав на эту вещь в качестве исходного установления права. Производные методы охватывают те ситуации, в то время, когда они вытекают из признанных правом предшествующих прав на эту вещь другого хозяина, и темперамент прошлого обладания определяет содержание снова появляющегося права: Nemo in alium potest transfere plus juris quam ipse habet.
(1) К начальным методам относятся узаконенный захват вещи, господство по праву присоединения, спецификации и смешения, и по давности владения.
Захват вещи (occupatio) признавался основанием для образования права собственности на вещь в качестве начального и неоспариваемого, в то время, когда шла обращение о вещах, никому по собственной природе не принадлежащих либо не имеющих конкретного обладателя сейчас: «никому не принадлежащая вещь конечно делается собственностью того, кто ею завладеет». Вещами, никому не принадлежащими, считались: а) вещи бесхозные, либо ничьи, по собственной природе: дикие животные, птицы, рыбы, предметы неживой природы; в отношении их первенствовало фактическое обладание, и утрата этого обладания хотя бы на мгновение в тот же миг делала законным захват данной вещи вторым лицом; б) вещи кинутые в силу потери ими собственного качества для прошлого обладателя: сломанные, сломанные и т.п.; в) вещи неприятельские, т.е. каждые по собственной природе вещи, ранее принадлежавшие неприятелю римского народа и захваченные на протяжении войны или других действий полноправных римских граждан, для которых лишь и признавалось это право. Выпущенные из фактического владения вещи, никому не принадлежащие, неоспоримо имели возможность становиться собственностью нового обладателя. От вещей, никому не принадлежащих, разнились вещи потерянные либо запрятанные — в отношении их захват допускался вероятным лишь при соблюдении некоторых условий. Вещи потерянные либо запрятанные подразделялись на: а) находку, в то время, когда прошлый обладатель вещи мог быть установлен и в то время, когда отыскавшему следовало предпринять меры по возвращению вещи прошлому обладателю; до этого вещь считалась на положении держания либо временного владения; б) клад, в то время, когда прошлого обладателя найти нереально по давности времени либо в силу неосуществимости идентификации хозяина. Клады подлежали дополнительному особому регулированию. Зарытые в почве сокровища, клад (thesaurus), лежащие в том месте с «незапамятных времен», считались принадлежащими хозяину земельного надела, если он сам их обнаруживал. Случайно отысканный клад на чужой почва считался совместной собственностью отыскавшего и хозяина почвы (среди них и страны). Клад, найденный в следствии нацеленных розысков, проводимых без разрешения и уведомления хозяина почвы, приравнивался к находке, и ее присвоение было уже правонарушением. Наконец, клады, найденные в следствии применения недозволенных способов, в итоге очевидно преступных розысков, переходили в собственность казны как выморочное имущество.
Обладание по праву присоединения (accessio) признавалось основанием для образования права собственности, в то время, когда обращение шла о вещах дополнительных по собственному природному либо хозяйственному назначению (и признанному правом), следующих основной, уже принадлежавшей : «Придаточная вещь направляться основной». В числе сложных вещей, на каковые имели возможность распространяться вещные права (см. § VII.1.1.), правом выделялись кроме этого главные и дополнительные. В этом подразделении основополагающим было целевое назначение вещей, а не цена их либо иные качества. Недвижимая вещь постоянно считалась серьёзнее движимой, исходя из этого, к примеру, упряжка волов, служащая для аграрных работ в имении, считалась присоединенной к имению в качестве дополнительной по праву присоединения, сад, т.е. посаженые деревья, — дополнительной к почва, хотя бы цена их была несравненно выше. Из права присоединения хозяину почвы, к примеру, переходили все посадки, постройки, все приращения его участка. Особые случаи присоединения создавали случаи намыва земель, прилегающих к речным берегам (alluvio): появившиеся так приращения земельного надела кроме этого самим фактом неоспоримо переходили к хозяину главного земельного надела в качестве его начального приобретения, хотя бы обращение шла об оторвавшемся участке возделанной почвы, бывшей частью другого владения.
Обладание по праву смешения вещей (commixtio) имело место тогда, в то время, когда вещи различных начальных обладателей практически смешивались, что нереально было отделить либо оторвать их одну от второй без обоюдного повреждения либо кроме того уничтожения: применение чужого бревна для постройки дома, перемешивание вина с чужим уксусом и т.д. Очевидно, обращение шла о случаях недобросовестного смешения — с одной либо кроме того с обеих сторон (случайное смешение). Преимущественная очередность образования права обладания новым продуктом смешения жёстких либо жидких вещей (для вторых существовал и особенный термин — confusio) определялась или по квоте использованных для новой вещи материалов, или по их стоимости. Во втором случае обладателем новой вещи становился прошлый хозяин более дорогого (кроме того и менее объемного) материала: к примеру, хозяин краски становился хозяином и окрашенной материи, хозяин холста либо пергамента становился новым обладателем и написанных на них картины либо книги. Особенный случай предусматривался для денег: их смешение (в случае, если было неизвестно качество и количество монет) делало обладателем нового количества их того, «кто произвел саму операцию смешения, к чьим деньгам примешались чужие». Для предупреждения злоупотреблений, вероятных в следствии недобросовестного смешения, слияния вещей, в особенности перемешивания денег, потерпевшим предоставлялась возможность заявить требование о возмещении убытка в двукратном размере.
Обладание по праву спецификации (specificatio) появлялось тогда, в то время, когда случилось изготовление (либо другая переработка) новой вещи из материала другого хозяина без его согласия. Право обладания появлялось или у хозяина прошлого материала, или у того, кто своим трудом произвел переработку вещи: выточил фигурку из дерева, сделал мебель из досок и т.д. (По вопросу спецификации вещей римская юриспруденция не выработала в хорошую эру однозначных способов, и споры по определению преимущественных собственников в обстановках таких были принципиальными для различия юридических школ сабинианцев и прокульянцев). Позднее был внесен формальный критерий определения нового правообладателя: в случае, если новое изделие возможно переработать в материал обратно, то собственность переходит к обладателю материала (к примеру, обратно переплавить серебряную тарелку в слиток), в случае, если новое изделие не подлежит таковой переработке (к примеру, сшитый из куска материи костюм), то действует трудовой критерий для происхождения новой собственности.
(2) К производным методам относятся переход по праву наследования и переход в порядке отчуждения вещи; о происхождении правообладания в порядке наследования см. § V 1.3.
Получение вещи в порядке законного отчуждения (adquisitio) имело место и давало основание для происхождения права собственности на эту вещь в том случае, в то время, когда отчуждение совершалось ее полноправным хозяином и в установленных правом формах, т.е. через выполнение правовых обязательств: купли-продажи, мены, дарения и т.д. Главными условиями для происхождения нового права нового и собственности обладателя вещи были: а) сделка должна быть направлена именно на передачу права собственности, б) сделка должна иметь легитимные, законные, формы, т.е. соответствовать личным (для данной сделки) либо неспециализированным (для контрактов по большому счету) требованиям права.
О переходе вещей в собственность по давности владения см. § VII.3.2.
(VII.2.3) Правомочия хозяина.
Особой регламентации из трех правомочий лица-обладателя вещи подлежали два: распоряжение и использование; во-первых, потому что именно в реализации этих правомочий рвения и интересы хозяина соприкасались с заинтересованностями вторых лиц, во-вторых, в силу того, что основанием собственности было фактическое владение и регулировалось оно лишь через условия происхождения (см. § VII.2.2).
Применение хозяином его вещи было регламентированным со стороны закона и со стороны правового обычая. В применении вещи, кроме того в полной мере считающейся твоей собственностью, нельзя причинять неудобств и вреда вторым собственникам. Применение вещи не должно кроме этого нарушать намерено установленных на данный случай правовых норм и законов. Разные требования к применению вещей определялись в зависимости от сущности самих вещей, в первую очередь имея в виду различные требования к применению движимых и недвижимых.
Применение движимых вещей никаким ограничениям не подлежало (вероятные негативные последствия рассматривались в порядке обязательств из причинения вреда; но в целом данный момент просто не взял развития в римском праве). Применение недвижимых вещей (имея в виду строения и земельные наделы) подлежало законным ограничениям, причем варьировалось применение земель в городе и в сельской местности. Применение сельских земель для сельскохозяйственной обработки подлежало ограничениям из права-обязанности соседства: хозяин должен был оставлять нетронутой определенную межу между участками, а также за счет собственной территории, строить нужные по применению участка и для разграничения прав ограждения на условиях обоюдных уступок двух соседей и т.п. Применение собственного участка не должно вредить либо кроме того мешать установленному хозяйственному применению участка соседа: не было возможности мешать сбору плодов, упавших с чужого участка на твой, сбросу деревьями листьев на твой участок и т.д. Как в городе, так и в деревне не было возможности мешать естественному истечению дождевых стоков с другого участка либо с крыши строения на твой участок. Хозяин муниципального участка либо строения не имел возможности предъявить претензии по поводу тени, отбрасываемой на его дом либо участок соседним строением (в случае, если соблюдались другие ограничения из установленного права соседства). Как в городе, так и в сельской местности применение недвижимой собственности влекло обязанность терпеть имиссии, обусловленные хозяйственным применением вторых соседних либо недалеко от лежащих участков и строений: вонь кожевенных мастерских, соляные испарения варниц и т.д. Имиссии должны были пребывать в пределах обычного применения соседнего участка (т.е. не быть намерено организованными и самонацеленными), и отвечать классическому применению участка либо строения соответственно «нравам и обычаям» данной местности.
Распоряжение хозяином его вещью кроме этого обставлялось некоторыми условиями. В отношении недвижимых вещей с самого раннего времени выдвигалось условие согласования (либо уведомления) о распоряжении соседей либо чиновниковов, намерено назначенных к такому контролю; следствием этого стало то, что сделки по поводу недвижимости, в большинстве случаев, требовалось регистрировать в публичных (публичных) инстанциях и введение в права недвижимости воображало особенный юридический акт, создаваемый с участием правительства. В распоряжении вещью нужно было совершенно верно направляться границам собственного права на эту вещь, т.е. знать его пределы: «Кто пользуется своим правом, тот не обвиняется ни в злоумышлении, ни нанесении вреда второму, ни в насилии». Особенно это следовало учитывать, имея в виду различные подвиды собственности римского права. Лишь прямой хозяин, к примеру, либо настоящий хозяин был в праве передать вещь в качестве залога, лишь настоящему хозяину будут принадлежать приращения вещи, намывы, клады и т.д.
Залог (pignus) воображал своеобразное вещное право, которое связано с обеспечением обязательств, заключаемых хозяином вещи либо от его имени под гарантию цены вещи, в большинстве случаев, посторонней данному обязательству. В форме залога передавалось чистое право распоряжения (потому, что кредитор не имел права применять вещь а также не считался в полном смысле ее обладателем; по крайней мере, в хорошую эру его право владения не защищалось особыми исками). В отношении передачи движимых вещей в залог «чистота» права распоряжения была относительной, потому, что вещь переходила в фактическое владение другого лица. В отношении недвижимых вещей передача права распоряжения купила особенную форму — hypotheca, в то время, когда вещь (строение либо надел земли) реально остается во использовании и владении должника как прошлого хозяина, а право распоряжения ею, включая и возможность приращения к вещи, переходит к кредитору либо новому хозяину, лишенному, но, до выполнения означенных в ипотечном обязательстве условий прав полного обладания.
(VII.2.4) Потеря права собственности; защита права собственности.
Как индивидуализированное право, право собственности предопределялось жизненной и правовой судьбой, во-первых, субъекта права, во-вторых, предметом права либо вещью. Потеря собственности имела возможность происходить благодаря трансформации практически-физических событий, которые связаны с материальной судьбой объекта и субъекта права (влекущих и правовые последствия), так и благодаря трансформации чисто правовых событий, квалифицирующих положение субъекта, объекта права и самый режим вещного права.