Манифест 18 февраля 1762 г. «О даре свободы и вольности всему Русскому дворянству» освобождал аристократов от необходимой военной и гражданской работы. Многие помещики стали покидать города, где их вынуждала жить работа, и переселялись в собственные имения. Показались неслужащие аристократы, каковые всегда жили в собственных усадьбах в полной праздности.
Дворянские усадьбы устраивались сейчас со всевозможной роскошью. Перенесемся в мыслях на 200 лет назад и посмотрим в одно из таких дворянских «гнезд».
Среди усадьбы стоит «основной», либо «большой», дом. (В весьма больших усадьбах он именовался дворцом.) Тут живет со своей семьей обладатель усадьбы.
Войдем вовнутрь господского дома. Друг за другом следуют богато убранные просторные помещения: гостиные, увешанные картинами и фамильными портретами, кабинет с библиотекой (у таких богатых помещиков, как Голицыны, Шереметевы, Юсуповы, библиотеки насчитывали тысячи книг, среди них довольно много зарубежных), спальни, приемная хозяйки дома. Во втором этаже классные комнаты и детские.
Тут же живут гувернантки и гувернеры детей помещика (значительно чаще это чужестранцы — французы, немцы, швейцарцы).
Господский дом окружен тенистым парком с прудами. За парадным двором видны бессчётные хозяйственные постройки: амбары, житницы, кладовые, ледники, погреба, баня, сараи. фруктовый сад и Тут, и оранжерея, в которой выращиваются всевозможные южные растения, ягоды и фрукты.
Еще дальше идут конюшенный и скотные дворы, а за ними — овины, рига, пасека. Довольно часто помещичья усадьба имела собственные мельницы, винокуренный завод, полотняно-суконные фирмы, рощи и огороды.
В усадьбе живет и приказчик — ближайший ассистент обладателя по управлению хозяйством, и земский староста, в большинстве случаев из зажиточных крестьян. В доме старосты происходят раскладка податей и сборы крестьян. Недалеко находится судная изба — место расправы над крепостными. Тут по распоряжению помещика их наказывают: значительно чаще секут розгами.
Усадьба, в которой мы побывали, принадлежала богатому помещику. У аристократов среднего достатка, и особенно мелкопоместных, все было, само собой разумеется, несложнее и скромнее, но в этот самый момент сохранялись обычные черты помещичьей усадьбы.
Помещика и его семью обслуживали крепостные, взятые в господский двор,— дворня. У богатых обладателей бывало пара сот людей дворни: лакеи, горничные, кучера, конюхи, ткачи, повара, портные, швеи, сапожники, столяры и т. и. Среди крепостных были кроме того архитекторы, художники, резчики по дереву. Кое-какие богатые помещики создавали собственные крепостные оркестры, театральные и балетные труппы, насчитывающие десятки, а время от времени и свыше сотни исполнителей (см. т. 10 ДЭ, стр. 580).
Тяжело жилось дворовым людям, абсолютно зависящим от капризов господ. Особенно трагична была будущее крепостных интеллигентов, среди которых виделись высокоодаренные люди: превосходные живописцы, музыканты, архитекторы. Имена некоторых из них отлично известны в истории русской культуры. Среди них превосходный живописец-портретист Ф. Рокотов, полотна которого вы имеете возможность заметить в Национальной Третьяковской галерее в Москве; И. Хандошкин — узнаваемый в конце XVIII в. композитор и скрипач; строители Останкинского дворца — мастера А. Миронов, Г. Дикушин, П. Аргунов.
Помещики, довольно часто невежественные и ожесточённые самодуры, постоянно позволяли чувствовать этим людям, что они остаются рабами: заставляли делать любую работу, подвергали унизительным телесным наказаниям либо реализовывали как вещь. Часто крепостные интеллигенты, отчаившиеся, заканчивали жизнь суицидом.
Что же давало возможность дворянству вести праздную и расточительную судьбу?
Дабы ответить на данный вопрос, возвратимся в привычную нам усадьбу, выйдем за ворота парка и обойдем все широкое помещичье имение. Перед нами откроется безотрадная картина.
На большом растоянии во все стороны раскинулись не хорошо обработанные поля, луга, перелески, полосы неудобных земель. Кое-где видны деревушки — маленькие скопления изб. Многие избы топятся «по-тёмному», т. е. без дымоходов, и дым от очагов стелется по дому, выходя наружу лишь через немного открытые двери.
Все эти поля, луга, леса, самые деревушки и пруды с их жалкими избами — собственность помещика. Помещику принадлежали и крестьяне, каковые с покон веков жилина данной почва и обрабатывали ее. Во власть помещику отдавало их ожесточённое и безжалостное крепостное право, о котором А. С. Пушкин с гневом и болью писал в стихотворении «Деревня»:
Тут барство дикое, без эмоции, без закона,
Присвоило себе насильственной лозой
И труд, и собственность, и время земледельца.
Склонясь на чуждый плуг, покорствуя бичам,
Тут рабство тощее влачится по браздам
Неумолимого обладателя.
Крепостные помещичьи крестьяне делились на две главные группы — барщинных и оброчных.
Барщинные приобретали из помещичьей почвы в пользование маленькие участки — наделы, каковые были источником его семьи и существования крестьянина. Определенное число дней в неделю барщинные крестьяне должны были обрабатывать помещичьи поля собственными орудиями — сохой, плугом, своим — рабочим и бороной скотом, другое время они трудились на своем наделе.
Количество барщинных дней полностью зависело от помещика. Чем больше возрастали потребности помещиков, тем тяжелее становилось положение крестьян.
Во второй половине XVIII в. многие помещики увеличили барщину до четырех-пяти, а кое-какие — до шести дней в неделю. В помещичьих имениях показалось намного больше, чем раньше, суконных фабрик, винокуренных фабрик и других предприятий. На них трудились только «личные» крестьяне, отбывая самую тяжелую, фабричную барщину.
Барщинные крестьяне, в большинстве случаев, поставляли помещику еще и «столовый запас» — мясо, птицу, яйца, масло, ягоды, грибы, и изготовленное собственными руками полотно, сермяжное сукно и другое. Зимний период по дорогам России тянулись долгие обозы, перевозившие «столовый запас» для бар, каковые время от времени жили на расстоянии многих сотен верст от своих поместий.
Крестьяне не были заинтересованы в работе на барина. Помещики лишь насилием заставляли их делать барщинные повинности. Вся жизнь крестьянина проходила под надзором самого помещика, его управляющего, старосты. Довольно часто помещик писал управляющему инструкцию — подробное наставление, как руководить имением. В руководствах виделись такие указания: ленивым крестьянам одевать на шею легкую рогатку, которая не мешала бы трудиться, но не дала бы возможности прилечь на землю, дабы отдохнуть. Руководства были пересыпаны угрозами наказаний. К примеру, «…а кто… к работе ленив будет, тех сажать в колонию и не давать хлеба двое либо трое дни».
У некоторых помещиков крестьяне абсолютно либо частично были на оброке: они должны были каждый год вносить помещику определенную финансовую сумму. Дабы уплатить оброк, они довольно часто вынуждены были реализовывать нужные им самим продукты.
Оброчные крестьяне жили пара свободнее барщинных. Над ними не тяготел постоянный надзор помещика либо управителя. Обладатели усадеб отпускали оброчных крестьян на определенный срок на доходы. Оброчные крестьяне имели возможность заниматься разными ремёслами и торговлей. Кое-какие крепостные кроме того вели большую торговлю, обладали предприятими. Они платили огромные оброки.
Размеры оброка непрерывно возрастали. В течение второй половины XVIII в. он увеличился более чем вдвое. Оброчному крестьянину оставалась все меньшинство дохода, не смотря на то, что трудился он все с громадным напряжением.
Закон не устанавливал размера земельных участков крепостных крестьян. Помещик выделял почву крестьянам по собственному усмотрению. Но распределялась почва между отдельными дворами — «тяглами» — уже при участии общины — «мира», объединявшего в большинстве случаев крестьян одной деревни. Иногда на мирской сходке происходил передел почвы. Вся почва, выделенная крестьянам, разбивалась на участки в зависимости от ее хозяйственного назначения и качества. В каждом участке крестьянский двор приобретал собственную часть. В общем пользовании общины оставались луга, лесные покосы, водопои и т. д. Так, крестьянские наделы складывались из полос почвы, разбросанных в различных местах.
На мирских сходках распределялись подати и разные повинности. Во главе общины находились избирательные лица — старосты и другие, в большинстве случаев из самые зажиточных крестьян. Многие из них злоупотребляли своим положением. Все же община сплачивала крестьян и помогала им отстаивать собственные интересы в борьбе с помещиками, каковые стремились сократить крестьянские наделы и расширить повинности.
Дабы вынудить крепостных мириться со своим невыносимым положением, правительство стремилось всячески укрепить власть помещиков над ними. По законам того времени крестьяне были вещью, которую помещик имел возможность реализовать с почвой и без почвы, в одиночку либо группой, время от времени кроме того разлучая семью. Особенно ценились крестьяне, обученные ремеслу, владевшие какими-нибудь талантами. Дети же продавались за бесценок. В газетах того времени не уникальностью были объявления для того чтобы рода: «Продается 16-летняя девка очень хорошего поведения и мало поезженная карета» либо «Продается кучер и повар да попугай».
В 60-х гг. XVIII в. помещики взяли право ссылать собственных крестьян в Сибирь на поселение а также на каторжные работы. самый чудовищный указ был издан в 1767 г.: крестьянам запрещалось подавать жалобы на собственных помещиков. Подавших жалобу царю, независимо от того, была она честна либо нет, публично наказывали кнутом и ссылали пожизненно на каторгу. Помещик имел возможность подвергать крестьян самым тяжелым телесным наказаниям за самые ничтожные проступки. Один помещик в таблице наказаний предусмотрел, к примеру, что лакея, если он забудет положить ему в карман гребенку, надеется сечь розгами.
У большинства помещиков были домашние колонии с орудиями пыток, время от времени с подземными темницами. На совести некоторых аристократов были десятки загубленных крепостных. Один помещик содержал целый штат палачей из 30 человек; согласно информации из официальных источников, они в течение двух лет замучили насмерть 59 человек. Еще большее число крепостных было замучено помещицей Салтыковой (Салтычихой). В течение многих лет она мучила крепостных в собственных подмосковных владениях: людей пытали раскаленным железом, зимний период раздетых и босых заставляли часами находиться на морозе. Расправы производились Салтыковой и в ее столичном доме, расположенном в центре Москвы, неподалеку от Кремля. Конкретно столичным крестьянам Салтыковой с трудом удалось добиться того, что на их жалобу обратили внимание. Ужас перед народными выступлениями заставил правительство привлечь Салтыкову к суду. Ее признали «душегубицей» и заключили в один из монастырей. Случаи, в то время, когда правительство вмешивалось в крестьян и отношения помещиков, единичны. Большая часть аналогичных правонарушений оставались безнаказанными.
Помещичья эксплуатация обрекала крестьян на нищету, лишала их человеческих прав, низводила до положения рабов. В песне «Плач холопов», написанной малоизвестным автором (возможно, дворовым человеком) в 70-х гг. XVIII в., выражены боль и гнев крестьян:
…О! Горе нам, холопем, от господ и бедство!
… Неужель мы не нашли б без господ себе хлеба!
На что сотворены леса, на что и поле,
В то время, когда забрана и та от бедных часть?
Для чего и для чего на свет нас породили?
…нами, как скотом, привыкли владеть.
… Боярин умертвит слугу, как мерина,
Холопьему доносу и в том верить не велено.
Неправедны суды составили указ,
Чтобы сечь кнутом тирански за то нас.
Неорганизованные и разобщенные, крестьяне пробовали все же бороться со собственными угнетателями. Множество их бежало на окраины страны. Отчаившиеся, крепостные время от времени расправлялись с особенно управляющими и жестокими помещиками. Неизменно вспыхивали крестьянские восстания. И, наконец, во второй половине XVIII в. случилась самая замечательная в истории России антикрепостническая крестьянская война под предводительством Емельяна Пугачева.