С.А. Токарев Глава 4. культы и Эротические обряды
ЭРОТИЧЕСКИЕ КУЛЬТЫ КАК ФОРМА РЕЛИГИИ
Один из старейших, притом независимых корней религиозных вер и обрядов связан с областью взаимоотношений полов. Амурная волшебство, эротические и фаллические обряды, разные виды религиозно-половых запретов, поверья о половых связях людей с богами и духами, культ брака и божеств любви — целый данный широкий и достаточно пестрый комплекс религиозно-действий и магических представлений завлекал и завлекает к себе внимание многих исследователей. Но их разглядывают в большинстве случаев по отдельным группам вер и обрядов, а не как одно целое. Амурными заклинаниями интересуются фольклористы и этнографы, занимающиеся по большому счету изучением народных заговоров; брака и божества любви рассматриваются в большинстве случаев в связи с аграрными культами плодородия, с которыми они и в действительности связаны; половые запреты — в связи с историей брака и развития семьи (сообщение эта также, само собой разумеется, неоспорима). Но чуть ли возможно отыскать в научной литературе попытку разглядеть с одной неспециализированной точки зрения все эти разные культы и религиозные представления,-попытку отыскать в них неспециализированную базу. В будущем я попытаюсь продемонстрировать, что при всем их разнообразии они имеют общий корень и общую природу: данный корень — не смотря на то, что и биологические в собственной базе, но очень разнообразные по историческим формам отношения между полами, включая ко мне и определенную сторону брачно-домашних взаимоотношений, опосредствованных, само собой разумеется, конкретными социальными процессами. верования и Эротические обряды не всегда легко отграничить от вторых форм религии, в особенности от земледельческого культа божеств плодородия, время от времени и от шаманства, от культа личных духов-покровителей и пр. Потом я коснусь ближе этого вопроса.
ПОЛОВАЯ Волшебство
Корни эротических вер и культов легче всего вскрыть на несложных их проявлениях: на обрядах половой (амурной) волшебстве. Глубокая архаичность, примитивность этих обрядов не подлежит никакому сомнению. Само собой разумеется, рассчитывать на археологические свидетельства для подтверждения их древности тяжело2. Но этнографический материал на данный счет весьма обилен и в полной мере убедителен. Несложные формы эротических обрядов практикуются, к примеру, в Австралии и Меланезии. Туземец аранда, желающий приворожить к себе даму, надевает на голову особенную повязку чилара, сплетенную из шерсти опоссума либо эуро и выбеленную глиной либо белой корой эвкалипта, и старается попасться собственной возлюбленной на глаза; перед надеванием туземец произносит над данной повязкой заклинание. Заметив человека в этом головном уборе, дама обязана неминуемо ощутить к нему влечение и ночью прийти в его шалаш. Подобно этому туземец полуострова Газели (остров Новая Британия), в то время, когда он желает добиться благосклонности собственной возлюбленной, надевает особенное украшение, которое должно магически подействовать на даму. В этих несложных видах половой волшебства совсем четко видно ее происхождение из самой простой житейской практики. Так как надевание на себя различных украшений имеется не что иное, как простое ухаживание, которое отмечается практически в таких же, но чисто инстинктивных формах у большинства животных. В аналогичных полуинстинктивных действиях (молодого самца, заботящегося за самкой) первоначально не было никакой магии. Эффект их был либо мог быть в полной мере настоящим; принарядившийся парень вправду имел шансы покорить сердце предмета собственных вожделений. Где же тут начинается момент волшебства? Он содержится первоначально только в субъективной интерпретации создаваемых действий. Настоящий либо ожидаемый эффект используемых средств привлечения дамы сначала по большому счету не был предметом каких-либо размышлений. Но по мере развития людской сознания — в какую конкретно эру, нам до тех пор пока тяжело делать выводы — данный эффект начал осознаваться как воздействие какой-то особенной силы. В сознании австралийцев данный ход уже сделан: надеваемая юношей аранда головная повязка действует на даму не сама по себе, а только тогда, в то время, когда над ней предварительно сказан заговор. Но по большому счету говоря, .грань между инстинктивными приемами полового ухаживания и сознательно используемыми средствами половой волшебства очень мало ощутима. В приведенном выше примере, относящемся к полуострову Газели, наличие элементов волшебства совсем неочевидно, и, если бы не подтверждающее это прямое сообщение Паркинсона, весьма добросовестного наблюдателя, чуть ли возможно было бы усмотреть волшебство в ношении молодым человеком украшений с целью понравиться девушке. В других областях Меланезии приемы эротической волшебстве более разнообразны, но столь же несложны.
Так, к примеру, на островах Адмиралтейства используются, по сообщению Паркинсона, следующие приемы привораживания дамы: прикосновение к ее телу заколдованной почвой либо охрой; различные жесты — высовывание языка, моргание, причмокивание, бросание в даму небольшими камешками либо кусочками дерева и т. д.1 По-видимому, и тут столь же нетрудно найти корни этих волшебных приемов — первоначально это были, по всей видимости, только нехитрые методы привлечь интерес девушки известными жестами, звуками, прикосновением.
Пара сложнее средства половой волшебства, используемые у племени сулка (Новая Британия). Одно из аналогичных средств пребывает в том, дабы околдовать кокосовый орех и дать его незаметно съесть даме; второй метод содержится в том, что человек натирается волшебным снадобьем и на протяжении праздника прикасается спиной к даме; известен и более сложный метод: человек делает сигару из заколдованных листьев табака и требует родича дамы окурить ее данной сигарой, а позже остаток дробит пополам и кладет половину в гнездо кусачих муравьев, а другую — в пламя. В последнем случае мы видим комбинированное использование двух типов волшебства: контактной и имитативной; но происхождение и этих, относительно более сложных, обрядов направляться искать, разумеется, в том же направлении, как это намечено выше.
Социальная база эротической волшебстве достаточно ясна. Это та самая сфера половых взаимоотношений, которая по большому счету при родовом строе имела такое огромное значение для всей структуры общества. Исторически тут, по всей видимости, ключевую роль сыграло господство обычаев группового брака, что, само собой разумеется, не исключал временных соединений людей в брачные пары. Область половых взаимоотношений уже тогда была одной из тех областей людской судьбе, где больше всего простора для эмоции загадочного и непонятного, но одновременно с этим и привлекательного. Отношения между полами были старейшей, «конечно выросшей» формой разделения труда. Немудрено, что уже несложные действия, инстинктивно используемые для привлечения лица противоположного пола, стали осознаваться как проявления какой-то таинственной силы. Из этого — начало развития эротических обрядов, в которых все больше начинал выступать волшебный элемент и каковые исходя из этого делались все сложнее.
У половой волшебства, но, имеется и вторая сторона, сближающая ее с вредоносной волшебством. Это те обряды, цель которых — причинение волшебного вреда какому-нибудь лицу, в большинстве случаев противоположного пола, и конкретно в половой области. Главными экспертами по части этого вида волшебства у центральноавстралииских племен считаются дамы, не смотря на то, что последние по большому счету рассказать о вопросах волшебства менее сильными. По представлениям аранда, дамы смогут разными методами нанести вред половым органам приятели. Для этого, к примеру, дама словно бы бы берет особенные копьевидные семена одной из трав и, заговорив их при помощи особого заклинания, в эргономичный момент направляет и бросает их в сторону того приятели, которому она желает повредить; от этого человек испытывает болезненное воспаление половых органов. Подобные поверья весьма свойственны. В базе их лежат, возможно, опять-таки настоящие наблюдения: те либо иные расстройства в половой сфере приятели вправду происходят прямо либо косвенно от дам. Ясно, по какой причине конкретно последние считаются экспертами в области повреждения половых органов. А вдруг данное представление, основанное на настоящих фактах, приняло форму волшебных вер, обстоятельство этого кроется в том, что сфера половых взаимоотношений с покон веков представлялась человеку областью загадочной и таинственной.
Это последнее событие уже завлекало неоднократно к себе внимание исследователей: кое-какие из них (его школа и Фрейд), как уже говорилось, преувеличивали его значение и пробовали свести всю область религии к тем социальным и психотерапевтическим корням, каковые кроются в сфере половых взаимоотношений. Для буржуазной науки весьма характерна по большому счету тенденция, опираясь на какой-нибудь верный сам по себе, но личный факт, пробовать строить на нем безграничную теорию. В конечном итоге половое деление человечества и связанная с ним совокупность взаимоотношений уже в эру общинно-родового строя составляли один из серьёзных, но, само собой разумеется, далеко не единственный и отнюдь не основной источник развития религиозно-волшебных вер и обрядов. Однако обряды амурной волшебстве известны чуть ли не всем религиям земного шара, не смотря на то, что, само собой разумеется, ни в одной из них они не занимают очень ответственного места. Так, у папуасов киваи юные люди всегда употребляют волшебные снадобья для привлечения девушек (или их матери делают это для подыскания им невест). Вот один из способов: юный человек прикасается страницей табака к собственному лбу, подмышкам и щекам, а позже набивает этим табаком трубку и требует девушку раскурить ее для него. Второй метод: юноша подмешивает в питье девушки (в кокосовое молоко) колдовскую траву, растерев ее предварительно между ладонями 1. По сообщению Ландтмана, девушки меньше практикуют амурную волшебство, поскольку им ни при каких обстоятельствах не угрожает опасность остаться без жениха 2.
На Тробриандовых островах амурная волшебство также чаще практикуется партнерами — и по тем же обстоятельствам. Юный человек идет, к примеру, к берегу моря, собирая по дороге листья определенных растений; пучок их он заворачивает в громадный страницу и произносит над ним заклинание, упоминая поочередно все части собственного тела, каковые он собирается ими натереть. Позже он, искупавшись в море, открывает собственный сверток и с ног до головы натирает кожу заговоренными страницами. Эти листья после этого кидаются в море и снова с особенным заклинанием, причем именуется имя привораживаемой девушки. По объяснению самих островитян, «как волны гоняют листья и они движутся по морю в том направлении и ко мне, так и нутро девушки будет вздыматься». В случае, если данный обряд не достигает цели, юноша переходит к вторым, более сильным средствам: к примеру, дает девушке заговоренную пищу или бетель. Семанги Малакки (племя джагаев) практикуют таковой несложный прием амурной волшебстве: «Мужик, желающий приворожить к себе даму, подсылает мальчика к собственной возлюбленной на протяжении сна, и тот смазывает ей амурной мазью лоб и грудь; дама же подсылает к парню девочку»1.
Много обрисовано приемов амурной волшебстве и у населений украины, а также у восточнославянских. Эти приемы в большинстве случаев весьма несложны: передача и тут полового влечения через пот, через голубиный жир, через иглу и нитку, через след привораживаемой дамы и пр., с непременным произнесением заговора. В известном широком труде Плосса и Бартельса «Дама в народоведении и естествознании» обрисовано много волшебных амурных заговоров и средств, в основном у населений украины 2.
По большому счету приемы половой волшебства очень однообразны и как правило весьма несложны везде, начиная от самых отсталых и до высокоцивилизованных народов. Привораживания и отвораживания, присушки и отсушки, заговоры и приворотные зелья — целый данный нехитрый и немногочисленный инвентарь средств эротических обрядов в какой-нибудь дореволюционной русской деревне слабо отличается от приемов, употребительных в Меланезии. Показателем прогресса тут помогает, пожалуй, только то, что у развитых населений украины половой волшебства попадают в большинстве случаев в руки экспертов-знахарей (либо чаще знахарок), в то время как у меланезийцев, к примеру, эти приемы известны любому парню.
Поразительна устойчивость веры в силу амурной волшебстве вплоть до наших дней. Она разъясняется тем, что область половых взаимоотношений — одна из тех областей людской судьбе, где воля человека и собственный разум часто оказываются бессильными. Кроме того в среде европейской интеллигенции сохраняется вера в возможность как-то «приворожить» любимую даму либо любимого парня. Не просто так бытуют в русском языке (как и в других европейских языках) такие выражения, как «очаровать», «обворожить», «околдовать», означающие воздействие прекрасной дамы на мужчину. Эти глаголы, как и прилагательные «очаровательная», «обворожительная» и т. д., потеряли на данный момент подлинно волшебное значение, но в далеком прошлом ли оно было им в полной мере свойственно?
ПОЛОВОЙ ТОТЕМИЗМ
Как мы видим, происхождение обрядов половой волшебства и связанных с ними вер не воображает громадных неясностей. Но на той же социально-психотерапевтической земле зародилась, по-видимому, и еще одна группа явлений, происхождение которой, но, значительно менее светло. Это «половой тотемизм», существование которого отмечалось у весьма немногих австралийских племен 1. Сущность полового тотемизма пребывает в том, что все приятели данного племени верят в собственный особенное родство либо близость с тем либо иным видом животных либо растений, а все дамы верят в такое же собственный родство с каким-нибудь вторым видом; значительно чаще, по крайней мере в Австралии, половыми тотемами помогали птицы либо летучие мыши. Половые тотемы подлежали такой же строгой табуа-ции, как и неспециализированные групповые тотемы: их не убивали и не ели. Наоборот, кое-какие наблюдатели отмечали интересный обычай: приятели время от времени специально убивали тотемическое животное дам, дабы поддразнить их, а дамы со своей стороны платили им тем же. На данной земле между женщинами и мужчинами происходили полушуточные, полусерьезные драки и ссоры. К примеру, у племени вотьобалук приятели время от времени убивали сову-козодоя (женский тотем) и хвастались этим перед дамами, поддразнивая их. Тогда дамы в отместку убивали летучую мышь (мужской тотем) и несли ее, насаженную на конец палки, с криками и торжеством. Появлялась потасовка, в которой приятели действовали бумерангами и копьями, а дамы — собственными землекопалками. Такие же стычки между женщинами и мужчинами происходили у племен турбал, та-та-ти и у группы племен озера Эйр. У аранда и лоритья приятели время от времени поддразнивали дам, показывая им убитого голубя (женский тотем). У курнаи подобные столкновения из-за половых тотемов имели какую-то не совсем ясную сообщение с заключением брака; брачные правила курнаи были достаточно стеснительны, и одним из средств для облегчения сговора юный пары считался обоюдный вызов методом умерщвления чужого тотема — птицы. Происхождение полового тотемизма остается пара неясным. Но по крайней мере без сомнений, что в нем, а особенно в упомянутых обычаях находит собственный проявление та же обоюдная отчужденность полов, которая вытекала из старейшей «конечно выросшей» формы разделения труда. По какой причине эта отчужденность полов приняла форму полового тотемизма, по какой причине она выразилась в эмоции родства с тотемом собственного пола и неприязни к тотему другого пола? Разумеется, тут действовали те же психотерапевтические условия, каковые повлияли и на развитие простых тотемических представлений, о чем говорилось в главе о тотемизме (гл. 1). Пример полового тотемизма лишь подтверждает еще раз правильность сделанного нами предположения о том, что тотемизм состоит по большому счету в перенесении на явления внешней природы (на растения и животных) каких-то представлений и чувств, происхождение которых коренится в условиях социальной судьбе первобытной общины. На половые тотемы перенесены первобытные разногласия между полами, так же как на «фратриальные» и «клановые» тотемы перенесены разногласия между общинами.
ПОЛОВОЕ ТАБУ
Значительно более сложной для понимания, чем все сообщённое выше, представляется та несколько религиозно-волшебных представлений, которые связаны с половой сферой, которую возможно назвать за Эрнстом Краули половым табу. Эта область явлений сложна уже одним тем, что ее, во-первых, весьма тяжело отграничить от вторых категорий табу и, во-вторых, не меньше тяжело выяснить роль в ней фактически религиозных (либо религиозно-волшебных) представлений. Как уже говорилось в начале главы, изучивший данную группу обычаев и поверий Краули, собрав в собственной книге множество фактов, приблизился в известной мере к верному пониманию их первичного корня: он содержится, согласно точки зрения Краули, в самом «факте половой разделения», порождающей в сознании первобытного человека безотчетное чувство опасения, осторожности в отношениях к противоположному полу. Но взор Краули содержит в себе только первое приближение к решению проблемы, но отнюдь еще не самое ответ. Так как сам «факт половой разделения» имеется факт чисто биологический, и, подобно другим биологическим явлениям, он обнаруживает себя в жизни людей не в яркой, а в социально, т. е. исторически, опосредствованной форме. Из этого и историческая изменчивость обычаев типа «полового табу». В категорию полового табу нужно зачислить достаточно различные виды обычаев, запретов, суеверий, а возможно, и в полной мере традиций и здравых представлений; отнюдь не все они имеют отношение к религии. Ко мне относятся: а) стыдливость в области половой ее отправлений и сферы, характерная в той либо другой мере всем людям, в особенности в отношении лиц противоположного пола; б) обычаи разобщения полов, узнаваемые в степенях и разных формах каждому народам; в) экзогамия, т. е. запрет брачно-половых взаимоотношений между лицами одного рода, фратрии и пр.; г) религиозное освящение брака; д) временное либо полное запрещение всяких половых взаимоотношений для определенных лиц — ритуальное целомудрие, доходящее в некоторых случаях до кастрации и самокастрации; е) суеверные представления о «нечистоте» дам, в особенности в кое-какие моменты их половой жизни, и связанные с этим запреты даме, в особенности в эти моменты, прикасаться к орудиям промысла, хозяйственным предметам, скоту, входить в храм и пр. 1. Появляется вопрос: какое место во всех перечисленных группах ограничений и запретов, так или иначе связанных с половой разделением человечества, занимают религиозно-волшебные представления и все ли они по большому счету имеют какое-то отношение к религии? Ответ на таковой вопрос не так несложен; но данный ответ обязан оказать помощь нам осознать самый генезис того, что мы именуем «эротические культы». Совсем ясно, что по собственному происхождению все эти обычаи не имеют ни мельчайшего отношения ни к какой религии. Происхождение их нужно искать или в чисто биологических фактах, или в социальных условиях, или — что вернее — в сочетании того и другого2. Так как лишь стоя на очень идеалистической мнению, возможно, подобно Дюркгейму, растолковывать экзогамию суеверными тотемическими мотивами; лишь с церковной богословской точки зрения возможно растолковать запрет нарушать супружескую верность либо запрет прикасаться к даме в момент ее «нечистоты» божьим повелением.
Но любой запрет, любое ограничение, будь они хоть чисто биологическими по происхождению и своей природе, приобретают в публичной среде необходимую социальную санкцию и тем самым становятся нормой публичной морали. А мораль со своей стороны в условиях доклассового общества да и позднее, впредь до эры капитализма, приобретает в большинстве случаев религиозное освящение. Так и получается, что все виды полового табу — раньше либо позднее — попадают в сферу притяжения религии. Но в неодинаковой степени. Половая стыдливость, вырастающая первоначально из естественных, чисто биологических побуждений, по-видимому, меньше всего нуждалась в подкреплении и охране религиозной санкцией. Формы проявления ее у различных народов и в различные эры очень неодинаковы, но это позвано чисто историческими, социальными (либо кроме того природными, климатическими и пр.) обстоятельствами, и религия тут ни при чем. Относительно редки, не смотря на то, что все же засвидетельствованы, факты суеверного страха перед обнажением. Р. Бриффолт в собственной книге «Матери» собрал кое-какие примеры обычаев у отдельных народов защищать половые органы, в особенности женские, волшебными оберегами; но тут дело идет чаще о татуировке либо привеске талисманов, чем о закрывании одеждой. Он же, но, приводит много и отрицательных свидетельств по этому вопросу 1′.
Из новых религий католицизм самый строго относится к нарушениям норм в данной области, придирчиво смотрит за женскими уборными и пр. (в католические церкви не допускаются дамы, к примеру, в платьях с маленькими рукавами). Обычай закрывания лица дамами в некоторых государствах Ближнего Востока — гипертрофированное выражение стыдливости — разрешён мусульманской религией. Наоборот, выделенное разобщение полов в быту, выросшее на земле скорее хозяйственной, чем фактически биологической, на земле возрастно-полового разделения труда, по всей видимости, с старейших времен поступило под религиозную санкцию. Так как уже у самых отсталых народов находим мы строгую ритуализацию разобщения полов, приуроченную к моменту наступления половой зрелости: так именуемые возрастные инициации девушек и юношей. О совокупности возрастных инициации, как такой, у нас будет идти обращение в особенной главе (гл. 6); на данный момент нужно отметить лишь одну ее сторону: один из значительных моментов посвятительного ритуала (у австралийцев, папуасов, огнеземельцев, других народов и калифорнийцев) пребывает в том, что мальчиков на долгое время изолируют от общества дам и за это время преподают им строгие правила поведения с дамами. Наряду с этим и изоляция, и преподавание правил половой морали санкционируются чисто религиозными идеями, потому что блюстителем и учредителем всех этих обрядов и правил считается высшее небесное существо, требующее от парней беспрекословному соблюдения всех предписаний. Все связанное с посвящением парней строго табуируется для дам, на грани как настоящего, так и сверхъестественного наказания. Иначе, девушки во время полового созревания также подвергаются долгой ритуальной изоляции, в особенности от мужского общества: подобные обычаи известны у весьма многих отсталых народов. О них, но, будет идти обращение позднее в второй связи. Относительное разобщение полов в быту практикуется весьма многими народами, если не всеми, не смотря на то, что и в очень различной степени; но религиозная сторона его не всегда заметна, а обычно . К примеру, у большинства народов обычай запрещает женщинам и мужчинам совместно принимать пищу. У полинезийцев это связано с их широкой совокупностью табу, носящей религиозный характер; в данной совокупности запрещение мужчинам обедать вместе с дамами было одним из самых строгих. Недаром гавайский король-реформатор Камеамеа II, решившийся упразднить ветхую религию (1819 г.), начал с того, что быстро нарушил данный освященный авторитетом всевышних запрет — вошел к своим женам и стал вместе с ними имеется.
СУЕВЕРНЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О «НЕЧИСТОТЕ» ДАМЫ
Нам осталось коснуться еще одного вида полового табу: суеверного представления о «нечистоте» дамы. Корни этого представления, сыгравшего столь ужасную роль в истории , кроются в глубокой древности и сами по себе, как это в большинстве случаев и не редкость, не связаны ни с какой религией, ни с какой волшебством. Думается, что этих корней два. Первый из них — чисто биологический. Организм дамы переживает моменты, в то время, когда он требует половой неприкосновенности: это послеродовой месячных период и период очищений. Конечно, что у всех народов существует чисто стихийное, биологически обоснованное убеждение, что в эти моменты мужик не должен общаться с дамой. Из этого инстинктивное отвращение к менструальной крови. Второй корень — социальный, он связан с половозрастным разделением труда. По мере его развития — еще в рамках первобытного охотничье-собирательного хозяйства — стихийно складывалось представление, известное опять-таки всем народам, что парню непригоже заниматься женскими делами и напротив. Дамы в большинстве случаев не принимают участия в охоте (не считая массовой облавной охоты), в морском промысле (не считая единичных случаев, к примеру у тасманийцев, частью огнеземельцев), а приятели пренебрегают разыскиванием растительной пищи.
И вот на данной двойственной земле, первоначально здоровой, оправданной и биологически и исторически условиями материального производства, выросли со временем ядовитые цветы: представление о «нечистоте» дамы, как такой, и унизительные для дамы запреты и ритуальные ограничения. Это понятие «нечистоты» — уже не физической, не материальной, а ритуальной, религиозной. Само соприкосновение с дамой, в особенности в определенные моменты, угрожает волшебной опасностью, вредит промыслу; присутствие дамы оскверняет святость некоторых самые священных мест.
Обстоятельства появления этих ядовитых цветов, этого надругательства над людской преимуществом дамы, над женской природой нужно, по всей видимости, искать в социальных явлениях: в том переходе от материнского права к отцовскому, что составлял часть неспециализированного процесса разложения общинно-родового строя и что ознаменовался в конечном итоге «всемирно историческим поражением женского пола», как назвал его Энгельс.
У австралийцев и у других племен, пребывавших еще в условиях доклассового строя, разобщение полов было, но оно вовсе не означало ритуального унижения дамы; наступление половой зрелости девушки ознаменовывалось только несложным обрядом и отнюдь не вело к долгой и тягостной изоляции: дамы и дети не допускались к тотемическим церемониям, но и приятели не приняли участие в женских обрядах. А уже у меланезийцев, где мы воочию видим развернувшуюся борьбу отцовского права с материнским, представление о «нечистоте» дам весьма заметно, но снова не везде. В случае, если на Тробриандовых островах дамы пользуются еще равноправием и полной свободой, в том месте нет унизительных для дам обычаев изоляции и связанных с этим понятий, то на соседнем острове Новая Ирландия материнское право потерпело уже значительный урон, и в том месте наблюдались практически террористические способы подавления свободы дам: девушек, достигших половой зрелости, сажали в мелкие чёрные и душные клетки, где они должны были безнадёжно сидеть в течение че-тырех-пяти лет. Наблюдатель, информирующий об этом диком обычае, говорит, что он сам еле мог выдержать пара мин., просунув голову вовнутрь данной душной и жаркой клетушки. Подобные обычаи, само собой разумеется не везде столь изуверские, отмечены и в некоторых вторых местах Меланезии. В Полинезии ритуальные ограничения, лежавшие на дамах, вплетались в сложную совокупность табу. Для дам были табуированы (действительно, не везде и не одинаково) кое-какие виды пищи, к примеру свиное мясо, потребление кавы, вход в святилище и в знати и жилище вождей, кое-где дамы не могли входить в лодку, ходить по некоторым дорогам и пр.1 Что касается неспециализированного практически всей Океании обычая раздельной женщин и еды мужчин, он относится больше к обычаям разобщения полов (см. выше.).
Но у населений украины представления о «нечистоте» дам и связанные с ними ритуальные запреты не взяли еще особенного развития. У народов арктического Севера они выражены значительно посильнее, не смотря на то, что снова не у всех. Таких запретов не было у чукчей, коряков, ительменов, где самый сохранились остатки материнского рода: у этих населений украины пользовались кроме того привилегированным положением в обрядовой судьбе. По к примеру, у ненцев, у которых следы материнского рода практически изгладились, ритуальные ограничения, лежавшие на дамах, были весьма строги и их сопровождала мысль «нечистоты» дамы: дама не имела возможности прикасаться к промысловому инвентарю, перешагивать через него, не имела возможности прикасаться к нарте, на которой перевозили священные изображения, не имела возможности обходить кругом чума, не имела возможности использовать некоторых видов нищи — мяса медведя, осетра, щуки, головы оленя и др. У некоторых населений украины, к примеру на нижнем Амуре, был обычай удалять даму на время месячных очищений и на время родов в особенный холодный шалаш, где она оставалась без всякой помощи. Такой же обычай известен и у некоторых вторых народов, к примеру у горцев Кавказа — хевсуров, пшавов, тушин и др.2
Подобные обычаи ритуальной изоляции дам связаны с обширно распространенным суеверным убеждением, что дама на протяжении ее периодической «нечистоты», особенно при первом ее появлении, может причинить волшебный вред окружающим. В Индонезии имеется поверье, что мужик кроме того при случайном приближении к ней может утратить собственную силу, не будет побеждать неприятелей на войне. Эскимосы Берингова пролива верят, что мужик от данной же обстоятельства может утратить охотничье счастье. Обитатели Уганды верят, что менструирующая дама может одним прикосновением нанести заболевание на супруга, а вдруг прикоснется к его оружию — он будет убит в первом же бою. У индейского племени гуайкири (река Ориноко) имеется кроме того поверье, что дама в этом состоянии может привести к засухе.
Остатки для того чтобы суеверно опасливого отношения к дамам сохранились и у населений украины: известно, к примеру, предубеждение рыбаков против присутствия дамы в лодке на протяжении промысла — это дурно-де воздействует на улов рыбы; подобное же предубеждение имеется у шахтеров, из суеверных мотивов не разрешающих дамам спускаться в шахту.