Роберт Сальваторе
Два меча
(Мечи охотника — 3)
ПРОЛОГ
Огонек факела казался таким жалким в необъятной тьме дворфских пещер. Дымный воздушное пространство клубился около Делли Керти, зля глаза и горло не меньше, чем нытьё множества и непрерывный ропот людей, собранных в громадном неспециализированном зале, злили ее нервы. Управляющий Реджис милостиво предоставил широкую анфиладу пещер в распоряжение этого неблагодарного народа, бежавшего из бессчётных поселений, разграбленных Обальдом Многострельным и его орками.
Делли одернула себя и решила не делать выводы о людях через чур поверхностно. Всем этим беженцам довелось испытать печаль утрат: кто-то утратил родных и друзей, кто-то — всю семью, а кто-то по большому счету являлся единственным выжившим обитателем дотла сожженной деревни. Да и пещеры Мифрил Халла, честно говоря, являлись не самым эргономичным обиталищем для людей.
Эта последняя идея имела практически физическую тяжесть для Делли, и дама посмотрела назад через плечо на Кэлси, заснувшую — наконец-то! — в маленькой колыбели. Котти Куперсон, дама с дистрофичными руками, узкими волосами цвета соломы и прозрачными невидящими глазами, сидела рядом со дремлющим младенцем, прочно обхватив себя за плечи и постоянно покачиваясь взад и вперед… взад и вперед.
Делли знала — она вспоминает собственное убитое дитя.
Это отрезвило Делли. Хоть она и не рожала Кэлси, та была ее ребенком: Вульфгар удочерил Кэлси, и она со своей стороны приняла девочку. Вульфгар сделал Делли своим товарищем в путешествиях и женой. Делли последовала за ним в Мифрил Халл — не только по велению долга, но и по причине того, что сама страстно желала этого. Ей нравилось думать о себе как о великодушной и самоотверженной даме, поддерживающей мужа в его начинаниях, находящейся в любой момент рядом с ним, заботящейся о его потребностях, не обращая внимания на личные жажды.
Делли улыбнулась, но ухмылка оказалась не очень-то весёлой. Приняв ребенка Вульфгара и последовав за мужем, она в первый раз в жизни взяла возможность вычислять себя великодушной.
Но стенки дворфского подземного города сомкнулись около нее.
В ужасном сне Делли Кертис не имела возможности себе представить, что ее сердце согреют воспоминания о жизни в Лускане, жизни беспутной и разрушительной. Тогда она любой вечер была пьяна и каждую ночь проводила в объятиях приятели — всегда нового. Но на данный момент она поразмыслила о радостном пройдохе Морике (к слову сообщить, прекрасном любовнике) и об Арумне Гардпеке, трактирщике, ставшем для нее практически отцом. И о Лягушачьем Джози она поразмыслила также и отыскала в воспоминаниях о его вечной идиотской ухмылке некое утешение.
— Ах, как довольно глупо, — набралась воздуха дама.
Она потрясла головой, отбрасывая мысли о прошлом. Сейчас ее жизнь тут, с Вульфгаром и остальными. Дворфы из клана Боевого Топора — хороший народ, твердила она себе. Эксцентричные, не всегда выпивохи и любезные забияки, они все же были красивы и милы, не обращая внимания на собственную неоспоримую неотесанность. Кое-какие носили отвратительную одежду либо доспехи, другие являлись обладателями необычных а также, но точке зрения Делли, стыдных имен, все были до неосуществимости бородаты, но… Клан показал к Делли такую сердечность, какой она ни при каких обстоятельствах прежде не встречала, — ну разве что Арумн относился к ней так же. Они обращались с ней как с родной — по крайней мере, старались, потому что отличие все-таки была ощутима.
Отличие в предпочтениях людей и дворфов. Кто-то обожает ветер с моря, кто-то — застоявшийся воздушное пространство пещер… Воздушное пространство, что, несомненно, станет не так долго осталось ждать еще более спертым — так как обе наружные двери Мифрил Халла закрыты и завалены.
— Ах, только бы еще хоть раз ощутить солнце и ветер! — как будто бы прочтя все до единой мысли Делли, вскрикнула дама в противоположном углу пещеры и подняла бутыль с элем.
Это раздалось как тост, и в ответ загремели кружки. Беженцы в очередной раз решили напиться, доняла Делли. Эти люди лишились собственного места в мире и по сей день не видели лучшего метода притупить ужасную память об орочьих ордах, мечом и огнём опустошавших мирные селения.
Делли еще раз проверила дремлющую Кэлси и придвинулась поближе к столам. Она дала согласие бы на данный момент присоединиться к выпивающим, как будто бы опыт услужливой женщины из Лускана взывал к ней. Дама ловила на ходу обрывки бесед, и каждое слово обнаружило в ней отклик, сливаясь с ее мыслями, и сердце согревалось в лоскутках этого маленького удовлетворения.
— Я планирую открыть кузницу в Серебристой Луне, — провозгласил один из мужчин уже заплетающимся языком.
— Ба, Серебристая Луна! — пренебрежительно бродил второй, чья неотёсанная обращение сильно напоминала дворфскую. — Серебристая Луна — это всего лишь горстка пляшущих эльфов. Отправляйся-ка в Сандабар. Вот город для тех, кто знает, что такое настоящее дело, в том месте ты точно отыщешь лучший доход.
— Серебристая Луна гостеприимней, — заспорила дама за вторым столом. — И говорят, куда прекраснее.
Практически те же самые слова Делли когда-то слышала о Мифрил Халле. Во многих отношениях Мифрил Халл соответствовал собственной репутации. Точно прием, оказанный ей Бренором и его родней, был прекрасен… По дворфским понятиям. Мифрил Халл так же поражал воображение новоприбывших, как и гавань Лускана. Но, Делли скоро почувствовала отличие.
Она пробиралась по залу, иногда оглядываясь на Кэлси, которая все еще дремала, но уже начала покашливать, и Делли имела возможность расслышать ее через любой шум в этих дымных туннелях.
— Нет, я очень признательна управляющему Реджису и королю Бренору за приют, — услышала она слова еще одной дамы, — но это не место для людей! — И снова встала бутыль и звякнули кружки. — За Серебристую Луну либо Сандабар! — провозгласила дама под одобрительные выкрики, — И за всё те места, откуда видно звезды и солнце!
— За Эверлэнд! — вскрикнул еще кто-то.
В древесной колыбели, покачивающейся на холодном каменном полу, закашлялась Кэлси.
А рядом с девочкой раскачивалась взад и вперед Котти Куперсон.
Часть первая
ПЛАНЫ ОРКОВ
Я наблюдаю на притихший склон, откуда доносятся только голоса птиц. Птицы — больше никого не осталось тут. Птицы, хрипло каркающие, вонзающие собственные клювы в уже слепые глаза. Вороны не кружились над этим полем, засеянном смертью. Они летели напрямик к цели, устремляясь к шикарному пиршеству, раскинувшемуся перед ними. Вороны приберут тут. Могильные черви им окажут помощь. нескончаемый ветер и Дождь довершат работу.
Так было, и без того будет в любой момент. смерть и Жизнь сменяют друг друга, как ночь и день.
Не так долго осталось ждать тут останутся только кости и камни. Крики птиц смолкнут, запах смерти улетучится. Кровь смешается с дождем и напитает почву. Насытившиеся отяжелевшие птицы накормят телами павших солдат собственных птенцов.
А после этого кости и камни станут неотличимы друг от друга. дожди и Ветер уничтожат скелеты, время похоронит останки, и никто не опознает их, не считая, быть может, самых внимательных наблюдателей. Кто отыщет в памяти имена погибших тут? Что оправдает их смерть?
Посмотрите в лицо любого дворфа. в то время, когда речь идет о войне. Ничто так не почитают дворфы, как славную битву за собственный народ; их общество прочно спаяно узами верности… И пролитой крови.
Для каждого дворфа война — это хороший метод погибнуть, погибнуть достойно, завершив с честью прожитую судьбу. Иногда иена всей жизни определяется данной последней, наивысшей жертвой.
Я не могу осознать, я только удивляюсь, что стоит за всем этим? какова выгода и Какова цена? Чего добился Обальд, положив тут много, быть может, и тысячи собственных соплеменников? А насмерть сражавшиеся на этом утесе дворфы — что победили они для народа Бренора? Разве не могли они укрыться в Мифрил Холле, в его туннелях, защищать каковые возможно без особенных хлопот чуть ли не столетиями?
Пройдет сотня лет, тут останется только пыль, и кто тогда отыщет в памяти о павших?
Что же воспламеняет пламя войны, выжигающий образ боевой славы в сердцах столь многих народов, и в моем первым делом? Я смотрю на последствия кровавой бойни и вижу неотвратимое опустошение. Я опять вижу, как падает башня, погребая под обломками моих друзей. В моей голове звучат крики умирающих. Разумные существа стонут от боли, взывают к любимым и богам… Само собой разумеется, в разгар боя никто не думает о сожранной хищными птицами плоти, о смытой дождем крови и перемолотых ветром костях, но сообщите мне, что в мире необратимее смерти? Перед лицом данной необратимости бледнеют каждые аргументы, втягивающие нас в войны, опять и опять.
Но в то время, когда утихает боль утрат, покой и тишину мы именуем скукой, нам думается, что мир в собственном благодушии зарастает мхом и подергивается ряской. Мы носим уголья войны в самих себе, и их жар способны залить только слезы и кровь. Да и то не окончательно. Исцеляющее время иссушает память о утратах, и агрессивный пламя снова оживает и вспыхивает с новой силой. Я наблюдал это в себе самом. Отблеском того же огня было и осознание, что я не в силах почувствовать себя радостным, не ощущая дыхания ветра на лице и тропы под ногами. Только тогда я воистину радостен, в то время, когда за каждым поворотом дороги меня ожидают приключения.
Мы стремимся на зов боевой трубы, забыв об истине, столь явственно проступающей обнажёнными костями среди валунов. Что же заставляет нас желать боевой славы?
В то время, когда мы теряем тех, кого любим, мы клянемся ни при каких обстоятельствах помнить и всю оставшуюся судьбу не забывать дорогое нам существо. Но проходят годы, и мы все реже вспоминаем тех, кто ушел от нас. И в эти редкие 60 секунд на нас наваливается чувство вины, поскольку в случае, если я забыл о собственном отце и преподаватель Закнафейне, что пожертвовал собой для меня, то кто же отыщет в памяти о нем? И в случае, если никто — значит, он ушел навеки. Но годы летят, и груз вины значительно уменьшается, потому что мы забываем все вернее… Маятник качается, и мы уже удивляемся самим себе, в то время, когда случайно поймём, что еще не забываем кого-то. Но, вина все же мучает нас, потому что все мы вышли из отечественного прошлого. И имеется истина, от которой нельзя отречься. И, в итоге, любой из нас видит мир собственными глазами.
Я слышал, что люди начинают острее всего опасаться смерти практически сразу после рождения ребенка. Данный ужас остается с ними в любой момент, но посильнее всего он в первую дюжину лет судьбе ребенка. И опасаются родители грубо говоря не за ребенка, не смотря на то, что, само собой разумеется, и за него также, — опасаются они за себя. Что в случае, если отца смерть настигнет прежде, чем сын его повзрослеет так, что сможет запечатлеть его образ в памяти?
Кто сможет рассмотреть лица среди черепов? Кто отыщет в памяти, как сверкали эти глаза, перед тем как стервятники выклевали их?
Я желаю, дабы воронье кружило, и ветер отгоняя своры, и лица оставались навеки, напоминая нам о боли. И в то время, когда снова воинственно запоет труба, перед тем как новые армии растопчут кости прах, пускай лица мертвых напомнят нам о цене.
Обагренные камни передо мной — вот отрезвляющее зрелище.
И воронье карканье в моих ушах — предостережение будущему.
Дзирт До’Урден
Глава 1
ИЗ ЛЮБВИ К СЫНУ
— Нам нужно поторопиться! — в сотый раз за это утро вскрикнул человек, обращаясь к четырем десяткам дворфов, редком следующих за ним.
Гален Ферт смотрелся совсем неуместно в этих дымных, освещаемых только факелами туннелях. Большой кроме того по человеческий меркам, среди приземистых, прочно сбитых бородачей дворфов он смотрелся как пожарная каланча среди сельских домов.
— Мои разведчики идут в первых рядах, трудясь так скоро, когда смогут трудиться разведчики, — отозвался Дагна, почтенный солдат, повидавший довольно много битв.
Ветхий дворф потянулся, разминая широченные плечи, после этого запихнул финиш нечистой желтоватой бороды за толстый кожаный пояс и вперил в Галена пристальный взор, Казалось, Дагна испокон столетий был почитаемым полководцем, никто просто не помнил, что когда-то было по-второму. Дагна водил дворфов в битву раньше, чем Бренор отвоевал Мифрил Халл, а также раньше, чем сумеречный дракон по имени Мерцающий Мрак со собственными приспешниками дергарами его завоевал. Авторитет Дагны как боевого командира и полководца никто не оспаривал, и никто не ставил под вопрос его личную доблесть. Ему неоднократно доводилось выводить дворфов из тяжёлых переделок. Многие ожидали, что именно он возглавит оборону утеса над Равниной Хранителя, а не уважаемый Банак Браунавил. В то время, когда же этого не произошло, предполагалось, что Дагна станет управляющим Мифрил Халлом, пока еще жив Бренор, до вступления на престол нового короля.
Конечно, обе эти возможности предлагались на рассмотрение Дагне, причем теми, от кого зависело очень многое. Но он отказался.
— Ты же не желаешь, дабы я приказал своим разведчикам бежать стремительнее, дабы они попали в лапы к троллям либо еще кому-нибудь? — задал вопрос Дагна.
Гален Ферт мало попятился, но не отвел взора и не уступил.
— Я желаю, дабы колонна двигалась как возможно стремительнее, — отчеканил он. — Мой город в ожесточённой осаде, быть может, уже пал, и на юге, вне этих адских туннелей, многие люди находятся на данный момент в смертельной опасности. Быть может, это вынудит дворфов, претендующих на то, дабы именоваться отечественными соседями, мало поторопиться.
— Я ни на что не претендую, — отрезал Дагна. — Я делаю только то, что просил меня сделать управляющий Мифрил Халлом.
— И тебя совсем не тревожат павшие?
От нетактичного вопроса Галена у нескольких ближайших дворфов сбилось дыхание: так говорить с Дагной, совсем сравнительно не так давно утратившим собственного единственного сына… Дагна смерил наездника из Несма тяжелым взором, и резкий ответ готов был сорваться с его губ. Но Дагна не забывал о собственных обязанностях.
— Мы идем так скоро, когда можем, а если ты желаешь идти стремительнее, прошу вас, беги в первых рядах. Я приказал своим разведчикам проложить тебе путь без препятствий. И я не остановлюсь, в случае, если нужно будет перешагнуть через твое мертвое тело, обглоданное троллями. Пускай твоя родня, в случае, если кто еще остался в живых, спасается без тебя.
Ферт, наверное, решил последовать предложению дворфа. Он раскатисто кашлянул и решительно зашагал вперед, звучно топая.
Дагна срочно был рядом с ним и прочно охватил за руку.
— Можешь дуться какое количество угодно, — дал согласие он, — но делай это негромко.
Гален выдернул руку из лапищи дворфа и с нескрываемой гневом взглянул прямо в глаза Дагны. Дворфы замерли в предвкушении: на данный момент данный дурак скорчится на полу со сломанным носом. До недавнего времени Гален не был таким. Довольно много дней назад пятьдесят дворфов вышли с ним из Мифрил Халла, получив приказ от управляющего Реджиса приложить максимум усилий для осажденных обитателей Несма. Отряд продвигался без особенных трудностей, пока в туннелях не столкнулся с бандой троллей. Дворфы победили, и остатки потрепанной банды возвратились в Болота Троллей, но, согласно расчетам Галена Ферта, в следствии дворфы через чур отклонились к востоку. на данный момент отряд двигался на запад по лабиринту подземных туннелей. Не обращая внимания на протесты Галена, Дагна сделал вывод, что надёжнее идти под почвой. Тут было куда больше грязи, чем камней, своды пронизаны корнями, цепляющими путников за волосы, везде в тёмной пыли извивались ползучие твари, я туннели совсем не напоминали праздничные каменные анфилады Мифрил Халла. Гален все больше впадал в отчаяние. Эти тесные норы дворфы обнаружили очень эргономичными, принимая к сведенью, что тролли в любую секунду смогут возвратиться с подкреплением, но Галену понадобилось солидную часть времени идти, согнувшись чуть ли не в два раза.
— Ты задел старика, — сообщил юный дворф по имени Фендер Крепкий Топор, в то время, когда отряд остановился передохнуть и подкрепиться. Он и Гален появились в стороне от главной группы, в тупичке чуть шире и выше главного коридора, где Галену удалось распрямиться во целый рост, не смотря на то, что вряд ли это подняло его настроение.
— Обстоятельство…
— Нам известна, — заверил Фендер — Мы так же тревожимся за Мифрил Халл, как ты за Несм, можешь не сомневаться.
Желание Фендера мало остудить страсти не отыскало помощи в Галене — он покачал долгим пальцем прямо перед носом дворфа, так близко, что Фендер чуть сдержался, дабы не откусить несколько фаланг.
— Что ты знаешь о моих тревогах? — зарычал Гален. — Может, ты знаешь моего сына, свернувшегося на данный момент калачиком в холодном доме? Либо зарезанного троллем? Ты знаешь участь моих соседей? Ты…
— Начальник Дагна только что утратил собственного сына, — перебил Фендер, и Гален прикусил язык.
— Его кликали Дагнаббит, — продолжил Фендер. — Он был могучим солдатом и верным втором, как все в его роду. И он пал, сражаясь с ордой орков у Низин, защищая собственного короля и собственный народ до самого кон-па. Он был единственным сыном Дагны и должен был продолжить дело собственного отца. В дворфских сагах будет прославлено имя Дагнаббита. Но это не уменьшит боли отцовской потери, не зацементирует трещины в его ветхом сердце. В этот самый момент появляешься ты, живущий недолго, заносчивый дурак, требующий то и это, вычисляющий собственные потребности самыми неотложными. Ба! Я пробовал успокоить тебя. Я пробовал уменьшить твои страхи. Но, знаешь, ты всего лишь нахал, и иногда мне хочется вдавить тебя в камень и подержать так, пока не обучишься держать рот на замке.
Пораженный Гален Ферт застыл на месте, утратив дар речи.
— Ты угрожаешь мне, наезднику из Несма? — выдавил он, наконец.
— Приятель я тебе либо неприятель — выбери сам. Но ты не поможешь ни себе, ни своим людям, пререкаясь с Дагной на каждом повороте туннеля.
— Туннель… — выплюнул упрямец. — Мы должны выйти на воздушное пространство, где возможно услышать зов моего народа, заметить огни костров!
— Либо появляться окруженными армией вонючих троллей?
Гален фыркнул и махнул рукой. Фендер осознал намек и отошел.
На выходе из тупичка он задержался, посмотрел назад и сказал:
— Ты ведешь себя так, словно бы находишься среди неприятелей. В случае, если люди Несма похожи на тебя и через чур глупы, дабы различать врагов и друзей, то нечего удивляться, что тролли творят с миром все, что желают.
Гален затрясся, и на миг Фендеру показалось, что человек на данный момент ринется на него и постарается задушить.
— Я пришел к вам, в Мифрил Халл, с дружбой! — вскрикнул он достаточно звучно, дабы привлечь интерес дворфов, столпившихся около Дагны по большей части туннеле.
— Ты пришел в Мифрил Халл с потребностью, не предлагая ничего, не считая жалоб, и требуя больше, чем мы имели возможность дать тебе, — исправил Фендер. — И все же управляющий Реджис и дворфские кланы приняли на себя ответственность дружбы… Не долг, а ответственность, дурак! Проклятие, мы тут не по причине того, что должны что-то Несму, и не по причине того, что нуждаемся в Несме, а также ты достаточно сообразителен, чтобы выяснить: все мы тут сохраняем надежду на одно да и то же! Сохраняем надежду мы отыскать твоих сограждан и твоего мальчика целыми и невредимыми.
Гален еще не успел решить, нападать ему либо защищаться в данной словесной баталии, как Фендер с извечным дворфским «Ба!» отмахнулся от него мозолистой ладонью.
— А запрещено ли кричать чуть потише, а? — раздался голос полководца Дагны.
— Разбирайся сам, — кинул Фендер Галену, опять махнув рукой. — А думать тебе о том, что я сообщил, либо нет — дело твое.
Отряд опять выступил в поход. Гален Ферт шел в конце, как будто бы опасался дворфских взоров, направленных ему в пояснице.
И Фендер был счастлив этому. Так как, вопреки всему, он старался для Галена города и Ферта Несма.
* * *
Тос’ун Армго, эластичный и грациозный, безмолвно скользил по низкому коридору, стиснув в зубах дротик, а в руке — зазубренный нож. Дроу был счастлив, что дворфы ушли под почву. На открытом воздухе он ощущал бы себя более уязвимым. Шум заставил его приостановиться и плотнее прижаться к каменной стенке, сливаясь с впадинами и выступами гора. Он закутался в собственный пивафви, волшебный плащ дроу, и стал фактически невидим.
Прошло пара секунд. Тос’ун расслабился — он услышал, что дворфы между собой, перешучиваются и выпивают. Они считали, что в туннелях они в безопасности, потому, что тролли остались на большом растоянии сзади. Да и какой тролль имел возможность бы преследовать их по окончании последней стычки?
При данной мысли Тос’ун улыбнулся. Нет для того чтобы тролля. Но имеется парочка чёрных эльфов, что следует за дворфами по пятам уже несколько сутки и до сих пор остается незамеченной. Смотреть за ними, выполняя роль проводника для двуглавого тролля по имени Проффит и его вонючей банды, не казалось Тос’уну непростой задачей.
Дроу посмотрел назад на собственную спутницу, жрицу Каэрлик Суун Уэтт, скорчившуюся на вершине валуна у стенки. Кроме того Тос’ун не увидел бы ее в том месте, погребенную под складками пивафви, но она сама зашевелилась, выпростав руку и протянув ее по направлению к нему.
— Позаботься о часовом, — сообщили ее пальцы на языке жестов эльфов-дроу. — Желателен пленник.
Тос’ун вдохнул поглубже и инстинктивно потянулся к зажатой в зубах маленькой стреле, наконечник которой был пропитан отравой совсем особенного свойства. Последние пара лет Тос’уну часто приходилось выполнять эту команду, и он здорово наловчился захватывать пленников для допроса.
Дроу замер и вытянул свободную руку так, дабы Каэрлик имела возможность ее видеть, отвечая:
— Стоит ли хлопотать? Они начеку, и их довольно много.
Пальцы Каэрлик срочно затрепетали:
— Я обязана знать, отдельная ли это несколько либо передовые разведчики Мифрил Холла!
Рука Тос’уна возвратилась к дротику. Он не осмеливался спорить с Каэрлик. Он был мужчиной-дроу, а также тут, вдалеке от традиций и условностей великих городов Подземья, где царит матриархат, а жрицы Паучьей Королевы Ллос, такие как Каэрлик, главенствуют над всем, Тос’ун не осмелился перечить даме.
Он повернулся, соскользнул со стенки на пол и начал украдкой, практически ползком подбираться к собственной цели. Дроу остановился, услышав, как один из дворфов повысил голос, заспорив с единственным человеком в данной группе. Дроу выбрал укромное местечко, откуда ему было видно все, и замер, выжидая эргономичного момента.
Пожилой дворф, по-видимому основной в этом отряде, приказал спорщикам притихнуть. Тос’ун еще раз пристально огляделся и начал прислушиваться, пока его чуткого слуха не достиг дальний топот приближающейся банды Проффита.
И тогда Тос’ун ударил. Дротик вонзился в плечо дворфа, а зазубренный нож прочертил ровную красного линию на его горле. На вид рана была смертельной, но Тос’ун направил лезвие так, что оно не задело крайне важных артерий. Дроу совсем сравнительно не так давно до совершенства отточил эту технику на пленных дворфах в башне около Сарбрина. Само собой разумеется, и данный порез может оказаться смертельным, в случае, если одновременно с не остановить кровотечение, но Каэрлик парой несложных заклинаний, дарованных Королевой Пауков, сохранит жизнь жалкой твари.
Не смотря на то, что, поразмыслил Тос’ун, пленник еще неоднократно пожалеет об этом.
Дворф скоро вывернулся и постарался закричать, но голосовые связки были рассечены. Он постарался отбиваться, но яд уже вершил собственный дело. Тело дворфа обмякло и осело на землю. Тос’ун скользнул обратно в тень.
— Ба, ну что же ты, болтун? — тихо окликнули дворфа. — Что притих, Фендер?
Тос’ун отошёл глубже во тьму пещеры.
— Фендер? — Зов стал настойчивее.
Дроу распластался по стенке, став совсем невидимым под своим чудесным плащом.
— Фендер! — вскрикнул дворф прямо перед ним, и Тос’ун улыбнулся собственной хитрости: дворфы точно решат, что их одурманенный зельем товарищ мертв.
Дворфы засуетились, запрыгали, хватаясь за оружие, и Тос’ун понял, что намерение Каэрлик заполучить пленника может дорого обойтись Проффиту и его троллям. Сейчас ни о каком преимуществе неожиданного нападения не может быть и речи.
Но какое дело чёрным эльфам до неприятностей троллей?
* * *
Кое-какие дворфы все еще хлопотали около Фендера, не в состоянии сходу поверить в случившееся, но тут Боннербас Металлический Шлем, появлявшийся ближе всех к павшему товарищу, издал боевой Клич и завопил:
— Тролли! — И если бы кроме того клич не привлек внимания дворфов, это сделал бы запах чертовых скотов.
— Отойти к огню! — приказал начальник Дагна. Боннербас заколебался, он был всего в одном шаге от бедняги Фендера. И дворф, вместо того дабы подчиниться приказу и отойти назад, ринулся к приятелю и схватил его за воротник. Тело Фендера перевернулось, и Боннербас всхлипнул, заметив броскую полосу крови. Крепкий Топор не подавал показателей судьбы. Он мертв, решил Боннербас, либо скоро погибнет. После этого он услышал топот троллей, поднял глаза и осознал, что вот-вот присоединится к Фендеру в Залах Морадина.
Боннербас, отошёл на ход и вскинул секиру, покинув глубокую рану на лапе подоспевшего первым тролля. Тот споткнулся, покачнулся и начал падать — не по причине того, что ранение выяснилось важным, а по причине того, что следующие за ним два его сородича опоздали притормозить и подмяли его под себя, рванувшись к Боннербасу.
Дворф отмахнулся секирой и ринулся бежать, но когтистая лапа тролля вцепилась ему в плечо. Боннербас чуть не задохнулся от невыносимого зловония в этот самый момент же был сбит с ног и упал, как подрубленное дерево. Ему удалось извернуться и упасть на пояснице. Разъяренный дворф молотил секирой и нанес еще пара ран неприятелям. Но тролли окружили его, преградив дорогу к Дагне и остальным, отрезав несчастному Боннербасу путь к отступлению.
Один тролль дотянулся до него, но дворф ухитрился рубануть его по руке так, что отсек ее по локоть. Тролль завыл и упал, но чуть дворф постарался прорваться в брешь, на его пути появился самый ужасный тролль из когда-либо виденных. Ужасная двухголовая скотина ощерила обе пасти в некоем подобии ухмылки. Тролль протянул лапу, и Боннербас замахнулся.
Но секира впустую просвистела в воздухе, дворф поздно выявил обманное перемещение и опоздал снова занести оружие… Над ним нависла ужасная ступня и не легко опустилась, расплющив дворфа о камни.
До тех пор пока тролли протискивались мимо двух павших дворфов, воевода Дагна только рычал и проклинал себя за недальновидность. Вопросы вперемешку с проклятиями роились в его мозгу. Как сумели тупые твари нагнать их в туннелях? Как эти скоты ухитрились разведать подходы к месту, которое Дагна счел надёжным для стоянки?
Но умелый начальник недолго пребывал в смятении. Отбросив в сторону все вопросы, прямо не относящиеся к стоящей перед ним проблеме в лице банды троллей, он принялся отдавать распоряжения своим бойцам. Первым его инстинктивным порывом было отойти дальше, в том направлении, где туннели сужались и становились ниже, дабы вынудить троллей согнуться еще больше, но опыт приказал Дагне оставаться на месте, держа наготове пламя. Он приказал своим ребятам держать оборону около костра, разожженного для стряпни. Сам Дагна повел встречное наступление, поставив пятерых дворфов в ряд.
— Держать их! — выкрикивал он между взмахами собственного боевого топора. — Круши напропалую! Дабы мы — ни шагу назад, они — ни шагу вперед!
Дворфы скоро сообразили, по какой причине любой ценой нужно удержать костер, и начали теснить троллей, пробуя загнать их в тупик.
Гален Ферт подбежал к сражающимся, размахивая своим долгим клинком. Дворфы знали, что продолжительно не продержатся: все больше троллей скапливалось в проходе, они имели возможность передавить дворфов легко за счет собственной массы.
Полагая, что его отряд обречен, Дагна яростно взревел и с таковой силой рубанул топором потянувшегося к нему тролля, что совсем отсек тому руку.
Тролль кроме того не увидел ущерба, и Дагна осознал собственную неточность. Сейчас он стал уязвим.
Неожиданно тролль попятился, и Дагна с большим удивлением вскрикнул, в то время, когда первый из факелов, зажженных Галеном Фертом, прочертил огненный зигзаг в воздухе. Человек отстранил Дагну и ткнул горящим факелом в тролля. Как же забарахтался мерзкий увалень, спасаясь от огня!
Тролли были могучими соперниками. Поговаривали (да и то была подлинная правда), что в случае, если рассечешь тролля на сотню кусков, возьмёшь сотню новых троллей, потому что любой превратится в целехонького урода.
Но у них была слабость, которая не разрешила этим монстрам заполонить все Королевства, — пламя останавливало процесс регенерации.
Исходя из этого тролли не обожали огня. Дагна и четверо стоящих рядом с ним дворфов скоро вооружились факелами, в тролли отошли. Но неподалеку.
— Вперед, за Фендера и Боннербаса! — вскрикнул Дагна, и дворфы ответили боевым кличем. Но тут за их поясницами раздался крик:
— Тролли в туннеле!
Дворфы были окружены. Дагна осознал, что отступать некуда.
— Как мы глубоко? — проревел начальник.
— Корни видны, — ответил один из бойцов. — Не через чур глубоко.
— Значит, прорываемся наверх! — приказал старик. И срочно дворфы в центре сплотившегося кольца приступили к работе. Двое подхватили третьего, вооруженного мотыгой, а тот начал рубить почву.
— Жги! — выкрикнул Дагна своим бойцам и посмотрел назад: — Гален Ферт, в дыру!
— Что? — вскинулся тот. — Дерись, дворф, отступать нам некуда!
Дагна взмахнул горящей головней, и тролль перед ним отпрянул. Дворф скоро повернулся и толкнул Галена:
— Тупица, выводи нас из этого!
Гален наконец сообразил, что от него требуется, и вышел из боя в тот самый миг, в то время, когда в потолке пещеры показался проблеск дневного света. Два дворфа, поддерживавшие рудокопа, напряглись и подбросили его вверх, — тот уцепился за корни и выкарабкался на поверхность.
— Чисто? — доложил он.
Гален рванулся к отверстию, и принялся переправлять дворфов наверх. Появлявшиеся на поверхности пара расширили отверстие и принялись сбрасывать вниз горючее для костра.