Бен был в восхищении от всего и сыпал вопросами. Дели и Стефаний приняли нас радушно. Я ощущал, что у Дели появился интерес: какая связь между мной и Беном, но молчал. И Дели не выдержала, любопытство победило, и она задала вопрос:
– Николай, кем тебе приходится Бен?
– Легко, мой знакомый.
– А где вы познакомились?
– Тут.
– По какой причине он с тобой? Он одинок?
– Нет. Мне было скучно одному путешествовать, и я решил забрать его с собой. Он также, как и я, ещё ничего не видел.
– Необычно, но он намного продолжительнее находится тут, чем ты.
– Дели, как ты это выяснила?
– Со временем и ты сможешь определять, это совсем не сложно. Ты понемногу будешь привыкать к новой судьбе, соответственно, будешь видеть того, кто к ней не привычен. Ты будешь видеть того, кто к ней не привычен. Ты будешь видеть то, что не знал ранее сам и приобрёл со временем.
Данный сутки был превосходен! Я столько всего определил… Бен также был счастлив.
В то время, когда мы сидели в саду около дома, откуда раскрывался красивый вид на озерко с розовыми фламинго, пришёл юный человек.
– О, Кристофер! – была рада Дели, первой заметив парня. — Это отечественный сын, — обратилась Дели ко мне, — а это — Бен и Николай.
– Я не знал, что у вас гости. Мама, мне нужно поболтать с тобой.
– Николай, прости, что покинем вас с Беном, думаю ненадолго, — сообщила Дели, смутившись. И она со Стефанием отправилась к дому, в след за юношей.
– Ник это их сын?
– Да. Ты же слышал.
– Но он практически такой же, как они, совсем взрослый, а они и не похожи на его своих родителей: уж весьма юные. Вот я с мамой…
Слова Бена позвали у меня хохот, но он не обиделся.
– Бен, тут все молоды, только немногие сохраняют прошлый вид. А вы с мамой, возможно… – я не знал их истории и не знал, какие конкретно подобрать слова, дабы не причинить боли мальчишке, — такими и пришли ко мне. Другими словами ты был ещё совсем ребёнком. Таким, как ты на данный момент.
– Мама сказала, что я подрос, и папа меня не определит, — Бен уклонялся сказать что-либо о прошлом и В этом случае, да я и не настаивал.
Бен отправился к озеру, ему не сиделось на одном месте, а я дождался Дели. Стефаний не пришёл.
– Он ушёл с сыном, — сообщила Дели, в то время, когда я задал вопрос о Стефании.
Она была чем-то озабочена, но ничего не сказала, а мне хватило такта удержаться от расспросов.
Ночь мы с Беном провели в этом доме, а с восходом солнца покинули его.
– В случае, если станете тут, приходите. Мы с мужем будем рады вас видеть, — сказала на прощание Дели.
Сейчас уже у нас с Беном были кое-какие представления о планете, и путешествовать стало легче. Мы решили побывать в горах, о которых с восхищением говорил Стефаний.
И вот, горы! Они не громадны, но образуют долгую гряду с отрогами, переходящими в холмистую местность, изрезанную озерками и речушками. Не опасаюсь повториться, но мы с Беном опять-таки были в восхищении от фламинго! И любой раз, в то время, когда их свора поднималась ввысь, мы зачарованно наблюдали за их полетом. У меня не проходил восхищение от ощущения, что воздушное пространство делается розовым!
Тут, в горах, мы не переносились с места на место, а ходили сами. Это было здорово! Мы поднялись на самую высокую гору, откуда раскрывалась завораживающая картина: были видны и поселения внизу, поблизости, и чуть поодаль — города, и озерки. Дух захватывало от восхищения.
– Ник, вот здорово! Мама бы это заметила, ей бы понравилось.
– Я не сомневаюсь в этом.
Мне было отрадно, что Бен вспоминает о ней. Время от времени мне казалось, что он кроме того скучает, но стойко переносит разлуку.
Не знаю, как продолжительно мы были на данной планете, но изучено было всё, либо практически всё, как казалось нам. И мы решили возвратиться к Марте, как и давали слово.
– Мамочка! – Бен ринулся навстречу Марте, только мы были во дворе дома.
– Бен! Сынок, вы так не так долго осталось ждать возвратились…, — она ласкала сына, пробуя пригладить его торчащие во все стороны волосы, а он тараторил о том, что видели и где были.
До тех пор пока запас слов и энергии у Бена не иссяк, он не останавливался ни на миг, и мы так и сидели на крылечке дома, а Бен всё сказал о горах, об озерках и фламинго, о акации и цветах, и о довольно много втором… Позже он неожиданно смолк и, положив голову на колени матери, в раз уснул. Марта погладила его по руке и сообщила:
– Устал…
Я с опаской забрал Бена руки и внёс в дом. Марта скоро разобрала постель. Сняв с него только обувь, мы покинули его дремать, а сами ещё продолжительно говорили. Не знаю, чем растолковать, но в данный вечер Марта была склонна к откровенности и сама заговорила о том, что вызывало во мне интерес:
– Знаешь, Николай, — начала она, — Бен так изменился за это время, что мы живём тут. В то время, когда я пришла ко мне, ему было всего шесть лет.
– А какое количество сейчас ему? – с опаской задал вопрос я.
– Не знаю… — Марта набралась воздуха, — я сама виновата во многом. Ты видишь, сад отечественный разросся, да и дом успел обветшать. Мы восемнадцать лет живём тут. Значит Бену должно быть двадцать четыре…
– Но ему не дашь больше двенадцати!
– Да, это я виновата. Мне мама сказала: «Если не желаешь сама жить со мной, дай мне Бена. Я дам его обучаться, и он будет нормально развиваться и расти» … Но я не захотела, мне было жутко оставаться одной…
Она о чём-то задумалась и продолжила:
– Само собой разумеется, он рос, но я не давала ему развиваться, я подавляла в нём это желание, исходя из этого он до сих пор остаётся ребенком. Сейчас же, в то время, когда вы возвратились, я заметила, что он повзрослел, он стал старше!..
– Марта, по какой причине ты столько лет живёшь тут одна с сыном?
– Я ожидаю мужа.
– Разве ты не имела возможности бы его ждать где-нибудь в другом месте, где бы ты не была так одинока?
– Нет! Я через чур обожаю его, дабы покинуть…
– По какой причине ты думаешь, что вы не сможете быть совместно, если бы ты жила не тут?
– Я в далеком прошлом осознала, ещё в то время, когда за мной и Беном пришла мать, что нас с мужем разделяет пропасть. В случае, если я уйду жить в том направлении, где мне выяснено, я ни при каких обстоятельствах не смогу вернуть его. А так, какое-то время мы можем жить тут, я верю, что он исправится, станет вторым… Не таким ожесточённым…
Я не знал, что мне сообщить Марте. Она сразила меня своим откровением. Да, но, она не нуждалась ни в утешении, ни в помощи, ей нужно было легко выговориться, высказать то, что годы ей не давало спокойствия… И она продолжила:
– Мы жили в маленьком городе… Мамы к тому времени уже не было, а папа мой погиб, в то время, когда я была ещё ребенком; и мама осталась с тремя детьми, я была средней. Я вышла замуж, у нас продолжительно не было детей, и я практически отчаялась. Супруг начал пить, и я знала, что он гулял от меня, с другими был. Я терпела это какое количество имела возможность, а позже Господь подарил мне сына… Но мужа я утратила… Он не был счастлив ни мне, ни сыну, хоть и ожидал его рождения… Практически сразу после рождения Бена, он начал поднимать на меня руки… Это было несносно! Я ушла к его родителям, в том месте мы с Беном жили года три, пока мальчик не подрос и не окреп, поскольку появился он слабеньким…
Какое-то время Марта сидела без звучно и без движений. Набравшись воздуха, она продолжала:
– Мы не могли всё время жить в том месте, да и супруг молил возвратиться, сказал, что не будет больше бить меня, давал слово… Я обожала его… А Бену нужен был папа, и мы возвратились в отечественный город, к себе. Два года я была радостна! Не знаю, что произошло позже… в один раз он опять пришёл пьяным, а позже всё чаще и чаще начал напиваться, опять избивал меня. Бен опасался его и, в то время, когда супруг приходил пьяным, забивался в какой-нибудь угол, а в то время, когда он бил меня, цеплялся за его руки, пробовал кусать…, бил собственными мелкими кулачками…, тогда доставалось и ему… А как-то зимний период… супруг схватил нож и бросился к Бену со словами: «Прирежу тебя, гадёныш!» Я не имела возможности этого вынести больше. Я подхватила Бена на руки, и мы, в чём были, ушли из дома. Не знаю, как продолжительно я бежала, мне всё казалось, что он гонится за нами… Мне некуда было податься… В то время, когда почувствовала мороз, осознала – нужно стремительнее добраться до деревеньки, где жили его родители. Это было милях в пяти от отечественного города, но в темноте я сбилась с дороги… Нас нашли случайно, в то время, когда сошёл снег…
Марта опять смолкла. Я продолжительно не решался заговорить, а позже задал вопрос:
– Марта, а как ты встретилась со своей мамой?
– Не знаю, я только не забываю, что пробовала покрепче прижать к себе Бена, чтобы обезопасисть его от холода. Он стих, а мне внезапно стало тепло, я ощущала, что кто-то трясёт меня за плечо, открыла глаза и заметила маму. Она сообщила мне: «Поднимайся, дочка, я пришла за тобой». Я поднялась, прижимая всё кроме этого к себе сына. Мама забрала меня за руку и сообщила: «Идём со мной, но не оглядывайся, всё будет отлично» … Так мы появлялись тут. Позже она забрала у меня Бена и растолковала, где будет меня ожидать с ним, и что дальше я обязана буду идти одна. Вот так…
Марта набралась воздуха опять и, глядя на меня, стала как будто бы оправдываться:
– Прости, Николай, но мне нужно было поболтать с кем-то; это так мучительно всё хранить в себе… Я утомила тебя…
– Марта, не следует просить прощения, ты сделала верно, поведав всё; тебе будет легче…
– Да, мне стало легче, ты прав… Я знаю, вы продолжительно не задержитесь тут. Я отпущу с тобой Бена, но ненадолго.
– По какой причине? – я был удивлён.
– Не так долго осталось ждать придёт мой супруг. Пару дней назад он стал Путником…, — на её глазах навернулись слезы. Не знаю, что они означали: радость либо страх и сомнение… Марта вышла из дома, а я не стал удерживать её. Ей нужно было побыть одной.
Утром Марта была простой – радостной и радующейся, но глаза высказывали непонятное чувство – в них была и смятение и признательность, и только иногда проскальзывали искорки неподдельной эйфории и счастья.
Бен облазил целый сад. Прошёлся по всему дому, посмотрев куда лишь было возможно. По окончании чего выдал:
– Ник, мы можем опять путешествовать, я готов! – и, мало смутившись, посмотрел на Марту. — Мам, возможно?!
– Само собой разумеется, возможно. Но так не так долго осталось ждать?
– Мам, поскольку дома всё в порядке. А в том месте столько всего…
Марта не возражала, она лишь положила нам в сумму вяленых ягод, яблок и душистые пшеничные лепёшки, каковые я не забывал в любой момент. Так, как пекла их Марта, больше ни у кого не получалось.
И вот мы с Беном опять в пути. От дома отошли не очень сильно на большом растоянии и задумались, куда же сейчас держать путь?
– Ник, мы были на Розовой, а куда сейчас? – задал вопрос Бен.
– Не знаю. Куда сообщишь ты, в том направлении и отправимся.
– Ник, но так как я не знаю, где тебе нужно побывать!
– Слушай: от Розовой до Янтарной всего восемь планет, но сейчас на одну меньше.
– А как они именуются?
– Жемчужная, Хрустальная, планета Цветов, планета Озёр, Радужная, Сиреневая и Янтарная.
Бен слушал пристально. Задумавшись, он остановился совсем а также присел на траву у дороги. О чём думал данный мальчишка, какие конкретно мысли роились в его голове? Но внезапно он быстро быстро встал и заявил собственное ответ:
– На Радужную!
– По какой причине конкретно в том направлении?
– В случае, если имеется радуга, а она на небе; значит на Радужной планете возможно пройти по радуге! Не смотря на то, что… — он скорчил мину.
– Бен, Радужная, это не означает: сама радуга.
– Я также так поразмыслил.
В нём ещё так открыта сквозила такая чистая детская наивность, что приводило меня в восхищение. Эта душа ещё ничем пагубным не тронута, и мне хотелось обезопасисть его как сына, если бы у меня был таковой. В первый раз за всё время я испытал отцовские эмоции к Бену. Это было так необычно и неясно, но на миг я был на вершине блаженства: я испытал неизвестное мне чувство и сохранил его в себе.
Бен тряс меня за руку. Это стало его привычкой:
– Ник, Ник, о чём ты задумался? Ты стал таковой… таковой…
– Какой? – удивился я.
– Ну не знаю, далёкий что ли… Помой-му ты и тут, и одновременно с этим так на большом растоянии, далеко, но таковой родной…
То, что почувствовал я, передалось Бену. Я прижал мальчишку к себе; и без того мы перенеслись на планету Радужную…
Бен, оттолкнувшись от меня, замер от восхищения, да и я был изумлён…
– Ник, где мы? — опять тормошил меня за руку Бен. — Мы в сказке?
– Нет, Бен, мы на Радужной.
– Уже?! Вот это да! Ни при каких обстоятельствах бы не поразмыслил, что такое допустимо…
И я не имел возможности вообразить себе, что такое не редкость. Мы находились с Беном в какой-то рощице; перед нами, чуть поодаль был видимым просвет. Мы медлительно пошли к нему, озираясь по сторонам. Тут всё было как в сказке. Деревья около нас не очень сильно высокие, раскидистые, стволы ровные, светло-коричневые, ветвились практически от почвы. На узких и хрупких веточках мутовками (веером) разрастались листья. Узкие и долгие, они были плотными и образовывали на кончике пику, что, казалось, прикоснись — и поранишься. Но нет, они были безвредны. Бен с опаской потрогал их руками:
– Совсем не твёрдые, наблюдай, Ник, а с данной стороны вовсе второй цвет…
И действительно, верхняя поверхность листьев, бордовых и тёмно-оранжевых оттенков, отличалась от второй стороны. Снизу листья опушённы, что придавало им сизый оттенок.
Трава казалась жёлто-зеленоватой, что составляло резкий контраст в сравнении с листвой. Где-то в ветвях щебетала птица. Бен пробовал её рассмотреть, но не отыскал.
Неожиданно мы вышли из рощицы и заметили, что находимся в чьём-то дворе. Перед нами тянулись ровные грядки, на которых уже отлично завязалась капуста и начинали спеть помидоры. В стороне огорода стоял дом, громадный и прекрасный с надстройкой на крыше — он создавал чувство. Всё тут было ухожено и бережно. Мы направились к дому. Вход в дом образовывал туннель виноградника, и в проход свисали большие грозди янтарно-жёлтых ягод, налитых так, что были чётко видны семена.
Но в дом войти нам не было нужно. Из-за угла вышел мужик и взглянуть на нас с удивлением.
– Сутки хороший, хозяин, — обратился я к нему.
– Сутки хороший, — отозвался тот, с любопытством рассматривая нас.
– Мы путешествуем, — сообщил я, — и попали в рощицу, из которой вышли к дому.
– Это персиковая роща.
– Персиковая? Удивился Бен. – Но в том месте нет персиков!?
– Она так зовется, вот и всё. Что ж, проходите, в случае, если уж пришли.
Мужик был не рад нам, по всей видимости, мы его отвлекали от работы.
– Отдохните мало в том месте, — он указал рукой в сторону двух раскидистых деревьев во дворе дома, — я на данный момент возвращусь.
Мы с Беном пошли, переглядываясь, куда нам указали.
– Необычный он какой-то, — сообщил, о чём-то думая, Бен.
– Он просто занят, — отозвался я.
Под деревьями стоял маленький столик на одной ножке, врытой в почву, и с двух сторон от него – лавочки. Мы сели с Беном друг против друга. На столе стоял кувшинчик с малиновой жидкостью, а рядом в подстаканнике – стакан. Мы не были утомившимися, и вынужденное безделье тяготило нас. Уйти не было возможности, это означало обидеть хозяина, а он очевидно задерживался.
И вот он показался опять – он, и не он… Сейчас, вместо чёрного хитона, обнажавшего его ноги чуть выше щиколотки, на парню была белая одежда, скреплённая на правом плече большой брошью, ткань мягко спадала к ногам. рука и Левое плечо обнажены, правую же скрывали складки ткани. Только вид сказал, что перед нами тот же человек: чёрные волнистые волосы обрамляли открытое лицо с верными чертами. Над живыми лучистыми глазами цвета волны — узкие брови вразлёт. Прямой шнобель с лёгкой горбинкой и полные губы. Это был прекрасный мужик.
– Я задержался, но сейчас вы мои гости, — в его голосе больше не было нетерпения, и он приобрёл звучность и мягкость.
– А мы — путешественники, — совсем без робости первым отозвался Бен, что стало причиной улыбку у приятели.
– Я знаю, что вы путешествуете.
– Ты додумался?
– Нет, это видно.
– По чему? – не унимался Бен, рассматривая то себя, то меня.
– Хотя бы по одежде! Вы издали. И ты ему, — мужик указал на меня, — не сын.
Бен был сражён, да и меня это также поразило.
– Oдин, меня кличут Oдин, — представился он.
– А я Бен, а это мой дорогой друг Ник.
– Ник? Ты его так? У него имеется полное имя, как и у тебя.
– Николай его кличут, а я — Бенедито, — сообщил Бен, совсем упавший духом.
– Николай, ты ищешь место, где тебе остановиться; на данный момент я свободен и мог бы быть вашим экскурсоводом. Вижу, вы не устали, мы можем прямо на данный момент отправиться в путь.
– Я не возражаю, но Один, откуда ты так много знаешь о нас?
Он улыбнулся, но ответил уклончиво:
– Отправимся, по дороге всё растолкую.
И мы опять прошли мимо дома, после этого пошли на протяжении грядок к рощице.
– Мне нравится трудиться на земле. Это так радует, в то время, когда видишь итог собственной работы, — сказал Один, показывая на ровные грядки.
И вот мы опять в рощице. Бен во все глаза разглядывал деревья. До тех пор пока мы ожидали хозяина дома, сутки сменился вечером, и сейчас листва персиков, казалось, отливала золотом.
– Это декоративные персики, — сообщил Один, — вид, вымерший на Земле.
– И такое росло на Земле? – задал вопрос Бен.
– Да, были такие времена, но весьма в далеком прошлом. Стоит ли вспоминать о том, что кануло в Вечность… Я — ваш экскурсовод, идёмте.
И Один ускорил ход, тем самым увлекая нас за собой. Мы шли по золотой роще, и я начал улавливать нарастающий шум. Я только имел возможность высказать предположение, что это шумит вода.
Неожиданно рощица осталась сзади нас. Мы вышли к морю! Как оно грандиозно и неповторимо! Волны быстро мчались к берегу, курчавились, разбивались о камень и отползли назад, пенясь, дабы с новой силой обрушиться на берег. В ритмичности перемещения волн было что-то чарующее и захватывающее дух.
– Тут крутой склон, — заговорил Один, — но отлично видно море. А в том месте, вон за тем мыском, — он указал на него рукой, — город. Его наименование Асгард!
– А какой он? – задал вопрос Бен.
– Кто?
– Да не кто, а что! Город?
– В случае, если желаете, мы можем сходу и отправиться в том направлении, — сказал нам Один.
– Лишь по берегу, — внес предложение я.
– А ты, Бенедито? – спросил Один.
– Я не возражаю.
– Что ж, идёмте.
Опять Один идёт в первых рядах, а мы за ним. Ни я, ни Бен ни при каких обстоятельствах не видели моря… Тут всё было практически невозможно, по крайней мере, так воспринималось. Мы, прожившие в маленьких городах, были заворожены замеченным. По побережью мы дошли до города. Бен успел окунуться в воду, скинув одежду на ходу.
Ни о чем не хотелось сказать, лишь слушать шорох растекающейся по песку морской воды, видеть набегающие одна на другую волны. Это так замечательно – наслаждаться самообладанием, в то время, когда тебя переполняет необъяснимая эйфория к судьбе и всему, что окружает. Бен, искупавшись, догонял нас.
– Не желаю быть навязчивым, Николай, но ты не покинешь выбор на данной планете. Ты отправишься дальше.
– По какой причине ты так решил, Один?
– Легко я это вижу по тебе. Ты можешь приходить ко мне, дабы отдохнуть, но жить… Осознаёшь, Николай, всё твоё существо пытается к простоте и покою. Тут же ты всё принимаешь как что-то нереальное, сказочное. Это ведёт к напряжению. Исходя из этого ты будешь искать место более спокойное.
– Ты прав. Для меня тут всё: как броские сказочные декорации.
– О, Николай! Как много вы ещё с Бенедито не видели… Имеется места, красота которых не может быть передана словами: яркость красок, множество оттенков, их насыщенность… Может и сможешь ты когда-нибудь достигнуть данной красоты…
– Да, я ещё довольно много не знаю. Мне предстоит обучаться.
– Николай, не зная, где ты уже побывал, и где выяснен твой выбор, попытаюсь предугадать. Ты остановишься на одной из трёх планет: на планете Озёр, Розовой, либо, в крайнем случае, Мраморной, не смотря на то, что она через чур мрачна для поэта…, поэта-лирика.
– Один?!
– Я что-то сообщил не то?
– Но так как я не сказал тебе о том, что писал стихи. К тому же, как поэт, я не состоялся, и …
– Не имеет значения, как было воспринято твоё творчество, принципиально важно, что твоя душа – лирик. И ты прав: тебе многому нужно будет учиться. Прости, в случае, если я задену твоё сугубо личное, но мне хочется дать тебе один совет.
– Совет?
– Да, ты через чур чист и наивен. Мне хочется предохранить тебя, в случае, если это удастся, от необдуманных поступков.
– О чём ты, Один?
– Николай, не всегда мы приобретаем то, чего страстно хотим. Ты отыщешь место, где поставишь дом. У тебя будет практически всё…, — он чуть заметно колебался, подбирая слова, — но будет неудовлетворённость… как бы сообщить… в обществе что ли. Не заостряй на этом внимания и не наделай глупостей. Отдайся полностью познаниям и учёбе. В этом будет твоё спасение.
– Один, что именно ты имеешь ввиду? Мне угрожает какая-то опасность?
– Нет, Николай, тебе нет ничего, что угрожает. Легко ты неуклонно идёшь к непоправимому.
– Но я не совсем осознаю тебя, Один…
– Придёт время, ты осознаешь всё, отыскав в памяти отечественный разговор. А как по поводу планет, — он очевидно пробовал поменять тему беседы, — я не очень сильно совершил ошибку, именуя их?
– Да нет, на Розовой мы уже побывали с Беном, а вот о Мраморной мне ничего не говорилось.
– Тогда твой выбор падёт на планету Озёр, поскольку на Розовой ты не остался.
– Да, но мне хотелось заметить и другие места, дабы сделать выбор.
– Какой выбор, Ник? – задал вопрос, догнав нас Бен.
– Невежливо встревать в беседу, а позже, он не Ник, а Николай, — строгий тон Одина пара охладил пыл юного Бенедито.
И вот мы вышли к городу. Все обиды были забыты. Город данный так необыкновенен! Рядом с маленькими аккуратными домиками находились настоящие дворцы! От почвы они были от тёмно-малинового до бордового цвета, а со второго этажа – белые. Зрелище захватывающее.
– Один, по какой причине они такие цветные? – задал вопрос Бен, кивнув в сторону построек.
– Так вот устроено. Чем ярче первый этаж постройки, тем позднее оно сооружено. Со временем розовый цвет станет чёрным и сгустится до бордового. В противном случае, что верхние этажи из белого, тем и не похож отечественный город на другие.
– Ты говоришь: «отечественный город», а сам живёшь вне его. По какой причине? – не удержался я.
– Мне спокойнее быть вдалеке от всей данной суеты. А позже, я сказал, что мне нравится жить на земле, обрабатывать все те грядки, собирать урожай… Мне так хочется жить, так я и живу.
Мы шли по городу, рассматривая замки, дома и всё, что попадалось.
Люди были одеты большей частью практически как Один, я имею в виду мужчин. А дамы! … О! Достаток их фантазии неподвластно созерцанию. Мы шли по городу, казалось, тут столько народу, но… весьма многие знали Одина! Они приветствовали его кивком ли головы либо легко ухмылкой. Но что меня поразило ещё больше, это то, что мне известно называющиеся «рынок» либо «ярмарка» … Что в этом необыкновенного? Это громадная площадь, на которой без всякого упорядочения стоят прилавки. Что тут имеется? Всё съестное! А странность вся в том, что нет ничего, что продаётся. Возможно подойти и выбрать всё, что захочешь. Хозяин товара ещё и окажет помощь тебе выбрать либо сложить. В случае, если спросишь, то поведает, как лучше приготовить, чтобы сохранить вкус продукта.
– Возможно забрать вот данный ананас? – неуверено задал вопрос Бен, показывая на самый мелкий.
– Само собой разумеется, бери, — ответил ему юный человек, находившийся за прилавком, его лицо прикрывала широкополая шляпа.
– Ты можешь выбрать и самый большой, — сообщил Один, подходя к Бену.
– А что я буду за это обязан?
– Ничего, , и всё.
– Тогда я заберу вот данный, — и Бен протянул руку к плоду среднего размера и, глядя на молодого человека, сообщил:
– Благодарю, дружище, что разрешил забрать любой ананас, ты, должно быть, весьма хороший.
– Благодарю за тёплые слова, мальчуган, — юный человек тыльной стороной руки поднял шляпу с глаз, легко столкнув её на затылок, и мы заметили сияющее лицо парня. Он был честно рад. Мы пошли дальше. По дороге Один растолковал вот что:
– Бенедито по доброте сообщил тёплые слова парне, тем самым он нечайно разрешил ему взглянуть на окружающий мир.
– Это как так? – задал вопрос я.
– В прошлом данный парень – вор-вор. Он прошёл опробования и вошёл в Небесную Страну, но не приобрёл права видеть все её красоты. Ему была дана эта шляпа в наказание. Из-под её полей он имел возможность видеть лишь возделываемые путь и грядки от поля до ярмарки, и обратно.
– И что, он её ни при каких обстоятельствах не снимает? – засунул собственный вопрос Бен.
– И не имел возможности бы снять, не собери он определённое ему в наказание число похвал, идущих от чистого сердца. А Бенедито сообщил ему сходу три тёплых слова: «благодарю», «дружище» и «хороший» …
– А как продолжительно он так жил? — спросил я.
– Как продолжительно — не знаю, не присмотрелся к нему, но уже несколько дюжина лет.
– А какое количество ему нужно было собрать похвал? – любопытство Бена не имело границ.
– Это известно лишь Всевышнему, но это число приблизительно равно краж.
– Вот это да! А я что, также так буду в шляпе ходить? Я так как также воровал…
– Бенедито, — задал вопрос Один, — что ты воровал?
– Я-то … — Бен смутился, — хлеб из конфеты и шкафа из комода…
– А по какой причине ты это делал?
– Мне жутко хотелось имеется … Особенно в то время, когда мы жили с мамой у отца в городе … — Бен поник, окунувшись в воспоминания.
Я привлёк его к себе и сообщил:
– Ну не расстраивайся, тебе в таковой шляпе не ходить.
– Это правильно, — подтвердил Один.
Бен наблюдал на нас, как на всевышних, снимающих с него кару. Так вот, за беседой, мы шли медлено по городу.
Один говорил нам что тут имеется. В городе было три громадных театра, были и просто подмостки для других представлений, каковые давали бродячие артисты. Тут имеется и такие. Продемонстрировал нам Один и дома для путешествующих, но наряду с этим сходу оповестил нас:
– Ни в одном из них я не разрешу вам остановиться. Вы – мои гости! И я приглашаю вас в собственный дом. Никаких возражений не принимаю.
Но, возражать мы и не планировали, напротив, были весьма рады. Мы все порядком устали. И Один повёл нас к морю. На побережье раскинулась персиковая роща, и сейчас, в то время, когда сутки клонился к вечеру, листва деревьев отливала, казалось, золотом. Ветерок, дующий с моря, колыхал листву, и в случае, если, легко прикрыв глаза, наблюдать через ресницы на деревца, то думается, что множество мелких радуг играется переливами в рощице. Это прекрасное зрелище! Мне не достаточно слов, дабы сравнить это с чем-то ещё!
Бену не сиделось на месте, хоть и сказал, что устал, однако отправился купаться. Мне же хотелось открывшейся красотой персиковой рощицы и отдохнуть, внимая шуму набегающих на берег волн.
Опустившись на мягкую траву у подножий деревьев, мы с Одином отдыхали, думая любой о собственном. И мне пришла в голову занимательная идея: планета зовется «Радужной» не от данной ли игры света в листве персиковых деревьев?!…
Бен купался продолжительно и вылез из воды лишь тогда, в то время, когда практически совсем обессилел. Он, пошатываясь, добрёл до нас и также опустился на мягкую траву. Я сел, опершись о ствол персика, Бен положил голову мне на колени, казалось, что он заснул. А я смотрел на море и вслушивался в ритм этого гиганта. Что-то отзывалось во мне волнующей мелодией, мне хотелось это состояние запечатлеть стихом, но ничего не получалось. Тогда я отдался воле эмоций и слушал необычное волнующее звучание мелодии, в себе ли, либо идущее от моря – не знаю.
Сгущались сумерки, и мы возвратились в дом Одина: поразмыслив, все сходу были во дворе дома.
На Радужной мы оставались продолжительнее, чем на Розовой. Мы помогали Одину трудиться на его грядках. Чтобы мы не выделялись в муниципальный толпе, Один перекроил на нас одежду на собственный лад. Трудясь в огороде, мы одевали такие же хитоны, что и Один. Бена это забавляло. А в то время, когда ходили в город, переодевались в более простые, в отличие от Одина, одежды, но красивые. Бен очень сильно смеялся, встретившись со мной в бирюзовом одеянии, мягко спадавшем к ногам и обнажавшем плечо и правую руку. А позже, взяв сам подобную одежду, разглядывал себя. На нём было подобие хитона: мягкая белая ткань, скреплённая на плечах, волной спускалась вниз и перехватывалась узким пояском, и потом лёгкими складками образовывала подобие юбки. Всё это было выше колен. Бен смеялся:
– Что я – девчонка, что ли, в юбке ходить, и где это видано? Вот бы мама заметила, что б она сообщила? Как ты думаешь, Николай? — За то время, что мы жили у Одина, Бен опять начал звать меня полным именем.
– Не знаю, что тебе сообщила бы мама, но ты выглядишь замечательно. Ты так как видел, что такую одежду носят все мальчишки в городе.
– Видеть — видел, но не думал примерять её на себя.
– Один, что ты решил продемонстрировать нам В этом случае? – задал вопрос я, потому что собирал он нас в город очень шепетильно, продумав одежду: цвет и фасон.
– Сейчас мы посмотрим одно из представлений бродячих артистов. Думаю, вам понравится.
И вот мы в городе около одной из открытых площадок: мало возвышенная каменная сцена полукругом, наоборот её, также полукругом, зрительные места: неширокие резные лавочки из дерева с эргономичными спинками.
Между сценой и зрительскими местами круглая площадка, в центре которой треугольный бассейн с фонтаном. Около бассейна среди зелени травы непоследовательно растут цветы: вьющиеся розы. Они то переплетаются ветвями, смешивая розовые цветы с белыми, то сами по себе – одиноки. Пара ветвей распростёрлись по воде бассейна. на данный момент фонтан не бил, но в то время, когда все разойдутся, из центра бассейна взметнётся вверх струя воды, поддерживаемая снизу более небольшими фонтанчиками – создаётся собственная гармония.
Зрителей было мало, и мы заняли хорошие места. Над сценой был натянут купол из материи, разрисованной декорациями. На них была изображена часть дома: веранда и открытое окно, обвитая лианами хмеля, шишечки которого проступали яркими бликами на фоне тёмно-зелёной листвы, а справа от дома – сад.
Бен наблюдал зачарованно на эту сцену и от нетерпения комкал руками подол собственной одежды. Один, коснувшись его рук, мягко сообщил: