Глава 1. Обращение КАК ИСТОЧНИК ИНФОРМАЦИИ В СЛЕДСТВЕННОМ Ходе
В собственной профессиональной деятельности следователю довольно часто приходится обращаться к речи как источнику информации. Обращение способна характеризовать не только личность подследственного либо свидетеля, но и особенности его психологического состояния. Последнее особенно значительно, в то время, когда появляется необходимость выяснить, вменяем либо невменяем подследственный. Но на первом месте для следователя стоит, само собой разумеется, применение речи как идентификации преступника и орудия розыска.
Главной проблемой, поднимающейся в данной связи, есть соотнесенность речевых и неречевых показателей личности. Возможно ли, располагая лишь сведениями о речи данного человека, представить себе, к примеру, его физический вид?
Конечно, прямых корреляций речи с чертами наружности установить нереально. Но в речи смогут отражаться кое-какие особенности темперамента, другие особенности и характера, каковые сказываются и в манере человека держаться, вести себя. Нерешительный, стеснительный человек говорит соответствующим образом (как конкретно, любой читатель интуитивно воображает себе), но и держится он в большинстве случаев также достаточно характерно—сутулится, отводит глаза, говоря, краснеет и т. д. Бывают и более сложные зависимости.
Люди с тем либо иным заметным физическим недочётом (к примеру, слепые) имеют тенденцию в собственном поведении как бы сгладить собственный недостаток, держась излишне с уверенностью, говоря с избыточной экспрессией, время от времени раздраженно. Ни для кого не секрет, что люди с недостатком слуха не соразмеряют громкости собственной речи и значительно чаще говорят через чур звучно, а характерной изюминкой речи глухонемых есть ее монотонность.
Корреляций между изюминками физического типа и изюминками речи кроме этого, по-видимому, нет, если не считать кидающихся в глаза и легко улавливаемых здравым смыслом следователя случаев типа речевых пауз благодаря одышке, в большинстве случаев сочетающейся или с преклонным возрастом, или с полнотой, или с тем и вторым совместно.
Значительно чаще, но, следователь имеет дело с иными обстановками. Это:
а) обстановка, в которой поднимается задача «атрибутировать», отнести текст к тому либо иному лицу, т. е. с достаточной мерой убедительности доказать, что этот текст, к примеру графический (либо записанный на магнитофонную ленту), заведомо в собственности данному лицу либо, наоборот, заведомо не имеет возможности ему принадлежать;
б) обстановка, в которой из речевых изюминок текста черпается информация о категориальных показателях личности (возраст, принадлежность к той либо другой социальной группе, происхождение из того либо иного места) и, так, о вероятных направлениях розыска автора текста.
Атрибуция текста производится не только в криминалистической практике. Это—одна из ответственных неприятностей так называемой текстологии, вспомогательной историко-филологической дисциплины, изучающей судьбу текста и историю возникновения художественных и публично-политических произведений. В обоих собственных приложениях неприятность атрибуции остается открытой, в силу того, что на данный момент фактически нереально с полной достоверностью атрибутировать письменный текст тому либо иному автору лишь на основании языкового и стилистического анализа1. Главным источником атрибуции остается до тех пор пока так называемая графическая экспертиза — анализ почерка, орфографии и других внешних показателей теиста. Само собой разумеется, показатели, связанные со стилем, манерой изложения, частотой потребления тех либо иных слов, главной направленностью текста, также смогут быть удачно использованы на протяжении экспертизы2, но специалист не имеет возможности прийти к точному выводу, руководствуясь лишь ими. Ниже, говоря о возможностях экспертизы текста, мы остановимся на некоторых из этих показателей (стр. 25—30).
Что касается своеобразных показателей письменного текста, то тут ответственна в первую очередь неприятность почерка. Доказано, что, как бы пишущий ни старался поменять почерк, в рукописном тексте достаточной длины в любой момент возможно найти своеобразные изюминки, разрешающие сказать об идентичности либо неидентичности почерка. Как продемонстрировали советские ученые (и первым делом проф. Н. А. Бернштейн), определенные показатели почерка остаются сохранными кроме того в том случае, в то время, когда человек пишет не правой, а левой рукой, ногой либо держа карандаш в зубах. Более подробный анализ почерковедческой проблематики не входит в отечественную задачу3. Ограничимся только констатацией того факта, что на данный момент имеется настоящая возможность поставить на работу графической (почерковедческой) экспертизы электронно-вычислительную технику.
Ближе к теме настоящей главы вопрос об орфографических неточностях и других непочерковедческих показателях письменного текста (в частности, «варваризмах» в орфографии, вызванных влиянием иного языка). Теории данной стороны графической экспертизы пока не существует, имеется только описание отдельных криминалистических успехов (и неудач). Недавно в этом направлении начал работать С. М. Вул, которому удалось продемонстрировать устойчивость некоторых показателей письменной речи при ее преднамеренном искажении. Помимо этого, стало известно, что в этом случае имеет место весьма необычная динамика текста: «К концу текста значительно уменьшается количество неточностей и увеличивается уровень стройности .и связанности изложения»4.
Имеется и еще кое-какие своеобразные вопросы психотерапевтического характера, относящиеся к графической экспертизе. Среди них неприятность эмоционально окрашенной письменной речи: как мы знаем, что в условиях сильного эмоционального потрясения человек ослабляет контроль над собственной письменной речью, допускает громадные отступления от нормы и в синтаксисе и лексике, возрастает количество описок и ошибок и т. д.5. Эта неприятность значительна в процессуальном отношении. Вторая неприятность—патология письменной речи. Она с особой ясностью выступает при анализе почерка (ср. «кудрявые», украшенные завитушками и росчерками тексты, написанные больными маниакально-депрессивным психозом), но возможно прослежена и на вторых уровнях анализа текста (см. об этом кроме этого ниже, стр. 18).
Переходя к показателям устной речи, каковые смогут быть использованы для идентификации личности говорящего либо обнаружения отдельных категориальных показателей его личности, напомним, что такая обстановка, ранее малотипичная для криминалистической практики, сейчас стала значительно более актуальной в связи с большей распространенностью технических средств—от телефона до магнитофона. Помимо этого, анализ речи возможно использован для прямой идентификации личности разыскиваемого преступника в тех случаях, в то время, когда его наружность поменяна и не .смогут быть почему-либо использованы другие физические изюминки (к примеру, отпечатки пальцев). Остепени распространенности изучения речи в криминалистике может свидетельствовать размещённое в японской печати сообщение о замыслах создания национальной фонотеки голосов всех обитателей Японии6.
Охарактеризуем те показатели устной речи, каковые смогут быть использованы в криминалистике.
Первая несколько показателей—это звуковые изюминки речи. Они смогут быть поделены на личные и групповые.
самые достоверными личными звуковыми показателями являются:
(а) голос. Это—такая черта речи, которая связана с тембром, высотой голоса, интенсивностью (громкостью): изюминки голоса смогут быть названы только условно, поскольку они связаны с полом, возрастом, в известной мере—с типом высшей нервной деятельности. Отождествление личных изюминок голоса возможно в принципе осуществлено машинально: имеется эти, что посредством спектрографического анализа голос возможно отождествлен и при попытках его поменять7;
(б) интонация. Несомненен ее «полевой» темперамент;
вариации интонации связаны с изюминками личности (а также типом высшей нервной деятельности), психологическим состоянием в момент речи и т. д. Интонационные изюминки речи кроме этого поддаются инструментальному изучению.
С интонацией связаны:
(в) темп речи, вернее выбор определенного темпа в границ, поставленных нормой языка;
(г) темперамент, распределение и длительность пауз (см. кроме этого ниже);
(д) степень и характер логической выделенности (различие речи различных людей по этому параметру особенно четко проявляется в публичной речи);
(е) степень фонетической редукции. Одно да и то же слово либо высказывание в большинстве случаев произносится различными людьми кроме того в одной и той же ситуации с различной мерой «проглатывания»: (ал’иксандр) — (ал’ьсан) —(ъл’ сан) и т. д.
Из групповых фонетических показателей укажем на следующие:
(ж) диалектные черты, разрешающие уточнить с переменной степенью точности (от группы областей до— в отдельных случаях—труппы сёл) происхождение данного человека (см. об этом ниже, стр. 14);
(з) иноязычный выговор. Эта неприятность требует направленной теоретической и экспериментальной разработки (см. кроме этого ниже, стр. 16).
Вторая несколько показателей—семантико-грамматические. К ним относятся:
(и) темперамент заполнения пауз. Эта черта особенно показательна ввиду практически полной непроизвольности для того чтобы заполнения (эээ… ммм… эта…);
(к) выбор конструкций и слов. Одинаковые ясные потребности, одинаковый стиль речи соотносится у разных говорящих с разными пластами лексики;
(л) мера ясности, т. е. потенциальные возможности выбора. Ср. у К. Чуковского («Высокое мастерство») о переводчиках: «По какой причине многие переводчики постоянно пишут о человеке—дистрофичной, а не сухопарый, не худощавый, не щуплый, не худой?» Данный показатель выражается в интуитивно чувствуемой «банальности», «плоскости» речи;
(м) мера правильности (уровень речевой культуры), которая возможно оценена и количественно (окажем,
числом грамматических, семантических и акцентных неправильностей в единицу времени либо на единицу текста);
(н) мера организованности текста, т. е. громадная либо меньшая степень его планируемости и соответственно его «случайности».
Кое-какие из перечисленных показателей (семантико-грамматические) смогут быть использованы и при анализе письменной речи. Но необходимо помнить, что письменная обращение в общем случае более осознанна, чем устная, и те же показатели, каковые непроизвольно «пробиваются» в устной речи, в особенности спонтанной, неподготовленной, в письменной смогут быть увидены, поняты пишущим и целенаправленно искоренены. Последовательность показателей пока не употребляется систематически в криминалистическом анализе речи, но при современном уровне смежных психологии наук и развития речи в полной мере возможно использован (логическое ударение, заполнение пауз и т. д.).
Третья несколько показателей — категориальные показатели речи.
Начнем с возрастных изюминок. В современном русском литературном языке имеется кое-какие явления, которые связаны с делением языкового коллектива на отдельные поколения. Дело в том, что язык начинается скоро, но люди, усвоившие язык и — что особенно принципиально важно—взявшие осознанное представление о языковой норме 40—50 лет назад, по большей части сохраняют это представление и поныне. Молодежь же сталкивается с уже изменившимся языком, с иным понятием о норме. Из этого последовательность социально-психотерапевтических моментов: «старшие» поколения относятся с непониманием и часто возмущением к речевой норме молодежи (большинство писем в газеты с осуждением того, «как сейчас говорят», пишется конкретно людьми немолодыми); со своей стороны, молодежь пытается любой ценой отстоять собственную речевую самостоятельность. И возможно быть совсем уверенным, что—совершенно верно так же как юные ни при каких обстоятельствах не употребят слова либо формы, представляющихся им устаревшими,— пожилые люди скорее по большому счету ничего не окажут, чем засунут в собственную обращение новое, раздражающее их словечко. Тут лежит первая возможность выяснить по речи возраст говорящего. Чуть ли старик окажет до лапочки либо до фени, но и парень не употребит выражений соблаговолите, не извольте тревожиться в противном случае как с шутливой интонацией.
Вторая возможность связана с тем неосознаваемым в большинстве случаев фактом, что независимо от развития нормы происходит изменение словаря за счет обогащения его новыми словами и вытеснения некоторых ветхих. Одному из авторов настоящей брошюры довелось находиться при беседе клиента (65 лет) и молоденькой продавщицы (лет 20) в игрушечном магазине. Клиент попросил продемонстрировать ему игрушечный геликоптер. Продавщица не осознала. Создатель осознал, но если бы он сам разговаривал с продавщицей, то попросил бы вертолет Это ясно Слово вертолет вытеснило геликоптер около 1950 г. Исходя из этого продавщица уже не знает ветхого слова. Автору было около 15 лет, значит, его «языковое образование» еще не закончилось, вытеснение ветхого слова новым происходило на его глазах. Клиент к этому времени в далеком прошлом уже был сложившейся личностью, и, дабы вытеснить старое слово, новое слово должно было по крайней мере видеться ему достаточно довольно часто. (Но специальность его ‘была вторая, и книг по авиации он не просматривал.)
Социальные изюминки речи тяжелее распознать. Тут поднимается в первую очередь неприятность: что такое «социальные изюминки» в отечественном социалистическом обществе, какие конкретно социальные группы оставляют собственный «след» в языке? Думается, что осознавать данный вопрос упрощенно («обращение рабочего», «обращение интеллигента») не следует. Любой человек, вступая в разнообразные отношения с другими людьми, занимая определенное место в разнообразные объединениях людей—группах (на работе, на улице, в клубе и т. п.), делает различные социальные роли. Эти роли диктуют и отличие в потреблении языковых средств. Представим себе следующую обстановку. Какой-то человек (А) трудится мастером на заводе. Конечно, что его обращение отличается от речи, предположим, конструктора либо рабочего сцены в театре. Но вот отечественный А покинул стенки завода и отправился в шахматный клуб делать выводы соревнования. Он попадает в другую систему взаимоотношений, изменяется его социальная роль, изменяется круг общения (в соревнованиях смогут принимать участие и артист, и рабочий, и преподаватель), изменяется его обращение.
Так, речевые изюминки человека прямо и конкретно связаны с делаемыми им социальными ролями. Это, во-первых, но, во-вторых, в речи человека отражается и более постоянная его черта—социальный статус (место, которое он занимает в обществе). В понятие социального статуса входит профессия человека, уровень его культуры и т. п. Все эти компоненты социального «портрета» человека отражаются в его речи: в ее «литературности», в выборе (в широте выражений) и выбора слов, в умении строить фразу и обнаружить более (либо менее) успешные слова для выражения различных состояний. В противном случае говоря, кроме того делая одну и ту же социальную роль, различные люди смогут сказать (и говорят) по-различному.
Третье, что связано с социальными изюминками речи человека,— это так именуемые «социальные диалекты». Среди «их возможно выделить три группы: а) опытные языки, б) жаргоны, в) условные языки (арго). Эти социальные диалекты, будучи распространены везде, в различной степени попадают в общенародный язык.
В случае, если опытные языки подчас характеризуют широкий «руг профессий (скажем, инженеры-конструкторы, трудящиеся по любой профессии, употребляют слова кульман, рейсшина и т. п.), то жаргоны «выдают» представителя какой-то профессии сходу. К примеру, до недавнего времени никто, не считая моряков траулерного флота, не употреблял слово бич (лентяй, сидящий на шея ). Что же касается арго — тайных языков, — то это вопрос особенный. Тут уместно оказать, что время от времени и потребление выражений (и арготизмов слов арго) может оказать помощь выяснить принадлежность человека к той либо другой социальной группе.
Весьма серьёзны как источник информации о человеке (в ходе следствия) территориальные изюминки его речи. Остановимся на них пара подробнее.
Вся территория, занимаемая носителями русского, делится на две громадные территории Северо-восточнее линии Псков—Калинин—Москва—Муром—Пенза—Саратов распространены так именуемые северновелико-русские, а к юго-западу от нее — впредь до Белоруссии и границ Украины — так именуемые южновеликорусокие говоры. Время от времени, не считая слова «говор», употребляют в том же смысле слово «диалект» либо «наречие».
В большинстве случаев носителю литературного русского кидается в глаза только две-три характерных изюминки диалектной речи: «оканье» северян, х вместо г у южан и т. д. Но диалектное членение территории распространения русского очень сложно; в случае, если мы посмотрим «а карту, где отражено, в каких местностях как говорят (в большинстве случаев это не одна карта, а целый атлас), то возможно установить с большой точностью, чем отличается обращение обитателя той либо другой области (либо кроме того района) от речи всех остальных носителей русского8.
К примеру, как мы знаем, что многие южане «якают»: вясна. Но это «яканье» возможно разным. К примеру, в Орловской области говорят висна (перед а), но с вясны (перед ы). В Тульской и Калужской областях также «якают», но в противном случае: вяду (перед «жёстким» звуком), но види (перед «мягким» звуком). В Рязанской же области «якают» в любых ситуациях: вяду, вяди, вясна, с вясны а также бяряги (береги). Подобного рода различия отлично изучены. Они зафиксированы и в произношении, и в грамматике, и в своеобразных диалектных словах
Изображенный Бернардом Шоу в «Пигмалионе» доктор наук Хиггинс с его умением определять по речи происхождение человека из той либо другой части Англии — отнюдь не выдумка Шоу. Фактически любой хороший русский диалектолог, послушав диалектную обращение, может выяснить с точностью в нехорошем случае до области, а в большинстве случаев до района (в некоторых случаях и до группы сёл) происхождение данного человека.
Действительно, тут появляется вторая неприятность, позванная тем, что носитель диалектной речи не всегда проводит жизнь на одном месте. Он ездит по стране, общается с носителями вторых языковых норм. 0’ообенно принципиально важно, что обращение его изменяется, в то время, когда он попадает в город, в особенности в Москву либо Ленинград В этом случае его обращение часто воспринимается как «деревенская», он ощущает это и старается вытравить из речи местные
особенности Скажем, «окающий» человек будет стремиться «акать», дабы сказать «по-столичны» Частично это удается, но следы «диалекта» остаются.
Ученые-диалектологи, но, не просто так различают «первичные» и «вторичные» диалектные показатели Вытравив самый кидающиеся в глаза изюминки собственной речи, к примеру «оканье», носители диалектной речи продолжают бессознательно использовать менее заметные, но для уха языковеда совсем четкие местные языковые черты. Город только накладывает на диалектную обращение определенный отпечаток, но никоим образом не стирает диалектные изюминки К примеру, город нормализует потребление форм слов, не затрагивая их смысловых изюминок. Городская обращение может вынудить носителя диалекта использовать какие-то не характерные ему слова, но использовать он их будет опять-таки по-своему.
Кроме того верная, нормированная литературная обращение сохраняет диалектные черты Основная среди них—интонация. Так, ветхие москвичи «поют», а ленинградцы говорят отрывисто.
Особенной проблемой есть «псевдодиалектная» обращение, в то время, когда человек старается выдать себя за носителя диалекта. Существует блестящая работа, где продемонстрированы типовые неточности артистов, говорящих со сцены «по-деревенски»9; фактически совершенно верно воспроизвести диалектную обращение нереально, в случае, если человек не родом из данной местности. Тем более это относится к человеку, стремящемуся имитировать диалектную обращение в каких-то преступных целях. Возможно с полной уверенностью заявить, что экспертиза установит факт имитации.
Обращение является ценным источником информации кроме этого в том случае, в то время, когда задачей следствия есть установить национальную принадлежность либо родной язык того либо иного человека. Информация поступает тут по трем каналам: а) выговор; б) смысловые изюминки речи; в) особенности неречевого коммуникативного поведения.
Под выговором в широком смысле мы понимаем всю совокупность изюминок речи на данном языке, не характерных для речи человека, для которого данный язык есть родным, но характерных речи носителя какого-либо другого языка Это фонетические изюминки, неправильности и грамматические неправильности в потреблении словосочетаний и слов, Комплект таких изюминок в каждом случае конечен и возможно обрисован с достаточной для дифференцирования точностью, но подобная работа еще не проделана. Особенно мало знаем мы о звуковом выговоре, в большинстве случаев самый стойком и потому Особенно ответственном для следственных целей Но, имея магнитофонную запись акцентной речи, фонетист в любой момент может произвести квалифицированную экспертизу
Главные компоненты звукового выговора — это, во-первых, такие особенности произношения отдельных звуков (фонем), каковые соответствуют совокупности данного языка (т е те звуки, каковые должны противопоставляться друг другу в родных по звучанию словах, наподобие быль—пыль, был—быль, вправду противопоставляются), но не соответствуют норме этого языка (т е противопоставляются не по тем изюминкам, по которым необходимо, и по большому счету произносятся не в полной мере так, как принято в данном языке, к примеру, немцу характерно различать русские б—п, г—к, д—т не по звонкости— глухости, а по слабости — силе, что дает для русского уха эффект двух степеней глухости, часто недифференцируемых).
Во вторых (и чаще всего), это отклонение от простого ритмико-интонационного (включая ко мне и меру интенсивности) оформления речи. Они самый тяжело поддаются осознанию и исходя из этого принадлежат к числу особенно стойких; к тому же человек в большинстве случаев легко принимает и сохраняет на долгое время, если не на всегда, интонационные изюминки речи людей, конкретно окружавших его в детском возрасте. Это весьма заметно, например, в речи русских, выросших в национальных республиках либо в регионах, пограничных с ними.
Кроме того в случае, если человек говорит на языке без выговора, его родной язык может выясняться в смысловых категориях, в которых актуализуется его мышление и каковые приобретают в будущем конкретно-языковое оформление Так, достаточно отлично изучена специфика «рассечении действительности» носителями французского языка (в отличие от германского и русского).
Особенности неречевого коммуникативного поведения в мельчайшей степени поддаются контролю Это так именуемые «паралингвистические» изюминки: мимика, жестикуляция, речевой этикет, сопровождающие обращение.
При полной внешней неразличимости речевого поведения все же существуют способы, в принципе разрешающие распознать скрываемое дву- либо многоязычие, вернее, тот скрываемый факт, что этот язык есть для человека неродным Но ввиду изюминок советского уголовного права (обвиняемый в суде не обязан давать показания и не несет ответственности за фальшивые показания) эти способы не смогут быть применены в следственной практике.
Следователю, ведущему протокол допроса, нужно не забывать о социальных, территориальных и других чертях речи А Р. Ратинов отмечает, что довольно часто «следователь непроизвольно вкладывает в их (свидетелей—Авт.) уста собственную, не характерную им обращение», результатом чего являются «стилизованные» протоколы допроса 10.
Подводя итог раздела изложим наиболее значимые сведения о месте анализа речи в судебной психиатрии.
Советское право устанавливает (ст. 11 УК РСФСР) два критерия невменяемости:
а) наличие хронической психологической заболевании, временного расстройства психологической деятельности либо иного больного состояния;
б) неспособность в силу больного состояния отдавать себе отчет в совершаемых действиях либо руководить ими.
Чтобы невменяемость данного лица стала юридическим фактом, ответ на оба эти вопроса должен быть дан судебно-психиатрической экспертизой, а после этого—на основании ее заключения—судом Второй задачей экспертизы есть заключение о психологическом здоровье лиц, отбывающих заключение, и потерпевших и свидетелей (в уголовном ходе) и при необходимости — лиц, участвующих в гражданском ходе.
Экспертиза есть опытной обязанностью докторов-психиатров и не входит в круг задач юриста, не располагающего для этого нужными особыми знаниями Но, в случае, если мы обратим внимание на ст. 79 УПК, трактующую об экспертизе, то в ней (п. 2) найдём указание на то, что проведение экспертизы непременно для определения психологического состояния обвиняемого либо подозреваемого в тех случаях, в то время, когда появляется сомнение по поводу его вменяемости. Исходя из этого юрист, будь он следователем, прокурором, судьей либо юристом, обязан располагать минимумом психиатрических знаний, разрешающих ему обосновать собственный сомнение во вменяемости подследственного (либо в обычном психологическом состоянии свидетеля, потерпевшего и т. д.) и соответственно необходимость направления его на экспертизу. Наряду с этим юрист может опираться на разные изюминки поведения данного лица; но одним из наиболее значимых параметров являются изюминке его речи.
Ниже направляться краткое описание наиболее значимых речевых изюминок, обычных для психологических заболеваний, и психологических состояний, предполагающих абсолютно либо частично постановку вопроса о невменяемости.
Характерные нарушения речи по большому счету сводятся к:
а) так называемой логоррее (человек непрерывно говорит, не ждя вопроса либо реплики собеседника, перескакивает на новые темы и т. д.— «словесный понос»);
б) персеверации речи (человек не имеет возможности отойти от поведанного им, повторяет высказывание еще и еще раз, абсолютно либо частично);
в) разорванности либо бессвязности речи (снаружи обращение думается верной грамматически, но лишена смыслового содержания);
г) обстоятельности, вязкости, выражающейся в чрезмерной подробности речи;
д) резонерству, мудрствованию, беспочвенным и бесплодным рассуждениям, впредь до полной бессмысленности.
Эти особенности речи самый кидаются в глаза, но и относительно легко смогут быть симулированы.
Список главных психологических состояний:
Прогрессивный паралич (один из вариантов сифилитического психоза): затрудненная артикуляция, невнятность произношения. В развитой форме—неумение осознать пословицу в ее «.пословичном», переносном значении и толкование ее смысла самым конкретным образом; немодулированность (интонационная невыразительность) речи.
Так называемый Корсаковокий психоз: резкое нарушение памяти, отражающееся и в речи (к примеру, в парафазиях—одно слово «выскакивает» вместо другого). Появляется при органических поражениях головного мозга либо как следствие хронического пьянства.
Так называемая заболевание Пика либо Альцгеймера:
заметная стереотипность речи—фразы складываются из одних и тех же выражений и произносятся с однообразной интонацией, однообразны кроме этого жесты и мимика.
Эпилепсия: замедленная и неясная обращение (при сумеречном состоянии сознания), «тенденция» и вязкость речи к персеверации, стереотипность, витиеватость речи, обилие слов в уменьшительной форме. При более тяжелых расстройствах—бедность словаря (олигофазия).
Шизофрения: обстоятельность и резонерство речи. Замена конкретных понятий абстрактными и напротив. Семантическая разорванность либо бессмысленность, в большинстве случаев при сохранении грамматической целостности фразы. Фонетическая однотонность, либо больные усиливают интонацию на запасном, второстепенной части предложения и заглушают ее на основной, смысловой части. Повторение слов, произносимых собеседником (эхолалия). Тщетное выкрикивание одного и того же слова, одной и той же фразы (вербигерация). Как возможно видеть, симптомы весьма разны, что отражает многообразие форм шизофрении.
Маниакально-депрессивный психоз: «телеграфный» стиль, время от времени переходящий в бессвязность. Скачки идей, отвлекаемость речи на новые предметы. Происхождение солидного числа ассоциаций по созвучию, из этого изобилие рифмующихся слов; в депрессивном состоянии— противоположные симптомы впредь до полного отсутствия речи.
Те же показатели, но в других комбинациях и в второй степени выраженности смогут выступать и при иных болезнях. Наличие их при всех событиях должно встревожить юриста. Значительно чаще они сопровождают такие заболевания, каковые непременно заставляют признать невменяемость.
Составитель Ершова Елена Борисовна
Культура речи
Методические советы для студентов 1 курса юридического факультета
153025 Иваново, ул. Ермака, 39