Мысли о недостаче, финише и целости вскрыли необходимость трактовать феномен смерти как бытия к концу из основоустройства присутствия. Только так может выясниться, как в самом присутствии, соразмерно его бытийной структуре, вероятна целость, конституируемая бытием к концу. Основоустройством присутствия была забота. Онтологическое значение этого выражения выразилось в «дефиниции»: уже-бытие-вперед-себя-в (мире) как бытие-при (внутримирно) встречном сущем. Тут выражены фундаментальные черты бытия присутствия: во вперед-себя – экзистенция, в уже – бытии – в… – фактичность, в бытии-при – падение. Раз уж смерть в отличительном смысле принадлежит к бытию присутствия, то она (соотв. бытие к концу) обязана определяться этими чертами.
Ближайшим образом направляться по большому счету наконец размечая прояснить, как в феномене смерти обнажаются экзистенция, падение и фактичность присутствия, Как неадекватная, была отставлена интерпретация всякого еще-не и с ним крайнего еще-не, финиша присутствия, в смысле недостачи; потому что она заключала в себе онтологическое искажение присутствия в что-то наличное. Финиш-бытия свидетельствует экзистенциально: бытие к концу. Крайнее еще-не имеет темперамент чего-то, к чему присутствие имеет отношение. Финиш присутствию предстоит. Смерть не что-то еще не наличное, не сходящая к минимуму последняя недостача, но скорее предстояние.
Присутствию как бытию-в-мире может но предстоять очень многое. Темперамент предстояния сам по себе не отличителен для смерти. Напротив: эта интерпретация также имела возможность бы толкнуть еще к предположению, что смерть нужно осознавать в смысле грядущего, встречного в окружающем мире события. Предстоять может к примеру гроза, перестройка дома, приезд приятеля, значит сущее, которое налично, подручно либо соприсутствует. У грядущей смерти бытие не этого рода.
Предстоять присутствию снова же может к примеру кроме этого отъезд, разбирательство с другими, отказ от чего-то для того чтобы, чем само присутствие способно быть от своих возможностей бытия, основанных в событие с другими.
Смерть имеется возможность бытия, которую присутствие всегда должно взять на себя само. Со смертью присутствие стоит перед собой в его самой собственной способности быть. В данной возможности обращение для присутствия идет напрямую о его бытии-в-мире. Его смерть имеется возможность больше-не-способности-находиться. В то время, когда присутствие предстоит себе как эта возможность самого себя, оно абсолютно вручено самая своей ему способности быть. Так предстоя себе, все связи с другим присутствием в нем распались. Эта самая своя, безотносительная возможность вместе с тем предельнейшая. Как свойство быть присутствие не имеет возможности обойти возможность смерти. Смерть имеется возможность прямой неосуществимости присутствия. Так смерть раскрывается как самая своя, безотносительная, не-обходимая возможность. Как таковая, она имеется отличительное предстояние. База его экзистенциальной возможности в том, что присутствие себе самому сущностно разомкнуто, и конкретно по методу вперед-себя. Данный структурный момент заботы имеет в бытии к смертной казни собственную исходнейшую конкретность. Бытие к концу делается феноменально яснее как бытие к означенной отличительной возможности присутствия.
самая свою, безотносительную и не-обходимую возможность, присутствие снова же не получает задним числом и по событиям на протяжении собственного бытия. Но, пока присутствие экзистирует, оно уже и кинуто в эту возможность. Что оно вручено собственной смерти и последняя так принадлежит к бытию-в-мире, об этом присутствие ближайшим образом и большей частью не имеет отчетливого либо тем более теоретического знания. Брошенность в смерть приоткрывается ему исходное и настойчивее в размещении кошмара. Кошмар перед смертью имеется кошмар «перед» самая своей, безотносительной и нужной свойством быть. Перед-чем этого кошмара имеется само бытие-в-мире. За-что этого кошмара имеется напрямую свойство присутствия быть. Испуганно перед уходом из судьбы кошмар перед смертью смешивать запрещено. Он никак не прихотливое и случайное «упадочное» настроение единицы, но, как основорасположение присутствия, разомкнутость того, что присутствие, как кинутое бытие, экзистирует к собственному финишу. Тем самым проясняется экзистенциальное понятие умирания как кинутого бытия к самая своей, безотносительной и не-обходимой способности быть. Отграничение от чистого исчезания, вместе с тем и от лишь-околевания и наконец от «переживания» ухода из судьбы возрастает в отчетливости.
Бытие к концу появляется не порою только всплывающей установкой, но по сути в собственности брошенности присутствия, так или иначе обнажающейся в размещении (настроении). Всякое царящее в присутствии фактичное «знание» либо «незнание» о самый своём бытии к концу имеется только выражение экзистентной возможности по-различному держаться в этом бытии. Что фактично многие ближайшим образом и большей частью о смерти не знают, нельзя выдавать за подтверждение того, что бытие к смертной казни не «обще» в собственности присутствию, а только того, что присутствие ближайшим образом и большей частью себе это самый свой бытие к смертной казни, в бегстве от него, скрывает. Присутствие умирает фактично все то время, пока оно экзистирует, но в большинстве случаев и чаще в модусе падения. Потому что фактичное экзистирование имеется не только по большому счету и индифферентно кинута свойство-быть-в-мире, но в любой момент уже и растворившаяся в озаботившем «мире». В этом падающем бытии при… дает о себе знать бегство от не-по-себе, т.е. сейчас от самоё своего бытия к смертной казни. Экзистенция, фактичность, падение характеризуют бытие к концу и потому конститутивны для экзистенциального понятия смерти. Умирание основано со стороны собственной онтологической возможности в заботе .
В случае, если но бытие к смертной казни исходно и по сути в собственности бытию присутствия, то оно должно – пускай вначале несобственно – быть выявимо и в повседневности. И в случае, если тем более бытие к концу призвано подавать экзистенциальную возможность для экзистентной целости присутствия, то тут может лежать замечательное подтверждение тезиса: забота имеется онтологический титул для целости структурного целого присутствия. Для полного замечательного обоснования этого тезиса предварительной прорисовки связи между бытием к смертной казни и заботой слишком мало. Он обязан просматриваться в первую очередь в ближайшей конкретности присутствия, его повседневности.