Эрих Мария Ремарк.
Жизнь взаймы
По тексту, размещённому в издании «Кристалл»
ГАМБУРГ, 1959 г.
Остановив машину у заправочной станции, перед которой
Был расчищен снег, Клерфэ посигналил. Над телефонными столбами
Каркали вороны, а в маленькой мастерской сзади заправочной
Станции кто-то стучал по жести. Но вот стук закончился, и
Оттуда вышел паренек лет шестнадцати в красном свитере и в
Очках со металлической оправой.
— Заправь бак, — сообщил Клерфэ, вылезая из автомобиля.
— Верховный сорт?
— Да. Где тут возможно покушать?
Громадным пальцем парнишка продемонстрировал через дорогу.
— В том месте, в отеле. Сейчас у них на обед были свиные ножки
С кислой капустой.
X x x
Столовая в отеле не проветривалась, пахло ветхим пивом и
Продолжительной зимний период. Клерфэ заказал мясо по-швейцарски, порцию
Вашеронского сыра и графин белого эгля; он попросил подать еду
На террасу. Было не весьма холодно. Небо казалось огромным и
Синим, как цветы горчанки.
— Не окатить ли вашу машину из шланга? — крикнул паренек с
Заправочной станции. — Видит всевышний, старая женщина в этом испытывает недостаток.
— Нет, протри лишь ветровое стекло.
Машину не мыли уже довольно много дней, и это было сходу заметно.
По окончании ливня капот и крылья, покрывшиеся на побережье в
Сен-Рафаэле красной пылью, стали быть похожим разрисованную
Ткань. На дорогах Шампани кузов автомобили залепило известковыми
Брызгами от луж и грязью, которую разбрасывали задние колеса
Бессчётных грузовиков, в то время, когда их обгоняли.
То меня ко мне привело? — поразмыслил Клерфэ. — Кататься на
Лыжах, пожалуй, уже поздновато. Значит, сострадание?
Сострадание — нехорошей спутник, но еще хуже, в то время, когда оно
Делается целью путешествия.
Он поднялся.
— Это километры? — задал вопрос паренек в красном свитере,
Говоря о спидометре.
— Нет, мили.
Паренек свистнул.
— Как это вас занесло в Альпы? По какой причине вы со своим рысаком
Не на автостраде?
Клерфэ взглянуть на него. Он заметил блестящие стекла очков,
Вздернутый шнобель, прыщи, оттопыренные уши — существо, только что
Поменявшее меланхолию детства на все неточности полувзрослого
Состояния.
— Не всегда поступаешь верно, сын мой. Кроме того в случае, если сам
Сознаешь. Но конкретно в этом время от времени содержится прелесть судьбы.
Ясно?
— Нет, — ответил паренек, сморщив шнобель.
— Как тебя кличут?
— Геринг.
— Что?
— Геринг.
парень осклабился, переднего зуба не хватало.
— Но по имени Губерт.
— Родственник того…
— Нет, — прервал его Губерт, — мы базельские Геринги.
Если бы я был из тех, мне не было нужно бы качать бензин. Мы
Приобретали бы жирную пенсию.
Клерфэ испытующе взглянуть на него.
— Необычный сейчас сутки, — сообщил он, помедлив. — Вот уж
Не ожидал встретить для того чтобы, как ты. Хочу тебе успеха в жизни,
Сын мой. Ты меня поразил.
— А вы меня нет. Вы так как гонщик, правда?
— Откуда ты знаешь?
Губерт Геринг продемонстрировал на практически стертый номер, что
Был видимым из-под грязи на радиаторе.
— А ты, оказывается, еще и мыслитель! — Клерфэ сел в
Машину. — Может, тебя лучше заблаговременно упрятать в колонию,
Дабы избавить человечество от нового несчастья. В то время, когда ты
Станешь с премьером, будет уже поздно.
Он включил мотор.
— Вы забыли уплатить, — заявил Губерт. — С вас сорок две
Монетки.
— Монетки! — Клерфэ дал ему деньги. — Это меня частично
Успокаивает, Губерт, — сообщил он. — В стране, где деньгам
Дают ласкательные имена, ни при каких обстоятельствах не будет нацизма.
X x x
Машина скоро взобралась на гору, и внезапно перед Клерфэ
Открылась равнина, расплывчато-светло синий в сумеречном свете, с
Разбросанными тут и в том месте деревенскими домишками, со строениями
Отелей, белыми крышами, покосившейся церковью, Первыми огоньками
и катками в окнах.
Клерфэ отправился вниз по извилистому шоссе, но скоро
Понял, что со свечами неладно. Прислушиваясь, Клерфэ
Вынудил мотор пара раз взреветь. абросало маслом, —
Поразмыслил он и остановил машину, когда выехал на прямую.
Открыв капот, он пара раз надавил на ручной акселератор.
Мотор снова взревел.
Клерфэ выпрямился.
В ту же секунду он заметил несколько запряженных в санки лошадей,
Каковые рысью бежали ему навстречу; напуганные неожиданным шумом,
Они понесли. Став на дыбы, лошади вывернули санки прямо к
Машине. Клерфэ подскочил к лошадям, ухватил их под уздцы и
Повис на них так, дабы его не могли дотянуться копыта. Сделав
Пара рывков; лошади остановились. Они дрожали, над мордами
поднимался пар от их дыхания, а глаза были дикие, сумасшедшие;
Казалось, что это морды каких-то старых животных. Клерфэ
Удерживал лошадей пара секунд. Позже с опаской отпустил
Ремни. Животные не двигались с места, лишь фыркали и
Позванивали колокольчиками.
Большой мужик в тёмной меховой шапке, стоя в санках,
Успокаивал лошадей. На Клерфэ он не обращал внимания. Сзади
Него сидела юная дама, прочно ухватившись за поручни. У
Нее было загорелое лицо и весьма яркие, прозрачные глаза.
— Сожалею, что испугал вас, — сообщил Клерфэ. — Но я
Полагал, что лошади во всем мире уже привыкли к автомобилям.
Мужик ослабил вожжи и сел вполоборота к Клерфэ.
— Да, но не к автомобилям, каковые создают таковой шум, —
Возразил он холодно. — Однако я имел возможность бы их удержать. И
Все же благодарю вас за помощь. Надеюсь, вы не выпачкались.
Клерфэ взглянуть на собственные штаны, позже перевел взор на
Мужчину. Он заметил холодное, надменное лицо, глаза, в которых
Тлела чуть заметная насмешка, — казалось, незнакомец насмехался
Над тем, что Клерфэ пробовал разыграть из себя храбреца. Уже давно
Никто не вызывал в Клерфэ таковой антипатии с первого взора.
— Нет, я не выпачкался, — ответил он медлительно. — Меня не
Так уж легко запачкать.
Клерфэ еще раз взглянуть на даму. от в чем обстоятельство, —
Поразмыслил он. — Желает сам остаться храбрецом. Он улыбнулся и отправился
К машине.
Санаторий онтана был расположен над деревней. Клерфэ
С опаской ехал в гору по спиралям дороги, пробираясь между
Лыжниками, женщинами и спортивными санями в броских штанах. Он
Решил посетить собственного бывшего напарника Хольмана, что
Заболел немногим больше года назад; по окончании тысячемильных гонок в
Италии у него началось кровохарканье, и доктор установил
Туберкулез. Хольман вначале засмеялся; в случае, если это вправду
Так, ему дадут горсть пилюль, сделают побольше уколов, и все
Опять будет в порядке. Но антибиотики были далеко не
Такими всемогущими и безотказными, как возможно было ожидать,
Особенно в то время, когда дело касалось людей, каковые росли в годы войны
И не хорошо питались. Наконец доктор отправил Хольмана в горы лечиться
Старомодным методом: покоем, солнцем и свежим воздухом.
Хольман сначала бушевал, а позже покорился. Два месяца, каковые
Он должен был здесь провести, растянулись практически что на год.
Когда машина остановилась, Хольман выбежал ей
Навстречу. Клерфэ наблюдал на него пораженный: он пологал, что
Хольман лежит в кровати.
— Клерфэ! — закричал Хольман. — Нет, я не совершил ошибку. Я сходу
определил мотор! н рычит, как старик жузеппе, — поразмыслил я. И вот
вы оба тут! — Он возбужденно тряс руку Клерфэ. — Ну и
сюрприз! К тому же совместно со ветхим львом жузеппе! Так как это сам
Жузеппе, а не его младший брат?
— Это жузеппе. — Клерфэ вышел из автомобиля. — И с теми же
Капризами, что и раньше, не смотря на то, что сейчас он уже на пенсии. Я приобрел
Его у компании, дабы спасти от нехорошей судьбы. А он платит мне
Тем, что срочно забрасывает маслом свечи, когда я
Замечтаюсь в пути. У него характерец дай боже.
Хольман засмеялся. Он никак не имел возможности отойти от автомобили. На ней
Он раз десять, в противном случае и больше, принимал участие в гонках.
Клерфэ взглянуть на Хольмаиа.
— Ты отлично выглядишь, — сообщил он. — А я пологал, что ты в
Постели. Тут скорее отель, чем санаторий.
— Все это входит в курс лечения. Прикладная психология. Два
Слова тут, в горах, табу — смерть и болезнь. Одно из них
Через чур старомодное, второе — через чур само собой разумеющееся.
Клерфэ засмеялся.
— Совсем как у нас. Правда?
— Да, похоже на то, как было у нас внизу. — Хольман
отвернулся от автомобили. — Входи, Клерфэ! Желаешь выпить?
— А что тут имеется?
— Официально — лишь минеральная вода и соки.
Неофициально, — Хольман похлопал по боковому карману, —
плоские бутылки с коньяком и джином, каковые легко запрятать;
Благодаря им апельсиновый сок больше радует душу. Откуда ты?
— Из Монте-Карло.
Хольман остановился.
— В том месте были гонки?
— Ты что, не просматриваешь спортивной хроники?
Хольман отвел глаза.
— Сначала просматривал. А в последние месяцы кинул. Идиотизм,
Правда?
— Нет, — ответил Клерфэ. — Верно! Будешь просматривать,
В то время, когда опять начнешь ездить.
— Кто ездил с тобой в Монте-Карло?
— Торриани.
— Торриани? Ты с ним сейчас всегда ездишь?
— Нет, — сообщил Клерфэ, — я езжу то с одним, то с Другим.
Ожидаю тебя.
Хольман сиял.
— Как было в Монте-Карло?
— Никак. Поршни заклинило. Я выбыл.
— С жузеппе?
— Нет, с его младшим братом.
— жузеппе тебе отомстил.
Будем говорить о них.
— Но… Клерфэ! Это совсем нереально. По какой причине?
— Я устал. Я приехал ко мне отдохнуть и хоть пара дней
не слышать об этом безобразии, будь оно проклято! Не желаю
Возобновлен. Вот и все.
— Клерфэ, — сообщил Хольман тихо, — кто разбился?
— Сильва.
— Погиб?
— Еще нет. В случае, если ему повезет, отделается ампутацией ноги. Но
Тогда. Пятьсот лет назад.
Клерфэ огляделся.
— Тут все больные?
— Нет. Имеется и гости.
— Те, что с бледными лицами, — это больные?
— Нет, это здоровые. Они такие бледные по причине того, что лишь
X x x
Прыгнула ему на грудь.
— Кто это? — задал вопрос Клерфэ.
— Дама?
— Нет, мужик.
— Русский. Борис Волков.
— Коммунистический?
— Нет, белоэмигрант. В. виде исключения, данный не бедный и
Носили корсеты.
Клерфэ улыбнулся.
— Откуда ты это знаешь?
— Тут скоро узнаTшь все приятель о приятеле, стоит лишь
Посмотрел на Хольмана.
— Что с тобой? — задал вопрос он. — Мировая скорбь?
Хольман покачал головой.
— Нет, ничего. Но время от времени внезапно думается, что это заведение
— легко громадная колония. Пускай солнечная и удобная, но
Все же колония.
Совместно?
— Тут. Мне возможно будет посидеть с тобой — у меня уже
Правда?
— Нет, как воины. Отбой — и крышка! Перед важной
Лицо Хольмана просветлело.
— Само собой разумеется, это возможно разглядывать и без того.
X x x
Она наблюдает через него.
— Откуда вы приехали?
— С Ривьеры.
Пустяков?
Хольман на 60 секунд замялся.
— Так постоянно бывает в санатории, в то время, когда кто-нибудь умирает,
— сообщил он смущенно. — Так как мертвый уносит частицу тебя
X x x
Дверь.
Углы.
Приедет новенькая.
— Благодарю.
Зажжены.
Позже я попала в санаторий.
Фантом, мираж.
Зазвонил телефон.
Помедлив, она сняла трубку.
— Да, Борис. — Она пристально слушала. — Да, Борис. Да,
я веду себя разумно… да, я знаю, что нам это лишь думается,
в силу того, что мы все тут живем совместно… да, многие
вылечиваются… да, да… новые средства… да, процент людей,
умирающих внизу, в городах, значительно выше… да, я знаю, что в
войне погибли миллионы… да, Борис, но для нас это, возможно,
Лилиан положила трубку.
— Вести себя разумно, — тихо сказала она и посмотрела на
Часы.
Должны быть люди.
X x x
Мелкие тёмные холмики.
— Они из Боготы, — сообщил Хольман. — Дочь приятели в
Сидят и ожидают.
— А Мануэла?
— Приехав, они ее внезапно горячо полюбили. И бедняжка
Умирает.
— Либо же приживутся тут, приобретут кондитерскую и обоснуются
Хольман засмеялся.
— Какая у тебя мрачная фантазия.
Клерфэ покачал головой.
— Фантазия? У меня мрачный опыт.
X x x
Пронзительный птичий крик.
Клерфэ.
— Разве я похожа на призрак? — тихо сказала она. — Быть может,
Да? Уже?
Крокодилица уже была тут?
— Нет, — ответил Хольман, — она обязана показаться с 60 секунд
Фельдфебель.
— Этой ночью у входа дежурит Жозеф. Мы сможем выйти.
Объятиях Морфея.
X x x
— Отечественная Крокодилица — королева штампованных фраз, — сообщил
Младенцы либо кретины?
— Они мстят за собственную профессию, — ответила Лилиан с
Они находились в холле у лифта.
— Куда вы идете? — задала вопрос Лилиан Клерфэ.
Клерфэ помедлил секунду.
— В алас-бар, — сообщил он после этого.
— Заберёте меня с собой?
Перед входом.
— Так! — сообщил он. — Пара атласных туфелек спасена!
Отправимся в бар?
— Да. Мне нужно что-нибудь выпить.
Клерфэ взглянуть на Лилиан,
— А вам что?
— Мне водки, — ответила она.
— Значит, бордо, — сообщил Клерфэ. — Окажите мне услугу. Я
Не выношу водку по окончании еды.
Штанах.
— Вы выпивали это вино во Вьенне?
— Да, — сообщил Клерфэ.
Подошел кельнер.
— Вас вызывают к телефону, сударь. Кабина справа у двери.
Клерфэ поднялся.
— А вы принесите до тех пор пока бутылку шеваль блана тысяча почти тысячу
Он вышел.
X x x
— Из санатория? — жадно задала вопрос Лилиан, в то время, когда он
Возвратился.
— Нет, звонили из Канна. Из поликлиники в Канне. Погиб один мой
Привычный.
— Вы должны уйти?
— Нет, — ответил Клерфэ. — Для него это, возможно сообщить,
Счастье.
— Счастье?
— Да. Он разбился на протяжении гонок и остался бы калекой.
Задала вопрос она.
Бы еще.
X x x
Промолчал.
— Ты, возможно, забыла, что на следующий день тебе идти на рентген, —
Нереально.
Заказать.
Волков выпрямился.
— Опасаюсь, вы осознаёте меня превратно, — сообщил он сухо, —
Лилиан повернулась к нему.
— Вы не осознаёте, — возразила она. — Это вовсе не
Ревность.
— Да? Ну, тогда я по большому счету не знаю, что такое ревность.
Говорю. Лучше мне уйти.
Она выпила.
X x x
В то время, когда они выходили, падал снег. Борис уже давно провалился сквозь землю. Санок
Его тяже не было видно.
Из Канна.
— Но вы заявили, что это — счастье.
— Счастье возможно осознавать по-различному. Да и мало ли что
Водки. Спокойной ночи.
Юноша оперся на лопату.
— Сейчас он не так уж часто бывает нужен. Но раньше, перед
Моду?
Моду.
— Вот конкретно, — подтвердил Клерфэ. — И не только тут.
Юноша кивнул.
— Мой папа говорит, что люди утратили уважение к смертной казни. И
Новая партия.
Лавчонку.
бумага и Конверт?
Ему дали и то и другое.
X x x
В санатории было негромко.
Водки — презент Клерфэ.
Рано?..
Бутылку.
Рентгена?
— Нет, Борис, радуюсь судьбе.
Мелкие.
— какое количество твоей душе угодно.
Я тебя, и в этом отечественная беда.
— Ты права, — сообщил Волков. — Прекрасная беда! В то время, когда
Лилиан закрыла глаза.
— Время от времени мне хочется совершить самый нелепый поступок.
Она открыла глаза.
— Тебе?
Волков кивнул:
— Всем этого хочется, душка.
— Отчего же ты ничего не делаешь?
— В силу того, что все осталось бы так же, как и прежде. Я бы лишь еще
Временах. В то время, когда он уезжает?
— Не знаю. Пологаю, что на следующий день.
— Люди оттуда постоянно приносят с собой беспокойство.
Лилиан закрыла глаза.
— Желаешь дремать? — задал вопрос Волков.
— Да. Водка нагоняет сон. ветер и Водка.
X x x
Как вы приехали.
— Машину я оставил на дороге. Я не доехал до верха.
— Из-за Хольмана?
— Да, — сообщил Клерфэ.
— Где он?
Дороги.
— Он едет! — крикнула она Клерфэ. — Задержите его!
— Для чего? Он еще не разучился вести машину.
— Да не потому! Он может схватить воспаление легких.
— Он тепло одет.
— Но не для открытой спортивного автомобиля. Задержите его!
Санаторий.
— Задержите его! — кричала Лилиан. — Он на данный момент помчится
как неистовый! Это может не хорошо кончиться.
Сторону.
— Я верю в пользу запретного. Это также терапия, — сообщил
Клерфэ. — А вы не верите?
— Для других не верю.
Клерфэ захохотал.
— Хольман не таковой уж твердокаменный, как вы полагаете, и
он отнюдь не пример дисциплинированности. Вчерашним вечером он
Скамью.
— Желаете подождать, пока он возвратится? Это возможно не
Не так долго осталось ждать.
Не согласны со мной?
Клерфэ.
— Насморки тут смертельны, — сообщила она в неистовстве. —
Но это вас не тревожит! Вы сообщите, само собой разумеется, что смерть для него
Станет великим гонщиком.
Клерфэ молчал.
Клерфэ повернулся к ней.
— Я? Пологаю, что я не возвратился бы обратно. Я бы отправился
дальше, через перевал вниз…
X x x
Гасила его.
Так было и В этом случае.
Лилиан включила свет.
От кого же еще?
Сводила глаз с орхидей.
Пола и бросила через окно.
Тёмная и угрожающая.
Позвала Клерфэ.
Входа.
— Как попали ко мне, на снег, мои цветы? — задал вопрос он.
На белом снегу.
— Это ваши цветы? — задала вопрос она. — Вы отправили мне эти
Цветы?
— Да, — сообщил Клерфэ. — Но они, я вижу, вам не
Понравились.
— Где вы их забрали?
Случай, один из тысячи.
Забрал себя в руки. Пошли.
— А цветы, — тихо сказала Лилиан. — Запрещено же их покинуть
тут…
— По какой причине? — ответил Клерфэ. — Так как цветы не имеют ничего
Перчатка.
Утешение.
Сообщил он Лилиан.
Умирал.
Ренье?
Телефону.
Втором.
Обнаружилось.
Лилиан.
Без партнера.
— Поверьте мне, — сообщил Рихтер, — шахматы дают отечественным
Успокоившись. — Все.
— Передать ваш движение Ренье?
— Безтолку. Можно считать, что я уже сделал ему мат.
Увеличились.
К зеркалу.
— Ну, так что же? — раздался за ее спиной голос
Лилиан.
— Запрещено быть таковой неспокойной. И нужно имеется побольше. Вы
В осеннюю пору.
— Нужно быть поспокойнее. И делать предписания
доктора наук!
— Да, я так и сделаю, — сообщила Лилиан, внезапно утратив
Терпение.
— Вам нужно побольше имеется. Тогда вы скоро соберёте эти
Соусом.
X x x
Лилиан не ответила.
— Долорес Пальмер и Шарль Ней также желают идти, — сообщил
Вы были так осмотрительны.
Хольман захохотал.
— И снова буду! Начиная с завтрашнего вечера. Клерфэ уедет,
Хольман оторопел.
— Любой что-нибудь собственный, — сообщил он после этого. — Что мы еще
Хольман ушел.
X x x
Крыльями летают над почвой.
— В то время, когда вы уезжаете? — задала вопрос Лилиан Клерфэ.
— на следующий день по окончании обеда. Желаю до наступления темноты проехать
Он, стоит в дверях.
Хольман.
— Он вас не определит, — сообщила Лилиан. — Из-за усов.
— А вас? И Долорес?
— Мы можем сесть так, что он будет видеть Долорес и Лилиан
Определит.
— Все равно определит. У него не глаза, а рентгеновский
Лилиан покачала головой.
— А вы, Долорес?
Забавным.
— Люди в любой момент забавны, — возразил Клерфэ. — И в случае, если
Лилиан.
Вправду уезжаю.
Против всего этого.
— Против меня, — сообщил Волков.
Имеется. Я останусь в Париже.
Что она говорит правду.
— Осознай меня, Борис, — просила она.
— Для чего необходимо, дабы тебя осознали? Так как ты уходишь — разве
Этого слишком мало?
Лилиан опустила голову.
— Да, этого достаточно. Бей еще.
Ты и имеется убийца.
— Я тебя не бью.
— Ты желаешь, дабы я осталась с тобой?
— Я желаю, дабы ты осталась тут. Вот в чем отличие.
Тебя, — сообщил Волков.
— Борис, — с неисправимым видом сообщила Лилиан, — неужто
Не желаю ли я ехать с тобой?
— Тебя?
е то, — поразмыслил он, — снова не то! Для чего навязываться?
— Покинем это, — сообщил он.
— Я не желаю ничего забирать , Борис, — продолжала она.
— Я тебя обожаю; но не желаю ничего забирать .
— Желаешь все забыть?
Он радовался.
X x x
И позвала ее к Далай-Ламе.
Дезинфицирующим бельем.
— Я видел вас вчерашним вечером в орной хижине, — начал он
Холодно.
Лилиан без звучно кивнула.
— Вы понимаете, что вам не разрещаеться выходить?
— Само собой разумеется, знаю.
Оттенок.
— Значит, по-вашему, все равно, подчиняетесь вы этому либо
Сейчас же вечером.
Далай-Лама был ошарашен.
— Это не верно уж спешно, — ответил он, помедлив. — Вы
Может, вы уже подыскали?
— Нет.
Становилось лучше.
— Разве возможно не слушаться лишь по причине того, что вам внезапно
Делайте все предписания.
Санатория.
Может, кроме того смерть.
— Не создавайте лишних хлопот, — бушевал ДалайЛама, —
Обратно.
— Отечественные правила — а их очень мало — установлены в
Лилиан улыбнулась.
— Я согласна с вами, — сообщила она. — Сейчас я уже не
Волков не оказался.
Остаться.
— Благодарю, — сообщила Лилиан и отправилась дальше.
— Будьте разумны, мисс Дюнкерк. Вы не понимаете, в каком
Лилиан шла .
Санатории был мертвый час.
Борис не пришел. Хольман стоял у выхода.
— В случае, если уж вы обязательно решили ехать, то отправьтесь хотя бы
Так уж на большом растоянии.
Положение.
— Для чего вам мыть руки, они у вас и без того стерильные.
Прощайте! Благодарю вас за все.
Сообщила Лилиан.
Машина отъехала, Хольман махал им рукой. Борис не оказался.
Клерфэ.
— Да, — дала согласие Лилиан. — А кто же мы? Быки либо
Матадоры?
— В любой момент приходится быть быком. Но думаешь, что ты матадор.
У бензоколонки.
— По-моему, уже пора снять цепи. Как в том месте дальше дорога? —
Оборотистого.
X x x
Серо-зеленая.
— Желаете остановиться? — задал вопрос Клерфэ,
— До тех пор пока нет.
— Опасаетесь, что нас догонит снег?
Лилиан кивнула.
— Я больше не желаю его видеть.
— Вы его не заметите до будущей зимы.
Лаго-Маджоре?
— Через пара часов. Поздно вечером.
Плачущих оленей.
— Вы проголодались? — задал вопрос Клерфэ. — Вы по большому счету
Что-нибудь ели?
— Ничего.
— Я так и знал. — Он повернулся к девушке. — Что у вас
Имеется?
— Салями, охотничьи колбаски и шублиги.
— Две порции шублигов и пара кусочков вон того чёрного
Беседе Клерфэ и девушки.
Понравятся?
— Мне все нравится.
Лилиан.
Клерфэ.
— Мы не весьма испачкаемся, в случае, если останемся тут?
— Нет. Это электровоз. И мы опустим верх.
Позже в подземных городах.
— В каком месте мы выедем?
— У Айроло. Оттуда до Италии рукой подать.
Встать наверх.
Ветровое стекло их автомобили.
— Имеется люди, каковые в любой момент и везде закусывают, — сообщил
Их окна.
— Булочка, — сообщил Клерфэ. — Эти господа едят лишь
Стикс.
Она неожиданно окажется на новой планете, выкинутая из недр
Пасена, — поразмыслила она.
— Лучше было бы напротив, — сообщил Клерфэ. — В том месте ливень, а
Она покачала головой.
— Я не видела дождя с октября прошлого года.
Клерфэ взглянуть на нее.
— Ну, тогда другое дело. И вы не спускались вниз четыре
Много других.
Клерфэ свернул на шоссе.
— Мы заправимся тут, а не у Губерта Геринга, у этого
Клерфэ.
— В том месте у меня дядя. Он распоряжается моими деньгами. До сих
Клерфэ засмеялся.
— Красивое сочетание. Мне когда-то было тридцать шесть
плюс восемьдесят… в то время, когда я пришел с войны.
Лилиан повернулась к нему.
— Ну и что было дальше? — задала вопрос она скоро.
— Дальше мне стало сорок, — сообщил Клерфэ, включая первую
Скорость.
Стало желал устроить гонки.
— Ну что ж, — сообщил Клерфэ и снова включил мотор. —
Врезался в отечественную машину.
Мокрое, блестящее шоссе.
Невредимого.
— Вот это именуется повезло, — сообщил Клерфэ.
— Повезло? — закричал в ярости шофер. — А машина?
взглянуть на нее. Машина не застрахована. К тому же рука!
— В нехорошем случае рука вывихнута, вы же имеете возможность двигать ею.
Лилиан засмеялась.
— Над чем смеется эта женщина? — задал вопрос запутанный
Шофер.
— Это вас не касается. Но, потому, что сейчас радостный
Дабы вас вывезли.
— Стоп! Так легко вы не отделаетесь. Это вы заставили меня
ехать с вами наперегонки, не будь вас, я бы тихо…
— Рекомендую свалить все на проигранную войну, — сообщил
Клерфэ.
Рукой.
— Обучитесь. Мне было нужно нехорошему обучиться.
Спираль за спиралью.
— Тут неинтересная дорога, — сообщил Клерфэ, — она тянется до
Удержать на долгое время?
— Ну как вам понравилось ваше первое знакомство с судьбой?
— задал вопрос Клерфэ. — Как понравился человек, что
Что?
— Он дурак.
— Вам еще нужно будет узнать много таких же дураков.
Широкая площадь.
— Через десять мин. мы приедем, — сообщил Клерфэ. — Это
Уже Локарно.
Видела трамваев.
Площадь на берегу.
— Где мы остановимся? — задала вопрос Лилиан,
— У озера. В гостинице амаро.
— Откуда вы понимаете все местные отели?
— По окончании войны я прожил тут с год, — ответил Клерфэ. —
Чемоданы.
— У хозяина этого отеля — целая библиотека. Он, возможно
Отправимся ужинать?
— Куда?
— В Бриссаго, на итальянской границе. В десяти минутах езды
Лилиан огляделась около.
— Тут цветут глицинии!
X x x
Около отдыхало.
— Тут поразительно вкусно готовят. Может, я ошич баюсь?
— задала вопрос она.
— Нет, вы правы. Хозяин имел возможность бы стать шеф-поваром в любом
Громадном отеле.
Слово.
— И я этого не осознаю.
X x x
Колеса, — сообщил он.
Что природа оживает.
Он направился к двери.
— Клерфэ, — сообщила Лилиан.
Он обернулся.
— Я уехала оттуда не чтобы остаться на данный момент одной,
— сообщила она.
Овощами.
— Возможно, тебе лучше остановиться где-нибудь в
Клерфэ кивнул.
— Я слишком мало богат, дабы жить где-нибудь еще.
Уезжает.
— Ты вправду желаешь поселиться тут? Легко потому,
Лилиан кивнула.
— Да. Я по большому счету желаю так жить, не слушая советов, без всяких
Лилиан посмотрела на него.
— Что за глупый вопрос! Само собой разумеется, зайти.
— Отлично. В девять?
— В девять.
Одиночеством.
Париже все еще мало угля.
В том направлении и навести справки.
Телефона.
— Твои деньги? — задал вопрос он. — Как желаешь. Я отправлял
Сходу.
— Для чего?
— Желаю приобрести себе костюмы.
Старик уставился на нее.
— Ты похожа на собственного отца. Если бы он…
— Отца уже нет в живых, дядя Гастон.
Напоминавший марабу.
— У Баленсиага. Не забудь, что это мои деньги.
— Твоя мать…
— До на следующий день, — сообщила Лилиан и легко прикоснулась губами
Ко лбу старика.
— Послушай, Лилиан, не делай глупостей! Ты отлично
Как тебе живется?
Гастон махнул рукой.
— Сама видишь. Времена тяжелые. А я человек бедный.
Картин.
— Ты всегда был скуп, дядя Гастон. По какой причине ты и по сей день
Таковой?
Глазками.
— Желаешь жить тут? Но так как у меня мало места.
— Места у тебя достаточно, но я не желаю жить тут. какое количество
Старше отца?
Гастон помолчал мало.
— У тебя страшные манеры, — сообщил он негромко.
— Ты прав. Мне не следовало тебя задавать вопросы об этом.
— Я ощущаю себя в полной мере прилично. Если ты рассчитываешь
Тебе в тягость.
— В каком отеле? — быстро задал вопрос Гастон.
— В елэ Биссон.
— Слава всевышнему! Я бы не удивился, если бы ты поселилась в
Отеле иц.
— Я также, — сообщила Лилиан.
X x x
Задал вопрос он.
— У меня такое чувство, словно бы я была среди людей,
Клерфэ засмеялся.
— А ведь на протяжении солдаты все люди дали себе клятву, в случае, если
Все забывает.
— И ты также все забыл? — задала вопрос Лилиан.