Фриц Перлз
ПРАКТИКА ГЕШТАЛЬТТЕРАПИИ
Перевод М.П.Папуша
М.: Университет Общегуманитарных Изучений, 2001
Терминологическая правка В.Данченко
К.: PSYLIB, 2004
ПРАКТИКУМ ПО ГЕШТАЛЬТТЕРАПИИ
От переводчика
Введение
ОРИЕНТИРОВАНИЕ
ИСХОДНАЯ Обстановка
КОНТАКТ С ОКРУЖАЮЩИМ
Опыт 1: Чувство наличной действительности
Опыт 2: Чувство противоположных сил
Опыт 3: сосредоточение и Внимание
Опыт 4: объединение и Дифференцирование
МЕТОДИКА СОЗНАВАНИЯ
Опыт 5: Вспоминание
Опыт 6: Ухудшение ощущения тела
Опыт 7: Переживание непрерывности чувств
Опыт 8: Вербализация
Опыт 9: Интегрирующее сознавание
НАПРАВЛЕННОЕ СОЗНАВАНИЕ
Опыт 10: Превращение слияния в контакт
Опыт 11: Превращение тревоги в возбуждение
МАНИПУЛИРОВАНИЕ СОБОЙ
Поменянная Обстановка
РЕТРОФЛЕКСИЯ
Опыт 12: Изучение ложнонаправленного поведения
Опыт 13: Мобилизация мышц
Опыт 14: Исполнение обращенного действия
ИНТРОЕКЦИЯ
Опыт 15: Интроецирование и еда
Опыт 16: Спасение от интроектов и их переваривание
ПРОЕКЦИИ
Опыт 17: Обнаружение проекций
Опыт 18: Присвоение проекций
ГЕШТАЛЬТ-СВИДЕТЕЛЬ и ПОДХОД ТЕРАПИИ
Предисловие
Введение
ГЕШТАЛЬТ-ПОДХОД
ОСНОВАНИЯ
Гештальтпсихология
Гомеостаз
Холистическая теория
Контактная граница
НЕВРОТИЧЕСКИЕ МЕХАНИЗМЫ
Рождение невроза
Интроекции
Проекция
Слияние
Ретрофлексия
ТЕРАПЕВТ и НЕВРОТИК
Тут И по сей день
ОЧИСТКА ЛУКОВИЦЫ
ЧЕЛНОЧНОЕ ПЕРЕМЕЩЕНИЕ, ЗАМЕШАТЕЛЬСТВО и ПСИХОДРАМА
КТО СЛУШАЕТ?
СВИДЕТЕЛЬ ТЕРАПИИ
От редактора
ГЕШТАЛЬТ В ДЕЙСТВИИ
Что такое гештальт
Сознавание
Брак
Гештальт-молитва
Пары № 1
Пары № 2
Философия очевидного
Сон Мейдлайн
Все имеется процесс сознавания
Мир дураков
Фрейд и Фриц
От переводчика
Фриц С.Перлз – основатель гештальттерапии, одного из ведущих направлений современной гуманистической психологии. Он появился в Берлине в 1893 г. Взяв медицинское образование, он в 1926 г. стал помощником известного гештальтпсихолога Курта Гольдштейна. В один момент Перлз присоединяется к психоаналитическому перемещению; его аналитиком и учителем был Вильгельм Райх, с ним трудились кроме этого Карен Хорни, Отто Фенихель и др. В середине 30-х годов Перлз эмигрировал в Южную Африку (где основал психоаналитический университет), позже В США. В начале 40-х годов Перлз порывает с психоаналитическим перемещением. Его первая книга – Эго, агрессия и голод – в первом издании носила подзаголовок Пересмотр метода и теории Фрейда, во втором – Введение в гештальттерапию. Первому формулированию баз нового психотерапевтического подхода, переплавившего в себе задачи психоанализа, прозрения гештальтпсихологии, феноменологии философии и откровения экзистенциализма, посвящена книга Гештальттерапия: рост и возбуждение в людской личности, первую часть которой мы предлагаем читателю.
Своеобразие изложения определяется тут дополнительной задачей. Способы гештальттерапии излагаются в расчете на независимую работу читателя. Потом установка на аутотерапию не взяла развития в гештальттерапевтическом перемещении, оформившемся скорее как психотерапевтическая школа в более классическом смысле слова. Но главное содержание методов и понятий, развитых в данной книге, остаётся фундаментом гештальттерапии и в ее современных вариантах.
Введение
Первоначально это была рукопись Фредерика С. Перлза. Рэлф Хефферлин создал практическую, Пауль Гудман развил и дополнил теоретическую часть.
Так что в собственном нынешнем виде это итог общих усилий трех авторов, и любой несет за нее равную ответственность.
У нас была одна неспециализированная цель – создать метод и теорию, каковые разрешили бы увеличить возможности и применимость психотерапии. Мы не считали нужным культурно скрывать друг от друга бессчётные расхождения во взорах, и открытое их обсуждение неоднократно приводило нас к итогам, которых ни один из нас не имел возможности предполагать заблаговременно. Многие идеи начальной рукописи в данной книге сохранились, но очень многое, благодаря совместным упрочнениям, добавлено и, что еще более принципиально важно, очень многое купило новое значение в контексте оказавшегося целого.
Прозрения гештальтпсихологии были плодотворными в применении к образованию и искусству. В отвлечённой психологии работы Вертхаймера, Келера, Левина и др. сейчас пользуются общим признанием. Но из-за интереса к бихевиоризму с его в основном двигательной установкой отвлечённые круги выдвигают на передний замысел нюансы гештальтпсихологии, которые связаны с восприятием. Превосходные работы Гольдштейна по нейропсихиатрии еще не заняли собственного заслуженного места в современной науке, а использование гештальтподхода, – единственной теории, адекватно и последовательно охватывающей как обычную, так и анормальную психологии, – в психотерапии еще не начиналось. В данной книге мы пробуем заложить основания для этого.
Познание данной книги (как, но, и ее написание) требует наличия гештальтистской установки, которая полностью пронизывает ее метод и содержание. Это может показаться неосуществимым для читателя: чтобы выяснить книгу, он обязан мыслить по-гештальтистски, а дабы получить такое мышление – необходимо осознать книгу. К счастью, трудность эта в полной мере преодолима, потому, что гештальтподход не изобретен авторами. Напротив, мы полагаем, что такая точка зрения – это естественный, неиспорченный, неискаженный подход человека к судьбе, другими словами к людской мышлению, действиям и чувствам. Средний человек, воспитанный в воздухе внутренних распрей, утерял собственную целостность, собственный единство. Дабы вернуть его, ему необходимо преодолеть дуализм собственной личности, языка и своего мышления. Он привык мыслить противоположностями: зрелость и инфантильность, физическое и психологическое, среда и организм, я и действительность, – как словно бы это в действительности противостоящие друг другу сущности. Единство мировосприятия, талантливое растворить данный дуализм, глубоко запрятано, но не уничтожено и, как мы планируем показать, возможно с полным успехом восстановлено.
Одна из тем данной книги – усвоение, ассимиляция. Организм растет, усваивая из среды то, что ему нужно для роста. В отношении физиологических процессов это разумеется, психотерапевтическую же ассимиляцию в основном не подмечают (исключением есть фрейдовское понятие интроекции, хоть частично отдающее дань данной теме). Только при помощи тщательного усвоения возможно объединить разнородные субстанции в новое целое. Мы полагаем, что благодаря усвоению того полезного, что может предложить наука отечественного времени, мы в состоянии заложить основания последовательной и практичной психотерапии.
Отчего же тогда мы, как явствует из заглавия, отдаем предпочтение термину гештальт, в случае, если наряду с этим мы равным образом принимаем к сведенью фрейдовский и пара-фрейдовский психоанализ, райхианскую теорию панциря, философию и семантику? На это мы можем ответить, что мы не были благодушно-эклектичными. Никого из упомянутых дисциплин мы не проглатывали полностью, дабы позже постараться осуществить неестественный синтез. Они рассматривались критически и были организованы в новое целое, в единую теорию. В этом ходе стало известно, что мы должны переместить центральный интерес психиатрии от фетиша малоизвестного, от почитания бессознательного, к феноменологии и проблемам сознавания (awareness): к тому, какие конкретно факторы задействованы в сознавании, и как именно свойства, удачно функционирующие про наличии сознавания, терпят неудачу при его отсутствии.
Сознавание характеризуется контактом, ощущением, образованием и возбуждением гештальта. Его адекватное функционирование – область обычной психологии; его нарушения составляют психопатологию.
Контакт как такой вероятен и без сознавания, но для сознавания контакт нужен. Решающий вопрос пребывает в том, с чем человек находится в контакте. Визитёр выставки современной живописи может думать, что он в контакте с картиной, на которую наблюдает, меж тем как он находится в контакте с художественным критиком из собственного любимого издания.
Чувство определяет природу сознавания; это возможно чувство чего-то отдаленного (к примеру, слуховое), близкого (к примеру, тактильное) либо находящегося в тела (проприорецепция). В последнее возможно включить чувство собственных мыслей и слов.
Возбуждение (excitment) – лингвистически подходящий термин – включает как физиологическое возбуждение (excitation), так и недифференцированные чувства. Сюда можно отнести фрейдовское представление о контексте, бергсоновский жизненный порыв, психотерапевтические проявления метаболизма. Тут же мы находим основание несложной теории тревожности (anxiety).
Формирование гештальта постоянно сопровождает сознавание. Мы видим не три изолированные точки, а треугольник, что мы из них составляем. Формирование полных и связанных гештальтов – условие роста и психического здоровья. Лишь завершенный гештальт возможно организован в целостном организме как машинально функционирующая единица (рефлекс). Любой незавершенный гештальт представляет собой незавершенную обстановку, требующую понимания и мешающую формированию любого нового, живого гештальта. Вместо развития и роста мы имеем в этом случае регрессию и стагнацию.
* * *
Для германского слова гештальт нет правильного перевода; до некоей степени его значение возможно передано словами конфигурация, структура, тема, структурное отношение (Кожибский), значимое организованное целое. Вот лингвистический пример: слова pal и lap складываются из одних и тех же элементов, но их значение зависит от порядка букв в их гештальте. Потом, британское слово bridge вероятно значит игру в карты (бридж) либо конструкцию, соединяющую два берега реки (мост). Лиловый цвет выглядит голубоватым на красном фоне и красноватым – на голубом. Контекст, в котором появляется элемент, именуется в гештальтпсихологии фоном, на котором выступает фигура.
При неврозе, и в еще большей степени при психозе нарушается гибкость формирования фигуры/фона. Мы довольно часто обнаруживаем или ригидность (фиксацию), или отсутствие образования фигуры (вытеснение). И то и другое мешает привычному завершению адекватного гештальта.
Для здоровой психики отношение между фоном и фигурой – это процесс постоянного, но исчезновения и значимого появления. Так, сотрудничество фона и фигуры есть центральным для той теории, которая представлена в данной книге: внимание, сосредоточение, интерес, забота, красота и возбуждение характеризуют здоровое формирование фигуры/фона, тогда как спутанность, скука, компульсивность, фиксация, тревожность, амнезия, смущение и стагнация показывают, что формирование фигуры/ фона затруднено.
Такие термины как фигура/фон, незавершенная обстановка, гештальт заимствованы нами из гештальтпсихологии. Психоаналитические термины, наподобие супер-эго, вытеснение, интроекция, проекция и т.п. столь просты в любой современной книге по психиатрии, что на данный момент мы не будем уделять им особого внимания; они будут детально обсуждаться в течении всей книги. Терминология семантики и философии употреблялась нами в минимальной степени. Кибернетика и теория оргона в отечественной книге не обсуждаются; мы полагаем, что в лучшем случае это частичные истины, потому, что они имеют дело с организмом в изоляции, а не в творческом контакте со средой. Потому, что винеровские роботы не растут и не распространяются сами по себе, мы предпочитаем растолковывать автомобили как функции людей, а не наоборот.
Теория оргона, находящеяся в собствености Райху, удачно доводит до вздора самая сомнительную часть фрейдовского наследия – теорию либидо. Иначе, мы обязаны Райху тем, что он спустил на землю фрейдовское, очень абстрактное, понятие вытеснения. Райховская мысль мышечного панциря – без сомнений, самый важный вклад в психосоматическую медицину по окончании Фрейда. В одном пункте мы расходимся с ним (и с Анной Фрейд): мы полагаем, что защитная функция панциря – это идеологический обман. В случае, если потребность организма осуждается, я превращает собственную творческую деятельность в агрессию против отвергаемого импульса, подчиняя и осуществляя контроль его. Человеку было нужно бы всю жизнь вести истощающую борьбу со собственными инстинктами (многие нервные срывы говорят об этом), если бы не свойство организма вырабатывать машинально функционирующие таможенные посты. Эго защищается не в большей мере, чем гитлеровское минобороны во второй половине 30-ых годов XX века.
К тому же, перемещая выговор с обнаружения вытесненного на реструкуризацию вытесняющих сил, мы абсолютно следуем за Райхом, не смотря на то, что и обнаруживаем наряду с этим, что для восстановления я слишком мало всего лишь расслабить мышечный панцирь характера. Стараясь оказать помощь больному понять средства, благодаря которым он осуществляет подавление собственных импульсов, мы сталкиваемся с поразительным несоответствием. Мы обнаруживаем, что сознавая эти средства, он гордится ими, гордится тем, что применяет многие из собственных энергий против себя, для контролирования себя. Но мы кроме этого видим, – и в этом состоит терапевтическая задача, – что он в основном неспособен ослабить собственный самоконтроль.
Фрейд рекомендует собственному больному расслабиться и прекратить цензуру. Но именно этого больной и не имеет возможности сделать. Он забыл, как он осуществляет данный запрет. Запрещение делается рутинным, автоматизированным поведением, наподобие того, как при чтении мы забываем, как пишется то либо иное слово. Думается, что мы неподалеку ушли от Райха. Сперва мы не сознавали, что вытесняется; сейчас мы в значительной мере не сознаем, как осуществляем вытеснение. По-видимому, тут нужен деятельный терапевт: он обязан или истолковывать больному его переживания, или трясти его физически.
И снова гештальтподход приходит нам на помощь. В прошлой книге Ф.Перлза Эго, агрессия и голод предлагалась следующая теория. В борьбе за выживание важнейшая потребность делается фигурой и организует поведение индивида, пока не находит собственного удовлетворения; по окончании чего она отходит на второй план, делается фоном (равновесие во времени), уступая место следующей, сейчас самая важной потребности. Эта смена главных потребностей формирует для здорового организма наилучшие возможности для выживания. В отечественном обществе для того чтобы рода главные потребности, к примеру, мораль и т.п., довольно часто становятся хроническими и мешают узкой саморегуляции людской организма. Сейчас мы снова можем трудиться с единым принципом. Представления невротика о выживании (какими бы глупыми они ни казались внешнему наблюдателю) требуют, дабы он напрягался, осуществлял цензуру, побеждал над аналитиком и т.п. Это его главная потребность, но потому, что он забыл, как он ее организовал, она превратилась в привычку. Его намерение, скажем, не осуществлять цензуру, не более действенно, чем новогодний обет пьяницы. Дабы человек вернул себе свойство справляться с незавершенными обстановками, привычка будет абсолютно осознанной, заново вызывающей возбуждение потребностью.
Вместо того, дабы вытягивать средства из бессознательного, мы трудимся с тем, что лежит на поверхности. Трудность пребывает в том, что больной (а часто и терапевт) принимает то, что лежит на поверхности, за само собой разумеющееся. То, как больной говорит, дышит, движется, осуществляет цензуру, высказывает презрение, ищет обстоятельства и пр., думается ему очевидным, лежащим в его конституции, в природе. В конечном итоге же это – выражение его главной потребности, к примеру потребности быть победителем, быть хорошим, быть ясным. Конкретно в очевидном мы находим его незавершенную личность; и лишь схватывая, останавливая очевидное, расплавляя затвердевшее, проводя различия между реальной заинтересованностью и болтовнёй, между затасканным и творческим, может больной вернуть себе гибкость и жизненность фона и отношений фигуры. В этом ходе обретения и роста зрелости больной начинает ощущать и развивать собственный я, пользуясь теми средствами, каковые имеются в его распоряжении: дешёвой ему мерой сознавания в экспериментальных обстановках.
* * *
Самый, возможно, полезно в гештальтпсихологии познание того, что целое определяет части, – в противоположность прошлым воззрениям на целое как на механическую сумму частей. Терапевтическая обстановка, к примеру, – это маленькое статистическое событие, которое включает пациента и врача. В случае, если доктор негибок и нечувствителен к своеобразным требованиям неизменно изменяющейся терапевтической ситуации, он вряд ли будет хорошим терапевтом. Он бывает упрямцем, либо предпринимателем, либо догматиком, но если он в психотерапевтической обстановке отказывается быть частью изменчивого процесса – он не терапевт. Поведение больного кроме этого определяется многими событиями интервью; лишь стопроцентно ригидный либо сумасшедший, не принимающий контекста больной будет вести себя на консультации так же, как он ведет себя в другом месте.
Обстановка не сводится ни к полному пониманию функций организма, ни к самым идеальным познаниям о среде (об обществе и пр.). Психотерапевтическая обстановка создается лишь сотрудничеством среды и организма (частично данный касается теория межличностных взаимоотношений Х.С.Салливена), а не средой и организмом, забранными по отдельности. соответствующие абстракции и Изолированный организм: ум, душа, тело, равно как и сама по себе среда, изучаются множеством наук, к примеру, физиологией, географией и пр. и не являются заботой психологии.
Недостаточное внимание к этому событию мешало до сих пор разработке адекватной теории в обычной и анормальной психологии. Большая часть прошлых теоретиков – в значительной мере кроме того Кожибский – полагали, что, коль не так долго осталось ждать ассоциации и рефлексы без сомнений существуют, то ум складывается из множества ассоциаций, а поведение либо мышление складываются из рефлексов. Но творческую деятельность организма так же мало возможно растолковать ассоциациями, другими автоматизмами и рефлексами, как планирование стратегии и организации боевых действий – автоматизмом дисциплинированных солдат.
Как чувство, так и перемещение – это направление деятельности во вне, а не механические реакции в новых для организма обстановках. Сенсорная двигательная система и система ориентирования манипулирования взаимозависимы в собственном функционировании, которое возможно рефлекторным лишь на самых нижних уровнях, где эти деятельности абсолютно автоматизированы и не требуют сознавания. Манипулированием мы именуем (возможно, пара неуклюже) любую мышечную деятельность. Ум (intelligence) – это адекватное ориентирование, эффективность – адекватное манипулирование. Дабы вернуть их себе, десенситизированный и иммобилизированный невротик обязан абсолютно вернуть сознавание, т.е. чувство, контакт, формирование и возбуждение гештальтов.
С целью этого мы привносим в терапевтическую обстановку признание, что любой недогматический подход основан на природном способе ошибок и проб. Так клиническая обстановка преобразовывается в экспериментальную. Мы перестаем очевидно либо неявно потребовать от больного, дабы он собрался, либо расслабился, либо отключил цензуру; перестаем сказать ему, что он ужасен, полон сопротивления, чуть жив. Для того чтобы рода претензии только увеличивают его затруднения, делают его более невротичным, кроме того неисправимым. Вместо этого мы предлагаем последовательную серию опытов, каковые – что очень принципиально важно – не являются заданиями, требующими исполнения. Мы : что происходит, в то время, когда вы опять и опять пробуете делать то либо это? Тем самым мы выводим на поверхность сознания трудности больного. Не само задание, в противном случае, что мешает успешному исполнению строения, делается центром отечественной работы. Мы выводим на поверхность сознания и прорабатываем, в терминах Фрейда, сами сопротивления.
Эта книга возможно использована различно. Тем, кто трудится в области образования, медицины либо психотерапии мы предлагаем точку зрения, которая, не смотря на то, что и отличается от привычной для них, но, возможно, – будет воспринята с достаточным пониманием. Непрофессионал может отыскать тут систематический курс для повышения и развития цельности личности. Дабы извлечь из книги максимум, необходимо максимально добросовестно выполнить предлагаемые опыты; несложного чтения слишком мало. Более того, если вы станете про опыты, не делая их, у вас может появиться чувство огромной и безнадежно тяжёлой задачи; в случае, если же вы вправду проделаете то, что предлагается, вы не так долго осталось ждать увидите трансформации. Наконец, если вы занимаетесь психоанализом – как больной, либо как ученик, – эта книга не помешает вашей терапии, но может оказать помощь преодолевать появляющиеся тупики.
О Р И Е Н Т И Р О В А Н И Е
Глава 1
ИСХОДНАЯ Обстановка
Эта книга приглашает вас заняться собой и предлагает для этого определенный способ, – способ, в действенности которого многие уже имели возможность убедиться. Вы, само собой разумеется, спросите, что из данной выдумки может выйти. Но ответ на этот вопрос нереально преподнести на словесном блюдечке с вербальной каемочкой. Самая значительная часть ответа невербальна, другими словами не может быть передана словами: к пониманию вас может привести лишь работа наподобие той, которая тут обрисована. Но мы не можем ожидать, что вы возьметесь за это дело, требующее времени, в слепой надежде на то, что овчинка в итоге окажется стоящей выделки. Исходя из этого потом мы попытаемся обрисовать, как мы воображаем себе нынешнее положение человека, и изложить основания отечественной уверенности в том, что у нас имеется что-то ответственное, чем мы готовы поделиться с каждым, кто вправду желал бы улучшить собственный положение.
То, что мы предлагаем вам сделать для самих себя, может напоминать, на первый взгляд, избитые мессианские мотивы, в силу того, что мы желаем оказать помощь вам открыть себя, собственный я, и мобилизовать его, сделать более действенным в удовлетворении ваших потребностей как биологического организма и как публичного людской существа.
Открытие себя может напомнить кому-нибудь ветхую историю о вытаскивании самого себя за волосы из болота. Но мы понимаем под этим не мгновенный трюк, наподобие вспышки озарения, а тяжёлый процесс, более либо менее постоянный и накапливающий собственные результаты. Данный процесс не заканчивается не протяжении всей жизни человека. Он предполагает установление пара особенного отношения к собственному я как к действию. Это требует способа, совсем хорошего от того, что вы, возможно, уже испробовали и признали недостаточным – способа интроспекции.
В случае, если открытие себя думается задачей небесполезной, но пугающей, мы не будем спорить с таковой реакцией, напоминающей о психиатрических мумбо-юмбо из кинофильмов. Предположение, что у вас имеется некое тайное либо скрытое я, которое существенно хуже вас и которое лучше перестать трогать, – такое предположение было у вас не всегда, и вряд ли стоит окончательно его сохранять. Оно появилось, в то время, когда в прошлом, в момент стресса, вы отвергли какие-то части себя, каковые доставляли вам через чур много тревоги. В тогдашних событиях вы не могли совладать с этими частями и, дабы выжить, вынуждены были от них избавиться. Это похоже на то, как ведет себя дикий зверь, пойманный за лапу в капкан. В таких условиях лапа делается угрозой, и время от времени зверь отгрызает ее и спасается, не смотря на то, что и живет всю оставшуюся судьбу калекой.
Но, быть может, на данный момент ваша жизнь стала другой, нежели тогда, в то время, когда вы отвергли эту собственную часть. И она, в отличие от звериной лапы, возможно возвращена. Все ли еще существуют обстоятельства, по которым вы первоначально ее отвергали? Это, как минимум, стоит проверить. Мы предлагаем вам способ реконструкции и систематического рассмотрения вашей нынешней ситуации. Процедуры организованы так, что любая прошлая образовывает нужную базу для. Вы имеете возможность двигаться в своем темпе. Какую работу вы сможете выполнить за определенный промежуток времени, зависит от того, какую часть себя вы отбросили, и какова ваша нынешняя жизненная обстановка. В любом случае, вы не станете двигаться стремительнее либо интенсивнее, чем сами того захотите.
Мы не предлагаем вам ни легкого пути к мастерству, ни программы морального совершенствования, ни правил, снабжающих разрушения плохих привычек, каковые вы в в действительности желали бы сохранить. Мы по большому счету не планируем ничего вам либо с вами делать. Мы предлагаем инструкции, благодаря которым вы имеете возможность, в случае, если захотите, отправиться в путешествие вовнутрь себя, на протяжении которого собственными активными упрочнениями имеете возможность что-то сделать для собственного я: найти его, организовать и направить на проживание и конструктивное использование собственной жизни.
Парадоксы в этих утверждениях мы разъясним позднее. До тех пор пока достаточно заявить, что говоря ваше я, вместо того, дабы вы, мы желали выделить особенный суть обладания, кроющийся в притяжательном местоимении ваше: это ваше я, которому предстоит делать открытия в течение вашего путешествия, и, в один момент, это – составная часть вашего я. Это та конкретно часть, к которой мы можем обратиться, которая просматривает эти строки, вероятнее, проговаривая их про себя.
Не планируется, что это предприятие будет легким. Может оказаться, что выполнить указания легко – так легко, что, быть может, к концу вы решите, что во всем этом ничего нет; вы проскочите опыты, не взяв никаких результатов, и на этом остановитесь. Но, если вы более тесно соприкоснетесь с появляющимися обстановками, вы имеете возможность понять, что это, в некоем смысле, самая тяжёлая и раздражающая работа из всех, с какими вы сталкивались, – но и самая увлекательная.
На этих страницах мы стараемся сказать с вами как бы лицом к лицу. Очевидно, у вас нет возможности, как в простом беседе, забрать слово – ответить, задать вопрос, добавить подробности довольно собственной личной ситуации; и мы, к сожалению, не знаем вас лично. Если бы мы знали касающиеся вас подробности: возраст, пол, образование, работу, неудачи и ваши успехи, ваши страхи и ваши планы, мы кое-что сократили бы либо, напротив, развили подробнее, где-то, быть может, поменяли бы выговоры, что-то поменяли бы местами. Но это не поменяло бы фундаментальным образом то, что мы желаем вам передать. Мы полагаем, что фактически все, с чем мы будем иметь дело, применимо в той либо другой степени, в том либо другом отношении, к каждому человеку, живущему в наши дни в условиях западной цивилизации. Применить то, что подходит в вашей ситуации, и без того, как это вам подходит – это ваша работа в отечественном совместном предприятии.
Потому, что многие отечественные представления о людской природе отличаются от общепринятых, принципиально важно подчернуть, что они не придуманы за одну ночь. Это соединение нескольких линий, нескольких подходов к людской личности. Дабы пояснить это, необходимо сообщить пара слов о современном положении в психотерапевтической науке.
Психологов возможно, грубо говоря, поделить на две группы. Одна группа гордится собственной приверженностью так именуемому экспериментальному способу, другую же экспериментаторы именуют – не обращая внимания на бессчётные различия внутри ее – клиницистами. Не смотря на то, что и те и другие занимаются изучениями поведения, различие в подходах к данной задаче сделало их развитие более либо менее свободным друг от друга.
С конца девятнадцатого века, в то время, когда психология начала отделяться от философии и преобразовываться в независимую науку, ее представители стремились к настоящей научности. Соответственно этому они старались как возможно лучше копировать в собственной области те способы, каковые были приняты в самая развитой науке того времени – физике. В качестве соответствия атому, как самой элементарной частице материи, ранние психологи стремились отыскать атомы поведения – неделимые дальше элементы, из которых возможно было бы собирать более сложные реакции. Наряду с этим они старались по возможности полно придерживаться способов экспериментального изучения, принятых в физике. С современной точки зрения их способы были достаточно примитивны; но и современные экспериментаторы, не обращая внимания на усложнение лабораторного оборудования, остаются ультраконсервативными в выборе неприятностей изучения. Они опасаются обратиться к чему-нибудь, что не было возможности бы измерить и посчитать посредством уже имеющихся технических средств, и исходя из этого мало что смогут сообщить о таких вправду людских проблемах, как эмоции либо личность. Они считают, что психологии потребуется еще пятьдесят либо сто лет развития, перед тем как она сможет обратиться к столь сложным темам.