Боря, нас ночью убьют… поганые ощущают, что им не так долго осталось ждать финиш. Я им в лицо заявила, что отечественная заберёт. Боря, ты меня забудь обиду, что я тебя огорчила. Знаешь, не всегда так говоришь и делаешь, как хочется, а я тебя так обожаю, так обожаю, что не могу сообщить. Боря, я на данный момент прижалась бы к тебе, и ничего мне не страшно, пускай ведут. День назад, в то время, когда весьма били, я про себя повторяла: Боренька, а им ничего не сообщила — не желаю, дабы они слышали твое имя. Боренька, ты прощай, благодарю тебя за все. Приближается тёмная, ужасная 60 секунд! Страшно умирать в 22 года. Как хотелось жить! Во имя судьбы будущих людей, во имя тебя. Отчизна, уходим мы… Расцветай, будь красива, родимая, и прощай. Твоя Марина.
Подложка (лирическая).
Саша:
— Ах, война, что ж ты, подлая, сделала:
Вместо свадеб — разлуки и дым.
— Отечественные девочки платьица белые
Раздарили сестренкам своим.
— Сапоги — ну куда от них денешься?
Да зеленые крылья погон…
— Вы наплюйте на сплетников, девочки,
Мы сведем с ними счеты позже.
— Пускай болтают, что верить вам не во что,
Что идете войной наугад…
— До свидания, девочки!
Девочки… попытайтесь возвратиться назад…
ЗВУКИ ВЫСТРЕЛОВ, РАЗРЫВОВ.
(Марина и Саша уходят)
Подложка (лирическая).
Максим оживает, начинает писать письмо:
-Мама, что мне делать, я не знаю, помоги мне… и забудь обиду меня. Забудь обиду.
Это произошло месяц назад… Как словно бы день назад…
Мы пошли в разведку и встретили вражеский отряд, завязался бой, их было меньше, они отступали. Мы догоняли, продолжительно. Стрельба… как в любой момент. Они попали в ловушку – мелкий овраг. Мы ожидали. У них кончились патроны, покинули пара, последних, дабы не сдаваться нам… неприятелю.
Мы издевались над ними, бросали в овраг грязь, оскорбляли их детей, жен, матерей… Забудь обиду мама… так как я не знал, что он в том месте был. Отечественный Лукаш, твой сын… мой старший брат.
Они решили бежать… храбрые… само собой разумеется, он всегда был храбрее, защищал меня… Мы открыли огонь…
ЗВУК ВЫСТРЕЛА
Я встретился с ним через чур поздно, в то время, когда моя пуля, осознаёшь, моя пуля…попала ему прямо в сердце… он повернулся и взглянул мне в глаза. Я не желаю жить… забудь обиду… и прощай.
Подложка (лирическая).
Катя:
О, приятель, я не считала, что тишина
Ужаснее всего, что покинет война.
Так негромко, так негромко, что идея о войне
Как крик, как рыдание в тишине.
Тут люди, рыча, извиваясь, ползли,
Тут пенилась кровь на вершок от почвы…
Тут негромко, так негромко, что мнится — вовек
Ко мне не придет ни один человек,
Ни пахарь, ни плотник и ни садовод —
никто, ни при каких обстоятельствах, ни при каких обстоятельствах не придет.
Лида:
Так негромко, так немо — не смерть и не жизнь.
О, это жёстче всех укоризн.
Не смерть и не жизнь — немота, немота —
Отчаяние, стиснувшее уста.
Безмерно живущему мертвые мстят:
Все знают, все не забывают, а сами молчат…
ЗВУКИ ВЫСТРЕЛОВ, РАЗРЫВОВ.
(Катя, Даша М., Максим и Лида уходят)
Танец «Вдовы»
В танце – стоп – кадр, одна из девочек просматривает письмо собственного сына.
Подложка (лирическая).
Аня просматривает стих
Мама, наблюдай: гвоздика Сломана пополам,
Около окопа никнет, Дни назад — жила.
Из светло синий аорты — Льется сиянье дня.
Мама, я, знаешь, мертвый, Ты вспоминай меня…
В жаркой купели лета Нас назвал свист пуль,
Запеленал нам ветром Впадины глаз июль,
Бронзовый пятак в путь С неба дала луна…
Нам бы дойти до Всевышнего, Слава нам не нужна.
Мы только желаем приникнуть К легкой руке Творца.
…Мама, наблюдай: гвоздика
У моего лица…
Продолжение танца, в конце – девочки уходят.
Траурная музыка
Даша С.:
Нацисты напали неожиданно и быстро захватывали все громадные территории. Меньше людей успевало эвакуироваться. Все больше оставалось на оккупированных территориях.
Нацисты ощущали себя хозяевами, навязывали собственные порядки. Тех, кто пробовал сопротивляться – убивали.
Лера:
«Ворвавшись в село Демьянково, Смоленской области, нацисты застали в одной из изб Ваню Виноградова с красным галстуком на груди. Нацисты пробовали сорвать с пионера красный галстук. Но мальчик так прочно держал его, что нацисты, не сумев забрать галстук, убили пионера».
Вешали и расстреливали семьи коммунистов, иудеев, выжигали целые села: сгоняли население в сарай и поджигали.
Оля:
«Расстреливали в лесу. Расстреливали во рвах. Засекали бичами. Травили псами. Убивали палками. Дробили черепа. Топили в воде. Запихивали в «душегубки». – Плотнее! Плотнее! – Чтобы больше вошло. Морили голодом. Убивали туберкулезом. Душили в серных цементных камера. Напихивали людей побольше. Двести пятьдесят. Триста. – Плотнее! Плотнее!
Саша:
– Душили циклоном. Отравляли хлором. Через стеклянный глазок наблюдали, как корчатся умирающие. Строили новую газовую камеру. Душили газом. Жгли на кострах. Жгли в ветхом крематории. Пропускали по одиночке через узкие двери. Оглушали ударами металлической палки по черепу. Тащили в печь мертвых и живых, утративших сознание. Старались набить печь плотнее.
Катя:
– Плотнее! Плотнее! – Разрубали трупы. Наблюдали через светло синий глазок в печь, как съеживаются и обугливаются люди. Убивали поодиночке. Убивали партиями. Уничтожали целыми транспортами. Сходу восемнадцать тысяч людей. Разом тридцать тысяч людей…Через лагерь проходили нескончаемые вереницы обреченных…». Кого не сожгли в печи, подвергли безжалостным медицинским опытам.
Траурная музыка звучно!
Память и «Песня»
(воины воины воины войны)
Подложка (лирическая).
Стих Аня
Прошла война, прошла страда,
Но боль взывает к людям:
Давайте, люди, ни при каких обстоятельствах
Об этом не забудем.
Пускай память верную о ней
Хранят, об данной муке,
И дети нынешних детей,
И отечественных внуков внуки.
Пускай во всем, чем жизнь полна,
Во всем, что сердцу мило,
Нам будет памятка дана
О том, что в мире было.
После этого, чтобы этого забыть
Не смели поколенья,
После этого, чтобы нам радостной быть,
А счастье – не в забвенье!