Марина, 26 лет, через снежную пургу возвращается с заработка к своим детям, 1917 г. россия, северная деревня (1 сессия).

Юная дама живет в деревне, получает плетением кружев, достаточно художественных и отлично выполненных. Супруг погиб, с ним случился несчастный случай. Воспитывает самостоятельно двоих детей. Она — сильная, волевая дама, большого уровня культуры для деревни, но физически слабенькая. Благодаря сильной воле и выживает. Достаточно строгая в собственном поведении. Верующая, но без фанатизма.

С огорода на всю зиму не достаточно продуктов, приходится подрабатывать. на данный момент возвращается из мест, где реализовала собственные изделия. Она больна, простужена.

Видит потемневшие, маленького размера срубы, последний дом у околицы, в первых рядах поле, по окраине которого вдалеке лес. До околицы ее провожает дама.

— У тебя руки золотые. Будет еще, приноси, я у тебя все заберу.

— Я торговаться не могу, да и не обожаю, торговец из меня плохой.

— Горемычная, на кого же ты детей покинула?

— Да с бабулей старенькой, она сама еле перемещается. Да хоть кто-то в доме, печь затопит, да да и то отлично.

— какое количество детишкам твоим?

— Да старшенькому шесть, а младшенькой четыре. Старшенький мне уже помогать старается. Ощущает, что не легко, и сам старается, чем может.

— Да, от горя дети стремительнее взрослеют. Что же ты замуж не выходишь, не ветхая помой-му еще?

— Да сватать сватаются, а путевого нет. Страшно, как будет к детям относиться, не собственные так как. Опасаюсь, обижать будет.

— Куда ты отправишься, ты же на ногах еле держишься. Останься, переночуй, взгляни, какая погода на улице. Погода начинает портиться.

на данный момент на улице еще светло.

— Да мне уже мало осталось, большее я прошла.

— Поразмысли хорошенько, не упрямься, оставайся.

— Я не могу задерживаться, меня дома ожидают. Они голодные и ожидают меня. В случае, если я сщас не отправлюсь, то я совсем разболеюсь и упаду, а мне нужно дойти.

— Ну наблюдай сама, тебе известный.

Одета во что-то чёрное, платок глубоко на глаза надвинут. Чистая, опрятная, аккуратная. Мешок-котомка за плечами, несет продукты. Ветер продувает полностью, одежда тканевая. Долгую юбку развевает ветер. Походка сгорбленная, голова наклонена вперед, сопротивляется ветру. Сумрачно, нехорошая видимость.

Сил нет, я не дойду. Ветер прямо в лицо, он меня сбивает, не позволяет идти. Снег залепил глаза, я ничего не вижу. Меня полностью продувает. Такая пурга, как я дойду? Не вижу кроме того дороги, не вижу, куда идти. Боже, выведи меня, мне весьма нужно к себе, меня весьма ожидают. Им без меня не выжить, они без меня погибнут, они еще весьма мелкие. Не считая меня они никому не необходимы. Я нужна дома. Господи, молю, донеси меня до дома, мне весьма нужно. Лишь бы дойти, лишь бы не замерзнуть.

Лицо горит посеченное ветром, уши закладывает.

Лишь бы с детьми ничего не произошло. Задыхаюсь. Не легко идти, ноги в снегу вязнут. Ноги не слушаются, как же тяжело идти. Нужно идти, нельзя останавливаться. Мне нужно дойти. Мне не на кого положиться.

Она в полусознательном состоянии.

Мне нужно съесть хоть кусок хлеба, в другом случае я не дойду. Мешок давит на плечи, какой же он тяжелый. Весьма больно. Рук не ощущаю, в пояснице вступило, шею свело, не разогнуться, плечи оттянуло, ноют. Боль не отпускает. Выбилась из сил совсем, так продолжительно иду. Нечего назад оглядываться, нужно идти вперед, пробиваться. И чего я не послушалась, не осталась. Лицо все снег залепил.

в первых рядах дом чернеется на фоне яркого неба. Метель закончилась.

Последние шаги самые-самые тяжелые. Лишь бы на крыльцо встать. Ноги древесные, колени не сгибаются, трясутся от усталости, так устала, трясусь от голода и холода.

— Открывайте, не опасайтесь, это я.

— Это ты, Марина?

— Ты, бабуля, открывай скорей, чуть живая, еле на ногах стою.

В избе яркий выскобленный древесный пол, достаточно чистый. Дети подбегают с двух сторон, обняла их, присела. Перед глазами угол побеленной печи.

— Неужто я дошла. Не верила, что и доберусь.

— Мама, мамочка, а мы тебя ожидали-ожидали.

— Вот я и пришла. Родные вы мои, не думала уж, что и дойду. Если бы не вы, я не дошла б. Всю дорогу о вас лишь и думала, вы мне силы давали.

— Не виснете вы на ней, она еле на ногах держится.

— Мамулечка, миленькая, как мы рады тебя видеть, как мы тебя ожидали.

— Помогите ей лучше раздеться.

— Помогите снять мешок, в противном случае руки не слушаются, замерзли. Ой, бабуленька, не разогнуться, вся поясницы болит. Как я данный мешок дотащила, он мне все руки оторвал.

В доме мрачно, свет кое-какой от печи.

— Лучину зажги, совсем ничего не видно. Кроме того не верится, что до дома добралась.

— Все кружева реализовала?

— Да, бабушка, люди хорошие попались, забрали все сходу, да и не торговались продолжительно. Просили еще приносить. Повезло мне сейчас.

— Поешь хоть что-нибудь. Я картошки напарила, в чугунке чуть-чуть осталось.

— Нет сил, мешок все плечи оборвал. Лицо как обветрело.

— Ты на себя взгляни, отощала-то как, одна кожа и кости.

— От таковой жизни не поправишься. Я и не желаю быть толстой, трудиться тяжелее, двигаться тяжелее.

— Не буду тебя больше расспрашивать, грейся-согревайся. Полезай стремительнее на печь, ты вся горишь. Я тебе на данный момент травы напарю. Отдыхай.

Сказать кроме того не легко, язык еле ворочается от усталости. на данный момент я отогреюсь.

— Да залезай стремительнее на печь.

— Я на следующий день же на утро поднимусь и все сделаю.

— И не выдумывай, ты еле на ногах держишься, отоспись… А ну бегом дремать. на следующий день наговоритесь. Видите, мать чуть живая, разрешите ей отдохнуть, придти в себя.

— Бабуля, мы мамочку так ожидали, а ты нас дремать гонишь, не позволяешь поговорить.

— Не стыдно тебе, ты таковой большой, а к матери ластишься как мелкий. Позволяйте спать.

Как отлично на печке, всю дорогу грезила, скорее до дому да отогреться на печке. Сщас бы еще в баньке попариться, всю хворь бы как рукой сняло. Лишь бы не заболеть. Уши заложило, левое ухо совсем ничего не слышит.

— Одень на голову платок, и давай погреем его на печке.

Лежит на печке, мало озноб выходит.

Высказывания больного в сессии и по окончании, моменты осознания:

От таковой жизни не поправишься. Я и не желаю быть толстой, трудиться тяжелее, двигаться тяжелее, — преклир также опасалась располнеть, поправляться не хотелось. На данный момент худенькая, красивая.

Марине в том месте мешок все плечи оборвал, а преклир, в то время, когда пробовала у бабушки в деревне носить коромысло, не смогла этого сделать, плечи весьма болели. На плечах ничего не имеет возможности носить и не обожает. В инграмме: В пояснице вступило, шею свело, не разогнуться, плечи оттянуло, ноют, — пациентка как родила, так со спиной стало не хорошо: Чуть согнусь, уже не разогнуться, йога лишь и помогала. По окончании данной сесии уже острых приступов не было (прошло три года).

Лицо как обветрело, — на холоде постоянно краснеет лицо, оно кроме того шелушилось. Позднее увидела, что таких явлений уже нет.

Чуть живая, еле на ногах стою, — так по судьбе и хожу, сил ни на что нет. По всем инграммам сил нет. Откуда им взяться?

В том месте бабушка высказывается в адрес сына: Не стыдно тебе, ты таковой большой, а к матери ластишься как мелкий, — вот и я не нежная исходя из этого.

Муниципальный обитатель, а в любой момент желание на печку забраться, в то время, когда на улице холодно. …еще в баньке попариться, всю хворь бы как рукой сняло, — у меня также такое желание, дабы русскую баньку на даче сделать, с веником, не осознаю эти сауны. Лишь бы не заболеть. Уши заложило, левое ухо совсем ничего не слышит, — у преклира все детство были неприятности с ушами, часто болели. В восьмом классе был момент, в то время, когда глохла на левое ухо. За три года, как проработали данный материал, ни разу не было заболевания ушей, к докторам ни разу ни по каким предлогам не обращалась.

Наташа, 18 лет, на протяжении балетного спектакля не имеет возможности больше танцевать. Наталья Николаевна в 19 лет разорилась. Наташа, 23 лет, разговаривает с писателем в публичном доме, Санкт-Петербург. старуха , 79 лет, мёрзнет и умирает от голода где-то на дороге. Российская Федерация, финиш XIX в. (5 сессий).

— Что с Вами, Наташа? Я Вас не определю, у Вас сейчас ноги древесные, — обращение мягкое, приятное. Это балетмейстер на репетиции.

— Я сама не знаю, что со мной. Я их не ощущаю, меня ноги сейчас не слушаются. Я сама не осознаю, в чем дело.

— Нужно размять ноги.

— Нужно выходить на сцену, Ваш выход.

Начинают болеть икры.

Нужно пересилить себя, это пытки. Ноги болят плохо, судороги сводят ноги. Не ощущаю ног.

От усталости ничего не вижу, глаза болят, от броского света слезятся. Освещение сцены — вспышки в глазах.

Пробует расслабить ноги, делает массаж. Нога на ногу вытянуты по окончании спектакля. Расслаблена, согнулась над ногами.

— Я не смогу больше танцевать. Придется покинуть сцену. Это мой последний спектакль.

Сидит перед зеркалом, сама с собой говорит, позже в подушку уткнулась.

— Последние деньги пропали, у меня больше ничего нет. Я — нищая. Деньги, деньги, как не хорошо, в то время, когда их нет, как без них не легко. Я в таковой растерянности (плачет). Куда мне сейчас идти? Я никому не нужна. Я совсем одна, это так страшно, рядом ни одного родного человека, кроме того пожаловаться некому, обратиться не к кому, мне некому оказать помощь. Что же я буду делать? (Полубессознательное состояние от слез, от страха, от незнания, что делать.)

Разговор прислуги:

— У девушки обморок. Это известие совсем ее подкосило. Я не знаю, как она оправится по окончании него, у нее так как совсем никого нет, она одна-одинешенька осталась на свете, да и денег также нет. Что она будет делать? Я бы не желала появляться на ее месте. Я с содроганием пологаю, что с ней будет.

— А что ты за нее переживаешь, в содержанки отправится, не она первая, не она последняя. Она прекрасная, скоро себе кого-нибудь отыщет. Выбирать не приходится, выбор мал — гувернанткой либо содержанкой. Это одно да и то же. Нужно ее привести в эмоцию. У тебя нюхательная соль имеется?

Нечем дышать, я задыхаюсь.

— Ей нужно дать успокоительные капли, и пускай поспит. Сходи за каплями, я посижу около нее.

— Благодарю тебя, дорогая, как мне жалко будет с тобой расставаться.

— Да что Вы, Наталья Николаевна, не думайте об этом, посидите, отдохните.

— Все сжимается в (болит в области желудка). У меня нет сил сопротивляться ударам судьбы. Артистка из меня не оказалась, замуж я не вышла, родители меня покинули (погибли), а сейчас последние деньги пропали. Жить не желаю. Дуняша, что же мне делать?

— Успокойтесь, девушка Наталья Николаевна, отдохните, поспите, позже что-нибудь решите. Отправитесь детишек учить, вы же умница.

— Да что ты, какая же умница, в случае, если я ничего в жизни не могу и не знаю, что дальше делать. Да что ты говоришь, Дуняша, если бы я была умницей, я бы в таком положении не была.

— Девушка, не плачьте больше, не расстраивайтесь, выпейте водички, ложитесь, отдохните.

— Не рукоплещите дверями, она лишь заснула, и я отправлюсь отдохну. Да, не легко ей придется. Во сне все еще всхлипывает.

Чувствует себя юный дамой в долгом тёмном платье.

— Ты мне неприятен, ты мне неприятен. Я не желаю тебя видеть. Уходи! Мне невыносимо тебя видеть. Меня от тебя тошнит.

Больно, как же больно! Это не справедливо. Я этого не заслуживаю. По какой причине мне так не легко? Горло сдавливает, душат слезы, не хочется жить. Не знаю, к кому обратиться, кто мне окажет помощь. Мне некому оказать помощь. Я никому не нужна. Я ничего не могу делать. Как я буду жить дальше? У меня так как ни копейки денег.

Смена настроений. Второй эпизод в более позднее время перед зеркалом:

— Я достаточно хороша собой, нужно будет воспользоваться этим.

— Вы меня не так осознали, я не этого от Вас желаю. Я с Вами поболтать.

— Вы заплатили, Вы сейчас хозяин, я в вашей власти.

— Наташа, не злитесь, я не желал Вас обидеть.

— А что Вы от меня желаете?

— Поведайте мне о себе.

— А по какой причине Вы думаете, что я захочу Вам поведать о себе, для чего Вам моя жизнь?

— Вы мне кажетесь необыкновенной девушкой. Вы отличаетесь от тех, каковые тут находятся, что-то в Вас имеется особое. В Ваши глаза наблюдать нереально, они выворачивают всю душу, в них столько затаенной боли. Мне хочется написать о Вас рассказ.

— Моя жизнь одна из тысячи аналогичных, что о ней говорить. Мне самой больно вспоминать, как я скатилась в эту яму. Не желаю об этом думать, воспоминания приносят столько боли, как словно бы настоящая судьба прошла мимо меня стороной. Что Вам говорить и для чего, да и кому это по большому счету весьма интересно. Не нужно обо мне писать, я падшая дама и скатываюсь в яму все дальше и дальше. Из нее мне уже ни при каких обстоятельствах не выбраться. Я ненавижу то, чем я занимаюсь, но ничего другого я не могу. С каждым разом все тяжелее и тяжелее надевать на себя маску и выходить в зал, дабы тебя кто-нибудь в очередной раз приобрел. Вы не воображаете, как это неприятно и как это меня мучает. (Наташа сотрясается в рыданиях, пациентка также.)

— Я из провинции, из мелкого города под Москвой. У меня были прекрасные родители. Мы жили в достатке, папа служил, у него было хорошее жалование. Имение давало доход, да и мама у меня была хорошая хозяйка, так что хватало нам на нашу жизнь. А позже друг за другом погибли родители, имение разорилось, было нужно за долги его реализовать. Так я осталась одна без денег.

Я отправилась в гувернантки в одну приличную семью. Хозяйка меня невзлюбила. Да и вправду, кому необходимы прекрасные гувернантки. В то время, когда дамы ненавидят, это страшно, они так тонко смогут выделить собственный превосходство, так больно задевают твое самолюбие, так смогут издеваться. Да что мне Вам сказать, Вы и сами понимаете. Я терпела лишь по причине того, что другого выхода не было. Я сносила все ее колкости, делала вид, что их не подмечаю, не осознаю, пропускала мимо себя. Плакать имела возможность лишь по ночам, закрывшись у себя в помещении, дабы никто не видел и не слышал. Ее дочь… Кроме того вспоминать об этом не желаю, по окончании нее я детей возненавидела. Это была правильная ее копия.

Если бы Вы знали, как я была одинока. Около ни одного дружелюбного взора. Около меня была отчужденность, безразличие либо неприязнь. Я никому не имела возможности довериться, я ни с кем не имела возможности обменяться собственными мыслями, мне кроме того поболтать не с кем было. Я неизменно должна была сдерживать себя, дабы ни одним взором, ни одним словом не выдать собственных эмоций. Вся боль была в меня.

Мысли путаются, рассказ сбивчивый получается. Для чего Вам это необходимо? Разве Вы сможете передать ту боль, которая в меня, ее нереально обрисовать да и тяжело осознать человеку, что не пережил. Не желаю вспоминать. Я не могу передать Вам собственные мысли.

— Дайте мне Вашу руку, я желаю ее поцеловать.

— Для чего Вам, я же не знатная женщина из высшего общества, я этого не хороша.

— Для чего Вы себя принижаете?

— Подождите, разрешите мне передохнуть, я устала сказать. Все прошло, незачем бередить старые раны, поднимать прошлую боль. Я не желаю снова все вспоминать, боль еще осталась. Это больное место, воспоминания несут боль, как мне больно это вспоминать, все сжимается в от воспоминаний. Для чего Вы вынудили меня все это вспоминать, я как словно бы заново все это переживаю.

— Продолжайте.

— Неужто Вам это весьма интересно? Неужто Вы сможете осознать, что творилось в меня, как я жила, что я ощущала? Как Вам передать целый кошмар моего пробуждения по утрам, в то время, когда я осознавала, что нужно подниматься и затевать новые мои опробования. Это ежедневно, изо дня в сутки одно да и то же. Вы осознаёте, что я кроме того плакать имела возможность лишь одна, дабы никто не видел.

По окончании года нахождения у них меня было не определить. Я осунулась, похудела, под глазами появились синяки. Я смирилась со своей судьбой и уже прекратила ожидать для себя что-нибудь занимательное. А позже показался он. Он приехал к дядюшке погостить. Я легко сама себя в него влюбила. Он был легко новое лицо, и он отличался от своих чопорных родственников общительным характером. С ним возможно было легко и непринужденно сказать. Для него я готова была все кинуть. Во мне было столько неизрасходованных эмоций, и мне нужно было их на кого-то излить. А он просто уехал, испугался, . Мне стыдно об этом сказать. Мне повезло, что я тогда не забеременела, исходя из этого никто не додумался о отечественных отношениях и меня не выгнали. А я заболела, три дня провалялась в кровати не поднимаясь, у меня не было сил встать, я не желала ни имеется, ни выпивать. Я позже продолжительно приходила в себя.

Лето прошло, мы возвратились с дачи. К хозяевам приходило довольно много гостей. Одному из гостей я приглянулась, и он внес предложение мне сопровождать его во Францию. Оставаться в этом доме для меня было мукой. Надежды на будущее у меня не было, хоть два года, да мои, а в том месте что будет. Два года пролетели незаметно, но все хорошее кончается и стремительнее, чем мы думаем. Я снова осталась ни с чем. Я и французский начала забывать. Сейчас уже выбирать не приходилось и вовсе, путь был один. Тут Вы меня и нашли. Перед собой в жизни я больше ничего не вижу, сохранять надежду не на что. Это лишь сказки бывают с хорошими финишами, в жизни на это сохранять надежду не приходится. К жизни я равнодушна, меня уже нет ничего, что радует и не огорчает. В пусто, опустошенность. Живу одним днем, заглядывать в будущее не желаю, да и опасаюсь. Ничего не радует. Хватит, на сегодня хватит. Уходите, я Вас прошу, уходите. Ваше время истекло. Вы на меня напрасно израсходовали деньги, я виновата перед Вами, что не оправдала Ваши надежды.

— Я наблюдаю на Вас Вашими глазами. Все переживания Ваши мне близки и понятны.

— Голова разболелась. Лучше бы Вы меня не спрашивали, я снова разволновалась. Мысли и воспоминания нахлынули на меня, они меня снова встревожили. Я стараюсь не вспоминать ничего из собственной жизни, я стараюсь гнать все воспоминания прочь, я стараюсь не думать. Я ненавижу мужчин. Столько боли с ними связано, они столько зла мне причинили. Больно, больно, как же это больно. какое количество же во мне боли, как же я их ненавижу. Они мне неприятны, все жажды и мысли у них на лице написаны. какое количество отвращения, они нас за людей не вычисляют, а я обязана притворяться, пересиливать себя. Снова все в себе. Как мне хочется от всего этого избавиться. Это какая-то яма, болото, которое тебя засасывает. Оно не отпускает, как ты ни барахтаешься, засасывает глубже и глубже, неотвратимо. Я ощущаю приближение собственного финиша, успокоилась и просто жду. Мне все совсем безразлично, какая-то безразличие. Не желаю ничего делать, мне ничего не весьма интересно. Я лишь двигаюсь, душа моя в далеком прошлом погибла.

— Прощайте, вряд ли мы с Вами еще встретимся. Я тут проездом, попал к Вам случайно, но весьма рад отечественной встрече. Я Вас не забуду. Вы во мне что-то всколыхнули, и мне весьма захотелось написать. Я весьма желаю запомнить Ваш образ. В случае, если мне еще раз удастся приехать ко мне, я попытаюсь Вас разыскать. Ваши глаза я не забуду.

— Для того чтобы человека, как Вы, я встречаю первый раз в собственной жизни. Я не считала, что такие люди попадаются… Я совсем разбитая. Приходится маску на лицо надевать, радоваться, в то время, когда кошки на душе скребут. Это невыносимо. Уходите стремительнее, рыдания душат, слезы подступили к горлу. Мне не нужно плакать, но я не могу сдержаться. Вы вынудили меня плакать. У меня сейчас будут красные опухшие глаза. Я буду некрасивой.

Он ушел, Наташа плачет.

— Не могу, не могу, я совсем обессилела.

— Она без сознания, упала в обморок.

— Наташа, с тобой все нормально? Нюхательную соль.

— Что вы суетитесь, ничего ужасного, сщас придет в себя. Еще не хватало, дабы у нас в обморок падали. У нас не пансион добропорядочных женщин, тут никому не необходимы изнеженные штучки. Я даю тебе сутки отдыха, и дабы больше никаких фокусов. За тебя трудиться некому, нечего лодырничать.

Видит большую бабу в шелестящих юбках — властная хозяйка. Белое пятно большой кровати. Помещение не маленькая. Наблюдает на сложенные у себя на груди руки, одета в бело-розовое платье.

— Но у меня нет сил встать.

— Ничего, сутки полежишь, к вечеру встанешь. Я не планирую терпеть ваши нежности. А сейчас все выходите и за работу, а она пускай отдыхает. Сегодняшний сутки я ей, так и быть, прощаю. К вечеру дабы готовься .

— Но я не смогу.

— Сможешь, куда ты денешься, в другом случае я тебя выгоню. Окажешься на улице, без крыши над головой.

— Это жестоко.

— А что мне вас жалеть? Мне деньги необходимы. Ну хорошо, хватит плакать, терпеть не могу слезы. Ну что скривила рот, тебе мои слова не нравятся? Ты совсем меня не слышишь, ты думаешь о чем-то собственном… отключилась.

Снова что-то нюхательное дали.

— Не плачь, иди умойся. Я надеюсь, ты не наделаешь тут никаких безобразий. Я тебя покину одну, не дури. Терпеть не могу писателей. Пришел, голову задурил и смылся. Приходи в себя, нечего волноваться.

Перед глазами умывальник: бежевого цвета тумбочка на ножках, ведро стоит в в тумбочке, зеркало, а вода заливается в емкость за ним. Взор уставился на данный умывальник, ничего около больше не вижу.

— Устала. Я полежу мало. Все перед глазами плывет. Для чего ему было нужно меня расспрашивать, влезать в мою душу, сыпать соль на рану. Я не желаю жить.

— Типун тебе на язык, какие конкретно ты вещи говоришь ужасные. В собственном ли ты уме? Ты девка юная, а такие вещи говоришь, это грех. Кроме того думать об этом не смей. Уж лучше в монастырь, чем в петлю. Для чего же таковой грех на душу брать? Я выйду. Посиди около нее, дабы она еще руки на себя не наложила. Хоть поспит, это ей на пользу отправится.

Хозяйка говорит со своей наперсницей.

— Никак не имеет возможности успокоиться, нужно ей дать капли, и пускай поспит. У нее нервное перевозбуждение.

— Ну, наподобие успокоилась, пускай поспит. Проснется, все пройдет. Нервы не сильный. Ну мне эти писаки! Ему, видите ли, писать нужно, ему, видите ли, образ нужен. Человека чуть не погубил. С ними нельзя распускаться, нельзя давать им волю. Пошли, пускай остается.

— Не бейте меня (загорелись губы).

Ночь, снег. Маленькая, худенькая, сгорбленная старуха прислонилась к забору.

Я снова все забыла, не могу осознать, где я. Как мне из этого выйти? Все смешалось у меня в голове, не помню, что в то время, когда было, в голове путаница, все перемешалось. Я не могу разобраться, что со мной происходит. Нет сил идти, ноги подкашиваются, нужно присесть, в противном случае я на данный момент упаду. Сильный ветер в лицо бьет. Снег все лицо залепил. Ветер продувает полностью.

Сидит, прислонясь к забору, поджав под себя ноги, трясется от холода и от желания плакать. плач и Озноб.

Я ничего не желаю, я утратила интерес к судьбе, я устала от судьбы. Я больше не желаю сопротивляться. Я умираю от голода (боль в области желудка). От голода в желудке все свело. Как я желаю имеется! От голода ни о чем втором не могу думать. Так хочется, дабы скорее все закончилось. Руки замерзли, ничего не ощущаю, никак не могу их согреть. Я, возможно, мёрзну. Не так долго осталось ждать моим мучениям наступит финиш. Да, я уже больше не поднимусь.

Старуха в полубессознательном состоянии, иногда приходит в себя. Желание освободиться от тела. В то время, когда она без сознания, ей делается отлично, в теле — страдания и ощущения боли. Ожидает не дождется, в то время, когда расстанется с этим телом. Худенькая, не хорошо одетая, ей больно сидеть на седалищных костях. Руки и ноги замерзли. Забывается, впадает в какие-то воспоминания.

Это было наяву, либо я брежу? Какая я нечистая, как от меня пахнет. Как это не очень приятно чувствовать. Как это стыдно.

— Наташа…

Как словно кто-то смотрит за мной. Не желаю вспоминать. Я одна. Весьма холодно. Мне уже не встать, сил нет. Глаза ничего не видят, черно перед глазами. Господи, забери меня из данной жизни, я не желаю больше жить, я не могу больше так мучиться, я все равно никому не нужна. До чего же я дошла, умираю под забором, одна, никому не необходимая. Да, это мои последние часы, не легко это осознавать. Не отпускает. Может, в том месте легче, и наступит финиш моим мучениям, скорей бы. Тяжелей всего ожидать, в то время, когда же я погибну. Не легко осознавать, что на улице, как бесприютная собака. Хотя бы закопал позже кто-нибудь. Боже, отпусти мою душу на покаяние.

Ничего не вижу перед глазами. Какие-то мины на лице. Не чувствую тела.

— Наконец-то (окончательные слова бабули).

Серое пасмурное небо. Наблюдает сверху: старуха в сидящей, скрюченной позе завалилась в снег, по телу проносится снежная поземка, снег все больше заметает это замерзшее, в тёмном тело. Сожалеет об этом теле, но сильных чувств по этому поводу нет, что так безвестно, бесславно закончилась эта жизнь.

Утром находят люди.

— Ну эта бабуля наконец-то погибла. Нужно ее хотя бы закопать.

Высказывания больного в сессии и по окончании, моменты осознания:

В том месте Наташа расслабленно согнулась над ногами, эта поза постоянно нравилась, обожаю так сидеть.

В юные годы неординарно обожала балет, весьма желала танцевать, но никому не сказала об этом, это было глубоко в. Пробовала сделать себе что-то типа станка. Желала весьма, дабы тело было эластичным, дабы садиться на шпагат. Наташа не смогла танцевать — это рестимуляция пыток средневековья. В то время, когда звучит фраза: Нужно размять ноги, — ассоциация, что их размяли, раздавили при пытках сапожком. Пробовала в юные годы находиться на носочках, как все дети, но ноги весьма болели.

Пациентка старалась ни при каких обстоятельствах не садиться на холодное, всплывало такое же чувство, как в этом случае, больно сидеть на седалищных костях.

Мне в любой момент неприятно, в то время, когда от стариков пахнет. Матерь Божья, хотя бы один раз царем побыть, в противном случае все пьянь и рвань.

В инграмме: Мне все совсем безразлично, какая-то безразличие. Не желаю ничего делать, мне ничего не весьма интересно, — пациентка отмечает, что такое настроение у нее частенько бывало. Как словно бы моя теперешняя судьба сложена из осколочков из различных судеб, я как словно бы играю роли из этих различных судеб. какое количество у человека внутри, в какой он кабале находится. У человека фактически кроме того мыслей собственных не бывает, не говоря о поступках. Поражаюсь, сколько же в нас живет ощущений. Это вправду путешествие в собственный личный мир. Легко захватывающее путешествие!

Преклир смеется по поводу высказываний писателя, что он наблюдает на Наталью ее глазами, что ее переживания ему близки и понятны, и задается вопросом: Что, он в одной из судеб также был в данной роли? На фразу: В случае, если мне еще раз удастся приехать ко мне, я попытаюсь Вас разыскать — Весьма интересно, мы в данной судьбы встретимся либо нет?.

Высказывание Наташи: Я не могу передать Вам собственные мысли — это весьма характерно для преклира, смеется, что в образ вжилась, отмечает у себя наличие мыслей, но невозможность их выразить. Это присутствует во всей цепочке судеб.

Терпеть не могу слезы, это совершенно верно, меня постоянно начинает трясти, идет совершенно верно такая соматика, как в инграмме, сотрясаюсь всем телом, как при рыданиях, в то время, когда кто-то плачет. Как успокоительное постоянно пила лишь капли (валериана, корвалол), как тут рекомендуют, а не таблетированные средства.

Тут при упрек, что скривила рот, подобное было характерно для преклира: кривила рот при ухмылке, стеснялась вследствие этого радоваться. на данный момент это провалилось сквозь землю, радуется обширно и с радостью. При фраза: Ты совсем меня не слышишь, ты думаешь о чем-то собственном, отключилась, на что преклир: И вправду, в случае, если я думаю о чем-то собственном, абсолютно отключаюсь от всего, что около происходит. Знаю это состояние отчужденности, которое испытывает Наталья, оно весьма болезненное, желание отыскать родного человека, с кем возможно было бы , общаться.

Не так долго осталось ждать мемуары начну писать по своим же судьбам, так складно говорю, — с большим удивлением, — а в школе ни при каких обстоятельствах не имела возможности писать произведений ни на какую тему.

Чувствует, что по телу идет энергия высокой частоты, она пробивается, и нервы начинают выдерживать громадную прочность, данный сигнал. Прогибаюсь, а она по всему телу пробивается, как словно бы сосуд, по которому идет эта энергия, может выдержать и принимать более высокую частоту волн. Те эмоции, каковые были в том месте у Наташи, для того чтобы накала не выдерживали ее нервы, а я те же эмоции могу выносить сейчас, не падая в обморок.

На фразу: Во сне все еще всхлипывает — себя ловила довольно часто на том, что во сне, бывало, такие всхлипывания проскакивали.

У преклира всегда приводила к содроганию идея, как это человек преобразовывался из богатого в бедного. Ни при каких обстоятельствах не радовалась чужому ситуациям и горю утрат, это вправду катастрофическое состояние.

Погибла в том месте в полной нищете, пациент, голодной, без крыши над головой, а в данной жизни постоянно присутствовал ужас перед нищенской старостью. Девушке в том месте некуда деваться, нет выбора, ее унижают, обманывают, заставляют сделаться девушкой легкого поведения, а позже голодная старость. Неприятно, неприятные ощущения, как возможно с данной мразью… омерзение и Стыд. Омерзительное отношение к мужчинам сохранилось и в данной жизни. А сейчас я как ожила: показался чувственный компонент.

Заметки историка:

История судьбы такая типичная для России второй половины XIX в., что думается сюжетом произведения Достоевского либо Тургенева. Поразительно соответствующие собственному времени нравы и система ценностей. Множество небольших подробностей и деталей придают истории колорит и правдоподобие собственного времени. Весьма характерен стиль речи.

12 Идей Заработка Для Детей и Подростков


Интересные записи:

Понравилась статья? Поделиться с друзьями: