Народная мудрость гласит, что каждая держава черпает собственные силы в просвещённости и образованности общества. На Кубани совокупность просвещения и народного образования складывалась понемногу и прошла сложный путь становления, развития и формирования. Ссылаясь на сохранившиеся другие источники и архивные документы, возможно высказать предположение, что в Боспорском царстве, Тмутараканском княжестве, генуэзских колониях были грамотные люди, развивалась торговля, складывались отношения между странами, городами, народами. К сожалению, археологические раскопки и другие дешёвые нам материалы не дают хватает сведений об данной стороне жизнедеятельности в разглядываемом регионе. Но нереально отказаться от мысли, что образования и истоки просвещения нужно искать именно там, в глубокой древности.
Раскрывая главные тенденции народного образования на Кубани, нельзя не учитывать процессы, происходящие в совокупности просвещения России в целом.
История создания образовательной совокупности России уходит в XVIII век. Первые попытки организации образовательной совокупности при Петре Великом и при императрице Екатерине II были связаны с осознанием необходимости отнесения развития школьного дела к числу национальных задач. Историки уверены в том, что Петр I разглядывал развитие образования с утилитарных позиций и увязывал его необходимость с национальной пользой, а Екатерина II выделяла в собственной программе педагогические нюансы, заостряя больше внимания на воспитании.
Петр I приказал создавать «цифирные школы», т.е. начальные школы с математическим уклоном, для того, чтобы обеспечить успех собственных экономических реформ. В том направлении принимались дети из приказных и дворян, которым предстояло стать экспертами — офицерами для артиллерии и флота. Возможно сказать, так, что его совокупность образования носила сословный, прагматически ориентированный на профобразование, темперамент.
Екатерина II — первая из госдеятелей России XVIII века, думала, что школы нужны чтобы давать общее, а не особое образование, и что нужно организовать начальное обучение народа. По ее инициативе было подготовлено пара проектов совокупности образования. Один из них был законодательно закреплен Уставом для народных училищ от 5 августа 1786 года и предусматривал три вида училищ: малые, главные и средние.
Главные училища имели четыре класса и создавались в губернских городах. Программа малых и средних классов соответствовала первым двум классам главного училища, а создавались они в уездных городах.
Необходимо подчернуть, что в проектах Екатерины II совокупность образования закладывалась на правилах всеобщности, бессословности, преемственности образовательных ступеней, свободы от утилитарных, опытных тенденций. Но эти проекты так и остались лишь проектами и не были реализованы.
Необходимость особого органа управления, определяющего формы и основные принципы образовательной совокупности и осуществляющего в отношении ее надзорно-осуществляющие контроль функции, была обоснована одним из «проектировщиков» русском образовательной совокупности В. Татищевым, что желал продолжать просветительскую деятельность собственной «великой бабки» — Екатерины II.
Орган управления образованием — «Министерство Народного Просвещения» был создан при Александре I, в то время, когда коллегии XVIII столетия были заменены министерствами. А первым министром образования стал граф П. Завадовский, сподвижник Екатерины II в развитии школьного дела.
Конкретно с этого момента начинается системное и целенаправленное развитие образования, структурируются управленческие компетенции властей разного уровня, определяются ответственности официальных и частных лиц за развитие и функционирование данной совокупности.
Но положение о Министерстве Народного Просвещения было принято лишь в 1817 г., причем в связи с реорганизацией его в «двойное» министерство — Министерство Духовных Дел и Народного Просвещения.
В императорском манифесте по поводу учреждения министерства относительно цели объединения указывалось: «Хотя, чтобы Христианское благочестие было в любой момент основанием подлинного просвещения, признали мы нужным соединить дела по министерству народного просвещения с делами всех вер в состав одного управления…», другими словами Указ предписал объединить в одном управленческом органе вопросы и вопросы просвещения всех исповеданий, включая православное. В таком объединенном виде министерство просуществовало более семи лет, но совмещение в одном органе образования и вопросов вероисповедания не отыскало хорошего отношения ни со стороны светских, ни со стороны церковных кругов как во времена создания министерства, так и в последующих оценках историков. Согласно точки зрения протоиерея Георгия Флоровского, это было министерство религиозно-утопической пропаганды. Соединенное министерство утверждалось с тем, «чтобы христианское благочестие было в любой момент основанием подлинного просвещения».
Лишь указом от 15 мая 1824 года воссоздано Министерство Народного Просвещения, передав вопросы вер в отдельные структуры. В последующем наименование министерства не изменялось.
На нем лежала обязанность, во-первых, заботиться о верном всестороннем нравственно-религиозном, умственном, физическом и эстетическом образовании молодого поколения и, во-вторых, помогать расширению области людских знаний по большому счету и, в особенности, распространению их в отечественном отечестве.
Фактически в течении всего XIX века шел поиск устройства совокупности образования, отвечающего национальным задачам России и отражающего ее этнонациональное и вероисповедное многообразие. Помимо этого, в связи с присоединением новых территорий, не только много раз изменялось административное деление страны, но и с особенной остротой поднималась неприятность упрочнения ее целостности.
Все эти процессы оказывали влияние на структуру совокупности образования, потребовали пересмотра правовых оснований для ее функционирования. Таковы объективные обстоятельства того, что в отношении каждого из типов учебных заведений всех уровней, по крайней мере, по четыре раза за столетие (XIX век) пересматривалась и изменялась законодательная база.
Первым законом, институировавшим национальную образовательную совокупность, стали Предварительные Правила Народного Просвещения 1803 года. В них были выяснены главные типы образовательных учреждений России — приходские училища, уездные училища, гимназии и университеты. Эти учебные заведения представляли собой последовательные образовательные уровни с преемственным учебным курсом, что по плану должно было разрешить воспитанникам, начав обучение в приходском училище, завершить его в университете. Термин «приходское» обозначал административную единицу для создания сети начальных училищ: пространство прихода рассматривалось в качестве необычного учебного округа на уровне начального образования. Так, изначально совокупность основывалась на целостности и принципах преемственности, носила открытый для всех темперамент.
В отношении неспециализированного образования отход от правил, заложенных Предварительными Правилами Народного Просвещения 1803 года, наметился уже в уставных документах века и первого десятилетия. Это коснулось, в первую очередь, принципа преемственности образовательных уровней. Была потеряна возможность последовательного освоения образовательных уровней и нарушена логика перехода из образовательного учреждения одного типа в второе.
На уровне среднего образования эти процессы были связаны, первым делом, с разрывом между гимназиями и начальной школой, что перевоплотило приходские училища в образовательные тупики. Появление приготовительных классов, задача которых пребывала в подготовке к поступлению в гимназию, объективно закрепило данный разрыв.
Разделение прежде единого среднего образования на две параллельные ветви — хорошую гимназию, ориентированную на предметы гуманитарного профиля, и настоящую гимназию, ориентированную на естественнонаучный профиль, отвечая на запрос стремительного развития техники, в качестве оборотной стороны медали приводило к расслоению подростков на гуманитариев и будущих технократов.
Уровень начального образования, в соответствии с Предварительным Правилам Народного Просвещения 1803 года, составляли учебные заведения двух видов — приходские и уездные училища . Их учебные программы были сопряжены между собой, что разрешало воспитаннику приходского училища продолжить собственный образование в уездном училище. На рубеже 40-х годов происходит необычный раскол прежде единой начальной школы на сельскую начальную школу и городскую начальную школу. Данный раскол приобретает законодательное оформление, потому, что для сельской и муниципальный школ понемногу складывается различная правовая база. Увидим, что в положениях о сельской школе и муниципальный школе закладывается объём и различный состав учебного курса: в случае, если в сельской школе учебный курс ограничен 4-5 предметами преподавания, то в муниципальный школе учебный курс включал более 10 предметов. Окончательное закрепление раскола на сельскую и городскую школу происходит в 70-е годы с принятием двух разных для этих видов школ положений. Усугубляется данный раскол и на уровне подготовки педагогических кадров: учительские университеты для подготовки преподавателей муниципальных школ и учительский семинарий для подготовки преподавателей для сельских школ.
Необходимо подчернуть, что в России термин «народное образование» являлся синонимом термина «начальное образование». Наряду с этим в совокупность начального народного образования входили только школы, создававшиеся на средства из местных источников: муниципальных средств в городе, публичных (т.е. собранных «обществом» «вскладчину» средств на селе, и начиная с 1861 года из земских бюджетов, иными словами, как это указывалось в документах, за счет «обществ, сословий, лиц»).
По закону 1864 года было выяснено, что к начальным народным училищам относятся, во-первых, учебные заведения, подведомственные Святейшему Синоду, — церковно-приходские училища, открываемые православным духовенством в сёлах и городах с пособием и без пособия казны, частных лиц и местных обществ. Во-вторых, две категории учебных заведений, подведомственных Министерству Народного Просвещения, — фактически «национальные» (приходские училища в сёлах и городах, финансируемые за счет местных обществ и частично за казенный счет и пожертвований частных лиц) и частные (народные училища, учреждаемые и финансируемые частными лицами различного звания). В-третьих, учебные заведения разных вторых ведомств — в большинстве случаев, сельские училища разных наименований, финансировавшиеся за счет публичных средств. И, в-четвертых, воскресные школы, учреждаемые как правительством, так и частными лицами, для образования лиц ремесленного и рабочего сословий обоего пола, «не имеющих возможности пользоваться учением каждый день». Так, в начале 60-х годов наметилась тенденция на потерю министерством собственной роли единого центрального органа управления образованием.
С принятием Правил о церковно-приходских школах 1884 года появилась параллельная ведомству Министерства Народного Просвещения управленческая вертикаль, дублирующая действовавшие органы управления начальным образованием.
Итак, совокупность народного образования складывалась на Кубани понемногу и прошла сложный путь развития. Тут была потребность в грамотных людях и исходя из этого чтению обучали в куренях, а письму — в канцеляриях, каковые играли роль учебных заведений в Черноморском войске, причем, кроме того по окончании открытия официальных школ. Это разъяснялось тем, что казаки думали, что в канцелярии возможно скорее обучиться письму, быть в должности и взять «чинопроизводство». Конкретно казачьи канцелярии, присутствия, приходские дома продолжительное время в Черноморском войске помогали собственного рода учебными заведениями и зависели от качества оплаты и настроения учителя его труда.
Исходя из этого в первое время конкретно канцелярии давали обществу грамотных казаков, которых именовали «письменными людьми», «бумажными душами», причем с соответственными фамилиями, например, Писарчук, Бумажный и др. Талантливые хлопцы-казачата, приставленные к писарю, пара лет изучали родной язык и каллиграфию, а после этого занимали писарские должности, очень почётные, являясь гордостью и незаменимыми людьми не только войска, но и семьи, из которой вышел «дюже грамотный человек».
И. Попка так характеризовал школу приходского дьякона:
«Не был долог данный путь (к просвещению), но шел по скалистой и крутой стороне Парнаса. От цветущей равнины первых игр детства до чернильной вершины войскового Парнаса считалось три поприща: грамота, часословец и псалтырь. Последний ход на каждом из трех поприщ ознаменовался трифлефом. Школяр, делающий победоносный переходный ход, являлся в обитель науки в торжественном кафтане и с таким громадным, как сам практически, горшком каши. На поверхности горшка возлежали подарки наставнику: кусок шелковой материи и бронзовый ключ к дверям предстоящей грамотности — гривни бронзовых денег. Соблаговолив принять подарки, преподаватель повелевал ученикам закрыть книги — что исполнялось с живейшим наслаждением, ставил между невкусной умственной пищей вкусную кашу и погружал в недра символического яства ложку — сам и птенцы его. По окончании трапезы наставник выходил из храма Минервы, за ним в шумном шествии ученики выносили безлюдной горшок и вешали его на самый большой кол плетня. Позже с расстояния, указанного перстом наставника, камнями разбивали сосуд. По совершению для того чтобы поступка будущие казаки кидались подбирать черепки, и кто успел нахватать их больше, тот заслуживал одобрения из уст педагога».
Существуют различные точки зрения по поводу происхождения первых учебных заведений в Черномории.
Имеются сведения, что в январе 1794 года в курене Платнировском была выстроена тут и первая хата же школа. Часто, наровне с образованием станиц, селений, деревень казаки и иногородние обзаводились школой. Само собой разумеется, эти школы были доморощенными, примитивными. Занятия в них вели лица духовного сословия, местные умники, писари.
В историческом очерке «Краснодар» (Куценко И., Солодухин Л., Чучмай Г. Краснодар, 1968) утверждается, что первая начальная школа, открытая в 1803 году по требованию передовых людей Екатеринодара, продолжительное время оставалась единственным учебным заведением во всей Черномории.
С 1803 года из войскового капитала начал «производиться расход» на народное образование. В октябре 1804 г., основанная атаманом Ф. Бурсаком, школа была преобразована в войсковое уездное училище и стала первым официальным учебным заведением. Оно разместилось в древесном рубленом доме под металлической крышей, имело два класса и при них нижнее отделение. В то время, когда открылась первая войсковая школа, атаман Ф. Бурсак не доверил преподавание местным «умникам», а пригласил для данной цели студента МГУ Емельяна Степановича Иванченко и гимназиста Дмитрия Ивановича Полякова, каковые были определены на службу в Черноморское казачье войско и начали работату преподавателями.
Не обращая внимания на финпомощь войска, выделяемых на образование средств было слишком мало. Заботясь о просвещении собственного войска, атаман Ф. Бурсак обратился к обитателям Черномории, «изъявившим желание помогать формированию школы» с предложением о финансовых пожертвованиях. Так, лишь в 1805 г. на эти цели было собрано 4376 рублей.
Такое отношение атамана к просвещению было отмечено правительством, которое выразило ему «благоговение за заботы о просвещении войска».
Информируя о распоряжении министра народного образования атаману Ф. Бурсаку, попечитель Харьковского учебного округа граф А. Потоцкий, которому была подчинена Черномория в учебном отношении, внес предложение открыть вместо одного два училища — одно в Екатеринодаре, а второе в Тамани. Но войско не имело возможности отыскать средств на открытие двух училищ. Помимо этого, войсковая канцелярия посчитала неудобным открытие училища в Тамани, поскольку курень данный был расположен на окраине войсковых земель и довольно часто был совсем изолирован из-за разливов Кубани. Войсковая канцелярия ограничилась только одним училищем, назначив 1500 р. ассигнаций на его содержание.
В 1803 г. принимаются правила народного просвещения, в соответствии с которым все поселения и курени в войске были распределены на группы с центральным селением для школы в каждой. Так, к Тамани было отнесено пять селений; к Темрюку — два селения, хутора и рыбные фабрики; к Гривенской — шесть селений; к Роговской — четыре, к Брюховецкой — семь; Щербиновской — три селения, хутора и рыбные фабрики; к Кущевской — семь селений; к Леушковской — пять селений, к Пластуновской — десять селений и к Медведовской — три селения с деревнями. Это распределение училищных групп было утверждено канцелярией и Войсковым атаманом.
Дабы направить народное просвещение в необходимое русло, войсковой атаман генерал Ф. Бурсак подписывает предписание «О запрещении частным лицам обучать детей в войске Черноморском и принимать в военную службу неокончивших казенных учебных заведений». В нем запрещалось обучать детей частным лицам, а родители обязывались отдавать детей на учебу в публичные либо частные учебные заведения. Никто, не считая аристократов, не окончив положенных по уставу учебных заведений, не принимался ни на военную, ни на гражданскую работу. Но эти указания атамана выполнялись не хорошо. Как писал смотритель Екатеринодарского уездного училища протоиерей К. Россинский, главная часть своих родителей обучали собственных детей при частных преподавателях.
Из этого и малочисленность обучающихся в Екатеринодарском училище. О недопустимости для того чтобы положения показывал в мае 1812 г. Херсонский армейский губернатор А. Ришелье. Он распорядился, дабы лица, не имевшие аттестата Екатеринодарского училища, не допускались в войсковую канцелярию. Попечитель растолковывал это тем, что вне Екатеринодара по куреням обучение детей грамоте и письму велось «писарями и церковниками за необязательную плату». Он настойчиво попросил, дабы им не разрещалось какое бы то ни было обучение детей.
Узнаваемый краевед Кубани В. Бардадым отмечает, что просветитель Черномории К. Россинский в 1812 году открывает понемногу школы, сперва в станицах Таманской, Щербиновской, Брюховецкой, а в 1815 году в Гривенской, позднее в Роговской, Темрюке. Причем, станичные общества Медведовской, Кушевской, Леушковской, Пластуновской и другие практически «ознаменовалися рвением, учреждая у себя столь нужнейшие заведения (т. е. школы) и возбуждая к тому ревность других селений». Первые десять сельских школ были приходскими.
Необходимо подчернуть, что в рвении казаков дать детям образование сказались традиции Запорожской Сечи, где ценились грамотные люди, каковые «святое» письмо просматривали и «чёрных» людей добру научали.
Среди казаков в том месте были такие умники, что и в лавре, и столицах редко найти возможно было аналогичных им. Сечь была наполнена недоученными студентами и учёными Киевской духовной академии, польскими, украинскими и русскими панами, могшими и просматривать, и писать, но не могшими ужиться с порядками собственной отчизны.
Оттуда «пришли» на Кубань церковноприходские школы, каковые существовали практически при всех приходских церквях запорожского консульства.
Обучению письму, счету, священной истории и пению у старых иноков осуществлялось и в монастыре для увечных и старых казаков, что был выстроен в конце XVIII в. на северном берегу Лебяжьего лимана в Черномории и назван в честь императрицы Екатерины II — Екатеринолебяжья пустынь. Тут обнаружили кроме этого дети и приют, оставшиеся без своих родителей.
Итак, в войске к концу двадцатых годов XIX в. числилось одиннадцать училищ, считалось по тому времени собственного рода роскошью, в особенности в случае, если учесть, что Черномория была краем молодым, пустынным и слишком мало окрепшим экономически. Для того чтобы количества школ не имели многие из внутренних губерний России, поставленные в более благоприятные условия, чем Черномория. К примеру, в соседней области Войска Донского, более бессчётного, богатого и обжившегося, было в то время лишь три приходских училища.
Довольно много энергии и сил затратил на организацию этих учебных заведений протоиерей Кирилл Васильевич Россинский (1775—1825 г.г.) — первый просветитель в Черномории, ученый, публичный деятель, поэт, гуманист, настоятель Воскресенского собора в Екатеринодаре, содействовавший открытию храмов в этом крае.
Сохранившиеся исторические архивные документы говорят о громадном безвозмездном труде этого человека, что, не щадя собственных средств и сил, вел работу по распространению «просвещения в почве войска Черноморского». Так, на одни поездки по делам просвещения он израсходовал 18 тысяч собственных средств, не требуя возмещения за казенный либо войсковой счет. Историк Ф. Щербина назвал К. Россинского «фанатиком просвещения». Протоиерей Российский — писал он, — был редкой для собственного времени личностью. Он целой головой стоял выше той административно-служебной среды, в которой ему было нужно вращаться всю жизнь. По уму и образованию ему не было равного в войске. По энергии и бескорыстию он был уникальным деятелем. Ему приходилось принимать во внимание и с невежеством его современников, довольно часто чиновных и влиятельных, и с индифферентизмом массы, задавленной тяжестью и нуждою военной работы, и с казуистикою канцелярских писак, и с противоречивыми распоряжениями высшей учебной администрации.
За удачи в просвещении казачества К. Россинский много раз отмечался руководством. Так, от училищного комитета Харьковского императорского университета за усердие и примерную ревнивость к выполнению должностей и похвальные труды в распространении просвещения в почве войска Черноморского он заслуживал идеальной признательностью.
А вот как характеризует К. Россинского кубанский исследователь В. Бардадым: это была наибольшая личность на Кубани тех лет; самые яркие страницы его жизни связаны с открытием им церковно-приходских училищ и изданием «Кратких правил русского правописания». Он избирался настоящим участником Харьковского университета, членом Петербургского Вольного общества любителей русском словесности, и почетным участником этого общества. В его доме, пребывавшем при духовном училище, постоянно жило пара сирот, для которых он был и родным отцом, и наставником. Как мы знаем, что К. Россинский в кое-какие годы человек по 12 воспитывал на своем собственном иждивении единственно для распространения народного просвещения… Он добился разрешения обучать малоимущих-казачат и детей сирот безвозмездно.
Благодаря упрочнениям К. Россинского к 1820 году получающих образование Черноморских приходских училищах насчитывалось 300 человек.
Необходимо подчернуть, что приходские училища в Черномории влачили жалкое существование. Вот как характеризует их К. Россинский в одном из собственных рапортов: в войске Черноморском из 40 приходов лишь 10 имели приходские училища (в царской России учебные заведения школьного типа, не считая церковно-приходских школ, назывались училищами). Но и в тех не в каждом были приспособленные способные учителя и помещения, обеспеченные умеренным жалованием. Из десяти — лишь четыре (Таманское, Щербиновское, Брюховецкое, Гривенское), более либо менее, были обеспечены процентами от пожертвований.
В 1819 г. Войсковая канцелярия постановила создать в г. Екатеринодаре войсковую гимназию и выстроить для нее приличный дом. Осуществление этого замысла было возложено на К. Россинского, что стал и первым директором. Поэтому по округам было разослано предложение казакам и офицерам о внесении финансовых пожертвований для устройства гимназии, на которое казаки сразу же отозвались и собрали 14193 рубля.
Гимназию открыли 1 октября 1819 г. и временно разместили в строении Екатеринодарского училища, т.к. собственное строение было выстроено только в мае 1820 г. Тогда же произошло официальное открытие гимназии.
Не смотря на то, что гимназия должна была содействовать приличному воспитанию чиновников и детей дворян, детям вторым сословий не воспрещалось посещать это учебное заведение. В соответствии с Уставу тут было семь классов, и она приравнивалась к губернским гимназиям, т.е. имела почетного попечителя, директора-инспектора, законоучителя, искусств и учителей наук. По учебному замыслу тут велись занятия по изучению Закона Божьего, российской грамматики, географии, истории, статистики, математики, физики, латинского, германского и французского языков, черчению и рисованию.
По требованию К. Россинского в гимназии раскрывается класс математики, после этого словесности. Он пробует регламентировать образовательный процесс. Для привития ученикам элементарных норм культуры всех их знакомят с правилами нравственно-религиозного характера, учат как нужно себя вести на улице, в классе, в церкви, и т.д.
Тут трудились учителя с высшим университетским образованием (по большей части Харьковского императорского университета), и малообразованные дьячки, казаки и пономари.
По окончании окончания гимназии обучающийся заслуживал похвального аттестата, а при поступлении на госслужбу рядовые аристократы производились в первоначальный официальный чин через год, дети аристократов – через три года, другие — через пять лет настоящей работы.
По окончании подавления восстания декабристов реакция обрушилась и на народное образование Черномории. По приказу царя была ликвидирована Екатеринодарская войсковая гимназия, сократилось число приходских школ. Обстоятельство закрытия гимназии была и в «невнимании черноморцев к образованию юношества». Так, за год до закрытия гимназии в ней числились: пятеро и один слушатель – в первом классе, четверо и один слушатель гимназических наук – во втором классе, два – в третьем, один — в четвертом классе. Причем, неаккуратное посещение занятий, не сильный знания обучающихся, продемонстрированные на экзаменах, вынудили администрацию гимназии покинуть целый состав обучающихся на второй год.
Необходимо подчернуть, что состав преподавателей в учебных заведениях Черноморья также был неоднороден.
Так, в приходском училище Таманского куреня трудился преподавателем казак Базилевич-Калитанский, окончивший Киевскую духовную академию; Медведовском — священник Гаевский, выпускник Екатеринославской семинарии, Роговском — Тараненко, выпускник-отличник Екатеринодарского училища, В других же училищах, — с печалью писал в училищный комитет Харьковского университета К. Россинский, — преподавателями трудятся казаки либо дьячки, мало к этот должности талантливые либо вовсе не талантливые.
Продолжателем дела К. Россинского стал преподаватель Черноморской войсковой гимназии, выпускник Харьковского университета В. Толмачев. Именно он вернул Кущевское приходское училище и применил в том месте ланкастерскую совокупность обоюдного обучения.
В целом, в Черномории была достаточно мрачной картина народного образования. Об этом свидетельствуют бессчётные рапорты надзирателей училищ. К примеру, в Старощербиновском приходском училище обучение шло слабо по причине того, что преподаватель урядник И. Лавровский допускал себя до крайнего хмельного состояния, а «дети оставались без наук». В Новонижестеблиевском училище из-за нехорошего финансирования быстро сократилось число обучающихся: с 37 — в феврале 1841 г. до 5 — в январе 1842.
«Ведомости об учебных заведениях, пребывающих в земле войска Черноморского» за 1832 год констатировали: школ в войске Черноморском — шесть, преподавателей — девять, учеников — двести два, окончило школу в первой половине 30-ых годов XIX века 28 ребят. В безграмотном и чёрном казачестве царизм видел собственную опору. Кроме того о чиновниках канцелярии Екатеринодара говорили: …«пишут без препинаний и просматривают с большим трудом; смысла в их бумагах не доискивайтесь».
Характеризуя екатеринодарское общество, В. Золотаренко информирует об системе образования и уровне грамотности в Черномории. Он отмечал, что образование стоит на низкой ступени, мало людей, обучавшихся где-нибудь и чему-нибудь, окончивших курс в университете не более трех человек.
В 1840-е годы войсковые старшины обратили особенное внимание на воспитание женщин. Это, по всей видимости, стало одной из укоренившихся в Черноморском войске новых идей. В. Золотаренко отмечал, что многие из состоятельных людей отдают дочерей в Керченский университет. В самом же Екатеринодаре совсем нет средств к воспитанию женского пола. Лишь, в первой половине 40-ых годов девятнадцатого века, явилась одна, да и то недоучившаяся в Харьковском университете женщина, которая обучает женским наукам. Но пансион ее мелок. Значительное влияние на публичное мнение оказали возвратившиеся в первой половине 40-ых годов девятнадцатого века из Таганрога четыре женщины — черноморки. От них и другие девушки позаимствовали кое-какие уроки, по крайней мере, в потреблении слов при беседах.
Только немногие в Черномории хотели и имели возможность дать своим сыновьям университетское образование. Большая часть из них, как и в старину, вычисляли высшее образование неуместной для казака блажью; многие становились старшими офицерами а также генералами, имея только начальное образование.
Впредь до 60-х годов открытие школ в Черномории шло весьма медлительно. Еще хуже обстояло дело на Ветхой и Новой линиях. Они имели довольно много неспециализированного в собственной обстановке и исторической структуре: тут был однообразный уклад культурной, гражданской и хозяйственной жизни.
Ф. Щербина отмечал, что в первое время на Линиях совсем не было школ, и лишь одни староверы поддерживали грамотность «домашним методом», да канцелярии плодили писарей из молодежи. Так, во второй половине 20-ых годов XIX века, через три десятилетия существования Ветхой Линии, в ней не было еще ни одной официальной школы, в это же время, как на Черномории сейчас функционировали не только низшие школы, но и школы уездного типа. Первые официальные учебные заведения — Новомарьевское и Сингелеевское училища — показались на Ветхой Линии в 1832 г. по окончании образования Кавказского казачьего линейного войска.
Наказной атаман жаловался на то, что в войске довольно много хороших боевых офицеров, но грамотных мало. В 1845 г. для подготовки грамотных урядников была открыта полковая школа в станице Баталпашинской, куда приняли 30 мальчиков, из них 10 — из горцев. Тут преподавали Закон Божий, фронтовое обучение, русского грамматику, математику и чистописание. Позднее во второй половине 50-ых годов XX века такая школа открылась в станице Сторожевой, в которой обучалось уже 50 человек и на потребности образования выделялось по 25 рублей серебром.
Помимо этого, для подготовки офицеров выделялись 24 стипендии в военно-учебных заведениях России.
Но все равно на Ветхой и Новой Линиях имелось меньше грамотных, чем в Черномории, меньше было рвение к образованию, хотя здесь не так преследовались частные и самообучение школы, как в Черномории.
С 1845 г. показались бригадные школы, каковые мало чем отличались от полковых. В них кроме этого обучали письму и чтению, а потом доучивали в канцелярии. Так, в 60-е годы в станицах пятой бригады было открыто сходу пара училищ.
развития и Этапы становления школьного дела на Кубани тесно связаны с ее «неспециализированной» историей. Переселившись в 1792-1793 годы на Правобережье Кубани, Черноморское войско, по планам правительства, должно было осуществлять «бдение и стражу против набегов народов закубанских».
К 30-50 гг. относится попытка правительства привлечь горцев к образованию, сперва через военно-учебные, а после этого и через гражданские училища. Количество горских вакансий в Екатеринодарской гимназии было увеличено до 25 мест.
В 1845 году в станице Полтавской было окрыто окружное училище, в котором было предусмотрено особенное отделение для детей черкес и татар войска Черноморского. Для них выделялось 19 вакансий за счет средств национального казначейства, 10 мест для горцев предусматривалось кроме этого в Уманском окружном училище.
С целью привлечения грамотных офицеров в войско было уравнено жалованье офицерам в казачьих строевых частях с регулярными армиями.
Необходимо подчернуть, что школьное дело на «линиях» налажено было лишь с момента соединения их в первой половине 60-ых годов XIX века в одно Кубанское казачье войско.
Итак, по сведениям доктора наук Б. Трехбратова, в первой половине XIX века наблюдалась следующая динамика повышения числа учебных заведений Черноморского казачьего войска: в первой половине 20-ых годов девятнадцатого века в 11 учебных заведениях обучалось 300 обучающихся; в 1825 году в 8 учебных заведениях насчитывалось 220 человек; в 1835 году в 5 учебных заведениях обучалось 243; в 1857 в 12 учебных заведениях насчитывалось 570 человек; в первой половине 60-ых годов XIX века в Кубанской области было 11 учебных заведений, в которых обучалось 648 человек.