Замысел темы
1. Особенности коммуникативных моделей.
2. Социологические и психотерапевтические модели коммуникации.
3. Семиотические модели.
4. Модели психотерапевтической коммуникации.
Содержание темы
Особенности коммуникативных моделей
В теории коммуникации существуют разные коммуникативные модели, каковые появляются исходя из различных задач, каковые стоят перед коммуникатором – человеком, передающим данные. В области прикладных коммуникаций, таких, как, к примеру, паблик рилейшнз, журналистика, массовая коммуникация, пропаганда и реклама и т.д., коммуникатор пробует внести изменение в коммуникацию, дабы перевести собственного адресата на новый другой тип поведения. Наряду с этим коммуникатор может переводить адресата – человека, которому сообщается информация, на цели, удачные не ему, а коммуникатору.
В случае, если сгрупппировать факторы, каковые формируют процесс коммуникации, задавая его содержание и норму, то возможно заметить следующий последовательность параметров:
1) Фактор коммуникатора задает цели и задачи, каковые он преследует и каковые воздействуют на этот процесс.
2) Фактор целевой аудитории определяет интересы адресата, потому, что с человеком лучше сказать на те темы, каковые ему не равнодушны.
3) Фактор канала коммуникации задает стандарты данного канала, каковые выступают как определенного рода ограничители, к примеру, сообщение по телевидению будет различаться от сообщения, переданного по радио.
Суммарно мы можем представить эти факторы в следующем виде:
Коммуникатор Целевая аудитория
Сообщение
Канал коммуникации
Задание: обозначьте посредством стрелок связи между всеми представленными факторами, формирующими процесс коммуникации с целью определения их связи между собой, и поясните принцип вашего выбора.
Этот комплект знаний разрешает коммуникатору прийти к нужным ему целям.
Социологические и психотерапевтические модели коммуникации
Анализ коммуникации деятельно осуществляется на стыке с социологией и психологией, где были открыты многие увлекательные модели коммуникации, задающие парадигму современных научных подходов. Мы остановимся только на некоторых из этих моделей.
Одноступенчатая и двухступенчатая модель коммуникации
Существуют одноступенчатая и двухступенчатая модели коммуникации.
1) Одноступенчатая модель коммуникации – это адресат и коммуникатор (это смогут быть: СМИ и получатели информации: зрители, читатели, слушатели, пользователи интернета; начальник – подчиненные; преподаватель – ученики и т.д.).
В данной модели главным моментом делается передача информации.
2) Двухступенчатая модель коммуникации – это коммуникатор – фавориты точек зрения – адресаты (к примеру, СМИ — фавориты точек зрения – получатели информации: зрители, читатели, слушатели, пользователи Интернета и т.д.).
В двухступенчатой модели в воздействие вступает передача влияния.
Анализ, совершённый Полем Лазарсфельдом во время избирательной компании 1940 г., продемонстрировал, что масс-медиа реально смогло убедить лишь определенное число фаворитов мнения, каковые со своей стороны распространили эту собственную убежденность дальше. Наряду с этим к удивлению исследователей действие взятого сообщения через 14 дней не упало, а возросло, не смотря на то, что все должно было быть напротив. Оказалось, что возрастание влияния было связано с дискуссией этих неприятностей получателями информации с теми, кто взял наименование «фаворитов мнения». Из этого последовал вывод о приоритетности межличностной коммуникации над массовой при попытках убедить аудиторию.
В принципе для нас серьёзен этот феномен фаворитов мнения с их передачей влияния при любой интерпретации данной модели. Опора на фаворитов мнения является опорой на уже имеющиеся в данном сегменте общества социальные и коммуникативные сети, что значительно более действенно, чем создание каких-то новых сетей.
Спираль молчания
Открытие модели «спираль молчания» связано с именем германской исследовательницы публичного мнения Э. Ноэль-Нойман. Сущность её пребывает в том, что средства массовой коммуникации смогут манипулировать публичным мнением за счет предоставления слова меньшинству вместо большинства. По её догадке человек, чувствующий себя в меньшинстве, больше молчит и не высказывает собственного мнения, тем самым как бы присоединяясь к практически всем. В то время, когда же коммуникатор корректирует картину настоящего распределения, делая большая часть меньшинством, оно замолкает.
В данной же области лежит отмеченное многими исследователями явление присоединения к победителю в ходе голосования. Лазарсфельд, будучи свидетелем этого явления еще в 1940 г. на протяжении выборов президента США, назвал его «эффектом оркестрового вагона», за которым следуют другие. В соответствии с же общепринятому объяснению, каждому как бы хочется быть с победителем, принимать во внимание также победителем».
В базе этого явления лежит ужас появляться в одиночестве. Э. Ноэль-Нойман совершила соответствующий, как она его назвала, «ЖД» тест, что продемонстрировал по всем возрастным и опытным группам, что в поезде более с радостью поболтали бы с попутчиком те, чьи политические симпатии сейчас более реализованы в правительственной структуре.
Имеется и другие сопутствующие явления. Оказалось, что приятели скорее, чем дамы готовы обсуждать неоднозначную тему, юные — скорее, чем старики, пред-ставители высших слоев общества — чем представители низших слоев. Э. Ноэль-Нойман формулирует такое правило, исходя из этого: «Фракция, которая может привлечь в свой лагерь больше людей и молодёжи с более большим уровнем образования, изначально имеет больше шансов на победу».
В качестве неспециализированного правила она постулирует, что тот, кто не находит собственного мнения в массовой коммуникации, тот молчит. Из этого и следует возможность манипуляции, в то время, когда в массовой коммуникации оказывается представленной лишь одна сторона. Вторая сторона в ответ замыкается в себе и замолкает. Функция публичного мнения реализуется в социальном контроле. В следствии по причине того, что человек не желает появляться в изоляции, он или смещается на позиции большинства, или молчит.
Отыщем в памяти вариант тоталитарной коммуникации, в то время, когда говорение одних абсолютно предопределяет возможности для высказывания собственного мнения вторыми. Собственное мнение делается страшным феноменом для личной выживаемости. В советское время сложился таковой вариант общения как «беседы на кухне», где высказывалась точка зрения, которая имела возможность не совпадать с общепринятой, правильнее той, которая официально задавалась всеми СМИ.
Диффузная теория
Эта модель связана с именем американского исследователя Э. Роджерса. Он разбирал распространение новых идей, товаров и т.д. и заметил различную предрасположенность к новому у различных сегментов общества. Часть из нас достаточно консервативна, а часть, напротив, легко включается в новые процессы. Не нужно исходя из этого влиять на всех, а первым делом попытаться убедить критические пять процентов. Дабы убедить их, все равно направляться достигнуть 50% популяции. В то время, когда же мысль овладевает умами 20%, остановить ее уже нереально.
Диффузию он определял как процесс коммуникации инновации через определенные каналы за конкретный временной отрезок к участникам социальной совокупности.
Э. Роджерс выделил в ходе адаптации новой идеи шесть этапов:
1. Внимание.
2. Интерес.
3. Оценка.
4. Проверка.
5. Принятие.
6. Подтверждение.
Э. Роджерс кроме этого обрисовал пять классов людей по степени принятия ими товаров и новых идей:
1. Инноваторы, составляющие 2,5%. Они более мобильны, имеют контакты за пределами собственного круга, смогут схватывать абстрактные идеи. Они согласны рисковать.
2. Ранние принимающие. Это глубокоуважаемые люди, составляющие 13,5% населения. Они более привязаны к местной структуре, среди них больше всего фаворитов мнения. С ними советуются, перед тем как решить.
3. Раннее большая часть, составляющее 34% населения. Они принимают новые идеи именно перед тем, как они будут приняты среднестатистическим гражданином.
Собственную данные они довольно часто приобретают от прошлой группы.
4. Позднее большая часть. Это скептики по отношению к новому, число которых кроме этого достигает 34%. Они принимают новое по окончании того, как средний гражданин приз-
нал его.
5. Поздние принимающие. Они традиционно ориентированы и составляют 16% населения. Весьма странны ко всему левому и придерживаются классических
сокровищ. Довольно часто они испытывают недочёт средств.
Люди принимают менее рисковую стратегию, пробуя взять хорошие оценки от вторых групп. Наряду с этим различные группы требуют различных доводов. Иннова-торы смогут «купиться» на новизну предлагаемого, тогда как последняя несколько позитивно прореагирует на данные о том, что инновацию восприняли многие другие люди, сходные с ними.
Наряду с этим ответственным есть следующее:
— межличностная коммуникация на уровне людей одного возраста и круга;
— патриотические призывы, исходящие от правительственных кругов, неэффективны.
— достоверность коммуникативного источника частично предопределяет успех коммуникативной кампании;
— масс-медиа не имеет возможности поменять поведение тех, кто придерживается другой точки зрения.
Значительное изменение по отношению к инновации в обществе, в большинстве случаев, наступает, в то время, когда от 6 до 16% принимают ее.
Это занимательная и ответственная теория, потому, что многие информационные кампании в области рекламы и паблик рилейшнз именно связаны с вводом нового продукта в массовое сознание.
Модель привратника
Мысль «привратника» (gatekeeper) в собственности Курту Левину. На протяжении войны он ставил опыты по переориентации населения на более недорогие сорта мяса (субпродукты). И тогда домохозяйка, которая отбирает, из чего будет дома готовить обед, стала для него «привратником», принимающим ответ, что именно попадет в дом.
После этого данный феномен распространили на отбор новостей, каковые делают редакторы. Из тысяч событий, каковые описываются в мире, редактор для собственного издания отбирает лишь десятки. Ученых заинтересовали правила, по которым он это делает. Первым изучению подвергся редактор радиостанции. Наряду с этим, как выяснилось, он ориентировался на собственные политические свой представление и пристрастия о том, что возможно весьма интересно его слушателям.
«Привратником» согласится тот, кто осуществляет контроль поток новостей, может изменять, расширять, повторять, изымать данные. Изучения Д. Уайта продемонстрировали, что реально употребляется лишь 10% новостных сообщений. В целом понятие «привратника» поколебало восприятие информационных совокупностей как открытых.
Для рекламы и паблик рилейшнз эта модель разрешает более четко представить себе не только аудиторию СМИ, но и тех, кто трудится с ней. Создаваемое сообщение должно нести в себе характеристики, необходимые и тем, и вторым.
Структура новости
Неприятность структуры дискурса, представленного как новость, рассматривалась Т.А. ван Дейком с позиций его представлений об идеологии, которую он пробовал объективизировать. Идеология с его точки зрения, задает связь социальных взаимоотношений. Она есть комплексным когнитивным подходом, что осуществляет контроль образование, применение и трансформацию вторых социальных когниций (знаний, точек зрения, взаимоотношений, социальных репрезентаций). К примеру, в новостях одинаково представлены национальные меньшинства, беженцы, страны третьего мира. Они моделируются как неприятность, которая требует отечественного участия. Они имеют меньший доступ к главным источникам информации, их мнение менее точно. Либо второй пример. В сюжетах о забастовках администраторов интервьюируют в негромких кабинетах, в то время как забастовщиков показывают в шумных, непривлекательных контекстах.
В собственной работе «Анализ новостей как дискурса» Т. ван Дейк, задавая дискурс как сложное коммуникативное событие, выделяет схему, в соответствии с которой упорядочивается новостное событие:
— краткое содержание;
— ситуация;
— направленность;
— осложнение;
— развязка;
— оценка;
— код.
Т. ван Дейк выделяет, что речь заходит только о моделировании точности, потому, что ни при каких обстоятельствах в газетах эти прошлого дня, в случае, если кроме того они были ошибочными, не
исправляются.
Функцией газетной новости есть информирование, а не убеждение. На это трудятся последовательность стратегий. Журналисты ссылаются на точные источники, пересыпают собственный сообщение цифрами. Масс-медиа, как вычисляет ван Дейк, предписывают не столько, «что» люди должны думать, в противном случае, «как» они должны думать. Масс-медиа для этого сооружает трактующие структуры, задающие основные блоки и границы, служащие поддержанию идеологической господстве. К примеру, задается форма для поддержания расизма в обществе: «Я не расист, но …». Опасность аналогичного подхода создатель видит в следующем: «Ввиду отсутствия дешёвых широкой публике других механизмов интерпретации люди фактически не в состоянии производить контрдоводы».
Этот подход возможно охарактеризовать как структурно-коммуникативный. В один момент он разрешает разбирать процессы формирования публичного мнения.
Достаточно принципиально важно да и то, что в следствии мы имеем инструментарий для анализа новостей. К сожалению, мало число вторых подходов к анализу столь распространенного Сейчас объекта, как новость.
Метафора
Метафоры играются особенную роль в обработке информации человеком. Дж. Лакофф и М. Джонсон растолковывают эту роль тем, что в базе коммуникации лежит та же концептуальная схема, что и в базе языка. К примеру:
«Очень многое из того, что мы совершаем в споре, частично структурируется понятием войны. Не смотря на то, что физической битвы нет, происходит словесная битва, и структура спора — атака, защита, атака и направляться.д. — отражает это. Конкретно в этом смысле метафора СПОР — ЭТО ВОЙНА образовывает то, чем мы живем в данной культуре; она определяет поступки, каковые мы совершаем в споре».
Авторы предлагают выявлять автоматические схемы действия посредством анализа языка, первым делом метафор. Мы моделируем мир, к примеру, посредством представлений, что БОЛЬШЕ и ХОРОШЕЕ согласуется с понятием ВЕРХ, а не НИЗ.
«Все эти ценности глубоко укоренились в отечественной культуре. «Будущее будет лучше» — утверждение прогресса. Для утверждения «В будущем будет больше» в качестве особенных случаев возможно указать повышение товаров и накопление потребления заработной платы. «Ваш статус обязан повыситься в будущем» — утверждение карьеризма (продвижение по служебной лестнице). Эти утверждения согласуются с отечественными пространственными метафорами, а противоположные им утверждения с ними не согласуются. Исходя из этого возможно высказать предположение, что отечественные культурные сокровища существуют не изолировано друг от друга, а должны образовывать согласованную совокупность вместе с метафорическими понятиями, в мире которых проистекает наша жизнь. Мы не утверждаем, что все культурные сокровища, согласованные с метафорической совокупностью, реально существуют; мы утверждаем только то, что те ценности, каковые реально существуют и глубоко укоренились в культуре, согласуются с метафорической совокупностью».
Из этого, возможно, возможно сделать вывод, что пространственные представления как более древние принимают на себя интерпретацию новых явлений.
Семиотические модели
Разглядим три семиотические модели коммуникации:
— Романа Якобсона,
— Юрия Лотмана,
— Умберто Эко.
Модель Романа Якобсона
Роман Якобсон в собственной работе «поэтика и Лингвистика» представил речевую коммуникацию в виде следующих шести факторов, каждому из которых соответствует особенная функция языка:
Эмотивная (экспрессивная) функция связана с адресантом и имеет целью выражение его отношения к тому, что он говорит. В языке, в большинстве случаев, одно да и то же содержание кроме того интонационно мы можем оформить так, дабы было ясно отечественное одобрение, осуждение и т.д. Р. Якобсон приводит пример, что актер Столичного художественного театра в качестве опыта произносил фразу «Сейчас вечером» посредством сорока разных интонаций. И что самое серьёзное — эти интонации конкретно считывались аудиторией.
Конативная функция отражает ориентацию на адресата. Ко мне подпадают в числе другого такие формы речи как повелительное наклонение и звательный падеж. Она высказывает яркое действие на собеседника.
Фатическая функция сориентирована на контакт, для неё серьёзна не передача информации, а поддержание контакта. Это беседы о погоде, беседы на протяжении празднования дня рождения, где самым серьёзным делается не новизна информации, а процесс поддержания контакта. Мы довольно часто контролируем контакт словами «Ты слушаешь?».
Метаязыковая функция связана с кодом: не зная слова, мы не можем задать вопрос о его значении и узнать ответ. Ответ возможно дан описательно, посредством других слов, быть может и просто посредством показа предмета.
Поэтическая функция направлена на сообщение. Это центральная функция для словесного мастерства, для которого характерно большее внимание к форме, чем к содержанию сообщения. Отечественная бытовая обращение более сориентирована на содержание.
Референтивная (денотативная, когнитивная) функция сориентирована на контекст и является отсылкой на объект, о котором идет обращение в сообщении.
Роман Якобсон предложил также собственный анализ знаков, считая, что «для зрительных знаков ответственнее пространственное измерение, а для слуховых – временное». Более детально он высказался по этому вопросу так:
«В совокупностях аудиальных знаков в качестве структурного фактора ни при каких обстоятельствах не выступает пространство, но в любой момент время — в двух одновременности — и ипостасях последовательности; структурирование визуальных знаков непременно связано с пространством и может или отвлечься от времени, как, к примеру, в скульптуре и живописи, или привносить временной фактор, как, к примеру, в кино».
Р. Якобсон думал, что все символы владеют неспециализированными чертами, различие пребывает в преобладании одной характеристики над вторыми. Вот что он говорит по поводу символического компонента в иконических символах:
«Полное познание схем и картин требует предварительного обучения. Ни один род живописи не свободен от идеографических, символических элементов. Проекция трехмерного пространства на двухмерную плоскость при помощи изобразительной возможности любого типа есть приписанным свойством, и, в случае, если на картине изображены два человека, один из которых выше другого, мы должны быть привычны с изюминками определенной традиции, в соответствии с которой как более большие смогут изображаться фигуры, или находящиеся ближе к зрителю, или играющие более ключевую роль, или вправду имеющие громадные размеры».
Работы Р. Якобсона составили отдельную эру в развитии изучения коммуникации. Громаднейшее распространение взяла его схема речевой коммуникации.
Модель Юрия Лотмана
Юрий Лотман вычислял через чур абстрактной модель коммуникации, предложенную Р. Якобсоном, подчеркивая, что в конечном итоге у говорящего и слушающего не может быть полностью однообразных кодов, как не может быть и однообразного количества памяти. «Язык — это код плюс его история», — исправлял Р. Якобсона Юрий Лотман. При полном подобии говорящего и слушающего исчезает потребность в коммуникации по большому счету: им не о чем будет сказать. Единственное, что остается — это передача команд. Другими словами для коммуникации изначально требуется неэквивалентность говорящего и слушающего.
О самой коммуникации Ю. Лотман говорит как о переводе текста с языка моего «я» на язык твоего «ты». Так, в одном из первых столичных изданиях его трудов обращение шла о неоднозначности как об определяющей чёрте художественного текста. Эта черта делает вероятным постоянное обращение к литературному тексту, его повторное чтение, потому, что в этом случае вероятным выясняется получение новых знаний при чтении уже известного текста.
Феномен чтения уже известного текста приводит Ю. Лотмана к формулировке двух вероятных типов получения информации. К примеру, платок и записка с узелком. В случае, если в первом случае сообщение заключено в тексте и возможно оттуда изъято, то во втором случае сообщение нельзя извлечь из текста, что играется чисто мнемоническую роль. Ю. Лотман пишет:
«Возможно разглядывать два случая повышения информации, которой обладает какой-либо индивид либо коллектив. Один — получение извне. В этом случае информация вырабатывается где-то на стороне и в константном количестве передается получателю. Второй — строится в противном случае: извне получается только определенная часть информации, которая играет роль возбудителя, вызывающего возрастание информации в сознания получателя».
Конкретно так просматривал человек прошлого, у которого могла быть лишь одна книга, но чтение которой все равно имело возможность обогащать его новым знанием. Современный человек, просматривая книгу друг за другом, механически «складывает» их в памяти.
Эта же схема активного потребления информации заложена и в фольклорной коммуникации, где снова отсутствует сегодняшняя форма пассивного получателя информации. «Он не только слушатель, но и творец. С этим и связано то, что столь каноническая совокупность не теряет свойстве быть информационно активной. Слушатель фольклора скорее напоминает слушателя музыкальной пьесы, чем читателя романа».
не меньше значительные характеристики он обнаруживает в рамках анализа фольклорной коммуникации. В«высоком мастерстве» нельзя вносить ничего собственного: бегать, кричать в театре, трогать руками в музее, пританцовывать в балете и т.д. Ю. Лотман отмечает иное положение фольклорной аудитории:
«Фольклорная аудитория активна, она конкретно вмешивается в текст: кричит в балагане, тычет пальцами в картины, притоптывает и подпевает. В кинематографе она криками подбадривает храбреца. В таком поведении ребенка либо носителя фольклорного сознания «цивилизованный» человек письменной культуры видит «невоспитанность». В действительности перед нами иное тип отношение и иной культуры между текстом и аудиторией. Сопоставим игрушку и скульптуру. Скульптура запланирована на созерцание: она монолог, что должен быть услышан, но не требует ответа, она — сообщение, которое адресат обязан взять. Игрушка, кукла не ставится на постамент — ее нужно крутить в руках, трогать, сажать либо ставить, с ней нужно говорить и за нее отвечать. Меньше, на статую нужно наблюдать, с куклой направляться играться».
Нам представляется, что растолковать подобную обстановку возможно тем, что потребитель информации в этом случае убран с позиции потребителя на позицию наблюдателя, у которого, само собой разумеется, совсем другие права. Это связано с тем, что данное сообщение — скульптура в музее — не предназначалась для данного потребителя. Это сообщение с автором, но без получателя, потому, что в следствии любой делается получателем этого сообщения. Исходя из этого он и не имеет права ничего в нем поменять.
Ю. Лотман выделяет кроме этого две коммуникативные модели «Я — ОН» и «Я — Я». Последний случай он именует автокоммуникацией. Передачу сообщения самому себе Ю. Лотман трактует как перестройку собственной личности.
Ю. Лотман уделял особенное внимание визуальной коммуникации, подчеркивая особенный статус отражения. «Отражение лица не может быть включено в связи, естественные для отражаемого объекта: его нельзя касаться либо ласкать, но в полной мере может включиться в семиотические связи: его возможно оскорблять либо применять для волшебных манипуляций». На пути к изобразительной коммуникации он различает этап первичного кодирования, примером чего может служить этикет либо ритуал. Театр кроме этого может служить промежуточным кодом: существует манера портрета, в то время, когда модель наряжалась в какой-нибудь театральный костюм. Придворный церемониал Наполеона ориентировался не на прошлый королевский придворный этикет, а на нормы изображения французским театром двора римских императоров.
Отдельному рассмотрению подверглось бытовое поведение. Ю. Лотман проанализировал коммуникативные нюансы бытового поведения восемнадцатого века. Так, русское дворянство по окончании Петра должно было обучаться неестественными способами тому, что люди на Западе приобретали в раннем детстве. Это противоречило принятым нормам. Голландская обращение в Голландии и в РФ воспринимается по-различному. «Образ европейской судьбе удваивался в ритуализированной игре в европейскую судьбу. Ежедневное поведение становилось символами ежедневного поведения. Степень семиотизации, сознательного субъективного восприятия быта как символа быстро возросла. Бытовая судьба получала черты театра».
Ю. Лотман разглядывал культуру как генератор кодов, считая, что культура заинтересована во множестве кодов, что не может быть культуры, выстроенной на одной коде. Все явления культуры трактуются им как разнообразные коммуникативные механизмы, другими словами как разнообразные языки. Из этого появляется приоритетность лингвистических способов для их анализа, применение терминов «словарь либо грамматика» для описания совсем далеких от естественного языка коммуникативных явлений.
Определение таковой роли лингвистического механизма и естественного языка связано кроме этого с рассмотрением первичных и вторичных моделирующих совокупностей как объекта семиотики. Под первичным понимался язык, а вторичные — литература, театр, кино — принимали на себя много языковых черт, потому, что базировались на языке. Из этого следовала значимость конкретно лингвистического инструментария. Ю. Лотман в целом заложил фундамент коммуникативного анализа культуры, разбирая ее как коммуникативный механизм.
Модель Умберто Эко
Итальянский семиотик Умберто Эко сделал ответственное замечание по поводу привычно признанной определяющей роли лингвистики в семиотическом анализе: «не все коммуникативные феномены возможно растолковать посредством лингвистических категорий».
Одновременно с этим в качестве самый интересного для семиотики объекта У. Эко именует точки происхождения лжи. А это очевидно снова возвращает нас к естественному языку. Не смотря на то, что вправду ложью с позиций нормы должны быть признаны и литература, и мастерство, потому, что они обрисовывают то, чего ни при каких обстоятельствах не было. А это и имеется самые привычные объекты для семиотического анализа.
И Ю. Лотман и У. Эко уделяли громадное значение визуальной коммуникации. У. Эко так растолковывает визуальную коммуникацию:
«Символы рисунка не являются единицами членения, соотносимыми с фонемами языка, в силу того, что они лишены предзаданного позиционального и оппозиционального значения, сам факт их наличия либо отсутствия еще не определяет конкретно смысла сообщения, они означают лишь в контексте (точка, вписанная в миндалевидную форму, значит, зрачок) и не означают сами по себе, они не образуют совокупности твёрдых различий, в которой точка обретает собственное значение, будучи противопоставленной прямой либо кругу».
В естественном языке значение оказывается заданным заблаговременно, в визуальном оно вырабатывается по мере получения сообщения.
Иконический символ, владеющий сходством с изображаемым предметом, берет не все его характеристики. У. Эко подчеркивает условность этого типа изображения. «Иконические символы воспроизводят кое-какие условные восприятия объекта, но по окончании отбора, осуществленного на базе кода узнавания, и согласования их с имеющимся репертуаром графических конвенций». К примеру: живописец тринадцатого века рисует льва в соответствии с требованиями тогдашних иконических кодов, а не исходя из действительности. Визуальный символ обязан владеть следующими типами черт:
— оптическими (видимыми);
— онтологическими (предполагаемыми);
— условными — иконографические коды того времени.
Разбирая раннее христианство, У. Эко подчеркивал, что для действия приходилось изобретать притчи и знаки, чего не имеет возможности сделать чистая теория. Иисус, к примеру, символизировался посредством изображения рыбы.
Доктор наук Умберто Эко посвятил отдельное изучение коммуникации в рамках массовой культуры. Его главный постулат пребывает в том, что при рассмотрении текстов массовой культуры они написаны в один момент как автором, так и читателем. Он разбирает наряду с этим супермена, шпионские романы Я. Флеминга, «Парижские тайны» Эжена Сю. Тут снова появляется мысль литературы как коллажа, как китча.