СТУПЕНИ
В НЕБО
2012 г.
СТУПЕНИ В НЕБО
Глава I.
«Мечта»
Ну, вот и закончилась эта тяжёлая снежная зима. В собственном календаре Стас зачеркнул ещё полгода, каковые совершил в стенках этого легендарного училища. на данный момент, нечайно, он давал себе оценку: что же он успел за эти полгода, что он определил, чего добился.
Довольно много всевозможных событий случилось за это время. Но, однако, главным событием он считал то, что наконец-то, пришло то время, о котором он так в далеком прошлом грезил, к которому так стремился с самого раннего детства. Это была его мечта! Мечта, о которой, возможно, ещё думали его предки довольно много столетий назад, мечта получить крылья!
Ещё мелким мальчишкой, Стас заворожено наблюдал на пролетающие прямо над собственным домом вертолёты, и с ватагой ребят бегал с криком за ними, пробуя угнаться за улетающими вдаль металлическими птицами, и полагая сверхъестественным событием, в случае, если какой-нибудь вертолёт садился где-нибудь поблизости. Со всех ног пускался к тому месту, где сел данный вертолёт, время от времени кроме того не думая какое расстояние отделяет его от приземлившейся винтокрылой автомобили. Почему-то ему постоянно казалось, что он прилетал непременно за ним, что он сидит и ожидает лишь его. Но через некое время вертолёт взлетал, и Стас, так и не успев добежать до него, останавливался и, расстроившись, поворачивал обратно. Время от времени ему однако получалось «догнать» вертолёт, и тогда он с нескрываемым восхищением наблюдал на эту «чудо-машину», которая обширно расставив собственные ноги, могуче урча, неторопливо раскручивала собственные винты. В такие 60 секунд Стасу хотелось кричать, что он также желает стать лётчиком, также желает летать на вертолётах высоко-высоко, под самым солнцем!
Да! Тогда он ещё был мелким романтиком, что не мыслил себя без неба, которому хотелось встать высоко в небо и парить в том месте как птица. Ему казалось, что облако — это огромная перина, на которой так и хотелось посидеть, свесив ноги вниз. взглянуть на эту красивую почву и крикнуть маме: «Наблюдай, как я высоко забрался!».
Это были лишь его фантазии, его прекрасные грезы. Редко так происходит, что человек грезит с самого детства о чём-то и получает этого, но именно это с ним и случилось.
По окончании того, как он первый раз, в первой половине 80-ых годов двадцатого века, прокатился на вертолёте, все его колебания сходу отпали, и у него уже не было неприятностей в выборе собственной будущей профессии, не смотря на то, что он начал об этом думать весьма в далеком прошлом, ещё с трёхлетнего возраста.
В то время, когда Стас закончил 8-й класс, он уже совершенно верно знал — лишь вертолёты! Позже были ещё 2 года учёбы в школе, каковые он попытался прожить не напрасно, и уже тогда приступил к подготовке к будущей профессии. Начал заниматься спортом, бегать, усиливать собственный вестибулярный аппарат, как возможно больше просматривать литературы о вертолётах, их конструкторах, и другое. Одновременно с этим начал наводить справки, какие конкретно имеется вертолётные училища, как в них поступить и т.д. Сперва выбор пал на Кременчугское авиационное училище гражданской авиации. На то была одна обстоятельство.
В то время, в то время, когда он обучался ещё в 9-м классе, сосед по подъезду, Саша Щетинин поступил в это училище. Стас довольно часто бегал к его бабушке и слушал его письма, каковые с наслаждением она ему пересказывала. Его рассказы о том, как он подготавливался поступать в это училище. Так что первое время у Стаса не было неприятности о выборе учебного заведения. Но однако, весьма не так долго осталось ждать, эта неприятность поднялась перед ним.
Как то всех мальчишек и Стаса его класса, конечно некоторых ребят из вторых классов, повезли в военкомат на медицинскую рабочую группу, как в большинстве случаев делается сейчас в школе. И вот в том месте, в военкомате, он внезапно наткнулся на объявление, в котором говорилось, что объявляется приём в Саратовское среднее военное авиационное училище лётчиков. В тот же сутки он выяснил, что имеется ещё и Сызранское высшее военное авиационное училище лётчиков, готовящее пилотов на вертолётах. Вот тогда-то у него и показались колебания в выборе учебного заведения. По окончании прикидок и долгих раздумий, он остановился на Сызранском высшем вертолётном училище. И уже в следующий раз, в то время, когда их снова повезли на рабочую группу, но уже приписную, у него не было неприятностей с выбором предстоящего пути. Курьёзный случай случился тогда с ним.
По окончании прохождения рабочей группы чтобы получить приписное свидетельство к определённому роду армий, Стас, как положено, зашёл к военкому и отрапортовал о прохождении медкомиссии.
Военком, только бегло посмотрев на его крепкую фигуру, и забрав медицинскую карточку, стал с ней знакомиться. После этого забрав карандаш, стал медлительно выводить в графе, к какому роду армий приписывается, громадными буквами — «ВМФ».
В то время с посёлка Стаса, всех здоровых мальчишек, по большей части, забирали в ВМФ. Особенно на подводные лодки. Такая возможность Стаса не радовала, потому он сходу выпалил: — А я в том направлении не желаю!
Военкома как ушатом холодной воды облили! Он чуть не подпрыгнул от таковой наглости, дабы какой-то юнец у него в кабинете ещё что-то выбирал! Но, сдержавшись, с округлившимися от удивления глазами, медлительно, как бы с насмешкой, сказал:
— А куда это ты желаешь?
Стас, спеша, напугавшись таковой реакции, сказал: — А я желаю в вертолётное училище!
Военком выдохнул с облегчением и расплылся в широкой ухмылке:
— Ну, так что ж ты молчишь?
— А вы и не задаёте вопросы! — ответил Стас.
Предстоящая беседа вошла в необходимое русло, и, спустя некое время Стас вышел из кабинета, счастливо радуясь.
— Ну-у, в какие конкретно……? — подскочили одноклассники, сохраняя надежду услышать что-то наподобие «ВМФ», «ВДВ».
— В лётное училище! — с гордостью ответил он.
Что привело сейчас уже его одноклассников в ещё большее, чем военкома, удивление. До этого Стас о собственной мечте старался не распространяться, исходя из этого всех эта новость повергла в шок. Не смотря на то, что многие и видели, о чём он грезил.
Но это было лишь началом. Всё самое основное было в первых рядах. Не смотря на то, что он и мало воображал, что же будет дальше. Эти главные события начались, в то время, когда Стас уже заканчивал 10-й класс, и подготовился к сдаче экзаменов.
Его позвали на 1-ю приёмную медкомиссию. Её он прошёл скоро, без всяких запинок, что весьма поразило его. Он знал, что у него имеется кое-какие «но» в отношении здоровья. Не смотря на то, что, возможно, они игрались мелкую роль, да и докторам было известный. После этого была краевая медкомиссия в Хабаровске, в доме культуры завода «Энергомаш». Медкомиссия, которую он весьма опасался. Не зная по какой причине, но ему казалось, что она была самой основной. Но и это также было лишь началом. Позже была сдача школьных экзаменов, выпускной, прощание с родной школой, со своим детством.
Сейчас, в то время, когда Стас вспоминал школьные годы, ему почему-то становилось безрадостно. Он вспоминал те радостные дни учёбы, собственный класс, ребят. Эти годы, возможно, у всех весьма чётко запечатаются в памяти. Время от времени у него оказалось такое желание: «Эх, в случае, если б возвратиться в то время, хотя бы на годик». Но время неумолимо бежало вперёд, и 60 секунд судьбы, как мелкий ручеёк, впадали в часы, часы в дни, а дни в года, и ничем не было возможности остановить бег времени.
Через 3 дня по окончании выпускного вечера Стас взял повестку из военкомата, а ещё через сутки повестку из училища, которая, так сообщить, «предлагала» ему прибыть в училище, для сдачи вступительных прохождения и экзаменов врачебно-лётной рабочей. Эту повестку он ожидал с громадным нетерпеньем, и уже заблаговременно приготовился к отъезду. Исходя из этого, в то время, когда он её взял, сборы были недолгими.
Но тут его ожидал первый сюрприз. Решив лететь на самолёте, он и не переживал за время, отведённое ему на дорогу, но оказалось так, что билетов на самолёт не выяснилось. Был разгар лета, сезон отпусков. И тогда Стасу ничего не оставалось делать, как ехать поездом. Но при одной мысли, что до Сызрани от Хабаровска необходимо было ехать семь дней, его бросало в дрожь, через чур томительным ему казался таковой переезд. Но ничего не оставалось делать. Так он и не отдохнул дома по окончании обучения в школе. А как хотелось забросить эту учёбу, поездить с ребятами на речку, как направляться отдохнуть, лето было в самом разгаре, но…. именно это «но» и подталкивало Стаса.
Уже 9 июля он прибыл в город Сызрань, и в его прославленное училище. Первые впечатления от города были неважные. Почему-то он сразу же не пришолся по нраву Стасу. Мелкий, провинциальный город со узкими улочками и старинными домишками.
Это позже, спустя пара лет, он оценил всю красоту этого маленького, самобытного волжского города. Но необходимо было привыкать, поскольку с этим городом он решил связать собственную судьбу. Сейчас в училище уже кипела пора поступления, и он скоро окунулся в эту воздух.
Вот так началось вторая его жизнь, наполненная новыми событиями, успехами, разочарованиями и радостями.
Глава II.
«И однако грезы сбываются!»
А вот первые чувство от училища были хорошими. Стасу понравились его древние казармы, каковые, как поговаривали, помогали ещё гусарам в девятнадцатом веке. Его зелёное убранство, бережно подстриженные кусты, пестреющие множеством цветов клумбы, и другое.
Несколько поступающих абитуриентов, куда его выяснили, подобралась радостная и дружная. Он первый раз попал в такую «интернациональную» семью. Это была настоящая географическая несколько. Парни приехали из различных финишей страны.
По вечерам они планировали в кубрике и говорили кто, где и как жил, чем занимался. Так незаметно они сдружились, определили друг друга и позже, в ходе поступления уже были настоящей дружной семьёй. прохождение медкомиссии и Сдача экзаменов проходили тихо, беспокойства, как такового, не было, да и ясно. В тот период было столько новостей, новых впечатлений, что Стас не успевал перерабатывать всю данные. Впечатления наслаивались одно на второе, и уже тяжело было в чём-либо разобраться.
Уже практически прошёл месяц нахождения в стенках этого известного учебного заведения. Было очевидным одно, что «абитура» доходила к концу, и приближался тот сутки, в то время, когда должна была решиться его будущее.
Все экзамены были сданы, опытные и психотерапевтические отборы были пройдены. Желающих поступить в лётное училище было довольно много. Конкурс на поступление составлял 4-5 человек на место. Многие абитуриенты уехали к себе, не пройдя медицинскую рабочую группу либо опытный отбор. Стас же, до последнего дня, ни в одних перечнях не значился. Осталось более семисот человек, каковые ожидали решения собственной судьбы, по окончании оглашения приказа о зачислении в перечни училища.
И вот данный сутки настал.
Тридцатого июля все оставшиеся абитуриенты были выстроены на центральном плаце Сызранского ВВАУЛ, где был зачитан приказ о зачислении курсантов на 1-й курс обучения.
Стоял жаркий июльский сутки. Абитуриенты выстроились организованными коробками по своим группам. Глава приёмной рабочей группы, с центральной трибуны начал зачитывать фамилии счастливчиков, каковые скоро выходили из строя абитуриентов и поднимались наоборот. Все уже знали, что будет зачислено 500 человек. Строй стоящих наоборот, медлительно возрастал. Все находились с ухмылками на лице, жали друг другу руки, обнимались. Последовательности оставшихся понемногу редели.
Стас стоял под палящим солнцем, ожидая собственной участи. В голове смешался клубок мыслей. Строй наоборот, возрастал, а его фамилии так ещё и не назвали. Ноги стали ватными. На мгновение он представил, как на данный момент, зачитывающий перечни, медлительно закроет издание, а он так и останется находиться в оставшейся группе невезунчиков. Но тут кто-то толкнул в бок:
— Ты что стоишь? Иди в том направлении!
— А я не слышал собственной фамилии!
— Иди-иди! Только что назвали!
Стас, ещё не веря происходящему, перестал работать абитуриентов и, практически бегом, быстро встал в строй наоборот.
В голове шумело!
— Не может быть! Я поступил! П О С Т У П И Л!!
Вот так он сделал собственный первый шаг на встречу к собственной мечте! Мечте, с которой он появился и вырос.
И вот уже прошли полтора года увлекательной, и одновременно с этим тяжёлой учёбы.
Довольно много нового за это время свершилось, довольно много нового и увлекательного он определил. По новому стали складываться его взоры на те, либо иные вещи, да и на судьбу в целом.
Стас и сам уже подмечал, как изменился его темперамент. Он уже не был тем мальчишкой, от которого не знали спасения в школе. Что собственными причудами удивлял кроме того тех людей, каковые довольно много повидали в собственной жизни, были умудрены жизненным опытом.
Да! Очень многое изменилось в нём. К нему пришла та серьёзность, которой так не хватало ему в юные годы и юности. Очень сильно изменились и его душевные взоры. Он осознал, как испытывает недостаток любой человек в огромной помощи коллектива, какие конкретно законы объединяют людей, а какие конкретно разделяют. Он обучился думать по-настоящему. Само собой разумеется, так происходит с каждым человеком, в то время, когда он преобразовывается из мелкого, озорного ребёнка в важного молодого человека, но у каждого таковой процесс проходил по-различному.
И вот, наконец, настало то время, в то время, когда Стас свершил собственную мечту. Он полетел!
Полёты начались 23 апреля восемьдесят пятого года. До этого их батальон перевели в учебный летный полк и распределили по эскадрильям, экипажам и звеньям. Всё это весьма его радовало. После этого было первое знакомство с инструктором, «вторым отцом» — как их ещё именовали парни, бортовым техником, начальником звена. Позже были плановые занятии по наземной подготовке, на которой давались базы лётной дела. Повторялись все необходимые предметы, каковые нужны были для предстоящего лётного обучения. И всё это время Стас с нетерпением ожидал, в то время, когда же, наконец, начнутся полёты! И это время пришло!
За сутки до этого составлялись плановые таблицы полётов на лётный сутки. В этот самый момент Стасу сказали, что в первоначальный сутки он летать не будет, в плановую таблицу его не включили. Это так возмутило его, что он не вспоминая, побежал в штаб эскадрильи выяснять, по какой причине его не запланировали, на столь долгожданные полёты. На счастье ему сходу попался его лётчик-инструктор, Андрей Юрьевич Сорокин. Стас сходу набросился на него с вопросами, и Сорокин, не осознавая сперва, в чём дело, попятился от столь угрожающе настроенного Стаса.
— Ты что разорался?! — тихо сообщил Сорокин — успокойся, и выкладывай всё по порядку! В противном случае упал как гром среди зимы.
— А по какой причине меня в замысел не включили? — мало насупившись, сказал Стас.
— Кто тебе заявил, что тебя не включили в замысел?
— Да кто-то из ребят прибежал и заявил, что я на следующий день не буду летать, а ведь это для меня самый желанный сутки, которого я так в далеком прошлом ожидал.
— Ну хорошо, хорошо, ты не горячись! Летаешь ты на следующий день, и никто не планировал тебя оставлять на земле, так что не волнуйся — с ухмылкой сказал Сорокин и похлопал, заулыбавшегося Стаса по плечу. — Легко видишь, как оказалось. Сперва запланировали на полёты Мясникова, а тебя в костюм. А оказалось, что Мясников едет в Кузнецк готовить лагерь к полётам, а место остаётся, и тебя в том направлении вписали, так что летаешь ты! Подготовься!
Стас, радостный, побежал в казарму. Сейчас он знал, что на следующий день он будет летать. Наконец-то на следующий день!
Встретив Олега Мясникова, он поведал ему всё, и тот, сделав вид, что обиделся, сообщил:
— Ну вот, ты и тут моё место занял. А позже, улыбнувшись, продолжил, — ну ничего, я собственное наверстаю.
Глава III.
«Небо – ЭТО ЖИЗНЬ!»
Первый в жизни лётный сутки Стаса начался совсем в большинстве случаев. Подъём, ланч, построение в автопарке и отъезд на аэропорт. Данный путь Стас проделывал уже неоднократно, в то время, когда они ездили на наземную подготовку. И сейчас всё было совершенно верно равно как и в другие дни. Но в также время данный сутки был необыкновенным. Необыкновенным тем, что то, о чём Стас так продолжительно грезил, в данный сутки должно было свершиться. Он должен был полететь сейчас уже не в качестве пассажира, а как полноправный член экипажа вертолёта.
В данный сутки у 2-й эскадрильи, в которой был Стас, была запланирована первая смена полётов. Это ещё больше его радовало. Он весьма обожал утро. И в эти часы дня у него было самое немного поднятое настроение. В данный же сутки начинала летать в первую смену и 3-я эскадрилья, которая должна была летать на Троекуровском аэропорте. Исходя из этого 2-ю ВЭ послали на полевой аэропорт в Репьёвку. До него необходимо было ехать мин. 40.
Сперва в машине, на которой ехали летающие в данный сутки курсанты, было радостно и шумно. Кто-то говорил свежий анекдот, кто какую-то забавную историю. Но позже дорога их утомила, и дальше они ехали уже без звучно. Да и приближение к аэропорту, как то напрягло их. Любой начал думать о чём-то собственном. Возможно, о грядущем первом полёте.
Стас был спокоен. Он уже летал на вертолёте, и был знаком с ощущениями для того чтобы полёта, но однако настраивал себя на грядущие события. И не смотря на то, что теоретически он был подготовлен к полёту, знал последовательность действий, что и как необходимо было делать в полёте. Но его тревожило одна идея — «как бы ты, не был теоретически подготовлен, на практике тебе необходимо будет затевать всё заново».
Он отыскал в памяти как некое время назад, в то время, когда у них первенствовала «газовка», знакомство с трудящимся вертолётом, и он не сумел ответить на вопросы инструктора, сидя в трудящемся вертолёте, не смотря на то, что до этого знал ответы на них «на зубок». Ещё на тренажёре он обучился распределять верно внимание по устройствам, но в тот момент от новой обстановки и грохота у него разбежались глаза. Тогда инструктор, осознавая состояние курсанта, ничего не сообщил, легко хитро улыбнулся. Но сейчас было совсем по-второму. Тогда «газовка» проходила на земле, сейчас же предстоял настоящий полёт, и ответственность намного возрастала. Это то и тревожило Стаса.
На аэропорте их уже ожидали вертолёты. Они успели перелететь с главного аэропорта. По плановой таблице Стас должен был лететь вторым. Первым в данный сутки должен был встать в атмосферу ефрейтор его лётной группы и закадычный приятель, Фарид Алеев. В назначенное время начались полёты.
В атмосферу поднимались друг за другом вертолёты. Они делали круг и приземлялись, дабы поменять пролетевшего курсанта на очередного. Парни, каковые уже успели пролететь, ходили со радостными, радующимися лицами. Их сразу же обступали другие, ещё не летевшие, и практически заваливали вопросами. Но те не могли ответить ничего вразумительного, лишь отшучивались: «на данный момент сами заметите».
Стас, смотря на них, украдкой кроме того питал зависть к им, не смотря на то, что через какие-то 60 секунд он сам должен был встать в атмосферу. И вот наступила его очередь.
Вертолёт с бортовым номером «48», его первым вертолётом, на котором он должен был встать в небо, совершил посадку в назначенное время в транзитные ворота, где происходила пересадка очередных курсантов. Из вертолёта вылез радостный Фарид, и, похлопав Стаса по плечу, помог залезть ему в кабину. Стас старался делать всё как возможно спокойней, дабы не выдать собственного беспокойства, но у него это получалось как-то смешно, и он всё время забывал, как верно делать те либо иные элементы. Сорокин помог пристегнуть ему парашют и подсоединить шлемофон к «СПУ».
Сперва в наушниках раздался какой-то треск, и послышались отдалённые фразы радиообмена вторых экипажей, но после этого он отчётливо услышал голос собственного лётчика-инструктора.
— Ну как слышишь меня? — задал вопрос Сорокин.
— Нормально — ответил Стас, и улыбнулся, повернувшись лицом к инструктору.
— Ну, вот непоседа! на данный момент ты первый раз полетишь на вертолёте, осуществится наконец-то твоя мечта!
— А я уже летал, т.е. катался на вертолётах.
— Ну, тем и лучше! Значит, всё у нас будет нормально! — успокоил его Сорокин.
— Сейчас наблюдай и запоминай. Сперва я тебе всё покажу, как взлетим. После этого, по окончании второго разворота, дам тебе управление, попытаешься, что это такое. А на данный момент мягко держись за управление, так сообщить чувствуй его, и наслаждайся !
Сорокин медлено отделил вертолёт от почвы и перевёл в разгон скорости.
— Вот запоминай, каким должно быть положение остекления кабины относительно горизонта. Видишь, горизонт полез вверх? Это, значит, мы опускаем шнобель и разгоняем скорость.
Стас жадными глазами уставился в горизонт за остеклением, стараясь запомнить его положение. Но взор его, продолжительно не задержавшись, перешёл на землю, и он стал, с нескрываемым восхищением, наблюдать вниз, как под шнобель вертолёта, сперва скоро, а позже всё медленней и медленней удирала почва. Вот осталась сзади граница аэропорта, после этого проплыла внизу железная дорога. Вертолёт, медлено накренившись, начал разворачиваться. в первых рядах показалась какая-то деревенька.
— Это Репьёвка? — задал вопрос Стас у Сорокина, указав на неё пальцем.
— Да, это и имеется Репьёвка. Ну, ты давай не отвлекайся, а наблюдай и запоминай, сходу обучайся распределять внимание, как нужно!
Эти слова вернули Стаса от праздного созерцания к действительности, и он снова перенёс взор на горизонт, а после этого на устройства. Вертолёт уже доходил и ко второму развороту, но Стас никак не имел возможности сконцентрировать внимание на управлении вертолётом, он всё время отвлекался, смотря куда-то вниз.
Сорокин пристально следил за ним, но ничего не сказал, возможно, это было характерно каждому курсанту в первом полёте. В то время, когда вертолёт выполнил 2-й разворот, Сорокин тихо сообщил:
— Отдаю управление, — убрав руки с ручки управления и сняв ноги с педалей.
Стас, хоть и подготовился к этому, но эти слова как-то одёрнули его и он с опаской, как бы опасаясь что-нибудь не так сделать, забрал управление. Он переживал, что вертолёт на данный момент начнёт крениться либо понижаться, либо ещё что-нибудь. Но он летел ровно, без кренов и всяких рывков. Стасу кроме того не верилось, что на данный момент в его руках вертолёт, что он слушается лишь его! Он пологал, что это инструктор так красиво и ровно держит машину. Скосив легко взор на ручку управления инструктора, он заметил, что она свободна.
— Ну что же ты? Храбрее! — сказал инструктор, — попытайся, как он управляется.
Стас, с некоей опаской, потянул ручку влево, как бы думая, что он на краю пропасти и желает взглянуть вниз, опасаясь в том направлении упасть. Он кроме того не потянул, а лишь захотел накренить вертолёт влево, как машина медлено сама начала крениться и разворачиваться в левую сторону. Это так поразило Стаса, что он кроме того позабыл про устройства. Потянув ручку в обратную сторону, он почувствовал, как вертолёт послушно отреагировал на это перемещение. Это так Стасу показалось восхитительным, что ему кроме того захотелось петь от счастья. Его лицо озарила радостная ухмылка. Он не имел возможности поверить, что винтокрылая машина слушается его, реагируя на мельчайшие перемещения. Он почувствовал, как сливается с ней в одно целое. Это больше всего поразило Стаса. И до тех пор пока он наслаждался пилотированием, вертолёт подлетел к месту третьего разворота.
— Ну-ну! Разлетался! Так мы и разворот пролетим! — сообщил Сорокин, берясь за управление — давай-ка будем делать разворот и строить заход на посадку.
Стас послушно отпустил ручку управления и уже не отвлекаясь, начал следить за перемещениями инструктора. Он почувствовал, как вертолёт начал понижаться и разворачиваться в сторону аэропорта. До него ещё было около трёх километров, но Стас уже начал различать посадочные символы и мелкие, как букашки, вертолёты около них.
— Пятьсот тридцать пятому посадку на транзит — запросил, правильно радиообмена, Сорокин.
— Пятьсот тридцать пятому третьи транзита — ответил с почвы начальник полётов.
— Ну, вот Стас! Нам дали третьи ворота. Видишь их? — задал вопрос Сорокин.
— Нет, не вижу! — покрутил головой Стас, напрягая зрение и всматриваясь в совокупность посадочных знаков.
Он ещё не хорошо разбирался в данной совокупности, и никак не имел возможности отыскать посадочные ворота и ворота транзита.
— Ну, ничего! Первый раз ты ничего не заметишь. Позже привыкнешь и будешь примерно уже знать, где эти ворота — улыбнувшись, сообщил Сорокин и медлено повёл вертолёт на посадку.
Почва так же, но уже в другом порядке стала, всё стремительнее и стремительнее, удирать под шнобель вертолёта, заметно падала скорость и высота. Стас уже отчётливо различал флажки третьих посадочных ворот, где им предстояло приземлиться. Сорокин бережно подвёл вертолёт на высоте пять метров к воротам, завис и приземлился. Стасу весьма понравилось, как красиво и с уверенностью Сорокин руководит вертолётом. Ему кроме того не захотелось выходить из кабины, хотелось пролететь ещё один круг, но у левого флажка ворот его ожидал, пришедший на смену Стасу, Андрей Данилов. Инструктор, отсоединив фишку шлемофона Стаса, хлопнул его по плечу и продемонстрировал на выход. Стас медлительно встал с кресла, с какой-то неохотой, стал вылазить из вертолёта. Андрей помог ему сойти на землю, и также весело похлопав по пояснице, прокричал, стараясь перекричать шум двигателей:
— Ну как в том месте, наверху?
Стас улыбнулся и продемонстрировал громадной палец. Андрей залез в вертолёт и закрыл блистер. В порядке субординации Стас поднёс руку к шлемофону и попросил разрешения у лётчика-инструктора убыть к стартовым домикам. Тот кивнул, и он, с некоей лихостью, развернулся и отправился в сторону старта. До него было метров сто, и он решил пройти до него не торопясь, обдумать и разобрать все ощущения и свои впечатления от первого полёта. Да и видеться ни с кем не хотелось! Стас желал побыть один со собственными мыслями, разобраться во снова нахлынувших новых ощущениях. Он шёл и думал. И какое-то весёлое и непонятное чувство по окончании, только что закончившегося полёта, было у него в голове. Кроме того сердце билось как-то по-особому.
Он уже ощущал эту перемену, и по сей день старался осознать её. Медлительно до него начало доходить, что в эти 60 секунд он начал перерождаться из мелкого романтичного мальчишки в серьёзно думающего взрослого парня. Он почувствовал всю красоту полёта, которую он только что испытал, и о которой он так много прочёл в книжках. Это уже была не та красота, о которой думал и грезил мелкий романтик, это уже была настоящая любовь к ней, к данной тяжёлой и страшной профессии. Любовь, которая с новой силой проснулась в нём.
Он и раньше просматривал, что красота полёта состоит не в том, что ты созерцаешь с высоты на громадную и прекрасную почву, наслаждаешься её природой и ландшафтом, а совсем второе. В том, что ты подчиняешь себе не только такую сложную и сильную машину. Ты подчиняешь себе ту силу природы, о которой грезили и без того желали покорить, ещё довольно много столетий назад, его предки, эти сильные и мужественные Икары. Стас осознал, что красота полёта содержится в управлении машиной, в этом сложном и самозабвенном труде, труде лётчика.
В данный сутки у него было ещё пара полётов. Предстояло ознакомиться с техникой пилотирования винтокрылой автомобили на висении, самом сложном полёте на вертолёте. Первые результаты этих упражнений, само собой разумеется, были неутешительными, но так как полёты лишь начались, и всё ещё было в первых рядах.
Глава IV.
«Голубая сказка»
Через 14 дней из Кузнецка приехала рабочая бригада, которая ездила в том направлении для подготовки и восстановления лагеря к приезду главной части эскадрилий. В Кузнецк намечались переезжать вторая и третья эскадрильи учебного вертолетного полка. В текущем году они должны были первыми ехать летать на полевой аэропорт. Сейчас любой вечер в казарме планировали парни и слушали рассказы об этом городе. Не смотря на то, что сами имели возможность поведать многое, поскольку они уже успели полетать. Но все отдавали предпочтение рассказам о том месте, где им предстоит прожить практически полгода и основательно получить крылья. Стас довольно много был наслышан о Кузнецке, ему о нём говорили парни со старших направлений, каковые уже побывали в том месте, и у него уже сложилось некое представление о жизни в авиалагере Кузнецка.
Но на данный момент его интересовал второй вопрос — « Что это за город, какие конкретно в том месте люди?» Старшекурсники говорили ему лишь о жизни в лагере и о полётах, но Стаса интересовало большее. Он постарался расспросить об этом Олега Мясникова, но Олег как-то уклонялся от этих бесед, да и сам он был по характеру немногословен. Так что Стасу оставалось лишь ожидать переезда в Кузнецк. Тогда уж он сам, собственными глазами бы встретился с ним. А до тех пор пока, в представлении Стаса, Кузнецк казался ему маленьким населённым пунктом. Что-то на подобии громадного посёлка, с аэропортом на окраине, с прекрасной зеленью и маленькими узорчатыми зданиями. Понемногу его уже тянуло в том направлении.
Знал ли тогда Стас, что Кузнецк станет его судьбой, которая быстро поменяет его взоры на судьбу, на те, либо иные вещи. Городом, где он как бы родится заново, не только как лётчик, но и как человек. В том месте он в первый раз по-настоящему определит, что такое любовь.
В Репьёвке Стас отлетал всего три лётных смены. На этом полёты на главной базе закончились, сейчас предстоял переезд в Кузнецк, на полевой аэропорт.
Уже начались изготовление к этому переезду. Отправлялись кое-какие вещи в лагерь, сдавались в каптерки лишние вещи, каковые не необходимы были в том месте. Персональный состав эскадрилий должен был переехать на электричке, а техники должны были в том направлении перелететь с лётчиками-инструкторами на вертолётах. Но перелёт перенесли на трое суток позднее, чем в том направлении должны были переехать эскадры.
За это время персональный состав должен был закончить подготовку аэродрома и лагеря к полётам и перелёту, подготовить общежития для лётчиков-инструкторов, стоянки для вертолётов, привести территорию лагеря в порядок.
Наступило 5-е мая. Эскадрилью подняли рано, решили переезжать утренней электричкой. Всё уже было готово к переезду, как появилась очередная неприятность. В прошлые разы командирование шло навстречу курсантам, т.е. оказывало им помощь в перевозке их личных вещей, чемоданов, постельных принадлежностей до вокзала. В данный же раз автомобилей, на которых перевозились эти вещи, не дали.