В то время, когда Уайтхолл взял подробный доклад обо всем, что случилось с «Звездой Давида», британцы осознали, что им необходимо поменять иммиграционную политику. До сих пор на судах в Палестину получалось прорваться только нескольким сотням смельчаков. Это же судно разом доставило почти две тысячи, и большинство их удачно высадилась в Кесарии либо сбежала из Атлита. Британия столкнулась с открытой помощью иудеев французским правительством. Каждый шестой иудей попадал в Палестину нелегальным методом.
Британцы появились в тупике. Они никак не приблизились к разрешению палестинской неприятности. Решено было выставить иудеев вон из Палестины. Создание лагерей на Кипре стало прямым следствием усиливающейся нелегальной иммиграции и, например, успешного рейса «Звезды Давида».
Иудеев из Атлита посадили на особое судно для перевозки арестантов и послали на Кипр, в лагерь Караолос. Но еще тогда, в то время, когда «Карпатос», он же «Звезда Давида», сидел на мели у волны и Кесарии понемногу разбивали его на куски, Моссад Алия Бет уже подыскивал новые суда.
И вот уже шесть месяцев Карен жила в пыльном Караолосе и трудилась с детьми. Ни время, ни нередкие этапы из лагеря в лагерь не разочаровали, не озлобили ее. Она жила единственной мечтой — попасть еще раз в Палестину… В Эрец Исраэль. Эти чудесные слова стали ее навязчивой идеей.
Карен говорила довольно много часов. За это время они с Фремонт почувствовали родство душ.
— А об отце ты что-нибудь слышала? — задала вопрос Китти.
— Нет. Последний раз я слышала о нем в далеком прошлом, еще в Ля Сиотат.
Китти взглянуть на часы.
— Господи… уже за полночь!
— А я и не увидела, как время прошло.
— Я также. Спокойной ночи, дитя мое!
— Спокойной ночи, Китти. Мы еще увидимся?
— Возможно… Я не знаю.
Китти вышла и зашагала прочь. В тысячах палаток царила тишина. Луч прожектора со сторожевой башни скользил по брезентовым дюнам. Вихрем пронеслась пыль, и Китти плотнее завернулась в плащ. Большой силуэт Ари Бен Канаана шагнул ей навстречу. Он протянул Китти сигарету, и они вышли из детской территории по мосту. Китти на мгновение остановилась и взглянула назад. Позже через отделение для стариков отправилась к главным воротам.
— Я согласна трудиться у вас, — сообщила она, — но при одном условии. Эта женщина не будет принимать участие в побеге. Она останется в лагере со мной.
— Согласен.
Китти повернулась и скоро стала женой ворота.
ГЛАВА 18
Замысел, что Давид романтически назвал «Операция „Гедеон“, начали проводить в судьбу. В Караолосе Дов Ландау вовсю подделывал накладные на грузы и индивидуальные воинские документы, а Китти Фремонт выносила их из лагеря и передавала Бен Канаану.
Посредством накладных Ари осуществлял первую часть собственного замысла. На протяжении поездок по Кипру он нашёл недалеко от Караолоса, по пути Фамагусту, громадный британский армейский склад. За высоким забором на площади в пара акров стояло множество автомашин, а за ними — дюжина огромных складов. На протяжении войны это была одна из основных баз снабжения союзников на Ближнем Востоке. Сейчас часть армейского снаряжения отправлялась английским силам, расположенным в этом районе, другое было заявлено излишним и подлежащим реализации. Перемещение между портом и базой в Фамагусте не прекращалось. Кипро-Средиземноморская компания Мандрии посредничала в перевозках, исходя из этого у Мандрии имелся перечень всех грузов, хранящихся на складе.
В четверг, в восемь утра, Ари Бен Канаан и тринадцать пальмахников, все в британской военной форме, с британскими документами, на британском грузовике подъехали к главным воротам базы. В данный «рабочий отряд» входили Зеев Гильбоа, Иоав Яркони, Давид Бен Ами…
Ари — по документам капитан Халев Мур — предъявил главе склада бумаги на получение грузов, каковые отряд обязан доставить в Фамагусту якобы для предстоящей отправки морским методом на судне «Ахан».
Бумаги были подделаны до того мастерски, что глава склада не дал себе труда припомнить, что Халевом кликали главного разведчика Моисея в Библии, а мнимое судно «Ахан» носило имя человека, забравшего часть заклятого имущества в Иерихоне.
Первым в перечне значились двенадцать грузовиков и два внедорожника. Их выкатили со стоянки и передали «капитану» Халеву Муру. После этого «рабочий отряд» обошел склад за складом и загрузил эти автомобили всем, что лишь имело возможность пригодиться для палестинского рейда «Афродиты», она же «Финал», и тремстам детям-беженцам.
Иоав Яркони, важный за оборудование судна, составил долгий перечень, где среди другого значились стрелковое оружие, рация новейшего примера, консервы, лекарства, сигнальные лампы, канистры с водой, одеяла, вентиляторы, сотни и громкоговорители вторых предметов. Иоав досадовал на то, что Ари приказал ему сбрить огромные тёмные усы. Зеева постигла та же участь: Бен Канаан опасался, что усы выдадут их происхождение.
Кроме грузов, предназначенных для «Финала», Давид захватил еще пара тысячь киллограм вещей, очень нужных в Караолосе.
Зеев Гильбоа чуть не расплакался при виде английского арсенала. Пальмах так нуждался в оружии, а он не имел возможности унести все эти прекрасные пулеметы, автоматы и миномёты.
«Рабочий отряд» действовал как часы. Благодаря перечням Мандрии Ари знал, что где хранится. Иоав Яркони прихватил напоследок еще пара коробок виски, коньяка, вина и джина — для медицинских потребностей.
Ари поблагодарил начальника склада за любезную помощь, и двенадцать новеньких грузовиков, под завязку набитых добром, выехали за ворота. Вся операция заняла менее шести часов.
Пальмахники были в восхищении от легкой победы, но Ари не разрешил им возгордиться успехом. Это было лишь началом дела.
Сейчас требовалось отыскать место, дабы запрятать автомобили. Ари заблаговременно приметил на окраине Фамагусты закинутый британский лагерь. В том месте, возможно, размещалось когда-то маленькое вспомогательное подразделение. Забор был еще достаточно крепкий, а на территории находились два древесных барака и служебные постройки. Электропроводка также была в порядке.
Следующие три ночи пальмахники из Караолоса лихорадочно трудились в лагере: ставили палатки, убирали территорию — словом, наводили порядок, дабы создать видимость, словно бы тут опять расположилась воинская часть.
Двенадцать грузовиков и джипы окрасили в защитный цвет. На створке каждой автомобили Иоав Яркони нарисовал символ, что легко имел возможность сойти за одну из тысяч армейских эммблем, и снабдил его надписью: «23-я транспортная рота ЕВЕВК».
В штабе на столах были разложены подложных военных и стопки настоящих документов. Это придавало помещению респектабельный рабочий вид.
Четыре дня спустя мелкий лагерь с дюжиной автомашин смотрелся в полной мере буднично. Они взяли на складе довольно много военной одежды, и сейчас все пальмахники были одеты по форме, как надеется.
В довершение Иоав Яркони прибил над воротами вывеску: «23-я транспортная рота ЕВЕВК», и лагерь взял, так, официальное наименование.
Зеев взглянуть на вывеску и почесал затылок.
— А это что может значить — ЕВЕВК?
— Иудейское Воинство Его Величества на Кипре. Что же еще, по-твоему?
Итак, стиль операции «Гедеон» был выяснен. Ари Бен Канаан дерзнул создать фиктивную воинскую часть и на виду у всех рядом с автострадой, ведущей в Фамагусту, разбил штаб Моссада Алия Бет. Это была наглая игра, но Ари думал, что непринуждённость и дерзость — лучшая маскировка для разведчика.
В Фамагусту прибыли три американца, члены команды торгового судна. Они сошли на берег и не возвратились на корабль. Они были сотрудниками Моссада, а на протяжении войны прошли подготовку на флоте США. С другого судна сошли два испанца. Сейчас у «Финала» имелась команда, которую позже должны были дополнить Ари, Давид, Иоав и Зеев.
Хэнк Шлосберг, американский моряк, и Иоав Яркони взялись за переделку «Финала». Ларнака была маленьким портовым городом, но Мандрия сделал все, дабы необыкновенная возня у «Афродиты» не завлекала внимания.
В первую очередь из кабин, трюма, с палубы убрали все шкафы, перегородки и полки. Все судно, от кормы до носа, преобразовывалось в одно жилое помещение.
На палубе выстроили уборные. Столовую перевоплотили в медпункт, камбуз — в склад оружия. Ни столовая, ни камбуз не пригодятся, питаться придется лишь консервами и прямо из банок. Каюты разобрали — команда будет дремать на мостике. Смонтировали громкоговорители. Капитально отремонтировали ветхий двигатель на случай, если он все-таки выйдет из строя. Поставили запасную мачту и приготовили паруса.
Среди трехсот детей были верующие, и появилась новая неприятность. Яркони связался с главой иудейской общины Кипра и дотянулся через него кошерную пищу, законсервированную в соответствии с религиозными предписаниями.
После этого шепетильно измерили площадь палубы и кубатуру трюма. В трюме соорудили нары. Каждому выяснили пространство в четыре фута одиннадцать дюймов длиной и полтора фута шириной. Совершенно верно так же была размечена палуба. Дети имели возможность дремать лишь лежа на пояснице либо животе, повернуться в таковой тесноте с бока на бок было нереально.
Отремонтировали спасательные лодки. В бортах судна прорезали отверстия, засунули вентиляторы, дабы гнать свежий воздушное пространство в трюм. Смонтировали кроме этого взятые на армейском складе кондиционеры.
Работа продвигалась скоро. Полдесятка рабочих на палубе ветхой лохани смотрелись в ларнакской гавани в полной мере обыденно.
Тяжелее обстояло с доставкой грузов. Ари не желал рисковать и подгонять автомобили к доку — это имело возможность привлечь интерес. В то время, когда работы на «Финале» практически завершились, судно каждую ночь поднимало якорь и тайком подплывало к укромному месту в южной части залива, в нескольких милях от Ларнаки. Ко мне подъезжали грузовики «23-й транспортной роты ЕВЕВК», набитые грузами с английского военного склада. Между судном и берегом негромко курсировали резиновые лодки, и через пара дней «Финал» загрузили до отказа.
Тем временем Зеев Гильбоа делал собственную часть операции «Гедеон» в детской территории. Отобрав триста самых выносливых мальчиков и девочек, он на детской площадке обучал их рукопашному бою, обращению с легким оружием и метанию гранат. Около были расставлены часовые, и, когда оказался надзиратель, за какие-нибудь три секунды армейские занятия преобразовывались в мирную игру с выполнением школьных песен. Кто не был на площадке, тот изучал в классных помещениях палестинские географические карты и заучивал наизусть ответы на случай допроса в английской контрразведке.
Ночью Зеев выводил всех на площадку, усаживал около костра и вместе с другими пальмахниками говорил о Палестине, прекрасной почва, где им не придется больше жить за колючей проволокой.
Были и сложности, каковые создавали по большей части ближайшие ассистенты Ари: Давид, Зеев и Иоав.
Давид был мягкий, культурный юноша, но время от времени на него обнаружило, и тогда море ему становилось по колено. Конкретно так произошло при подготовке операции. Первая экспедиция на британскую военную базу прошла столь удачно, что он, Зеев и Иоав посчитали за грех покинуть в том месте хотя бы старый гвоздь. Давид полагал, что на базу необходимо ездить днем и ночью и перетащить в «23-ю транспортную роту» все, что удастся прихватить. Зеев грезил кроме того захватить пушки. Они так продолжительно во всем нуждались, что складское изобилие вскружило им головы.
Ари не соглашался, считая, что жадность может погубить всю операцию. Не дремлют же британцы вечным сном! Наведываться на склад иногда — это куда ни шло, но полное его опустошение было связано с риском попасть на виселицу.
Ему не удалось убедить собственных лихих ассистентов. Те планировали один безумней другого. Самонадеянность Иоава дошла до того, что он пригласил пара британских офицеров на ужин в «23-ю роту». Тут у Ари лопнуло терпение, и он припугнул, что срочно пошлёт нахалов в Палестину.
В первую очередь операции «Гедеон» прошло немногим более 14 дней, а все уже было готово. Последние пункты замысла — доставка детей и репортаж Паркера в Кирению — ожидали действий самих британцев. Они должны были осуществиться тогда, в то время, когда британцы откроют новый лагерь у ларнакской автострады и начнут перевозить в том направлении беженцев из Караолоса.
ГЛАВА 19
Колдуэлл, адъютант Сазерленда, вошел в кабинет майора Алана Алистера, начальника разведки на Кипре. Алистер, мужик лет сорока, на вид негромкий и застенчивый, забрал со стола папку и отправился за Колдуэллом в кабинет Сазерленда.
Генерал пригласил их сесть и кивнул главе разведки: имеете возможность затевать. Алистер почесал кончик носа и взглянуть в бумаги.
— В детской территории караолосского лагеря происходит необычная возня, — начал он негромким голосом. — Думается, в том месте подготавливается не то бунт, не то побег.
Сазерленд нетерпеливо забарабанил пальцами по столу Данный Алистер злил его своим шепотом и таинственностью. В то время, когда он наконец прекратит рыться в бумагах?
— Дорогой майор Алистер, — сообщил Сазерленд, в то время, когда тот кончил, — вы мне притащили кучу бумаг, а сущность истории сводится к тому, что иудеи якобы затевают какой-то наглый заговор. За последние 14 дней вы заслали в детскую территорию трех осведомителей и пять — в остальные территории. Всех этих ваших высококвалифицированных шпионов разоблачили в течение часа и выгнали. Вы мне прочли две страницы перехваченных радиограмм, каковые не имеете возможность расшифровать и каковые словно бы бы были переданы радиостанцией, которую вы не имеете возможность найти.
Алистер и Колдуэлл обменялись стремительным взором, как будто бы желали сообщить друг другу, что старик снова делается неосуществимым.
— Простите, генерал, — сообщил Алистер, подавшись вперед — В отечественном деле очень многое неизбежно основывается на предположениях. Мы уже докладывали о последовательности неоспоримых фактов, но никаких мер принято не было. Мы совершенно верно знаем, что Караолос кишит пальмахниками и что они выполняют с беженцами армейские занятия на детской площадке. Нам кроме этого как мы знаем, что они высаживают собственных людей на Кипре недалеко от развалин Саламиды. У нас имеется все основания подозревать, что данный грек, Мандрия, сотрудничает с ними.
— Киньте! Все это я знаю, — раздраженно сообщил Сазерленд — Вы забываете одно: в случае, если беженцы до сих пор не превратились в дикую толпу, то лишь благодаря этим палестинцам. Они управляют школами, поликлиниками, кухнями и по большому счету всем в лагере. Более того, они заботятся о дисциплине и предотвращают побеги уже одним тем, что не разрешают беженцам самовольно входить и выходить. Уберите их, и мы жизни не будем рады.
— Тогда необходимо завербовать среди них пара стукачей, — сообщил Колдуэлл, — дабы знать, по крайней мере, что у них на уме.
— Среди иудеев не завербуешь, — возразил Алистер. — Они горой стоят приятель за приятеля. Любой раз, в то время, когда нам думается, что мы наконец завербовали кого-то, нам начинают городить такие небылицы, что уши вянут.
— При таких условиях нужно покрепче закрутить гайки, — зло кинул Колдуэлл, — дабы знали собственный место.
— Фредди, Фредди… — сообщил Сазерленд с укоризной и закурил трубку. — Этих людей ничем не испугаешь. Они прошли через концлагеря. Вы не забывайте Берген-Бельзен, Фредди? По-вашему, мы джолжны придумать что-нибудь ужаснее?
Майор Алистер уже начал жалеть, что забрал с собой известный: все-таки он страшный тупица.
— Генерал, — скоро вмешался Алистер, — все мы тут воины. Но я поступил бы нечестно, если бы докладывал вам, словно бы в Караолосе благодать и тишь и что мы можем и ожидать развития событий.
Сазерленд поднялся, сложил руки за спиной и зашагал по помещению. Думая, он постукивал мундштуком трубки по зубам.
— Моя задача на Кипре содержится в том, дабы в этих лагерях было тихо, пока правительство не примет решение, как ему быть с палестинским полномочием. Исходя из этого мы не можем позволить себе ничего для того чтобы, что имело возможность бы быть использовано против нас враждебной пропагандой.
Фред Колдуэлл злился. Он никак не осознавал, как Сазерленд может хладнокровно разрешать этим иудеям делать все, что им вздумается.
Майор Алистер осознавал Сазерленда, но не одобрял его. Он также являлся приверженцем крутых мер, талантливых пресечь каждые замыслы иудеев в Караолосе. Но в его власти было лишь докладывать. Принимал решения Сазерленд. Сазерленд же вел себя, согласно его точке зрения, непростительно мягко.
— Имеется еще что-нибудь? — задал вопрос генерал.
— Да, господин. — Алистер порылся в бумагах. — Мне хотелось бы знать, познакомились ли вы с моим рапортом об данной американке, Кэтрин Фремонт, и о Марке Паркере, журналисте?
— А что такое?
— Видите ли, господин, мы не знаем совершенно верно, есть ли она его любовницей, но ее поступление на работу в лагерь сходится по времени с его прибытием на Кипр. По опыту мы знаем, что данный Паркер нас недолюбливает.
— Ерунда! Он высококлассный журналист. Нюрнбергский процесс он освещал великолепно. Мы допустили неточность в Голландии, и она нам недешево обошлась. Паркер написал об этом. Это его профессия.
— Вправе ли мы считать, что поступление госпожа Фремонт на работу в лагерь возможно как-то связано с целью Паркера написать репортаж о лагере?
— Майор Алистер, я надеюсь, что в случае, если вас когда-нибудь обвинят в убийстве, то присяжные не вынесут вам смертный решение суда на основании доказательств наподобие тех, что вы привели мне.
На лице у Алистера показались красные пятна.
— Кэтрин Фремонт — одна из лучших педиатрических медсестер на Ближнем Востоке. Греческое правительство официально поблагодарило ее за работу в приюте в Салониках Обо всем этом говорится в вашем докладе. Она и Марк Паркер — приятели детства. Об этом также возможно прочесть в вашем рапорте. В том месте же говорится, что иудейские организации обратились к ней прося поставить работу среди детей в Караолосе. Сообщите, майор Алистер, вы-то хоть сами просматриваете собственные докладные записки?
— Но, господин…
— Я еще не кончил. Допустим, ваши нехорошие подозрения честны: госпожа Фремонт вправду собирает данные для Марка Паркера, и Паркер в действительности планирует написать серию статей о Караолосе. Господа, на данный момент финиш сорок шестого года, война кончилась полтора года назад. Населения украины, им надоели истории о беженцах, никакого впечатления эти истории уже не создают. А вдруг мы заберём и выпроводим с Кипра американского журналиста и американскую медсестру, это произведет чувство, и большое, господа. Заседание окончено.
Алистер скоро собрал бумаги. Фред Колдуэлл, сидевший все время без звучно и кипевший от злобы, быстро встал.
— А я говорю, необходимо убить парочку жидов, чтобы они осознали, кто тут хозяин.
— Фредди!
Колдуэлл обернулся.
— В случае, если вам так хочется, могу устроить перевод в Палестину. В том месте жиды вооружены и не сидят за колючей проволокой. Таких, как вы, они свободно съедают за завтраком.
Колдуэлл и Алистер скоро пошли по коридору. Фредди что-то зло бормотал себе под шнобель.
— Зайдите на минутку ко мне, — сообщил Алистер.
Фредди ринулся в кресло. Алистер схватил со стола нож из слоновой кости, ударил им по ладони и зашагал по помещению.
— По мне, — сообщил Колдуэлл, — так дать бы старику рыцарское звание и послать его на пенсию.
Алистер возвратился к столу и в нерешительности начал кусать губы.
— Фредди, я думаю… уже пара недель. Сазерленд делается неосуществимым. Я напишу лично генералу Тевор-Брауну.
Колдуэлл поднял брови.
— Это рискованное дело, старик.
— Но мы должны что-то сделать, перед тем как данный подлый остров навлечет на нас беду! Вы — адъютант Сазерленда. Если вы меня поддержите, ручаюсь, что никакого риска не будет.
Алистер приходился родственником Тевор-Брауну. Колдуэлл поразмыслил и в соответствии с кивнул.
— Не забудьте ввернуть в письме несколько слов обо мне.
В дверь постучали. Вошел сержант с новой стопкой бумаг. Он протянул их Алистеру и вышел из кабинета. Алистер полистал и набрался воздуха.
— Как словно бы у меня мало собственных забот! На острове орудует шайка воров. До того умны, что мы кроме того не знаем, что именно они крадут.
Пара дней спустя генерал Тевор-Браун взял срочный и тайный доклад майора Алистера. Его первым порывом было позвать Колдуэлла и Алистера в Лондон и хорошенько отчитать за недисциплинированность, граничащую с бунтом, но после этого, поразмыслив, он заключил , что Алистер не стал бы писать таковой доклад, если бы не имел веских обстоятельств для тревоги. Требовалось функционировать как возможно стремительнее, дабы пресечь замыслы иудеев в Караолосе.
Тем временем новые постройки у Ларнаки готовься , и британцы заявили, что пару дней назад начнется массовое переселение беженцев из переполненных территорий в Караолосе. Их будут перевозить на грузовиках. Предполагалось переселять от трех до пяти сот людей в день и израсходовать на всю операцию дней десять. Ари, определив об этом, выбрал для побега шестой сутки.
Никаких подкопов, никаких коробок, никаких мусорных свалок. Ари планировал подогнать к территории британские грузовики и загрузить в них детей
ГЛАВА 20
«Кеннету Брэдбери,
заведующему отделом АСН,
Лондон
Дорогой Брэд! Податель этого письма и прилагаемого репортажа с Кипра — Ф.Ф.Уитмен, летчик английских межконтинентальных авиалиний.
Срок начала операции «Гедеон» — через пять дней. Срочно подтвердите весточкой получение письма. Я ввязался в это дело на риск и собственный страх. Ощущаю, что из этого может оказаться что-то капитальное.
В сутки начала операции я пошлю вам весточку. Если она будет подписана «Марк», то это будет означать, что все идет по замыслу и возможно печатать репортаж. В случае, если же она будет подписана «Паркер», то задержите материал, поскольку это будет означать, что случилось что-то непредвиденное.
Я давал слово Ф.Ф.Уитмену 500 долларов за доставку пакета. Рассчитайтесь с ним, пожалуйста.
Марк Паркер»
«Марку Паркеру,
гостиница «Купол»,
Кирения, Кипр
Тетя Дороти благополучно прибыла в Лондон, мы все весьма рады ее видеть. С нетерпением ожидаем вестей.
Брэд»
Начав трудиться в Караолосе, Китти переехала из «Купола» в отель «Король Георг» в Фамагусте. Марк остался в собственном номере, дабы быть на месте, в то время, когда «Финал» прибудет в Кирению.
Он два раза съездил в Фамагусту, хотя повидаться с Китти, но оба раза ее не застал: она была в лагере, Мандрия подтвердил, что помощницей Китти трудится девушка-беженка и они все время совместно. Марк начал тревожиться. Неужто Китти так забылась, что пробует воскресить собственную дочь в данной женщине? В этом было что-то нездоровое. Вдобавок она еще выносила из лагеря поддельные документы.
Остались считанные дни до решающего этапа операции «Гедеон». Беспокойство Марка увеличивалось, а необычное поведение Китти тревожило его все посильнее. Он назначил ей встречу в «Короле Георге» и отправился в Фамагусту.
До тех пор пока все шло через чур гладко. Бен Канаан и его шайка свободно водили британцев за шнобель. Британцы, действительно, ощущали какой-то подвох, но им никак не получалось за что-нибудь уцепиться. Марк изумлялся хитрости Бен Канаана и отваге пальмахников. Переделка судна, подготовка детей — все шло бех помех. Дело в самом деле давало слово стать украшением его репортерской карьеры, но так как он не был в нем посторонним, то страшно волновался.
Добравшись до Фамагусты, Марк поставил машину у отеля «Король Георг». Она была весьма похожа на «Купол» — кроме этого стояла на берегу залива и имела такие же нависающие над морем террасы. Китти сидела за столиком.
— Здравствуй, Марк! — сообщила она, радуясь и целуя его в щеку.
Марк заказал выпивку, они закурили. Китти сияла, она как будто бы помолодела на десять лет.
— У тебя радостный вид, — съязвила Китти, намекая на его кислое лицо. — Неужто ты так нервничаешь?
— Само собой разумеется, переживаю. А как же в противном случае? — буркнул он.
Их глаза встретились.
— Хорошо, господин Паркер. Ты горишь целый, как светофор. Начинай уж, в противном случае еще лопнешь, чего хорошего.
— В чем дело? Ты на меня злишься? Мы что же — больше с тобой не приятели?
— Для Всевышнего, Марк! Не считала, что ты таковой чувствительный. Мне было нужно довольно много трудиться… Помимо этого, мы так как договорились видеться не через чур довольно часто, не так ли?
— Раньше мы наподобие были приятелями и ничего не скрывали друг от друга.
— Не осознаю, куда ты гнешь.
— Карен… Карен Клемент-Хансен. Маленькая беженка из Германии через Данию.
— Не пологаю, что это подходящая тема…
— А я думаю.
— Легко весьма дорогая девочка, она мне нравится. Она мой дорогой друг, а я — ее.
— Ты ни при каких обстоятельствах не умела лгать.
— Я не желаю об этом сказать!
— Ты сама напрашиваешься на беду. В прошедший раз ты оказалась в кровати того моряка. В этом случае у тебя, опасаюсь, дотянется силы воли наложить на себя руки.
Она отвела глаза от пронзительного взора Марка.
— Я была таковой рассудительной всю жизнь… до недавнего времени.
— А сейчас ты решила отыграться?
Китти положила руку на его ладонь.
— Это, само собой разумеется, довольно глупо, но я как будто бы появилась на свет. Она такая превосходная женщина, Марк.
— А что будет, в то время, когда ее посадят на «Финал» и увезут? Отправишься за ней в Палестину?
Китти раздавила в пепельнице сигарету и допила коктейль.
— Нет, ты ответь мне! — настаивал Марк.
— Ее не посадят на «Финал». Я поставила такое условие, перед тем как пойти трудиться к Ари Бен Канаану.
— Дура! Линия забери, какая же ты дура, Китти!
— Прекрати! Не воображай это чем-то возмутительным! — попросила она. — Я могу дать Карен то познание и дружбу, в которых она испытывает недостаток.
— Какая в том месте дружба! Ты желаешь стать ей матерью.
— А вдруг и без того? В этом также нет ничего плохого.
— Послушай, Китти. Давай не будем кричать друг на друга. Успокойся. Не знаю, как ты себе это воображаешь, но ее папа, возможно, жив. В случае, если кроме того нет, то у нее имеется семья в Дании. Наконец, эта девочка отравлена, как они все. Ей нужна Палестина.
Китти побледнела, в ее глазах показалось страдание, и Марк пожалел о собственных словах.
— Я, пожалуй, поступаю дурно, что не даю ей уехать на «Финале». Мне хотелось побыть с нею хоть пара месяцев… Дабы заслужить ее доверие, дабы убедить ее отправиться со мной в Америку. Если бы я совершила с нею пара месяцев, я получила бы уверенность в себе…
— Китти, Китти, Китти! Она не Сандра. С того времени как кончилась война, ты лишь одну Сандру и искала везде. Ты искала ее в приюте в Салониках. Возможно, оттого ты и у Бен Канаана дала согласие трудиться, что обращение шла о детях и ты сохраняла надежду отыскать среди них Сандру.
— Прошу вас, Марк, прекрати!
— Отлично. Чем я могу тебе оказать помощь?
— Определи, жив ли ее папа. Если он погиб, я удочерю ее и увезу в Штаты.
— Попытаюсь, — сообщил Марк.
К их столу подошел Ари Бен Канаан в капитанской форме. Лицо палестинца как в любой момент ничего не высказывало. Китти же практически засветилась, чуть встретилась с ним.
— Со мной только что связался Давид из Караолоса. Случилось что-то требующее немедленного вмешательства. Пологаю, что вам лучше пойти со мной, — сообщил он Китти.
— Что произошло? — в один голос задали вопрос Марк и Китти.
— Точно не знаю. Данный Ландау, мальчик, что подделывает бумаги… на данный момент он именно трудится над документами для вывоза детей. Он внезапно отказался продолжать, пока не поболтает со мной.
— Но я тут при чем? — задала вопрос Китти.
— Ваша подруга, эта датская женщина Карен, чуть ли не единственный человек, которого он слушает.
Китти побледнела.
— Эти бумаги должны быть готовы в течение ближайших тридцати шести часов, — твердо сообщил Ари. — Возможно, вам нужно через Карен поболтать с юношей.
Китти встала и слабохарактерно отправилась за ним. Марк безрадостно покачал головой и продолжительно наблюдал на ее опустевшее место.
ГЛАВА 21
Карен стояла среди классной помещения, являвшейся штабом Пальмаха, и со злобой наблюдала на светловолосого мальчика с светлыми волосами и нежным лицом. Дов смотрелся младше собственных семнадцати лет, но мягкость его линия была обманчивой. Холодные голубые глаза прятали горе и неприязнь. Карен подошла к нему и погрозила пальцем.
— Дов, что ты снова задумал?
Он скривил губы, пробормотал что-то невнятное.
— Прекрати рычать на меня, как собака, — настойчиво попросила она. — Я желаю знать, что ты затеял.
Дов жадно заморгал. С Карен безтолку спорить, в то время, когда она злится.
— Я сообщил им, что мне необходимо поболтать с Бен Канааном.
— Для чего?
— Видишь эти бумаги? Это бланки британских костюмов. Ари дал мне перечень трехсот детей из отечественной секции, подлежащих якобы переводу в новый лагерь в Ларнаке. Ни в какой лагерь их не переводят. У Моссада где-то припрятано судно. Они повезут их в Палестину.
— Ну и что из этого? Ты же знаешь — не нам потребовать отчета от Моссада либо Пальмаха.
— В этом случае я требую отчета. Отечественных с тобой имен в этом перечне нет. Я не стану трудиться с этими бумагами, если не заберут нас с тобой.
— Откуда ты забрал, что речь заходит о судне? В случае, если кроме того такое судно существует и мы с тобой на него не попадем, то на то, возможно, имеется обстоятельства. Мы необходимы тут, в Караолосе.
— Мне плевать на это. Они давали слово переправить меня в Палестину, и я вынужу их это сделать.
— А не думается ли тебе, что мы по уши в долгу перед этими ребятами из Пальмаха за все, что они сделали для нас? Неужто ты таковой самолюбец?
— Сделали для нас, сделали для нас! Неужто ты до сих пор не осознала, по какой причине они так лезут из кожи, дабы переправить как возможно больше иудеев в Палестину? Неужто ты мнишь, словно бы все это делается лишь из любви к нам? Им необходимы люди, дабы сражаться с арабами.
— А как же американцы и все другие? У них-то какие конкретно дела с арабами? Отчего они нам оказывают помощь?
— Я тебе сообщу. Их грызет совесть. У них комплекс вины, что мы, а не они попали в газовые камеры.