— Что? Хокинс и Бассет! Я не слышал! В то время, когда это произошло?
— Вы были в отъезде. Я думал, вы уже понимаете, учитывая вашу дружбу
с Данстанвиллем. Не смотря на то, что, понятное дело, хвастаться ему нечем.
— В то время, когда это случилось?
— В ноябре. В Лондоне. Я также тогда был в Лондоне, но в то время ничего не знал. Это произошло на каком-то приеме, где собрались виги. Между ними в далеком прошлом уже были трения — по поводу Пенрина, само собой. Вы же понимаете об их соперничестве в этом округе. Но нежданно вспыхнула ссора. Как мне сообщили, вместе с Хокинсом в том месте был Уорлегган. Хозяйка именно сказала с ними, в то время, когда мимо проходил Данстанвилль, и он расслышал, как Хокинс сказал что-то по поводу «этих корнуольских гномов в зеленом», очевидно имея в виду невысокий рост и зелёный фрак Фрэнсиса Данстанвилля. Данстанвилль тут же кинул Хокинсу вызов, тот его принял, и через несколько дней они дрались за «Савоем».
— И с каким результатом?
— Необходимо ли задавать вопросы? Оба промахнулись, честь была удовлетворена… некоторым образом. Они с каменными лицами пожали друг другу руки, раскланялись, и на этом с проишествием было покончено. Но в действительности ссора не делает чести ни одному из них, неудивительно, что они о ней не болтают.
Росс последовал за хозяином дома к двери.
— Дуэль редко делает честь кому-либо из ее участников. Фалмут обернулся.
— Папа сказал, словно бы и вы появились в аналогичной обстановке. Тогда всё было совсем по-второму, я уверен. Оскорбление вашей жены… Тогда как эта ссора…
— Да, отличие имеется. Но тогда дело закончилось смертельным финалом. Под эти слова они прошли через приемную, под гулкое эхо шагов по
дубовому полу, а позже оказались под лучами зимнего солнца. Вопреки воле Росса слова раздались с оттенком упрямства — в любой момент свойственного ему недочёта. До тех пор пока лакей помогал Россу надеть плащ, юный пэр молчал и забрал личный. С годами на лице Росса еще посильнее проступили скулы, он начал выглядеть еще чуть более мрачным.
— Как госпожа Полдарк? — добродушно задал вопрос Фалмут. — По окончании отечественного возвращения, а это будет в последних числах Июля либо в августе, в случае, если всё пройдет благополучно, ожидаем вас на крестины. Приедет моя тетушка, госпожа Говер. Я знаю, как ей нравится ваша супруга.
— Благодарю вас. Придем с наслаждением.
Эдуард Боскауэн осмотрел собственные владения.
— Из нового дома будет лучший вид на реку. Но до этого еще далеко, строительство продлится пара лет. Мне думается, у отца когда-то была такая идея, но по окончании смерти матушки у него пропал стимул.
— С моим отцом много лет назад также приключилось подобное — очевидно, в куда меньшем масштабе. Нампару начали строить в 1765 году и не закончили до 1797-го, в то время, когда моя шахта процветала и я имел возможность позволить себе кое-какие излишества.
Конюх привел лошадь Росса.
— Но так как банк Корнуолла процветает? — спросил Фалмут.
— О да, без сомнений. Но вы же осознаёте — не смотря на то, что я и совладелец, мои вложения очень мелки. А потому и часть в доходах банка очень незначительна.
— Как я слышал, банк Уорлеггана идет ко дну.
Росс с большим удивлением уставился на молодого виконта.
— Вы без шуток?!
— Так мне сообщили, не смотря на то, что и не в Корнуолле.
— Но они… они же славятся тем, что ни при каких обстоятельствах не ошибаются.
— Мне заявили, что и лично господин Джордж испытывает денежные затруднения. Он рискованно инвестировал в Манчестере в надежде на рост прибыли от мануфактур. А вместо этого они пришли в еще большее
запустение, и вряд ли в недалеком будущем что-то изменится.
— Не похоже на Джорджа.
— Что ж, говорят, что у него громадные трудности. Не смотря на то, что он делает хорошую мину тут, в Труро, и по большей части ему верят.
— Я бы также поверил.
— Нужно полагать, вы отлично понимаете сэра Джорджа.
— Возможно и без того сообщить.
— Я виделся с ним всего несколько раз. Мне он показался малоприятным типом и выскочкой. Папа, очевидно, его терпеть не мог.
— Очевидно. И частично конкретно из-за неприязни вашего отца к Джорджу я и занял место в парламенте.
— Да будет вам. Вы себя недооцениваете. Но я осознаю, о чем вы. В отличие от многих сыновей…
Росс подождал, но продолжения не последовало.
— Что вы желали сообщить?
— Я желал заявить, что в отличие от многих сыновей, я прислушивался к отцу и довольно часто с ним говорил. Мы отлично друг друга осознавали. Он довольно много говорил мне о парламентских округах, каковые мы контролируем, и о людях, имеющих к ним отношение. Он подолгу жил
в Лондоне, но смотрел за событиями в Труро. К примеру, он поведал мне о банкротстве банка Паско.
— Вот как.
— Да, конкретно так. И о слухах, каковые распространили, дабы подкосить банк.
— Да, это правда.
Они задумчиво замолчали. Проводив гостя до двери, его сиятельство не спешил с ним распрощаться.
— Господин Харрис Паско скончался?
— Да, увы, в прошедшем сезоне.
— Как жаль.
— Согласен. Но по какой причине жаль вам?
— Как я осознаю, он занимал большую позицию в вашем банке. Банки, хорошие банки, имеют в собственной власти замечательные разрушительные инструменты. Быть может, ему хотелось бы этим воспользоваться.
Росс взглянуть на сверкающую за лужайкой реку.
— На что вы намекаете?
— Намекаю? Ни на что.
— Ну, значит, предполагаете.
Юный Боскауэн махнул рукой.
— Ваш господин Паско, быть может, захотел бы поквитаться по ветхим квитанциям. Вот и всё.
Лошадь Росса, заметив хозяина, заржала, приготовившись к дороге.
— А вы, господин Фалмут?
— Я?
— Желаете поквитаться по ветхим квитанциям?
— У меня нет никаких неоплаченных квитанций. А чего желал мой папа — не могу сообщить. Всё это было так в далеком прошлом. Но в любом случае, для меня это только теоретический вопрос. Интересы моей семьи в банках Корнуолла очень незначительны. Кроме того если бы мы желали оказать влияние на положение дел, то не владеем для этого нужным влиянием.
— Другое дело — банк Корнуолла.
— Решать ему, не правда ли?
— В действительности. Да, в самом деле. — Росс взобрался в седло и немного поднял шляпу. — Хорошего дня, ваше сиятельство. Ваши слова дадут мне пищу для размышлений по пути к себе.
Глава шестая
семь дней спустя господин Джордж Уорлегган посетил собственного дядю в конторе за Громадным домом в Труро. За последнее десятилетие Кэрри мало изменился. Замедленное пищеварение уже давно отнять у него кроме того тех остатков плоти, что имелись в зрелые годы, но костям оно не повредило. Без одежды он бы смотрелся как модель людской тела для демонстрации в анатомическом театре, но к счастью, никто не видел его в таком первозданном состоянии. Маленькая шапочка закрывала кратко стриженные седые волосы, тёмный сюртук болтался на нем, как на пугале. Но глаза за толстыми стеклами очков наблюдали пристально, как и прежде,
а мозг, привыкший думать только о цифрах, функционировал с эмоциональностью автомата. В прошлом месяце Кэрри испытал острую неприязнь к собственному выдающемуся племяннику.
— Ну что, — сообщил Джордж, — тебе ответили?
— Да, — сообщил Кэрри. — На вопросы, каковые я задавал. Но ответы тебе не понравятся.
— На вопросы, каковые ты задавал? Это что может значить?
— Значит, что чем меньше людей знают о отечественных денежных затруднениях, тем лучше! Это же элементарно. Как по букварю. Переписка с другими банками и вопросы к ним, в особенности в такое время, в то время, когда всем не достаточно денег, все равно что признание. Я написал лишь самым большим,
то есть трем: Карну из Фалмута, Робинсу, Фостеру и Куду в Лискерд и Болито из Пензанса. И все ответили одинаково, как и следовало ожидать.
— Как?
— Отговорки. Отовсюду. Война с Францией длится, принося разрушительные утраты экспортерам, сокращение выпуска частных векселей, понижение числа кредитных операций, политику уменьшения собственных обязательств. Чего еще ты ожидал? Разве мы много лет старались выстроить хорошие отношений с этими людьми? Ничего аналогичного. Так как мы думали, что нам они не необходимы, ни при каких обстоятельствах не пригодятся. Мы думали, что Уорлегганам нет ничего, что угрожает, с отечественными-то плавильными фабриками, оловянными и бронзовыми шахтами, мельницами, шхунами, прокатными станами! Кто имел возможность представить, что единственный сын Николаса Уорлеггана и внук Люка Уорлеггана внезапно сойдет с ума и израсходует всё собственный состояние на приобретение обанкротившихся фабрик в Манчестере!
— Мы справимся, — твердо сообщил Джордж.
— Но этого слишком мало. В то время, когда больше десяти лет назад погибла твоя супруга, ты ввязался в несколько неразумных спекуляций, это было неосторожно, но объяснимо. Ты был расстроен, еще хранил память об данной даме и толком не осознавал, что делаешь. Но на данный момент! При всех твоих возможностях!
— Мои вложения не утрачены. В должное время всё наладится.
— Что за ситцевая мануфактура — как ее в том месте — думается, Ормрода? Обанкротилась! Это не вложение капитала, а стопроцентная утрата, Джордж, стопроцентная утрата! А компания Флеминга держится на плаву лишь по окончании вливания внушительной суммы. А что делать с твоим товаром на складах? Деньги на ветер! Никто не приобретёт эти ткани! Да что с тобой произошло?
— Война точно закончилась бы, если бы принц-регент остался верен собственной партии… Откуда мне было знать, что в последнюю 60 секунд он переметнется?!
Кэрри выбирал бумаги на своем столе. Все они имели отношение к вложениям Джорджа на севере, его возмутительной неточности, как именовал их Кэрри.
— Принц — всего лишь тщеславный флюгер. В случае, если война сложится для нас не хорошо, он в полной мере может опять переметнуться к вигам, дабы заключить мир, — сообщил Джордж. — Тогда мои утраты превратятся в прибыль, как и должно быть. Очевидно, в случае, если я смогу удержать собственные приобретения.
Губы Кэрри сжались и стали похожи на трещину между половицами.
— Время от времени люди раздуваются от собственной значимости, становятся через чур заносчивыми, выходят за пределы той области, в которой что-то знают, и пробуют увеличить дело в том месте, где их знаний слишком мало. От тебя, Джордж, я для того чтобы не ожидал. Твоя матушка знает?
— Конечно, нет. Она через чур нездорова, дабы тревожиться о таких вещах.
— Она обязана определить, в случае, если дела отправятся совсем не хорошо. Кэрри взглянуть на племянника поверх очков. — Ты ни при каких обстоятельствах не был игроком, Джордж. Что вынудило тебя играться в азартные игры? Очередная дама?
Джордж глубоко набрался воздуха.
— Осмотрительнее, дядя. Не переходи границы.
— До меня дошли слухи. Не думай, словно бы я ничего не слышу, оттого что ни при каких обстоятельствах не выхожу. Не думай. Ходили слухи. И ты не ответил на мой вопрос.
— И не отвечу. Ты не правишь миром из данной конторы и мне не указ. Сообщи, каково отечественное нынешнее положение, и я покину тебя наедине с твоими счетными книгами.
Кэрри отложил бумаги и открыл записную книжку. С того времени как Джордж стал рыцарем и овдовел, он стал менее податлив, и не смотря на то, что эти двое довольно часто виделись с глазу на глаз, они всегда не сходились во мнениях, значительно чаще Джордж настаивал на своем. Но, конечно же, прежде с ним ни при каких обстоятельствах аналогичного не случалось.
— В случае, если на следующий день наступит кризис, — ледяным тоном сказал Кэрри, — масса людей начнет стучать по конторке банка, требуя выплат, мы сможем оплатить только двадцать процентов отечественных банкнот!
— Всего лишь на пять процентов больше, чем несколько дней назад.
— Нереально отыскать активы за одну ночь! В случае, если мы внезапно начнем их распродавать, цена тут же упадет.
Джордж подошел к коробке, отпер его и вынул папку. В ней пребывала опись его имущества.
— Сейчас показались какие-нибудь показатели бегства вкладчиков?
— Большие вкладчики еще не сделали ни шагу. Пришел пивовар Майкл, дабы переоформить векселя. Мне было нужно отказать, что формирует нехорошее чувство, поскольку он без сомнений может дисконтировать их через дорогу. Саймонс забрал больше денег, чем в большинстве случаев — больше половины собственного вклада — но он небольшая сошка.
— Что ж, тогда….
— Но нервозность присутствует, это совершенно верно. Я ее чую. Вижу в глазах людей. Как пустошь с дроком по окончании засушливого лета — лежит себе до первой искры.
— У нас имеется индийские акции, — сообщил Джордж, всматриваясь в документы в папке. — Мы имели возможность бы избавиться от них достаточно скоро,
и убытки в полной мере переживем… Но в совершенстве нам нужен еще один банк, из самых больших, и новый заем на двадцать тысяч фунтов в солидных кратковременных векселях. Тогда мы будем в безопасности.
— А как по поводу банка Корнуолла?
— В каком смысле?
— Ты же был на короткой ноге с Данстанвиллем. Это был бы добрососедский поступок с его стороны.
— Об этом не может быть и речи.
— По какой причине?
— Уже много лет мы практически не видимся. А в ноябре прошлого года я был вовлечен, не смотря на то, что и нечайно, в его ссору с сэром Кристофером
Хокинсом. Она закончилась дуэлью, и я был одним из секундантов Хокинса. Исходя из этого к нему на данный момент нереально отыскать подход.
— В любой момент возможно что-нибудь придумать.
— В любом случае, — сообщил Джордж, — обратиться к банку Корнуолла свидетельствует навлечь на себя всё то, чего ты старался избежать с другими банками. Он же отечественный основной соперник в городе.
— А как по поводу Хокинса? Он обладатель громадной шахты Халламаннин
и серебряно-свинцовых рудников в Чивертонской равнине.
— Он человек дружелюбный, не спорю, но не нужно ожидать, что он отзовётся на отечественную просьбу.
Оба замолчали.
— Могу ли я рассчитывать на тебя, Кэрри? — задал вопрос Джордж.
— На меня?
— Ты богат и заинтересован в платежной способности банка, как и я. Кэрри почесал лоб под шапкой. На книгу с записями выпусков
векселей посыпались хлопья перхоти.
— Большинство моих денег положена. Активы нереально реализовать в спешке.
— Ты постоянно хранишь наверху тысячу фунтов золотом. Так сказал папа.
— Это не его дело. К тому же на данный момент это не такая уж большая сумма. Джордж пристально взглянуть на дядю.
— Предположим, случится самое нехорошее и кто-то запалит искру в дроке. какое количество нам пригодится?
— В случае, если начнется паника? не меньше тридцати тысяч.
— Из них мы можем отыскать двенадцать. Еще две, быть может, в небольших активах наподобие личных накоплений. Правильно?
— Приблизительно так.
Джордж закрыл папку и шепетильно закрыл ее, пощупав ключ.
— Что ж, банк не закроет собственные двери, я об этом позабочусь. Плавильное предприятие в Биссоу даст нам целый нужный капитал.
— Не нужно его реализовывать! Это же база, на которой мы выстроили все другое! И напомню, третья часть моя.
— А у меня пятьдесят пять процентов. В крайнем случае придется это сделать.
— Из-за падения цены при продаже второпях это было бы сумасшествием!
-У банкиров не всегда имеется выбор…
— И еще остается Кардью, — сообщил Кэрри. Джордж взглянуть на дядю с неприязнью.
— Ты желаешь взглянуть, как твоя сноха, внучатая племянница и твой племянник окажутся на улице?
Кэрри стиснул руки и передернул плечами, как будто бы стряхивая плохой сон, в котором верность семье предполагала расставание с личным капиталом.
— Что ж, как ты сам сообщил, всё дело в своевременности. У нас имеется активы, но нельзя продавать с молотка шахту либо плавильное предприятие, в то время, когда вкладчики толпятся у банка, требуя собственные деньги, поскольку об этом заявят газеты. Ничего ужасного может и не произойти, Джордж. Обывателю требуется время, дабы поверить в слухи. Банк Уорлеггана, сообщит он, всегда был надежным. В случае, если держаться с уверенностью, показать отечественные активы и выплачивать по первому требованию…
Сейчас я осознаю, что совершил ошибку, в то время, когда утром отказал пивовару Майклу. Необходимо надуваться от важности, а не осторожничать. Продажа Биссоу либо Кардью была бы правонарушением. Настоятельно рекомендую тебе, Джордж, на данный момент же реализовать твои предприятия в Манчестере, за любую цену, которую возможно взять. Они должны что-то стоить — хотя бы пара тысяч. А когда возьмёшь деньги, сколько сумеешь, и в золоте, привези ко мне почтовой каретой. Если ты утратишь восемьдесят процентов — это не хорошо, но еще нескольких тысяч в ближайшие 14 дней, и дабы их тут же возможно было разрешить войти в движение, хватит для спасения банка. И тогда не требуется будет вести обращение о вторых жертвах.
II
Росс ещё не виделся с Фрэнсисом Бассетом, бароном Данстанвиллем. Он сказал себе, что на данный момент серьёзнее домашние дела, но однако отыскал время посетить лорда Фалмута.
Правда заключалась в том, что за последний год либо около того в их отношениях появился холодок, связанный со скандалом с любовницей герцога Йорка, госпожа Кларк, реализовывавшей армейские звания. Обсуждение этого громкого дела заняло у депутатов через чур много времени, в то время, когда и без того предстояло решить довольно много вопросов, но член Палаты общин, полковник Гвиллим Уордл, напирал, сказав, что тем самым обличает и коррупцию в продажных парламентских округах.
В этом Росс поднялся на его сторону, выступив с речью, что делал редко, и, в то время, когда обсуждение перекинулось на дела в провинции, принял сторону реформаторов, каковые проводили встречи по всему графству, настаивая
на переменах и требуя закончить взятки и подкуп . Бассет пылко возмущался реформаторами, лично выступал на собраниях и всячески старался помешать возмутителям самообладания. Не смотря на то, что страсти уже улеглись
и снаружи они опять поддерживали дружеские отношения, Бассет так и не забыл обиду Россу якобинские настроения.
Соответственно, время для дискуссии дел в графстве, и в особенности неприятностей Уорлеггана, было не через чур благоприятным. И Росс не знал, готов ли Бассет накинуться на его дядю и Джорджа, как намекнул Фалмут. За последние десять лет в банке Корнуолла очень многое изменилось, сейчас в совет директоров входили Макворт Прэд?, Стакхауз, Роджерс, Твиди, Полдарк и Нанкивелл. Данстанвилль решил отозвать собственный имя, не смотря на то, что все знали, что банк так же, как и прежде остается под его контролем. Через несколько дней в Труро намечалось совещание акционеров. Обстановка с Уорлегганом без сомнений будет в том месте обсуждаться: тяжело поверить, дабы два банка, трудящиеся бок о бок в мелком городе, не волновались о кредитоспособности соперника. В случае, если такое обсуждение состоится, то как себя вести Россу?
Утро нежданно встретило броским солнечным светом, не смотря на то, что всё предсказывало, что еще до заката отправится ливень. Росс вышел к Демельзе — она копалась в саду. Десять лет назад вдохновленная посещением Строберри-хилла и удрученная тем, что шахта вторглась на территорию перед домом, она убедила Росса устроить каменную ограду около сада, расширив его, и начала обустраивать это пространство.
Сад широким овалом раскинулся перед библиотекой и домом, стоящей под прямым углом к дому. Тут, укрытые от ветра, чудесно цвели нарциссы, другие первоцветы и тюльпаны. К июлю пик цветения заканчивался, потому, что через чур легкая земля не имела возможности удержать влагу. Солидную часть зимы, а довольно часто и весной, сад опустошали штормовые ветра, от которых его не имела возможности предохранить кроме того каменная ограда. Довольно часто цветы выяснялись сломанными и почерневшими, как по окончании лесного пожара. Но временами они сполна вознаграждали Демельзу и несколько ее ассистентов за упрочнения. Она в далеком прошлом отказалась от попыток вырастить деревья. Кроме того мальву хватало сложно сберечь.
Этим утром, по какому-то необычному совпадению, она рыхлила землю под кустом, подаренным Хью Армитаджем более десяти лет назад, его посадили у стенки библиотеки. В то время, когда подошел Росс, Демельза выпрямилась
и запястьем откинула волосы с лица.
— Две магнолии Фалмутов, — сообщил Росс, — каковые, как мне думается, привезли из Каролины одновременно с этим, что и отечественную, уже двадцать
футов высотой, а на одной уже бутоны.
— Это бедное деревце ни при каких обстоятельствах не было тут счастливо. Да и зима выдалась жёсткая. Не пологаю, что из него окажется что-то путное. Тут неподходящая земля.
Они наблюдали на растение. В этом беседе не было ничего необыкновенного, сейчас от Хью Армитаджа осталась только неясная тень.
— Быть может, его направляться вернуть, — сообщила Демельза.
— Куда? В Треготнан?
— Растение, которое не умирает и толком не живет. Тут очевидно не его стихия.
— Нет, покинь его.
Демельза посмотрела на Росса и улыбнулась. Солнце придало ее глазам блеск.
— Для чего?
— Для чего? Что ж … оно стало частью нашей жизни.
Напоминание об неточностях прошлого, как ее, так и его, но Росс не стал продолжать. Это и без того подразумевалось, не смотря на то, что и без затаенной обиды.
В этот самый момент до них долетел крик Изабеллы-Роуз, та галопом скакала по траве. Посторонний решил бы, что она ошпарилась, но ее родители знали
— это всего лишь свидетельство красивого настроения, ее метод высказывать радость судьбы. Рядом с ней прыгал Фаркер, британский сеттер-спаниель, оба провалились сквозь землю в воротах, ведущих к пляжу.
Демельза взглянула им вслед, но их уже не было видно, быть может, они совместно бежали по песку за стеной сада.
— Она больше похожа на тебя, чем остальные дети, — сообщил Росс.
— Клянусь, я ни при каких обстоятельствах так не кричала!
— Мы с тобой не были привычны, в то время, когда тебе было восемь лет. Но кроме того в восемнадцать ты время от времени вела себя, как безумная.
— Глупости!
— И позже. Позднее. Тебе было двадцать один либо около того, в то время, когда ты в одиночестве отправилась рыбачить за сутки до рождения Джереми.
— Кстати, вот и он. Быть может, конкретно из-за той моей вылазки он так полюбил ходить под парусом!.. В кого он таковой, Росс? Он не похож ни на одного из нас.
— Согласен.
— Сейчас он изменился, — сообщила Демельза, защищая сына. — Стал таким оживленным.
— А не просто легкомысленным?
— Нет, дело не в этом.
— В любом случае, — сообщил Росс по окончании паузы, — до тех пор пока он не добрался до нас, разреши мне поведать кое-что о Джордже Уорлеггане, я услышал это от лорда Фалмута в эту пятницу.
Джереми, спустившись с бугра у шахты и заметив, что родители заняты важной беседой, обогнул их и перебрался по ступени в изгороди на пляж, где Изабелла-Роуз бросала палку Фаркеру. Приближаться к ней было страшно, она кружилась и, не смотря на то, что целилась в море, палка имела возможность улететь в любом направлении.
— Тяжело поверить, — сообщила Демельза. — Вот уж не считала, что Джордж станет спекулянтом… Но в случае, если это действительно, так оно и имеется. И что ты планируешь делать?
— Точно Данстанвилль об этом уже слышал. Несомненно, у него имеется собственная точка зрения на данный счет.
— Но тебе также нужно будет высказать собственную точку зрения, Росс. Так как
так?
Он стёр о траву след от червяка на сапоге.
— Месть — паршивый советчик. Но все же мне тяжело забыть о том, как Уорлегганы преднамеренно обанкротили банк Харриса Паско, и не просто не в полной мере законными методами, а печатая листовки и распространяя лживые слухи. И какое количество раз до этого он пробовал нас погубить.
— И не только отнимая деньги.
— Возможно отыскать в памяти о том могуществе, которое он взял в Корнуолле, и какое количество людей он разорил. Возможно задуматься о том, как много он причинил зла. И разве в этом случае обращение лишь о расплате по ветхим квитанциям? Либо разорить его — отечественный долг перед обществом?
— А ты бы имел возможность, если бы постарался?
— Вряд ли нужно будет идти на подлость и распространять слухи. Соперничающему банку достаточно кое-что сделать, и паника начнется сама по себе.
— Выходит, очень многое будет зависеть от лорда Данстанвилля?
— И моих партнеров по банку. У мистера Роджерса нет обстоятельств обожать Уорлеггана, и полагаю, у Стакхауза также.
Демельза подставила лицо солнцу.
— Кэролайн говорит, что Джордж заботится за какой-то титулованной женщиной, леди Харриет Как-ее-там. Примечательно, что из этого сейчас окажется.
— Ты не дала мне совет, — сообщил Росс.
— по поводу чего?
— по поводу того, как мне поступить.
— Вряд ли это будет в твоей власти.
— Не абсолютно, очевидно, но частично — допустимо. По окончании смерти Харриса Паско на меня наблюдают как на его преемника.
— И ты просишь моего совета? Вправе ли я его дать?
— без сомнений. Ты стала жертвой Джорджа не меньше меня.
— Но разве не парню решать?
— Не увиливай, дорогая.
Демельза взглянуть на него.
— Я не увиливаю, дорогой. Просто не желаю в этом принимать участие.
— Не принимать участие в попытке обанкротить Джорджа? В давлении на банк Уорлеггана?
— Конкретно так, в случае, если желаешь знать мое мнение.
На берегу Изабелла-Роуз звонко захохотала. Тонюсенький, громкий и заразительный звук казался не совсем человеческим. Как словно бы засвиристел пьяный соловей.
— В то время, когда меня имели возможность приговорить к казни, — сообщил Росс, — Уорлегганы сделали всё вероятное, дабы меня осудили. Без их уловок и денег…
— Джорджу и его родне нужно будет жить с тем, что они сделали. Что бы мы ни сделали, приходится с этим жить. Я оглядываюсь на собственную жизнь, Росс. Довольно часто, в то время, когда ты в отъезде и мне не с кем поболтать, я оглядываюсь назад, и выясняется, что я не помню многие постыдные поступки. А кое-что совсем забыла! Но чем меньше приходится вспоминать, тем лучше. Говоря, что не желаю принимать в этом участия, я думаю не о Джордже, а о себе.
— И по-твоему, в случае, если Макворт Прэд, Роджерс либо Бассет предложат таковой ход, я обязан возразить?
Демельза стёрла мокрую землю с рук.
— Не пологаю, что тебе стоит помогать Уорлегганам, Росс. Но потому, что ты сам когда-то был участником данной истории, лучше остаться в стороне.
— Как Пилат.
— Я знаю. Мне всегда было жаль Пилата… Но не Каиафу [10]. И не Иуду.
— Не смотря на то, что ты довольно часто его поминаешь, в то время, когда ругаешься.
— Я? — Демельза подняла на него взор. — Снова ты насмехаешься.
— Только по причине того, что ты моя лучшая половинка. И я обязан ее беречь.
— Ну правда… Ты не согласен?
— Знаю, что обязан дать согласие. Но мне жаль, что появилось такое искушение. Так как мы имели возможность поквитаться не только с Джорджем, но и с его ненавистным дядей.
— Он стар, — возразила Демельза. — И не так долго осталось ждать погибнет. Как и многие поступки и другие люди. Джордж также стареет, Росс. С годами люди смягчаются, поскольку так? Может, он также смягчился. Мне думается, Клоуэнс не вычисляет его таким уж ужасным.
— Клоуэнс? В то время, когда она с ним познакомилась?
— Это случилось случайно, — ответила Демельза, осознав, что проговорилась. — Недалеко от Тренвита. Недавно.
— Я кроме того не знал, что он приезжал ко мне.
— Я также. Ты был прав, в то время, когда предотвратил Джеффри Чарльза, что дом в запущенном состоянии. Хотелось бы мне, дабы он приехал ко мне на какое-то время, в отпуск. Из Португалии пришли нехорошие новости, да?
Росса выяснилось не так-то в сторону от темы.
— Они говорили? Джордж ее определил?
— Как я осознаю, она сама ему назвалась. Но с того времени пошло пара месяцев, это было еще летом, до твоего отъезда.
— И мне не сообщили?
— Я сделала вывод, что ты будешь волноваться, а не было потребности переживать.
— В следующий раз предоставь мне самому решать.
— Ты уже был поглощен мыслями о грядущей поездке в Португалию. Я не желала тебя отвлекать.
— Другими словами не желала, дабы я отчитал Клоуэнс. Иисусе, какая же ты обманщица!
— А сейчас ты похитил мое словечко!
Джереми покинул пляж и сейчас входил в ворота.
Росс предостерегающе стиснул руку жены.
— И все-таки это говорит о том, что я со собственными хорошими намерениями хожу по канату. Ты велишь забыть и забыть обиду, и в целом я согласен… но когда ты упомянула о его приезде в Тренвит, без сомнений, дабы позлорадствовать над тем, как дом приходит в упадок, и дать указание Харри скопидомничать еще больше, к тому же… еще он говорил с Клоуэнс… От всего этого у меня опять сжимаются кулаки, и я готов…
готов…
— От чего у тебя сжимаются кулаки, папа? — задал вопрос Джереми, подойдя ближе. — Кто обязан дрожать?
— Если бы это вызывало у моих детей чуть больше дрожи, в Нампаре