Человечество постоянно волновало такое размытое понятие, как смысл жизни. Откуда мы пришли? Куда идем? Для чего господь израсходовал столько сил, дабы нас создать? И для чего я живу? Думаю, нет ни одного человека, что хоть раз не задавал себе подобные вопросы. Нужно заявить, что и я сама много лет не имела возможности отыскать ответов на все эти вопросы. И с удивлением пробовала разгадать, для чего пригодилось создавать такую нелепую, несовременную даму, от которой нет никакого проку. Само собой разумеется, в то время, когда на свете показался Артем Шубин, я как?то прекратила очень сильно напрягаться по этому поводу, в силу того, что как минимум была нужна, дабы кормить его грудью. Хоть это оправдывало мое существование. За неимением никакого другого, даме в любой момент дешёв суть, заключенный в материнстве. Я бы, кстати, в полной мере обошлась им, в силу того, что от природы была лишена какого именно бы то ни было амбиций и честолюбия. Но оказывается, что и для меня всевышний приберег сюрприз, что, как заяц из шляпы, показался конкретно тогда, в то время, когда я его совсем не искала и не ожидала. На четвертый сутки отечественного со не сумбурного путешествия по алтайской горной речке Катунь я внезапно осознала, в чем суть моей жизни. Я обязана и могу жить и трудиться в каких?то экстремальных условиях! Я легко создана чтобы лазить по горам, ходить по лесам и плавать по рекам. Пускай я и не все еще знаю и могу, но мне не страшно пребывать в лесу! Я могу отыскать дорогу, ориентируясь по собственному вестибулярному аппарату. Я не опасаюсь тяжелых условий и весьма, весьма работоспособна. Кроме того Стешенко дал согласие, что для человека, в первый раз продирающегося через таежные дебри, я подозрительно мало жалуюсь! И основное, я совсем не желаю обратно.
Идея о возвращении в город приводила меня в кошмар. Скука банковских будней казалась мне сейчас неосуществимой на фоне этих гор, данной жизни, данной реки, по берегу которой мы продвигались в гору.
– Я бы также имела возможность плавать на рафтах, возможно. А как люди становятся экскурсоводами? Либо, может, возможно отыскать работу спасателя? Либо еще что?то, дабы жить в лесу? – приставала я к Стешенко. Тот, смеясь, отмахивался от меня. Мы взбирались вверх, на гора, за которой должен был начаться более плавный подъем.
– Вот отыщем Рубина, и с ним ты из лесов вылезать не будешь!
– Что если он уже не захочет, дабы я была с ним? – озвучила я собственные самые ужасные страхи.
– Что? – не расслышал Павел за ревом порога, грохочущего под гором.
– Так как он может не захотеть ко мне возвратиться! – проорала я ему на ухо, перекрывая шум порога.
– Как это не захочет? Вынудим! Ты же – совершенная дама! Это совсем совершенно верно!
– Знаешь, я осознала, что кроме того в случае, если Алексей не захочет быть со мной, он все равно останется самым громадным чудесным образом в моей жизни!
– Как это? – удивился Павел, мало углубляясь в лес, дабы обойти резкий подъем на горе.
– А вот так. Благодаря ему я сейчас знаю, чего я желаю в жизни. Я всегда считала, что я – итог неточности, эдакого ляпа, совершенного природой, и что единственное, чего я могу добиться, – это хоть мало стать таковой, как все.
– Как все? Но для чего?
– Так в этом?то все и дело! Сейчас я осознаю, что незачем. Сейчас ясно, что именно таковой дамы, как я, и не достаточно в огромном количестве мест отечественной планеты. И что в том месте, среди лесов, гор, полей, снегов и еще всевышний весть чего – я буду легко красива. Единственная, без которой никак не обойтись.
– Но так как это правда! – кивнул Стешенко.
– Ага, – шмыгнула я носом. Не достаточно лишь расплакаться от таковой патетики. – Но я бы ни при каких обстоятельствах не определила про эту правду, если бы не Алексей!
– Ну, это ты напрасно, – добродушно пробубнил Павел.
Мы наконец перешли главной подъем и сейчас находились на бугре, за которым речка уходила быстро вниз, бурля и отскакивая от натыканных в речке камней. Я посмотрела назад назад и замерла. Красота пейзажа потрясла бы кого угодно. С высоты бугра были видны нескончаемые километры таежного леса, ковром устилавшего почву, над которой синело полностью чистое небо с красным огненным шаром солнца. Я поразмыслила, что все?таки я права и моя жизнь по окончании всего этого ни при каких обстоятельствах уже не будет прошлой. И я ни при каких обстоятельствах уже не смогу обходиться без таких вот пейзажей, без необычных красот, существующих на отечественной почва.
– Юля, наблюдай! – закричал Паша.
– Что? – развернула я к нему голову.
– Наблюдай на порог!
– Что? – я переместила взор на бушующую рядом со мной воду. Вода переливала собственные гребешки с камня на камень.
– Да нет, не в том направлении. Наблюдай в исток порога. Ну что за медленная корова!
– Что? – я перевела взор на начало реки, и в том месте, в лесу, среди ивовых ветвей и елей, внезапно четко проступил светло синий?желтый контур.
– Рубин! Рубин! Ко мне! – закричал Стешенко, махая всеми собственными конечностями сходу. На его лице отразилась радость от того, что дальше возможно не ходить. В силу того, что в случае, если я и волновалась один из самых броских моментов за всю жизнь, то он насмотрелся всех этих лесов и без меня.
Я, не отрывая глаз, смотрела за тем, как мелкий светло синий?желтый овальчик прыгает по гребёнкам и шеверам, предваряющим порог. Я искала глазами его, моего драгоценного Рубина, и отыскала. Он сидел на заднем борту рафта, умело орудуя веслом и отдавая какие конкретно?то команды. Мне было отлично его видно, поскольку исток порога был фактически на одном уровне со мной. Еще пара секунд, и Алексей Рубин должен был проплыть мимо меня, фактически рядом со мной, и я замерла, дабы не пропустить ни одной подробности. Сердце стучало и норовило выскочить из груди. В этом случае от счастья.
Алексей был красив, таковой сильный, мужественный и сосредоточенный, в фонтане небольших блестящих брызг. Он не видел и не слышал нас, думая лишь о том, как преодолеть данный прекрасный бурный порог.
– Рубин! Я тут! – приложив все возможные усилия закричала я, в то время, когда их надувной плот приблизился ко мне так, как это было допустимо.
Алексей оторвал взор от воды и стал недоуменно озираться по сторонам, пробуя выяснить, откуда раздается таковой необычный звук, похожий на человеческий голос. И внезапно, нежданно для себя, он уперся взором в меня. На его лице тут же отразилась крайняя степень удивления. Он встал и потянул ко мне руку, думается, забыв обо всем. Я побледнела и замахала руками, показывая ему на реку.
– Юля? Ты? – одними губами задал вопрос он, перед тем как его рафт, лишенный надежного рулевого, сбился с курса, завертелся в бушующей перед порогом воде и налетел со всего маху на множество каких?то огромных камней?валунов.
– Алексей! – закричала я и ринулась в воду.
– Ты что, сошла с ума? – крикнул Стешенко, глядя, как я перескакивала с камня на камень, иногда срываясь в ледяной поток.
Я пробовала добраться до сползающего с камней рафта, на котором в панике метался мой Рубин. Я ощущала, что обязана дойти. Что в случае, если я не дойду до него, не спасу его, то всю жизнь совершу в психушке.
– Находись, где стоишь! – послышался крик Алексея.
– Я иду! Держись! – прокричала я, думая лишь о том, как стащить его рафт с этих страшных камней.
Я была всего в паре метров от него, но внезапно моя нога соскользнула с камня, и я была под водой. И основное, что жалко – речка?то эта горная была так – мелочь, всего?то метра полтора глубиной, в особенности в том месте, где я упала. Если бы я сорвалась в воду по окончании порога, где, спустившись на дюжина метров, река опять набирает глубину, то еще было бы ясно, отчего меня так нежданно накрыло. Но перед спуском воды крайне мало, речка мельчает до минимума, а я умудрилась оступиться и здорово шарахнуться головой обо что?то весьма жёсткое, по всей видимости, камень.
«Вот дура! Так как оставалось совсем чуть?чуть», – поразмыслила я, перед тем как утратила сознание.
С этого момента я прекратила осуществлять контроль происходящее и благополучно отбыла в царство бессознательного, в тишину и безмятежный покой. Ледяные снега безмолвно стелились по нескончаемым просторам вселенной, маня меня лечь и уснуть на собственных мягких белых перинах. Как же это было здорово! Как же я внезапно захотела отдаться их заботе и чарующему покою… Я стояла среди этого нескончаемого ослепительного простора и ощущала, что стоит мне откинуться в эти пушистые тучи, как мне станет тепло и уютно. Я раскинула руки, думая, что необычный ледяной мороз, сковавший меня, делается невыносим и…
Что?то подхватило меня за затылок и грубо встряхнуло. Что?то злое, ожесточённое.
– Я желаю дремать! – возмущенно тихо сказала я, пробуя оторвать собственную голову из лап чудовища.
– Запрещено! – неприятным громким голосом рявкнуло оно. – Не дремли!
– Буду дремать, – обиделась я. – Отстань, чудище.
– Сама чудище. Выпивай! – сообщило мне чудище и протянуло что?то в раскаленной металлической емкости.
Я еле приподнялась и постаралась сфокусировать взор. По всей видимости, я попала в преисподняя. Меня сперва напоят раскаленным свинцом, ну а уж позже поджарят на сковородке.
– Выпивай! – опять послышался голос. Но голос уже принадлежал не чудищу, а ангелу…
Ангел сливался с туманом и был похож на Алексея Рубина. Я сделала вывод, что уж лучше я из его рук выпью все, что угодно.
Я раскрыла губы и сделала громадной глоток.
– А! Что это! Мама! – закричала я и вырвалась из рук ангела. Оказалось, что я лежу на полипропиленовом коврике в наскоро разбитой и от этого пара скособоченной палатке, а нужно мной с кружкой в руках навис Алексей Рубин собственной персоной.
– Это спирт. Ты пролежала в ледяной воде не меньше пяти мин., перед тем как мы до тебя добрались, – нежно пояснил он. – Тебе нужно согреться.
– Ты что, сдурела? – закричало на меня волосатое чудище, появлявшееся Пашей Стешенко. – Куда полезла?! Из?за тебя было нужно целый рафт на берег выгружать!
– Я желала их спасти, – неуверенно оправдывалась я.
От холода меня трясло, зубы стучали, а желудок бастовал против практически ста грамм чистого спирта.
– От чего? – неприятно кривлялся Паша.
– И что? – яростно плевался он. – Резиновый рафт сел на камни – ай, какое горе! Пара взмахов веслами – и он бы причалил к берегу, но нет! У нас же имеется супермен! Человек?паук торопится на помощь!
– Прекрати! – махнул рукой Алексей и опять поднес к моим губам железную кружку. – Выпей, а позже будем переодеваться и выяснять, что ты себе сломала.
– Ничего я не сломала, – дернулась я, но почувствовала, что как минимум затылок я совершенно верно разбила.
– Выпивай! – заботливо совал мне в рот спиртягу Рубин.
Я зажмурилась и сделала пара глотков. На глазах срочно выступили слезы, но мороз я практически совсем прекратила ощущать.
– Ха! – звучно выдохнула я. – Ты пробуешь меня споить?
– А как же! – с готовностью кивнул Алексей.
Я внезапно поняла, что вот он – рядом со мной, так близко, что я кроме того слышу его взволнованное дыхание. Еще больше, чем в любой момент, небрит. Еще меньше похож на обычного человека. И совсем нереально красив в майке защитного цвета с оголенными сильными руками. С ножом, что он дотянулся из?за пояса и по?пиратски ухватил зубами, дабы отрезать им бинт, намотанный у меня на голове.
– Я как раненый боец, – улыбнулась я в этот самый момент же застонала. Хохот срочно отозвался головной болью.
– Ты – мой храбрец, – негромко тихо сказал Алексей, но Стешенко услышал и срочно вклинился:
– Ага, храбрец! Рыба?клинок! Чип и Дейл! – насупленно ворчал он, сдирая с себя мокрую одежду. – Бэтмен! Лара Крофт!
– Я желала как лучше! – жалобно захныкала я.
Принятый вовнутрь спирт вкупе с пережитым шоком, травмой и стрессом в одном флаконе сделали собственный дело. Через 60 секунд я уже рыдала, а Алексей стаскивал с меня прилипшую к телу ледяную штормовку. В то время, когда он справился с ней и перешел к рубахе, под которой, если не считать лифчика, была уже я, я внезапно покраснела и стёрла слезы.
– Ты что, желаешь меня раздеть?
– Весьма! – улыбнулся Рубин, расстегивая пуговицы на мокрой рубахе. – А ты что же, предпочитаешь остаться так?
– Алексей, я желала сообщить… – начала было я, но замолчала, парализованная перемещением его рук, – они скользнули под мою пояснице и дерзко коснулись позвоночника. Алексей ясно взглянуть на меня, позже расстегнул бюстгальтер и ласково совершил ладонью по обнажившейся груди.
– В любой момент, в то время, когда я тебя вижу, то сходу желаю тебя раздеть. А уж позже выслушивать всякие нелепые объяснения.
– Я обожаю тебя. Сильно, это правда. Ты мне веришь? – еле слышно тихо сказала я, приложив все возможные усилия пробуя побороть сонное спиртовое оцепенение.
– Само собой разумеется. И постоянно верил! А подробности поведаешь позже, – заверил он меня, по окончании чего мягко закрыл мне рот собственными губами, и мы слились с ним в совсем необычном поцелуе, что продолжался целую вечность.
– Ну, слава всевышнему, все живы, довольно целы и здоровы. Возможно и расслабиться. Если судить по тому, как вы смачно целуетесь, мы проделали данный дурной путь не напрасно, – вмешался в отечественную эротическую зарисовку Стешенко.
– Да уж, вы меня изрядно напугали, – улыбнулся Алексей, с сожалением замотав меня в сухой спальник. – Не каждый день видишь среди тайги девушку собственной грезы, непринужденно стоящую на берегу реки в совсем неосуществимом месте!
– А понимаете что! – сообразил внезапно Стешенко. – Думается, отечественной досточтимой группе скучно без экскурсовода. Отправлюсь?ка я к ним.
– Ага. И собери с них деньги за бесплатное шоу! – захохотал Алексей.
– Непременно, – с готовностью ответил Паша. – Совершим это по статье «дополнительные культурные мероприятия».
– Лишь выдай всем кассовые чеки по приезде! – улыбнулся Алексей, провожая Пашу взором.
Я лежала, положив голову к нему на колени, и дрожала при мысли, что на данный момент произойдёт то, о чем я грезила все последние полгода. Нет, всю собственную жизнь! Я останусь с ним наедине.
Стешенко обернулся в проеме палатки и припугнул нам пальцем:
– Смотрите лишь звучно не шалите!
– Не обещаю, – с сомнением процедил Алексей.
– Имей в виду, я всем сообщу, что это лечения и такой метод согревания – лежать обнаженными в одном спальнике!
– Ну само собой разумеется, – дал согласие Алексей.
Пашка ушел, но мы еще долго не шевелились и негромко наблюдали друг на друга. Это и было самым немыслимым – то, что по окончании всего произошедшего мы все же лежим и наблюдаем друг на друга влюбленными глазами.
– Не осознаю, как я имела возможность без тебя жить! – тихо сказала я, в то время, когда Рубин ловким перемещением стянул с себя одежду и нырнул ко мне, в теплый синтепоновый спальный мешок.
Я уткнулась носом в грудь Алексея и негромко начала плакать от счастья. А позже, в то время, когда я уже не имела возможности совладать с сном и усталостью, обессиленная и окрыленная, он откинул волосы с моего лба, поцеловал меня и сообщил:
– А я все это время практически не жил.
Мы уснули, согреваемые теплом друг друга и спиртом, трудящимся изнутри. Краем уха я слышала, как где?то слева от отечественной палатки течет бурная река, а справа горит костер, у которого раздается негромкий гитарный перебор, а Стешенко романтическим голосом говорит:
– О, это практически раритетная история любви! Современный Шекспир, Ромео и Джульетта! Монтекки и Капулетти!
– Поведай! Поведай! – потребовали от него заинтригованные туристы.
– За умеренную плату я поведаю вам все нечистые подробности, – вел активную торговую деятельность Пашка.
На следующее утро между мной и Алексеем Рубиным не осталось никаких секретов. Каюсь, утро началось для нас значительно позднее, чем оно должно начинаться в отлично спланированном турпоходе уважающей себя компании экстремального туризма. Но никто, фактически, и не был в претензии. В их графике все равно была запланирована одна дневная стоянка, на протяжении которой туристы должны были выспаться, передохнуть и оценить красоты летнего Алтайского края. Для данной дневной стоянки в большинстве случаев выбиралось одно из самых прекрасных мест на реке Катунь, где река по окончании продолжительного порога замедляется и расширяется, давая возможность искупаться и посидеть на берегу с удочкой. Но в силу непредвиденных событий в виде выловленной из бурных вод возлюбленной главного экскурсовода было решено совершить банно?оздоровительный отдых прямо на том самом месте, где я пробовала в одиночку спасти надувной плот с десятью туристами на борту. Члены группы отнеслись ко мне весьма и весьма тепло. По всей видимости, появились все те байки, каковые обо мне порассказал Стешенко, пока мы с Алексеем мирно дремали. Хорошо, лгу. Не мирно. И не дремали. Но все равно, Стешенко трепался, как ослик из мультика про зеленого великана Шрэка.
В общем, туристы разбрелись по берегу Катуни в отыскивании ярких ощущений. Кто?то сидел на вершине бугра и пялился на зелень лесов и бесконечную синь неба. Кто?то медитировал на поплавок, иногда оглашая лесные просторы победным кличем. Так как в алтайских речках полно хариуса и ленка, так что не поймает его лишь ленивый и слепой. А мы с Алексеем… ну, само собой разумеется, мы исступленно целовались за каждой елкой, неизменно норовя провалиться сквозь землю из территории публичного видения. Вы же осознаёте, что нам было чем заняться наедине! Нам нужно было столько всего м?м?м обсудить, о стольком поразмыслить…
А по окончании обеда приятели, коих в походе было неоспоримое большая часть (дам из десяти было всего две, да да и то Рубин заявил, что в большинстве случаев их еще меньше), поставили громадную парусиновую палатку на попа, подложили под нее чугунную решетку, снятую с костровища, и пошло веселье. На решетку навалили бревнышек, а под решетку, в вырытое углубление, скатывали раскаленные в пламени докрасна камни. Нагретая на костре вода лилась ведрами, и к вечеру все члены группы, включая и снова купленных (мы с Пашкой), были чистыми, распаренными и помытыми в ледяной речке. Меня от купания в реке отстранили, как исчерпавшую купальный лимит днем ранее. Но мне было отлично и без того. Чистая, с розовыми щечками, я спала под сопровождение гитары у костра…
На следующее утро мы запаковали лагерь в водоизоляционные мешки, уселись на упругие округлые борта отечественного плота и дружно отправились в путь к строго намеченной по замыслу тура конечной цели. К поселку Чемал, из которого мы с Пашей отправились в отечественные странствия по лесам всего пять дней назад. Нужно сообщить, отдых на лоне дикой природы всем отправился на пользу. Загорелые и менеджеры и подтянутые бухгалтеры больших русских компаний честно благодарили Рубина и друг друга за красивое путешествие и договаривались безо всяких яких повторить его на будущий год. Эти экстремально?зависимые люди жить не могли без глотка таежного воздуха, так что многих из них я видела позже еще неоднократно.
Я же сама могу безо всякого преувеличения заявить, что это путешествие было самым красивым за всю мою жизнь. И это не обращая внимания на ощутимый удар затылком, о котором, но, я забывала, стоило мне лишь взглянуть около на леса, стоящие передо мной глухой зеленой стеной, на камни, отполированные водой и щедро разбросанные по крутым речным берегам, и, само собой разумеется, на бескрайнее небо, в котором днем отражалась непостижимая даль, а по ночам сияли мириады звезд, видеть каковые я постоянно мечтала.
По возвращении в Барнаул я ощущала себя так, как будто бы совершила десять дней на курорте. В моей жизни позже было множество путешествий. Многие из них я вела сама, выступая в качестве экскурсовода. Но чаще нам получалось объединить отечественные туры, и тогда мы с Алексеем совместно странствовали по свету, ведя отечественную необычную, никому не понятную и совсем нелогичную судьбу. Вправду, разве это естественно – наблюдать на древние города Тибета, пылить на джипах по африканской саванне, находиться, держась за руки, на вершине Килиманджаро?
И все же самым лучшим местом на свете стал для меня мелкий домик с отдельным входом, затерянный в глубине русских просторов, – дом Алексея Рубина под Рязанью. Само собой разумеется, данный дом не было возможности вычислять деревенской избой с покосившейся крышей, пьяным хозяином и мычащей коровой. Не смотря на то, что в отечественной деревне всяких домов было достаточно. И по большому счету, не такая уж у нас была маленькая деревня. По крайней мере, в школу Темке не приходилось ходить пешком. Каждое утро к нам приезжает маршрутка, дабы отвезти детей в школу, которая и правда находится в трех километрах от нас. Но кроме того если бы ее не было, мы бы нашли, как его в том направлении отвезти. В отечественной семье все (включая свекровь) могут руководить маленькой вездеходной «Нивой», которая замечательно выручает, в то время, когда маршрутка ломается. В общем, не жизнь – а чудеса и рай цивилизации. Но, я, само собой разумеется, утрирую. Деревня имеется деревня, не смотря на то, что кирпичный дом Алексея может дать фору многим муниципальным зданиям. Он стоит на прочном фундаменте, имеет какую?никакую канализацию, газовое отопление и в далеком прошлом обещанный мне самодельный камин. Но, мне думается, что с Алексеем я бы дала согласие жить под совсем любой крышей. Кроме того покосившейся.
Я поменяла первую букву собственной фамилии с Ш на Р, став Юлией Рубиной на зависть всем моим бывшим сотрудникам по банковской работе. Свадьбу мы сыграли в деревне, исходя из этого на ней были лишь самые родные мои приятели (другими словами Ольга). Мама, само собой разумеется, довольно много плакала, не определившись до конца, от эйфории она плачет либо от горя. Галина также находилась и вечно сетовала, что по моей милости ей было нужно переться на поездах в такую даль.
– Безо всякого сомнения, у меня будет воспаление легких! Такие сквозняки! В случае, если я заболею и погибну, ты будешь виновата!
– Сестричка, ты обещаешь мне это с самого детства, – для справедливости уточнила я. – Но так ни разу и не сдержала собственного обещания.
– Не дождешься! – фыркнула Галка и подарила мне комплект кастрюль.
Презент с намеком. Дескать, знай собственный место. А я его и без того знала. Рядом с мужем! Ольга передала девчонкам из банка отечественные свадебные фотографии. На них Алеша был так ослепительно красив в смокинге с бабочкой, что все кусали губы от зависти. Я же старалась позировать фотографу так, дабы мой кусочек золота триста восемьдесят пятой пробы на пальце был четко виден на каждом снимке. Мелкий запоздалый выстрел в сторону потерявших актуальность сотрудников по работе. И все же пускай ни одна из них не сможет заявить, что я просчиталась, уехав за Алексеем в деревню. В силу того, что в действительности в отечественном с ним доме я взяла наконец собственный основной приз – мою любовь.
В отечественном доме я родила Алексею дочь. Это произошло в плохо холодную зимнюю ночь. Дорогу к нам замело, а роды пошли через чур быстро, так что умная мама Алексея категорически запретила трепать меня по линия знает каким колдобинам. Не смотря на то, что Алеша и кричал, что готов стать отцом лишь в роддоме, таковой мужественный и сильный, сейчас он абсолютно спасовал а также рыдал у камина, умоляя меня потерпеть и отправиться к докторам.
– Уйди из этого для всевышнего, сынок! – махала на него свекровь, пробуя выдернуть мои руки из его похолодевших пальцев.
– Она не погибнет? – открытыми от кошмара глазами наблюдал он на нас.
– Типун тебе на язык! – ахнула свекровь и приняла роды сама.
Алексей бегал около дома, не зная, куда себя деть, и проклинал окончательными словами мою любовь к природе, помешавшую ему заблаговременно закрыть меня в роддоме «до особенного распоряжения».
Мой сын Артем… Его жизнь, само собой разумеется, сильно поменялась по окончании переезда. Он обожает жить с нами в отечественной деревне. Тут в его распоряжении многочисленное количество котов, псов, прочей живности и кур. Как отечественной, так и соседской. Он гоняется за петухами, пробует поймать цыпленка, обожает гладить теплую корову… да мало ли дел у мелкого мальчика, живущего в деревне! Но он кроме этого обожает пожить у Михаила. Возможно заявить, что с некоторых пор Тема живет на два дома. По окончании свадьбы Алексей устроил меня ассистентом экскурсовода в собственной компании, а позже, через некое время, я начала шляться по миру уже в качестве самого настоящего экскурсовода экстремального туризма. Так что, в то время, когда я уезжаю на несколько недель в Чили либо на Тибет, Артемка едет к папе, что в любой момент готов его принять. В ситуации, аналогичной отечественной, наилучший выход из положения расположен в том месте же, где и вход. Раз уж так оказалось, что мама – экстрим?экскурсовод из деревни, а отец – доктор наук и московский преподаватель, то нужно пробовать совместить несовместимое. Другими словами жить с обоими. Думается, у нас это хорошо получается.
Жизнь в деревне при определенных событиях также возможно самой красивой и несбыточной мечтой, как это ни необычно покажется тем, кто широким потоком наполняет улицы громадных городов в отыскивании лучшей судьбе. Для меня, по крайней мере, она стала самым желанным местом, в которое я возвращаюсь из моих странствий. Не смотря на то, что, само собой разумеется, по окончании рождения дочери я начала ездить по миру мельче. Быть может, со временем мы с Алексеем и вовсе поумнеем. Осядем где?нибудь, устроимся на постоянную работу, не связанную с вечными перелетами, риском для жизни и разнообразными острыми впечатлениями. Быть может, не смотря на то, что мне лично в это верится с большим трудом. В то время, когда?нибудь по большому счету допустимо все, что угодно. Но не на данный момент. Я не вижу смысла загадывать на долгое время вперед. Так как и сейчас, и на следующий день я могу просыпаться и видеть лицо самого красивого, самого желанного и любимого приятели на свете. Лицо Алексея Рубина – самого настоящего приятели моей грезы. Так для чего же мне желать чего?то еще?
P.S. Поразительным результатом всей данной истории стала еще одна свадьба. Свадьба, в возможность которой я до сих пор не могу поверить серьезно. Началось все с того, что в один раз я нежданно приехала в Москву. Я тогда была уже беременна, и мне пригодились какие конкретно?то бумаги с места моей прописки. Я открыла дверь своим ключом, зашла в дом а также прошла на кухню, дабы включить чайник, как внезапно мое бросились в глаза необычные звуки.
– Да! О да! Еще! – кричал кто?то голосом моей старшей сестры Галины.
Я прислушалась повнимательнее.
– Тебе отлично? – задал вопрос мужской голос, также до странности мне привычный.
– Да, само собой разумеется! А тебе?! – ответила дама Галининым голосом.
В немом удивлении я открыла дверь ее помещения и заметила совсем немыслимую картину: Галина в бежевом шелковом пеньюаре томно извивалась в объятиях какого именно?то плотного, если не сообщить толстого, приятели с кучерявой головой.
– Михаил! – вскрикнула я, не удержавшись.
Сладкая парочка дернулась, пробуя натянуть на оголенные участки тел одеяло.
– Юля? Какими судьбами? – стыдливо улыбнулась Галька.
– Боже мой, и в далеком прошлом это с вами? – поразилась я. – А чего молчали?
– Мы не молчали. Мы уже подали заявление, – заверил меня Михаил.
Потом стало известно, что за неимением меня Окунев принялся изливать собственную одиночество и душевную тоску на мою сестру. Они частенько пересекались, дабы то встретить приехавшего к себе домой Артема, то вернуть мне его обратно. И вот в один раз Миша осознал, что Галина в действительности подходит ему куда больше, чем я. Во?первых, она уже в том возрасте, что за одно желание жениться полюбит мужчину честно и всей душой. Во?вторых, по-любому, а она сначала замечательно относилась к Михаилу и всегда была на его стороне. В?третьих, она уважала в нем мужчину, несмотря на мелкую заработную плат, и в полной мере готова была вместе с ним сетовать на то, что в РФ столь мало ценят труд учителя. И наконец, женившись на Галине, Михаил приводил в дом не чужую даму, у которой еще неизвестно как сложатся отношения с сыном Артемом, а его родную тетку, которая его (Артема) обожает.
– Это же гениально! – вскрикнула я. Через месяц мы знатно погуляли на их свадьбе, а напоследок, провожая меня в ласково любимую деревню, Галина прижала меня к себе (брр), захотела доброго пути и, не сдержавшись, сообщила:
– Без обид, хорошо? Ты уехала, а Михаил испытывает недостаток в хорошей жене.
– Какие конкретно обиды! – кивнула я. – А хорошая супруга, по всей видимости, ты?
– Ну не ты же! – с уверенностью вскрикнула Галька. – Это ж лишь поразмыслить, какая глупость – уехать из Москвы! И кстати, если бы ты не была таковой дурой, то имела возможность бы на данный момент сидеть на моем месте!
– Знаешь, я как?то предпочитаю быть на своем, – постаралась я закончить прощание.
Само собой разумеется, мне весьма хотелось напомнить Гальке, что это она выходит замуж за моего несостоявшегося жениха, от которого к тому же я ушла сама.
– Ну, так не возьми. Не всем же в жизни везет! – гордо помахала обручальным кольцом Галина. – Некоторым, дабы выйти замуж, нужно искать лишь среди лимитчиков!
– О, это уж совершенно верно, – расхохоталась я и расцеловала ее в обе щеки. Все?таки моя Галька неисправима. И это отлично, в силу того, что, во?первых, думается, они составят с Михаилом вправду хорошую несколько. А во?вторых… нет, пожалуй, во?вторых ничего нет. Она будет хорошей женой Михаилу. И на этом все.