— Мамка! В то время, когда батя придет, сообщи, что я болею и в далеком прошлом лежу на печи! – кинул он матери и, практически прыжком заскочив на печь, с головой укутался в одеяло.
Мать осознала, что произошло что-то важное. Ее отчаянного и храброго сына тяжело было вынудить побледнеть. Исходя из этого она не стала расспрашивать либо возражать, и, обтерев влажные сапоги сына, поставила их сушиться под печь.
А юноши еще мало задержали дьяка и разбежались в различные стороны. Федот поднялся, ругаясь и постанывая, и направился к себе. Войдя во двор, он грозно закричал:
— Где Кузьма?!
Ксения немного открыла дверь:
— Федот, Федечка, тише! Кузьма болеет, уже больше часа на печке спит, разбудишь! У него температура высокая!
— Возможно, показалось! – уже тише пробурчал Федот, тряхнув головой, как будто бы прогоняя наваждение.
Дьякон вошел в дом, мало покушал, дабы супруга не додумалась, что он уже сыт, и лег дремать. Ксения не стала спрашивать, что произошло. Наутро, проводив Федота, подошла к Кузьме.
— Сын, что это было день назад? Что ты снова натворил?
— Мамка, ты не задавай вопросы лучше. Так будет спокойнее и мне, и тебе…
Ксения поразмыслила и не стала уговаривать сына на откровенное признание. Чуть позднее она выяснила, что на ее Федота кто-то напал вечером. Дама додумалась, что сын как-то связан с этим, но разобраться, в чем дело, не имела возможности. А Кузьма не знал, как жить с тем эмоцией презрения и ненависти, которое он ощущал к отцу. Юноша стал наглым и агрессивным по отношению к родителям. В родном селе он собрал около себя шайку, которая всегда затевала драки в Нагутах и в соседних деревнях.
— Сын, в то время, когда же ты образумишься…– вздыхала Ксения.
— В то время, когда рак на горе свистнет, – дерзко отвечал Кузьма.
— Так и до колонии неподалеку! – Ксения волновалась за судьбу младшего сына.
— Что ж, в колонии люди также живут… — отмахнулся он.
Кузьма был равнодушен к собственной судьбе. Юноше казалось, что на душе делается легче, в то время, когда тело страдает. И он не имел возможности, да и не желал никому раскрывать душевную боль от крушения всех надежд и святынь. Он ненавидел церковь, под сводами которой творилось бесправие, и ненавидел Всевышнего, что все это разрешает и не наказывает. О том, что сам он творит бесправие, Кузьма не думал, но вычислял себя более честным, в силу того, что не прикрывался святыней.
Кузьме исполнилось семнадцать лет, и мать с отцом решили женить сына. По обычаю не сам юноша выбирал себе невесту, а его родители. Юный человек не возражал, ему было все равно. бесконечные разборки и Друзья стали смыслом его жизни. Невесту выбрали из соседней деревни.
— Сын, мы решили засватать Иру. Она прекрасная и хорошая женщина, – сказал Кузьме папа.
— Мне без отличия! Вам с ней жить в одной хате! – буркнул Кузьма.
— А ты что, воле батьки противиться будешь?! – от одного возражения папа вскипел, – если не будешь с ней жить, пеняй на себя! Помимо этого, в одной хате жить мы с ней все время не планируем, дам тебе участок неподалеку от отечественного, сам строиться будешь, а жить с ней — тебе!
— Да не буду я противиться… больно нужно! Что я, девок не видел. По мне они все как одна. В случае, если вам Ирка больше нравится, пускай будет Ирка…
— Сын, неужто она тебе совсем не нравится? – набралась воздуха мать. – Она хорошая, богобоязненная…
— Да что ты охаешь, мам, я же сообщил, пускай будет она. Нравится мне Ирка, нравится. Сейчас ты довольна? Вот лишь ее «богобоязненности» мне и не хватало! – проворчал Кузьма, – будет мне мозги мыть, что мне делать, а что – нет!
Но упорствовать не стал. Отправился с родителями в соседнюю деревню сватать женщину. Засватали. Через время, в том же 1916 году сыграли свадьбу. Но в жизни Кузьмы практически ничего не изменилось. Он так же трудился днем, а вечерами пропадал с приятелями.
Прошло мало времени, и Кузьма стал мало спокойнее. Он приходил к себе раньше, и у своих родителей показалась надежда, что сын остепенился. Скоро пузо у Ирины округлился, и всем стала понятна обстоятельство нового отношения Кузьмы к жене и к судьбе по большому счету. Юноша, сам еще фактически парень, подготовился стать отцом!
— Может хоть ребенок образумит Кузьму, – набралась воздуха Ксения, определив о том, что не так долго осталось ждать опять станет бабушкой. Внуки от старших детей росли недалеко, но в отчем доме уже давно не щебетали детские голоса. Кузьма был младшим, остальные дети успели разлететься из родительского гнезда.
Время ожидания первенца пролетело для Кузьмы практически незаметно. Он сам не подмечал изменений в себе, но в случае, если кто-то и сказал ему – смеялся и не верил.
— Я такой же, как в любой момент. Никто и ничто меня не поменяло… — отмахивался он, в то время, когда слышал от старшего поколения, что его темперамент стал вторым.
Подошло время родов, повивальная бабка поздравила семью с девочкой. Федот, как и Кузьма, желал мальчика, но принял то, что имеется. Прошла только новорожденная и пара месяцев покорила сердца всех в доме. Кроме того неспокойные ночи не вынудили своих родителей разочароваться в том, что дали жизнь данной крохе. Кузьма бежал с работы любой вечер, дабы забрать в собственные громадные руки мелкий живой сверток и прижать дочь к себе. Юный папа наслаждался, как малышка спит, негромко посапывая маленьким носиком. Одно тревожило – девочка была хрупкой и слабенькой. Она не кричала звучно, как другие дети, больше дремала, кроме того ела нечасто и понемногу. Развивалась кроха также медленнее, чем другие малыши ее возраста. В полгода, в то время, когда многие деревенские дети уже пробовали садиться, она лишь начала держать голову.
По окончании полугода стало заметно, что малышка не делается посильнее, а, напротив, слабеет. дедушка и Родители с бабушкой обошли всех знахарей и врачей, но никто не смог оказать помощь. К сожалению, дочь Ирины и Кузьмы погибла еще перед тем, как ей исполнился год.
— Это наказание от Всевышнего! – заключил Федот, – ты ведешь себя дерзко, своих родителей не почитаешь. Всевышний забрал твоего ребенка.
— Батя! Как ты можешь так сказать! – взорвался Кузьма, – в случае, если я наказан, значит и ты! Это твоя внучка!
— Федотушка, не требуется… отправимся… — Ксения попыталась стремительнее увести мужа, дабы они не поссорились в очередной раз.
Видно было, что Кузьма не обожает отца. Но он не смел сказать с ним грубо, больше отмалчивался либо отвечал кратко и с опаской. Боль утраты первенца, любимой дочери, имела возможность затмить глаза и разрешить возможность наговорить в сердцах довольно много для того чтобы, о чем Кузьма пожалел бы потом.
Ирина также попыталась увести мужа подальше от беды. Она рыдала над гробом собственной малышки, утрата казалась непосильной. Ирина на данный момент не вынесла бы ссоры. Ощущая боль юный жены, Кузьма замолчал и разрешил себя увести.
Прошло время. Казалось, что все улеглось, и боль мало отошла. Лишь сейчас Кузьма начал употреблять больше спиртного и еще чаще провоцировать ссоры.
Некое время по окончании похорон дочери Кузьма щадил жену, старался относиться к ней лучше и мягче, но позже возвратился к ветхой судьбе. Он уже не думал о боли, которую испытывала юная дама, и вел себя так, как будто бы один утратил дочь. Никто не спрашивал у Ирины, что волновалась она. Юная дама должна была вести себя так, как будто бы была создана помогать мужу, подавать ему одновременно с пищу, успокаивать, в то время, когда тот скорбел о собственной малютке. И она замкнулась в себе, делая все обязанности машинально, сжав собственную боль в кулак. Только время от времени рыдала ночами, стараясь плакать тише, дабы не разбудить мужа, зная, что ее слезы позовут в нем раздражение вместо сочувствия.
Ирина пробовала убедить мужа не выпивать, опасаясь, что второй ребенок, в случае, если Всевышний даст ему жизни, родится больным. Просила прекратить драки, но все было безтолку. У юный дамы хватало сил уговаривать мужа, пока он был трезв. В случае, если Кузьма приходил вечером пьяным, Ира скоро накрывала на стол и старалась не попадаться ему на глаза. Кузьма не бил жену, но она осознавала, что от угроз и грубых слов весьма легко перейти к делу. Исходя из этого, заметив мужа пьяным, Ирина становилась как тень – практически невидимой и неслышимой. Все распоряжения домашнего деспота выполняла так скоро, когда имела возможность.
В один из вечеров Кузьма пришел к себе трезвый и, казалось, спокойный. Ира была кроме того поражена, как словно бы супруг почувствовал, что она готовила ему мелкий праздник.
— Садись, я тут пирог с цибулей и картошкой приготовила, борщ свежий сварила, хоть и постный, — заворковала юная супруга.
Солнце уже полностью село за горизонт, и сумерки опустились на село. Ира радовалась редкому вечеру, что юный супруг решил совершить дома, в семейном кругу, без ругани и спиртного. За раскрытым окном пел соловей, навевая романтические мысли и настроения. Дама расслабилась в первый раз за довольно много дней. С того времени как она вышла замуж, мало было спокойных вечеров. Ирина весьма старалась угодить мужу, дабы он полюбил ее, дабы ему хотелось вечером идти к себе. Она старалась приложив все возможные усилия, но пока все было безтолку. И внезапно это произошло! Неужто сейчас все будет в противном случае? Неужто он начнёт приходить к себе и убивать время с ней?
Ира весело хлопотала у стола, ставя полную миску борща, сметану и большой, душистый пирог. Времена были тяжёлые, не довольно часто в зданиях имелась такая пища. Но сейчас Ирина дотянулась все, что имела возможность. Сметаны было очень мало, но дама сберегла ее для особенного случая. Сейчас она желала сообщить мужу, что снова забеременела, что ожидает малыша. Может, появиться мальчик, и супруг опять будет бежать к себе, дабы прижать его к груди… Жизнь снова наполнится эйфорией!
Кузьма сел за стол и принялся имеется. Как внезапно мимо окна пробежал один из его дружков с криком:
— Кузьма, отечественных бьют!
Кузьма мгновенно забыл обо всем. Он быстро встал и рванул к выходу. Ира была в отчаянии и решилась на рискованный ход. Она поднялась в дверях и взялась за косяки.
— Не разрешу войти! Когда-нибудь в этих драках либо тебя убьют, либо ты кого-нибудь убьешь!
Кузьма на мгновение остановился. Он не желал домашних разборок, не желал обижать молодую жену, которая так старалась для него. Но и покинуть собственных дружков без помощи также не имел возможности. Он посмотрел назад, поднялся одной ногой на стул, после этого на стол, а со стола на подоконник и выпрыгнул в окно.
Вечер бы сломан одной фразой соседа. Ирина села у стола и в отчаянии заломила руки.
— Я больше так не могу! Неужто замужняя судьба и должна быть таковой?! Боже, неужто это Ты для меня приготовил?! Я же старалась поступать верно, не огорчать Тебя. Неужто мне так и придется всю жизнь маяться?!
Она быстро захлопнула окно. Если бы она лишь знала, держала бы окна закрытыми. Лучше сидели бы дружно в духоте, дабы Кузьма не слышал ничего, что сосед кричал! Но сейчас было поздно сожалеть.
Кузьма возвратился в тот вечер с синяками, пьяный и не добрый. Ира знала, что супруг ни при каких обстоятельствах не отступал и если он пришел – значит, победил. Вот лишь время, пока мужа не было, тянулось очень долго.
***
Кузьма обожал не только драки, но и неотёсанные развлечения. Один из его друзей владел качеством, которое редко видится: практически не чувствовал вкуса. Имел возможность легко имеется неприятный перец, и обожал его, в особенности с борщом вприкуску. Определив об данной особенности, юный человек скоро отыскал ей использование. Они совместно ходили на рынок и в то время, когда доходили к старухам, реализовывающим неприятный перец, Кузьма задавал вопросы:
— Бабуль, перец неприятный?
— Неприятный, сынок, як пламя! – честно отвечала старуха.
Кузьма брал один стручок, подавал товарищу, тот откусывал половину, тихо, не морщась, жевал, протягивая остаток стручка обратно старухе. Тогда Кузьма обращался к старухе.
— Обманываете, грех так как! В вашем-то возрасте…
Старуха хватала остаток перца, совала его себе в рот и с причитанием и оханьем кидалась искать воду. Масса людей хулиганов звучно смеялась и удирала от возмущенных окружающих.
Но, не обращая внимания на жесткость, в душе Кузьмы было довольно много нерастраченного тепла и обостренное чувство справедливости. Он не имел возможности видеть тихо переживания и настоящую боль. в один раз поздним летом Кузьма поинтересовался у приятеля:
— Ты чего уже месяц ходишь смурной? От тебя ухмылки не дождешься!
— Да… — Вася отмахнулся, — неприятности.
— Быть может, я пособлю чем?
— Нет… — набрался воздуха горестно Василий, – сейчас уже ничем не поможешь!
— А что произошло-то, погиб, что ли кто? Так я бы знал.
— Не погиб…. Но для меня это практически то же самое! – голос приятеля дрогнул. – Маруську засватали.
— А она что? Не обожает тебя?
— Нет, обожает. Весьма обожает! Но опасается против своих родителей пойти. Они ее отдают за богатого, но Маруська его совсем не обожает. Плачет ежедневно, а сделать ничего не имеет возможности, – поделился Вася с Кузьмой собственной бедой.
— Хорошо, не грусти. Придумаем что-нибудь. Венчание в то время, когда будет?
— По окончании жатвы сходу, – Василий не осознал, к чему ведет Кузьма.
— А какое количество пар венчать сейчас батюшка будет?
— Да, думается, пар семь набирается. Свадеб так как с весны не было, – уточнил Василий.
— Ты приходи в свадебном костюме, а в том месте, смотришь, и придумаем что-нибудь, – дал обещание Кузьма.
Глава 5
В деревне все свадьбы с весны и лета переносились на осень, в то время, когда работы на полях заканчивались. На протяжении посевной, прополки огородов и на протяжении жатвы свадьбами заниматься было некогда. Исходя из этого на первую церковную работу по окончании окончания сбора урожая постоянно собиралось пара пар для венчания, а по окончании вся деревня радовалась на различных свадебных застольях. Кузьма создал замысел, что не стал сообщать Василию. А тот привык доверять слову атамана и пришел на свадебную работу в торжественном костюме.
В это воскресенье у церкви собралось довольно много крестьянских подвод тех, кто жил на большом растоянии от церкви. Все, кто обитали поближе, шли в церковь пешком.
Венчающиеся пары приехали в наряженных телегах. Невесты были в белых платьях разного покроя и убранства. И это ясно — какая же нареченная захочет быть похожей на другую невесту на неспециализированном венчании? Для женихов все было несложнее – строгий тёмный костюм с белым платочком, лентой либо бантом на нагрудном кармашке. Лишь те, кто богаче, имели возможность выбрать более дорогую ткань для костюма.
Василий попросил Марусю опоздать – приехать на венчание последней, перед самым началом работы. Замысел Кузьмы заключался в том, дабы выкрасть невесту. Женщина доказала собственную любовь – она показалась перед самым началом обряда, чуть не опоздала. Все время, пока Маруся планировала, мать с отцом ругались.
— Что с тобой сейчас! Ты копаешься очень!
Жених, холеный и гордый богатей Антон, в далеком прошлом стоял у ворот на украшенной подводе. Он уже устал ожидать и неоднократно отправлял приятеля поторопить невесту. Его родители уехали раньше, дабы занять первое место в очереди у входа в церковь. Он знал, что в случае, если невеста и жених опоздают, их поставят последними и находиться придется всю работу у самой двери. Тогда и благословлять их батюшка будет последних. Антон привык приобретать все первым, да все лучшее! Сейчас же невеста лишала его данной привилегии, почему что он весьма злился.
В то время, когда, наконец, Маруся вышла из дома, Антон ахнул.
— Вот это красивая женщина! Это верно, что самая прекрасная женщина в деревне будет принадлежать мне! – сообщил он собственному приятелю, а Марусе практически приказал, – давай стремительнее! Мы уже практически опоздали!
Опоздала подвода с новобрачными подъехать к церкви, как будущая свекровь встретила невестку:
— Ты что, копуша! Ты и трудиться так же будешь?! Обычная женщина была бы у церкви первой, как многие из невест! Поглянь, все пары уже у входа стоят! Мы держали первую очередь, сколько имели возможность! А сейчас по твоей милости отечественного Антошу будут венчать последним! Ну и выбрал он себе невесту-копушу!
По обычаю прихожане уже находились в церкви, а пары новобрачных должны были чинно, празднично, попеременно входить в зал для венчания. В помещении храма расположились люди старшего поколения, балкон заполнился детьми, а молодежи предстояло слушать работу у входа. Лишь проход был покинут свободным, дабы не мешать главным виновникам торжества входить по приглашению батюшки.
Все пары находились перед входом, ожидая, в то время, когда их позовут. Богатые приготовились идти первыми, а те, кто победнее, расположились дальше в очереди. Маруся со своим женихом, под ворчание свекрови и Марусиных своих родителей, заняли место «в хвосте» процессии. Заключающая пара поражала всех великолепием собственного убранства.
Наконец священник пригласил венчающихся войти. Хор начал пение праздничного псалма, и новобрачные чинно тронулись. В то время, когда очередь дошла до последней пары, молодежь у входа зашевелилась. Кузьма подошел к Антону, как словно бы для поздравления, и внезапно дернул его за руку и вытолкнул. На его место скоро поднялся Василий в свадебном костюме. Никто опоздал этому помешать. Практически втолкнув в зал последнюю несколько, Кузьма закрыл двери церкви, а вся его шайка стояла, защищая вход.
Рядом не нашлось таких смельчаков, каковые постарались бы вступить в противостояние с данной бандой. Антон показался за поясницами всей толпы, скопившейся у храма. Он кричал и возмущался, но дверь церкви была уже закрыта, и «живой щит» не имел ни мельчайшего жажды пропустить его. Родители обоих новобрачных также постарались войти и прекратить незаконное венчание, но компания Кузьмы никого не подпускала к дверям.
Было нужно его родителям и Антону ожидать финиша работы, дабы предъявить собственные права. Родители Маруси также неоднократно порывались помешать венчанию, но бесплодно.
Батюшка начал работу, не заподозрив замены жениха. Он не знал каждого в лицо, исходя из этого совершал обряд попеременно, в соответствии с уставу церкви. Последнюю несколько он венчал с особенной эйфорией, глядя на их чистые, радостные лица. Священник не подозревал, что нарушает простую процедуру, и что вовсе не данный жених сватал невесту месяц назад.
Закончилась работа, и венчанные пары вышли из церкви через вторую дверь. Дело было сделано. Те, кто соединились перед лицом Всевышнего, разлучаться уже не смогут!
— Хоть что-то незыблемое осталось в данной богадельне, – достаточно потер руки Кузьма, встречая приятеля по окончании венчания.
— Благодарю, приятель! Ни при каких обстоятельствах не забуду! – от души обнял Вася Кузьму. – Я под конец уже всякую надежду утратил!
— Ну, я же давал слово, что помогу, — улыбнулся Кузьма. – А дальше ты уж сам разгребай, живи с ней и не возмущайся, в случае, если что будет не так. Сам просил!
— Не опасайся! Я не пожалею, что женился! – давал слово Вася. – Такую, как Маруся, не сыщешь в целом свете!
— Все так говорят сначала… — улыбнулся Кузьма.
— Ты так не сказал, – напомнил Иван, стоящий рядом.
— Ну… Я — это второе. Я не сам выбирал. Не смотря на то, что моя Ирка наподобие ничего. Легко сперва не рассмотрел, по причине того, что родители навязали. А Васька сам выбрал!
Сейчас подошли рассерженные родители Антона. Женщина стояла, без звучно опустив глаза. Она опасалась кроме того поднять их.
— Что вы сделали!? – закричала несостоявшаяся свекровь.
— Уже ничего, – ядовито улыбнулся Кузьма, – разве не видите, мы тут приятеля женили, у нас праздник!
— Вы ответите за все! – кричала мать Антона.
— Не нужно портить прекрасный день, — миролюбиво попросил Вася. — Он был радостен и желал уладить дело максимально тихо. – Вы богаты, имеете возможность выбрать себе любую красавицу, лучшую во всей округе, а у меня, не считая моей Маруси, никого нет! Нас повенчали. Сейчас она – моя супруга.
— Мы свадебный пир приготовили! Гости ожидают — начала причитать дама, – срам-то какой!
— Не переживайте, поскольку это не позор. Невеста не удирала от вашего сына, легко ее похитили, — напомнил Кузьма, дабы как-то смягчить печаль семьи Антона.
Если бы у церкви пребывали все его друзья и родственники Антона, то Василия избили бы. Но он был один – родные ожидали его дома. Родители Антона забрали слово с Кузьмы и Василия оплатить свадебные затраты и затем обещания заметно успокоились. Новобрачные с друзьями и Кузьмой отправились к себе, где вместе с родственниками Василия сели за стол — праздновать.
Прошло мало времени и к Василию к себе пришли родители Маруси. Папа был весьма сердит, мать стояла с заплаканными глазами.
— Дочь, по какой причине ты с нами так поступила?! – чуть сдерживаясь, дабы опять не начать плакать, вскрикнула мать, — позор-то какой!
— Это не она, а я все затеял, – Василий забрал вину на себя. – Не могу я без вашей Маруси жить. Не нервничайте, у меня руки-ноги имеется, я получу на все, что необходимо. Маруся не будет нуждаться, обещаю вам! Антон ни при каких обстоятельствах не имел возможность обожать вашу дочь, как я. У церкви, когда я давал слово оплатить затраты за свадьбу, его родственники сходу успокоились. Им не Маруся нужна была, а помощница в хозяйстве. Для этого каждая подойдет, лишь бы отлично трудилась. А я буду беречь вашу дочь!
— Наблюдай, не убереги ее совсем! – буркнул папа Маруси, – молодуха без работы, что конь без узды, вольничать начнет.
— Не начнет! – нежно взглянуть на молодую жену Василий.
— Не волнуйся, бать, ты же знаешь, я не бездельница, – утешила Маруся отца, – я и вам помогать буду.
— И я также пособлю, в случае, если что, – заверил Василий, – мы люди не гордые и на работу спорые.
— Да уж хорошо. Что сделано, то сделано, – примирительно буркнул папа, – будем тут праздновать.
— Мои-то также маленький праздник приготовили. Я давал слово, что сейчас приведу молодую жену.
— Так они также в сговоре были?! – вспылил снова папа Маруси.
— Нет, я им не сообщил, на ком женюсь. Не знал, окажется ли Марусю отвоевать, – согласился Василий, и папа поменял бешенство на милость.
После этого мужик обратился к остальным и Кузьме приятелям Василия.
— А вы, я так осознаю, также приглашены. Но в случае, если на свадьбе дебоширить вздумаете, пожалеете!
— Не переживайте, мы уже негромкие как овечки, — изображая целую невинность, проговорил Кузьма. – В случае, если лишь родня Антона не придет с разборками. Но в любом случае, мы не будем праздник портить, все уладим!
Свадебный пир был не весьма изысканным, но радостным и по-домашнему несложным. Юные не спускали приятель с приятеля радостных глаз. Им были равнодушны скромность столов и грядущие затраты за сорванную свадьбу.
Родители Антона успокоились, но сам несостоявшийся жених не планировал оставлять все как имеется. Он побежал к себе, где собрались приятели и гости, поведал о случившемся, собираясь мстить. В сутки свадьбы драку не стали устраивать, но уже на следующий вечер село разделилось на тех, кто за Василия и Кузьму, и тех, кто против.
Драки не прекращались еще долго. Часто юноши затевали потасовку у церкви, а в один раз и в самого храма. Служителям было нужно кроме того прибегнуть к помощи милиции. Зачинщиков побоища в священном месте увезли в участок на пара дней, но позже отпустили, припугнув сроком, если не успокоятся.
У Кузьмы снова родилась девочка, снова не сильный. Сейчас папа сдерживал собственные эмоции. Он опасался новой боли, опасался привязаться, в силу того, что ребенок опять появился с некрепким здоровьем. Не прошло и пары месяцев, как юные родители снова находились у гроба собственного младенца.
Многие в деревне делали выводы-рядили, твердили, что это наказание Кузьме за то, что он устроил бесправие со свадьбой Василия. От всех этих бесед юный мужик еще больше ожесточался, участвуя во всех драках. Кузьма выпивал больше и больше, довольно часто ходил со следами побоев. Сейчас он начал поднимать руку кроме того на жену. В то время, когда супруг приходил к себе пьяным, Ира становилась «тенью», но в случае, если раньше это помогало избегать битья, то сейчас часто и ей доставалось. Со временем страсти утихли, люди в селе успокоились, а позже и забыли скандальную историю.
***
Шло время. В семье Кузьмы должен был появиться третий кроха. Сейчас ребенка ожидали испуганно и надеждой. Но и эти ожидания не оправдались – девочка погибла при рождении. Кузьма зажал собственный сердце в кулак. Он не отличался набожностью, но ни при каких обстоятельствах не бросал укоров Всевышнему. Он не смел потребовать у Всевышнего судьбы для собственных детей. С детства вежливый на том, что лишь Всевышний дает жизнь и в праве забрать ее, Кузьма без звучно скорбел у гробов собственных младенцев. Ему казалось, что над его головой навис тяжелый рок малоизвестного проклятья.
В начале, в то время, когда первая дочь начала слабеть, он молился, как мог, о ее выздоровлении, кроме того не обращая внимания на все обиды и сомнения на Всевышнего. По окончании ее смерти сердце Кузьмы очерствело, оно уже не кровоточило, не кричало и не плакало скупыми мужскими слезами. Похоронив одну за второй трех дочерей, Кузьма как будто бы «свернулся». Он стал безрадостным и немногословным, очень сильно сутулился. Походка молодого приятели напоминала стариковскую. Он ступал не легко и медлительно, и лишь в кабаке все чаще напивался до беспамятства, заглушая собственный отчаяние.
Лишь наутро боль становилась еще посильнее, а тупое отчаяние сменялось злобой на всю землю. Кузьма ненавидел похмелье, но отказаться от временного забытья в алкоголе не имел возможности. Дни сменялись днями, жизнь проходила однообразно и не легко. Грезы и порывы молодости разбивались о жёсткую реальность. Казалось, что в первых рядах его уже ничего нового не ожидало.
Глава 6
Время прекращения поселковых драк ознаменовалось мелким для села, но самым ответственным в жизни Кузьмы событием. В Нагуты приехал мужик, которого именовали благовестником. Лицом он очень сильно был похожим цыгана, но носил фамилию Иванов. Данный человек ходил по селу и говорил всем о Всевышнем. Библия, которую он показывал людям, была на русском. Он просматривал из нее разные истории и все растолковывал доступно и просто. По окончании чтения люди задавали вопросы, а благовестник отвечал на них. Многим нравился данный его вера и человек, но смущало то, что Иванов не ходил в храм, не был священником и не общался со священством. Старославянского языка он не признавал, сказал, что Библию необходимо просматривать на родном языке, дабы все было ясно.
Скоро в Нагуты приехали еще двое мужчин. Они сняли домик на окраине села и стали приглашать людей на богослужение. Тут просматривали Писание, комментировали, пели христианские песни. В селе это событие обсуждалось на всех сходках — от местного кабака до церковного совета.
— Это сектанты! – шумел церковный совет.
— Ни один уважающий себя православный не покажется кроме того у калитки этого дома! – заявил батюшка, — эти антихристы обманывают людей, затягивают в собственную секту! Их необходимо выгнать из села!
— Они и крестного знамения не признают! – ужасались старухи.
Но в местном кабаке, на удивление, говорилось второе.
— Слышь… А Гошка-то, пьяница отечественный местный, выпивать кинул. К сектантам подался. Сейчас таковой радостный ходит, кроме того в поле песенки ихние поет… Как словно бы и не выпивал вовсе! Я-то думал, сопьется мужик вскорости, как его папа! Видно сильная вера-то у них, в случае, если таких перевоспитать может! – говорил один из крестьян за чарочкой собственному приятелю.
— А они что, совсем не выпивают?! – удивился друг.
— Не… У них с этим строго! Они говорят, что настоящий верующий не начнёт пить. Наподобие того, что он обязан очень хранить себя, дабы голова чистая была. Не снаружи, само собой разумеется, а мысли дабы чистые были. Говорят, что мужик в собственной семье наподобие священника, обязан заповеди все знать, сам их выполнять и семью собственную учить. Говорят, что от водки до блуда рукой подать, – продолжал рассказчик, — а блуд — ужасный грех! И вдобавок говорят, что в случае, если по-настоящему поверишь, тогда на сердце эйфории столько, что и водочка не нужна, и без нее отлично.
— А ты-то откуда знаешь, был в том месте что ли? – вмешался в беседу Кузьма.
— Я не был, а с Гошкой, бывшим пьяницей, говорил. А что, может, и отправлюсь как-нибудь. Лишь я не знаю, как это без наливочки кроме того по праздникам… Я не пьяница, но отказаться от нее еще не готов.
— Да ладно тебе! – донеслось из-за соседнего стола, – ты жинку собственную спроси, пьяница ты либо нет! Она тебе враз поведает, по какой причине ты не желаешь забыть про стопочку!
— А ты молчал бы! – вспылил рассказчик, – я по большому счету не с тобой говорю!
— Ты не кипятись, Андрюха, взглянуть на всех нас. Мы планируем тут ежедневно… Вернее, вечер. Мы все тут уже не можем без водочки либо самогона. Это, мил мой, заболевание уже. Может, нам всем уже полечиться у этих сектантов нужно, в случае, если это по-настоящему оказывает помощь? – опустил голову мужик за соседним столиком.
— Если ты – пьяница, ты и иди к сектантам лечиться! – вызывающе кинул рассказчик.
— Быть может, и отправлюсь, — ответил мужик, поднялся и вышел из кабака, прячась в вечерних сумерках.
Кузьма задумался. Неужто все же имеется люди, чья вера в действительности поменяла их жизнь? «Весьма интересно, а Библию они знают, как мой батя? – поразмыслил Кузьма. – А возможно, они знают ее кроме того лучше меня, в случае, если всегда читают и изучают? Весьма интересно, неужто они живут так, как в ней написано, и не лгут? Но в случае, если это так, по какой причине папа так осуждает их и ненавидит? По какой причине в церкви говорят, что они страшные?»
Терзаемый самыми противоречивыми мыслями, Кузьма не имел возможности забыть о новых людях. Он трудился как в большинстве случаев, но любой вечер норовил прогуляться на ту сторону села, где они планировали. Что-то в мешало зайти в их дом и поболтать. Неоднократно Кузьма пробовал забыть мысли об этих людях, но снова слышал в беседах то одно, то второе. На удивление, кроме того критика в адрес сектантов действовала на молодого мужчину как магнит. Он думал об данной группе неизменно.
В один из вечеров Кузьма решил медлено подойти со стороны огорода и через раскрытые окна послушать, что в том месте говорят. Перебравшись через забор, мужик отправился к освещенным окнам, но не увидел яму и, шагнув в темноте, провалился в выгребную яму. Всплеск — и он был по пояс в отходах людской жизнедеятельности.
— Кузьма грязно выругался. С отвращением вылезая из ямы, он уже не думал о том, что происходит за окном.
— Я не могу в таком виде явиться к себе к Ирке! – пробормотал он, пробуя топнуть посильнее, дабы стряхнуть фекалии со штанины.