Расправив на ровном камне лист бересты, Петр писал письмо. Сперва слова поклона: «Поклон от Петра к Марье». Костяная палочка глубоко вдавливала в кору линии букв. Обидели Петра озеричи, т. е. живущие на озере. Издали приехал он на собственную пожню (покос), ко мне, на берег Ильменя, скосил траву, а позже пришла масса людей местных крестьян и отобрала у него сено: «Покосил я пожню, а озеричи у меня сено забрали». Одна надежда на купчую грамоту, где записаны права Петра на его пожню: у кого приобрел, сколько заплатил, и печать привешена, а на печати богородица и крест. Он требует Марью: «Спиши перечень с купной грамоты да пришли ко мне, дабы по грамоте взять мне то, что причитается мне по праву».
Шесть с половиной столетий прошло с того дня, в то время, когда Марья прочла письмо Петра и побежала в кремль заказывать перечень (копию) с грамоты. И вот сейчас письмо Петра отыскало новых археологов — и читателей историков. Для них принципиально важно каждое слово старого документа — так как за ним поднимается целая эра, далекая и малоизученная. Письмо Петра к Марье — лишь одна из 384 берестяных грамот, отысканных в Новгороде при археологических раскопках.
Поиски исписанной бересты начались еще в 1932 г. Археологи терпеливо разворачивали и отбрасывали тысячи обрывков бересты, не теряя надежды на успех. И лишь 26 июля 1951 г. Новгородская экспедиция под управлением доктора наук А. В. Арциховского при раскопках на старой Холопьей улице Неревского финиша отыскала первую берестяную грамоту. Чем же были приведены к таким упорным упорным? Что желали прочесть ученые в берестяных исходниках?
В древности береста была самым распространенным писчим материалом — так как она многократно дешевле бумаги и пергамента. Значит, на ней больше всего должны были писать небогатые люди — крестьяне и простые горожане. Берестяные исходники имели возможность поведать о жизни и быте трудящегося населения, о ежедневных проблемах, радостях и горестях ремесленников и крестьян, о серьёзных событиях того времени. Так как о несложном народе меньше всего писали в других исторических источниках: официальных документах и древнерусских летописях.
Берестяная грамота.
По отысканной грамоте исследователи в первый раз имели возможность делать выводы о внешнем виде старой берестяной рукописи. Стало известно, что на бересте писали не чернилами, а процарапывали буквы костяной либо железной заостренной палочкой.
До конца экспедиции 1951 г. в Новгороде нашли 10 берестяных грамот, а в следующем году, в то время, когда раскопки были расширены, — еще 73. Из года в год число их возрастало. Оказалось, что берестяные исходники видятся во всех слоях, где находятся предметы XI—XVI вв. Отысканы первые берестяные грамоты и в других городах: Смоленске, Витебске и Пскове.
Еще раньше ученые, извлекая из почвы разные предметы: поплавки, сапожные колодки, днища бочек, — помеченные именами либо инициалами их обладателей, убедились в широком распространении грамотности среди несложного народа в те далекие времена. Берестяные грамоты совсем подтвердили это. В полезнейших берестяных документах люди, жившие в эру основания Москвы, собирания Русской и Ледового побоища почвы, говорят о виденном и пережитом ими.
Перелистаем пара берестяных страниц. Это по большей части письма. Вот одно из них, относящееся к пределу XIV —XV вв.: «Поклон от Марины к сыну моему Григорию. Приобрети мне зендянцу хорошую. А куны я дала Давыду Прибыше. И ты, чадо, приобрети сам да привези ко мне». Казалось бы, что тут занимательного: мать требует сына приобрести ей зендянцу — хлопчатобумажную ткань бухарской выделки — и пересылает ему деньги на эту приобретение. А историку это письмо дает весьма полезные сведения: во-первых, создатель письма — дама, значит, грамотными были не только приятели; во-вторых, упоминание восточной ткани говорит о дальних торговых связях Новгорода.
Берестяные грамоты с картинками мальчика Онфима.
Берестяные грамоты еще раз подтвердили, что новгородцы вели широкую торговлю.
Многие грамоты представляют собой горожан и переписку крестьян со собственными феодалами. В письмах отражено тяжелое положение простых людей, вынужденных по каждому предлогу обращаться к собственному господину. Крестьяне довольно часто жалуются на боярских управляющих. В одном из таких писем начала XV в. мы читаем: «Бьют челом крестьяне господину Юрию Онцифоровичу о ключнике, в силу того, что ничем не можем ему угодить…» А вот еще одна мольба крестьян того же времени, обнищавших под властью собственного господина: «Господину Михаилу Юрьевичу, сыну посадничьему. Паробок твой Кля челом бьет. Пожалуй, господин, собственные волости. Добрая половина безлюдна, а кто остался, уходить желает. Пожалуй, господин, убавь подати. Тебе, собственному господину, челом бью».
Грамотность приобщала новгородцев к чтению. В берестяном письме середины XIV в. новгородец Яков требует «кума и приятеля собственного» Максима не только приобрести ему овса, но и отправить «чтения хорошего».
Получать образование Новгороде начинали с раннего детства. При раскопках на Неревском финише было обнаружено пара записей на бересте мальчика Онфима, жившего в конце XII в. Это его школьные упражнения. Онфим выписывает на кусках бересты азбуку, обучается писать по складам, списывает образцы деловых писем в этот самый момент же на свободных местах собственных «листков» процарапывает картинки вооруженных наездников, солдат, зверей. Около рисунка ужасного зверя он написал: «Я зверь», — а около наездника, поражающего копьем собственного неприятеля, — «Онфим».
Поиски берестяных писем еще лишь начались; и, быть может, неподалеку то время, в то время, когда число их будет измеряться тысячами и нам станут известны имена, дела и думы сотен несложных русских людей далекого прошлого.