Иллюстрация Г. Нарбута к басне И. А. Крылова «Волк на псарне».
Довольно часто возможно услышать либо прочесть, что, к примеру, в басне И. А. Крылова «Волк на псарне» под Волком подразумевается Наполеон. На иллюстрации Г. И. Нарбута Волк кроме того изображен с наполеоновской треуголкой, а ловчему приданы черты сходства с Кутузовым. Но в случае, если бы суть басни к этому и сводился, перед нами была бы несложная аллегория. Тогда, не зная о Наполеоне, мы просто не смогли бы прочесть эту басню. Но «Волк на псарне», как и любая басня, имеет обобщенно-нравственный суть и только намекает на события Отечественной войны 1812 г. Таковой намек именуется аллюзией (от лат. allusio — шутка, намек).
В первой главе романа «Евгений Онегин» А. С. Пушкин намекает на собственную ссылку, маскируя это бытовым тоном так, как словно бы ведется разговор о здоровье: «Но вреден север для меня». Эта аллюзия однопланова: речь заходит о ссылке, и лишь о ней. Чаще, но, аллюзия соединяет два различных смысла. В то время, когда в «Борисе Годунове» царь говорит: «Неприятен мне род Пушкиных мятежный,» — это относится и к событиям «смутного времени», и к судьбе самого поэта, к событиям XIX в.
Аллюзии довольно часто носят политический характер, в то время, когда при помощи намека указывается на то, что по цензурным условиям нельзя высказать прямо. Порою они складываются в целый язык (см. Эзопов язык). Но к этому роль аллюзии как литературного приема не сводится. При помощи узких намеков ведется литературная полемика, время от времени же таким методом маскируются события личной судьбе автора. Так, в соответствии с догадке Ю. Н. Тынянова, в последовательности стихов Пушкина «зашифрована» его «утаенная любовь» к Е. А. Карамзиной. Адрес Татьяны в седьмой главе «Евгения Онегина» («У Харитонья в переулке») содержит автобиографическую аллюзию — это адрес самого Пушкина в годы детства.
Иллюстрация Г. Нарбута к басне И. А. Крылова «Муравей и Стрекоза».
Время от времени аллюзии пронизывают целый текст произведения. К примеру, в романе В. А. Каверина «Скандалист, либо Вечера на Васильевском острове» практически все вымышленные персонажи сопоставимы с филологами людьми — и реальными литераторами 1920?х гг. Громадную роль играются аллюзии в драмах и исторических романах, в то время, когда изображаемая историческая обстановка соотносится с обстановкой современной. Это особенно характерно для освоения древних сюжетов драматургами классицизма.
Аллюзии часто присутствуют в произведениях на исторические темы. Так, катастрофа классицизма, черпавшая сюжеты из античности («Сид» П. Корнеля, «Федра» Ж. Расина и др.), всегда была сориентирована на то, что зритель воспримет эти сюжеты как современные. Эта особенность во многом характерна и для зарубежной драмы XX в. (исторические пьесы Б. др и Шоу.)
Аллюзии на литературные произведения относятся к области реминисценции. Но аллюзия возможно одновременно и литературной, и политической. В стихотворении М. Ю. Лермонтова «Умирающий гладиатор» при описании толпы зрителей появляются слова «надменный временщик». Они повторяют начало сатиры К. Ф. Рылеева «К временщику», т. е. являются аллюзией литературную. В то же время цитата из стихов казненного декабриста — это, без сомнений, и политический намек.