В начале XX века большим научным событием не только в русской, но и европейской литературе стало опубликование Теории права и страны в связи с теорией нравственности Льва Иосифовича Петражицкого (1867–1931). В гносеологическом и методологическом отношении он следовал началам хорошей философии, но наряду с этим показал оригинальность и большую самостоятельность в освещении правовых самой природы и явлений права.
Право определяется и исследуется Петражицким как явление отечественной личной психики. Социальный момент в праве не игнорируется, но воспринимается под углом зрения психологически-правовых переживаний постольку, потому, что социальный элемент в этих переживаниях отражается. Петражицкий признает различия между правом и нравственностью, но основное различие между ними он видит и принимает как различие между чисто императивным характером нравственных импульсов (и соответствующих им норм) и императивно-атрибутивным характером права. Императивность в этом случае предстает в толковании Петражицкого лично-личностным сознанием долга, обязанности, тогда как атрибутивность – это сознание собственного права, выступающее вовне как притязание. Для нравственности ответствен момент и императив добровольности в исполнении обязанностей, в то время как для права главное сосредоточено в моменте атрибутивности, т.е. в непременном выполнении обязанности и в связанном с этим удовлетворением. В случае, если в нравственном общении психика участников достаточно мирно реагирует на неисполнение обязанностей, то в правовом общении неисполнение обязанностей (а также правовых требований, подтвержденных судебным ответом) приводит к гневу, влечет оправданные требования принудительного выполнения.
Одним из серьёзных выводов теории стало положение о том, что с позиций социальных целеполаганий и успехи жёсткого порядка роль права в публичной судьбе ответственнее роли нравственности, потому, что пассивная этическая мотивация в этом замысле очевидно уступает активной этической мотивации (сознанию правомочности); в этом отношении та и вторая ветвь людской этики выполняют не просто разные функции, они разны и в силе мотивации, во влиянии на поведение. Правовой психике, сообразно ее природе, характерно двустороннее мотивационное воздействие – наровне с пассивною этическою мотивациею (сознание долга) имеет место активная (сознание управомоченности), так что получается соответственно координированное личное и массовое поведение. Наряду с этим пассивно-правовая мотивация… оказывает более решительное и неуклонное влияние на поведение.
На стороне правового актива имеется не только поощрительно-санкционирующая мотивация в пользу осуществления права, вместе с тем рвение получать причитающегося. Последнее осуществляется независимо от воли и усмотрения обязанных – оно сопровождается требованием, домогательством, тенденцией заставлять обязанных подчиняться посредством различных средств, а также насильственных, и помимо этого – тенденцией злостных, мстительных и по большому счету репрессивных реакций по адресу нарушителей. Все это оказывает добавочное мотивационное давление.
В итоге действия указанных законов-тенденций правовой ее развития и психики получается прочная скоординированная совокупность вызываемого правом социального поведения, прочный и совершенно верно определенный порядок.
В собственном действии на социальное поведение очень заметными делаются такие особые функции права – распределительная иорганизационная. Так, например, дистрибутивная (распределительная) функция в области народного (и интернационального) хозяйства может различаться от функции распределения частей плодородной земли, орудий и средств производства, предметов потребления, по большому счету хозяйственных благ между группами и индивидами. главный базис и Основной тип распределения хозяйственных благ, а вместе с тем и главный базис экономической и социальной судьбе по большому счету воображает явление собственности (в частнохозяйственном укладе, в условиях капиталистического социального строя – личной собственности, в условиях первобытного либо другого коллективистского строя – коллективной).
К числу несомненных заслуг создателя психотерапевтической теории права относят в большинстве случаев решительное и абсолютное освобождение теории права от узкого юридического догматизма. В этом вопросе Петражицкий создал необычное учение о многообразии нормативных видов и фактов хорошего права. Отказавшись от сложившихся вариантов догматического истолкования источников права и стремясь охватить все узнаваемые факты из истории права и современного, его состояния, Петражицкий насчитал целых 15 видов хорошего права, малоизвестных, по его расчетам, современной науке либо же не признаваемых ею.
Среди них он, кроме официального права (законодательства), различает книжное право, для которого нормативным фактом помогает авторитет книги, в основном юридического содержания (имеются в виду священные книги, сборники простого права, Свод законов и научные трактаты Юстиниана); потом направляться право принятых в науке точек зрения, право учений отдельных юристов либо групп их, право юридической экспертизы (ко мне же отнесены известные ответы римских юристов); раздельно выделено право изречений религиозно-этических авторитетов: основателей религий, пророков, апостолов, святых, отцов Церкви и т.д. и право религиозно-авторитетных примеров, образцов поведения. Необычное семейство образуется из договорного права, права односторонних обещаний (к примеру, частных лиц и государственных органов), программного права (программное заявление органов власти), признанного права (признание известных прав и обязанностей одной из сторон юридического отношения). Прецедентное право усматривается в деятельности национальных учреждений и в интернациональном праве. Различается кроме этого общенародное право, как везде существующее право (нормативным фактом для него помогают ссылки на то, что так принято во всем мире, у всех народов). Из этого делается понятным соседствующее с прецедентным и общенародным право пословиц и юридических поговорок.
Сейчас теория Петражицкого воспринимается как предпосылка таких новейших течений, как правовой реализм, и феноменологии и соответствующие ответвления бихевиоризма.