Чем отличается художественная обращение от простой? По-видимому, тем, что она пользуется особенными оборотами мыслей и слов: такими, каковые сами не приходят на язык, а требуют обдумывания. Так рассуждали самые первые теоретики художественного слова — создатели древней риторики (см. Риторика). Им казалось: как у людской тела имеется одно естественное положение, руки по швам, а все остальные — это уже позы, так и у людской речи имеется один «естественный», несложный склад, а все отклонения от него — это ее «позы», фигуры.
Различались фигуры мысли и фигуры слова: первые не изменялись от пересказа иными словами, вторые изменялись; первые были средством выделить конкретно данную идея, вторые — просто привлечь интерес к данному месту в речи. Фигуры слова, со своей стороны, делились на фигуры прибавления, убавления перемещения и — самое основное — переосмысления слов; эти последние носили особенное наименование — тропы (в переводе с греческого — обороты).
Фигуры мысли — это, к примеру, антитеза («ученье — свет, неученье — тьма»), восклицание, олицетворение («о времена! о нравы!», «само отечество вопиет к тебе…»), обращение, вопрос («слушайте, граждане…», «неужто вы потерпите?..»). Словесное выражение этих фигур усиливалось либо амплификацией, распространением, либо, напротив, умолчанием («не буду сказать о том, что ты лжец, преступник, развратник, сообщу только…»).
Фигуры прибавления слов — это в первую очередь повторы разнообразные (см. Повтор). В несложном случае слова повторяются подряд (эпаналепсис, удвоение: «Пора, пора! рога трубят»), в более сложном — в начале (анафора, либо единоначатие: «Клянусь я первым днем творенья, клянусь его последним днем…») и финише смежных отрезков текста (эпифора, либо единоокончание: «пелеринка из фестончиков, на рукавах фестончики, эполеты из фестончиков…»). Различают кроме этого анадиплосис, либо стык («О, весна без финиша и без краю — Без финиша и без краю мечта!»), просаподосис, либо кольцо («Мутно небо, ночь мутна»), симплоку, либо эпифоры и соединение анафоры («Во поле березонька стояла, во поле кудрявая стояла»). Неоправданное прибавление слов именуется плеоназм — «излишек» («Мы видели их мертвые трупы»).
Фигуры убавления слов употребляются реже. Это эллипс, либо пропуск слова («Мы поднимаемся, и в тот же миг на коня, и рысью по полю при первом свете дня»), зевгма, либо объединение неоднородных слов в общем подчинении («У кумушки глаза и зубы разгорелись»), бессоюзие, опущение служебных слов («Швед, русский — колет, рубит, режет»).
Фигуры перемещения слов — это инверсия, необыкновенная перестановка слов («и смертью чуждой этот почвы не успокоенные гости»=«гости этот чуждой почвы, не успокоенные и смертью»), и, по существу, все виды параллелизма: правильный и неточный, прямой и обращенный, незарифмованный и зарифмованный: «Мы едим, дабы жить, а не живем, дабы имеется».
Фигуры переосмысления слов, они же тропы, — это метафора, перенос значения по сходству («Ель рукавом мне тропинку завесила…» вместо «веткою»); метониция, перенос значения по смежности («вея изба храпела» вместо «все люди в избе»); синекдоха, перенос значения по количеству («Швед, русский — колет…» вместо «русский и шведы…»); ирония, перенос значения по противоположности («Отколе, умная, бредешь ты, голова?» — задают вопросы осла); эмфаса, сужение значения («тут нужен храбрец, а он лишь человек», т. е. трус); преувеличение, усиление значения («мы с вами сто лет не виделись!»); перифраза, детализация значения («погрузился в сон» вместо «заснул»).
И в эпоху ренесанса, барокко, классицизма фигуры и тропы культивировались в литературе сознательно — их обилие считалось показателем поэтического стиля. Позже было увидено, во-первых, что и сама разговорная обращение изобилует ими не меньше, а во-вторых, что грань между фигурными отклонениями и естественной речью от нее весьма тяжело определима. В XIX—XX вв. фигуры прекратили изучаться, потребление их в литературе снова стало бессознательным. Заново переосмыслить опыт древней теории фигур на базе понятий современного языкознания — серьёзная задача литературоведения.