Дэн Миллмэн — Мистическое путешествие миролюбивого солдата
Наконец перед вами столь продолжительно ожидаемая вторая книга Дэна Миллмэна — продолжение интернационального бестселлера «Путь Мирного Солдата».
Через четыре года по окончании обучения у ветхого Солдата, которого он именует Сократус, Дэн Миллмэн, не обращая внимания на все полученные знания, сталкивается с личными неудачами и возрастающей неудовлетворенностью. Разочарованный собственной судьбой, неспособный заполнить промежуток между действиями и знанием, Дэн отправляется в кругосветное путешествие, цель которого — заново пересмотреть цели собственного существования и отыскать источник одухотворения судьбы.
Туманные воспоминания отправляют Дэна в поиск дамы-шамана, живущей в глуши гавайских джунглей. Она делается для него вратами преодоления и надежды страха — и лишь она оказывается талантливой подготовить его к тому, кем ему предстоит стать в будущем.
В этом царстве света и теней Дэн проходит диагностику собственных свойств, преодолевает смертельные опробования, испытывает ошеломляющие откровения и сталкивается с незабываемыми событиями, ведущими его по Пути Мирного Солдата к спокойствию и мудрости. Это — мистическое путешествие, которое проходит любой из нас, путь к Свету, сияющему в сердце судьбы каждого человека.
ОГЛАВЛЕНИЕ
ПРЕДИСЛОВИЕ . 9
СОВЕТ СОКРАТУСА … 11
КНИГА ПЕРВАЯ
ПО ЗОВУДУХА
Глава 1. ПРОЧЬ ИЗ ОГНЯ .. 17
Глава 2. ПУТЕШЕСТВИЕ … 24
Глава 3. ЗОЛОТО ДУРАКА . 35
Глава 4. ЖАР ОКЕАНА 45
Глава 5. НОВЫЕ НАЧИНАНИЯ. 52
Глава 6. БОСИКОМ ПО ДЖУНГЛЯМ … 66
КНИГА ВТОРАЯ
ПРОЗРЕНИЕ
Глава 7. ТРИ Я 77
Глава 8. ГЛАЗАШАМАНА . 87
Глава 9. ДАМА-ШАМАН . 105
Глава 10. ПО ЛЕЗВИЮ БРИТВЫ 777
Глава 11. БАШНЯ СУДЬБЫ . 124
Глава 12. В ОБЪЯТИЯХ СТРАХА. … 731
Глава 13. В ЦАРСТВЕ ОЩУЩЕНИЙ . 145
Глава 14. ПОЛЕТ НА КР КРЬШЬЯХИЗ КАМНЯ . 158
Глава 15. СЛУЖЕНИЕ ДУХУ … 172
Глава 16. ЧЁРНЫЕ Облака В СОЛНЕЧНЫЙ Сутки . 183
Глава 17. ОТВАГА ОТВЕРЖЕННЫХ . 796
Глава 18. ОТКРОВЕНИЯ ПОЛНОЧИ 210
Глава 19. ПУТЬ и ВОЗРОЖДЕНИЕ СОЛДАТА .. 218
КНИГА ТРЕТЬЯ
ВЕЛИКИЙ СКАЧОК
Глава 20. ОДИССЕЯ … 233
Глава 21. СОЛНЦЕ В ГЛУБИНАХ … 252
Глава 22. ЖИТЬ До конца жизни .. 262
Глава 2Ъ. УРОК ОДИНОЧЕСТВА . … 272
Эпилог. Приятели НЕ ПРОЩАЮТСЯ 284
Посвящаю собственной жене Джой,
за ее управление и помощь,
и моим дочерям —Холлы, Сьерра и Чина,
каковые напоминают мне о серьёзных вещах
ПРЕДИСЛОВИЕ
Что, если вы спите
и видите сон, в котором попадаете на небеса
и в том месте срываете необычный и красивый цветок?
Что, в случае, если, проснувшись, вы держите данный цветок в руке?
Что тогда?
Сэмюэл Тэйлор Колридж
Моя первая книга, «Путь Мирного Солдата», посвящена событиям, каковые открыли мне глаза и сердце и расширили мои взоры на судьбу. Те, кто просматривал эту книгу, отыщут в памяти, что во второй половине 60-ых годов XX века, по окончании подготовки и периода обучения у Сократуса — ветхого «солдата заправочной станции», ставшего моим преподавателем, — мы расстались на восемь лет, в течение которых мне предстояло усваивать преподанное учение в повседневной судьбе и подготовиться к окончательному опробованию, о котором я поведал в конце той книги.
«Мистическое путешествие Мирного Солдата» есть в определенном смысле продолжением первой книги, но, в отличие от большинства продолжений, она начинается не с конца прошлой, но обрисовывает определенный период в пределах первой книги — тот самый временной отрезок, в то время, когда Сократус отослал меня и на протяжении которого я путешествовал по миру и прошел собственный посвящение в Путь Мирного Солдата.
Я мало упоминал об этом периоде в «Пути Мирного Солдата», но решил не раскрывать полное содержание тех событий, пока сам не разберусь в важности случившегося.
Я именую эту часть собственной жизни «потерянными годами», в силу того, что она началась с внутренней борьбы и уничтоженных мечтаний; это было время полной иллюзий и потери ориентации, что вынудило меня предпринять путешествие с целью снова отыскать себя и получить новое видение, цель и веру, подобные тем, к каким мне помог прийти Сократус и каковые я после этого утратил.
Книга, которую вы держите в руках, обрисовывает первые шаги этого путешествия. Оно началось в первой половине 70-ых годов XX века — мне тогда было двадцать шесть лет. Я вправду путешествовал в мире, сталкивался с примечательными людьми и необычными событиями, но в собственном повествовании я смешиваю настоящие свой воображение и факты, сплетая настоящие случаи собственной жизни в ткань, простирающуюся по разным уровням действительности.
Воображая мистическое учение в форме повести, я сохраняю надежду вдохнуть новую судьбу в старую мудрость и напомнить читателям, что любое путешествие мистично, а вся наша жизнь — путешествие.
Дэн Миллмэн, Сан-Рафаэль, Калифорния, зима 1991 года
ПРОЛОГ
СОВЕТ СОКРАТУСА
Свободная воля не свидетельствует, что мы сами определяем события;
свободная воля представляет собой лишь возможность выбора того, что ты желаешь сделать сейчас.
«A Cource in Miracles»*
Поздними ночами, на ветхой станции научно-технического обслуживания в Техако, на протяжении практических занятий, каковые были очень разнообразными — от медитаций до чистки туалета, от глубокого самомассажа до замены свечей зажигания, — Сократус частенько упоминал о местах и разных людях, каковые мне предстояло когда-нибудь посетить в целях «предстоящего обучения».
в один раз он заговорил о дам е-шамане1**, живущей на Гавайях. В второй раз он упомянул о особой школе для солдат, скрытой где-то в Японии. Помимо этого, он говорил о священной книге в пустыне, открывающей назначение судьбы каждого человека.
* Самая известная ченнелинговая книга в мире («Курс Чудес», либо «Курс в чудесах», либо, возможно, «Путь среди чудес»), и обширно распространенное во всем мире духовное течение, основывающееся на практиках, обрисованных в данной книге. —Прим. ред.
** Шаман применяет волшебные приемы, дабы лечить людей, обнаруживать потерянные либо запрятанные вещи, предвещать будущее и руководить событиями, воздействующими на людскую судьбу. В состоянии транса шаманы способны связываться с духами природы и другими врагами и невидимыми союзниками. — Прим. Автора
Все это, очевидно, меня очень интриговало, но, в то время, когда я просил его подробнее поведать об этом, он в большинстве случаев менял тему беседы, так что у меня ни при каких обстоятельствах не было полной уверенности в том, что эти дама, книга и школа вправду существуют.
Во второй половине 60-ых годов XX века, перед тем как отослать меня, Сократус снова заговорил о даме-шамане.
— Восемь или девять месяцев назад я написал ей письмо и упомянул о тебе, — сообщил он. — От нее пришел ответ, в котором говорится, что она не против поработать с тобой. Это громадная честь, — добавил он и дал совет отыскать ее, в то время, когда я почувствую, что наступило подходящее время.
— Где же мне ее искать? — задал вопрос я.
— Она написала собственный письмо на бланке какого-либо банка.
— Какого именно конкретно? — переспросил я.
— Не помню. Мне думается, какой-то банк Гонолулу.
— Возможно заметить это письмо?
— У меня его уже нет.
— А как ее кличут? — раздраженно задал вопрос я.
—У нее пара имен. Яне знаю, каким из них она пользуется на данный момент.
— Ну а как она выглядит?
— Тяжело сообщить. Я не видел ее уже много лет.
— Сократус! Да как же мне ее отыскать?! Отмахнувшись, он сказал:
— Я уже сказал тебе, Дэнни, — я тебе помогаю, но не облегчаю твои задачи. Если ты не сможешь ее отыскать, значит, ты еще не готов.
Я глубоко набрался воздуха и посчитал до десяти.
—Отлично, а что по поводу мест и других людей, о которых ты говорил?
Сократус внимательно взглянуть на меня.
— Я что, похож на агента бюро путешествий? Следи за ситуацией и доверяй своим инстинктам. Сперва отыщи ее, а позже события приведут тебя к следующему шагу.
Возвращаясь к себе в тишине раннего утра, я обдумывал то, что сообщил мне Сократус, — да и то, чего он мне не поведал. Сократус сказал, что, в случае, если внезапно я «окажусь где-то рядом», я могу захотеть связаться с данной безымянной дамой без адреса, которая все еще может трудиться в каком-то банке в Гонолулу; иначе, она может в том месте уже и не трудиться. В случае, если я отыщу ее, она может дать согласие научить меня чему-то либо захотеть направить меня к вторым людям, в другие места, о которых упоминал Сократус.
Вечером, в то время, когда я ложился дремать, какая-то часть меня стремилась отправиться в аэропорт и сесть на ближайший самолет, направляющийся в Гонолулу, но более настоятельные неприятности потребовали моего присутствия тут: мне предстояло в последний раз выступить на Национальном чемпионате по гимнастике среди студентов колледжей, позже — окончить колледж и жениться. Вряд ли это было подходящим временем чтобы в спешке мчаться на Гавайи. Так я и заснул — на целых пять лет. А проснувшись, я понял, что, не обращая внимания на все собственный обучение у Сократуса и духовное совершенствование, я все еще не готовься к тому, с чем нужно будет столкнуться в будущем. Я выскочил из раскаленной сковороды уроков Сократуса — и был в открытом огне повседневной судьбе.
Книга первая
Вот что принципиально важно:
готовься в любую секунду пожертвовать тем,
кто ты имеется,
во имя того, кем ты можешь стать.
Шарль Дюбуа
Глава 1
Прочь из огня
Просветление представляет собой не только
созерцание сияющих образов и форм.
Просветление — свойство видеть во тьме.
Это тяжело, и исходя из этого менее популярно
Карл Юнг
В ночь собственной свадьбы я плакал. Я весьма светло не забываю тот сутки: мы с Линдой обвенчались в Беркли, в год моего выпуска. Без причины подавленный, я проснулся до восхода солнца, выскользнул из смятой постели и вышел на воздушное пространство — мир еще был покрыт ночной тьмой. Я прикрыл стеклянную дверь террасы, дабы не разбудить дремлющую жену, и почувствовал, как в моей груди рождаются рыдания. Плакал я весьма долго, хоть и не осознавал по какой причине.
«По какой причине мне настоль ко безрадостно? Так как я должен быть радостен!» — задавал вопросы я себя. Единственным ответом было какое-то глубокое интуитивное беспокойство, чувство того, что я потерял что-то крайне важное, что что-то ускользнуло из моей жизни. Это чувство мрачной тенью нависло над всей моей домашней судьбой.
Вместе с учебой в колледже закончились победы и успехи, которых я добился как гимнаст-чемпион. Мне было нужно приспосабливаться к быстро наступившему затишью. Мы с Линдой переехали в Лос-Анджелес, и тогда я в первый раз столкнулся с обязанностями настоящей судьбе. У меня было блестящее прошлое, беременная и диплом колледжа супруга. Пришло время искать работу.
По окончании непродолжительных попыток стать страховым агентом, каскадером в Голливуде и писателем, мне удалось отыскать достаточно стабильную должность тренера гимнастики в Стэнфордском университете.
Не обращая внимания на в полной мере рождение и благосклонную судьбу горячо любимой дочери Холли, меня постоянно терзали яркие приступы ощущения того, что я потерял что-то предельно ответственное. Я не имел возможности и не пробовал растолковать это чувство Линде и весьма скучал по наставлениям Сократуса, так что от себя все собственные сомнения и старательно выполнял роли «отца» и «мужа», не смотря на то, что они казались мне чем-то наподобие работы, к которой никак не удается привыкнуть, подобными не хорошо скроенному костюму.
Прошло четыре года. На фоне моего маленького мира университетских политических склок, семейных обязанностей и профессионального честолюбия прошли война во Вьетнаме, высадка космонавтов на Уотергейтский скандал и Луну.
На протяжении учебы в колледже жизнь казалась мне весьма простой: занятия, тренировки, развлечения, приятный флирт и отдых — я замечательно разбирался в правилах таковой игры. Но на данный момент правила изменились: экзамены принимала сама повседневная жизнь, и одурачить этого учителя не имела возможности никакая хитрость. Я имел возможность обманывать только самого себя, что и делал с непоколебимым упорством.
Вынудив себя сосредочиться на образах беленького заборчика около дома и двух автомобилей в гараже, я отрицал собственные путаные внутренние рвения и пробовал наладить собственные отношения с простым миром. В итоге, Линда владела множеством преимуществ, и с моей стороны было бы легко довольно глупо отбрасывать все это. И у меня была дочь, о которой необходимо было заботиться.
По мере того как мои упрочнения в «настоящем мире» затвердевали, как будто бы цементные стенки, воспоминания об учении и уроках Сократуса стали выцветать, какностальгические фотографии в ветхом альбоме, превратились в смутные образы иных иного мира и времён, в мечтания далекого прошлого. Из года в год слова Сократуса о гавайской даме, школе в книге и японии, скрытой в пустыне, казались мне все менее настоящими, пока я не забыл о них совсем.
Я покинул Стэнфорд и начал работату в колледже Оберлин в Огайо, сохраняя надежду, что эта перемена сможет укрепить мои отношения с Линдой, но в новой обстановке отличие отечественных заинтересованностей проявилась еще посильнее: Линда обожала готовить и обожала мясо, а я был приверженцем вегетарианской кухни. Ей нравилась прекрасная мебель, а я придерживался простоты Дзэн и ограничивался матрасом, кинутым на пол. Она была весьма общительной; я же предпочитал трудиться. Она была обычной американской женой, а я казался ее приятелям чудаком-метафизиком и склонялся к одиночеству. Линде было весьма легко жить в этом простом мире, отталкивающем меня, не смотря на то, что я питал зависть к тому комфорту, что она испытывает от таковой жизни.
Линда также чувствовала мою неудовлетворенность, и ее раздражение возрастало. В течение этого года я осознал, что моя личная жизнь стала жалкой, а домашняя разрушается у меня на глазах. Я уже не имел возможности не подмечать этого.
Раньше я думал, что обучение у Сократуса сделает мою жизнь более радостной, но она, казалось, только ухудшалась. отливы работы и Бесконечные приливы, домашнего быта, личных проблем и заседаний кафедры смыли из моей памяти фактически все, чему когда-то учил меня Сократус.
Не обращая внимания на напоминание о том, что «солдат, подобно ребенку, абсолютно ‘открыт», я жил в своем защищенном мирке. Я был уверен, что никто, кроме того Линда, не знает и не осознаёт меня. Я испытывал острое одиночество — и не имел возможности отыскать согласия кроме того наедине с собой.
Не смотря на то, что Сократус учил меня «отпустить собственный разум и жить в текущем мгновении», мой ум был выполнен бешенства, эмоции вины, беспокойства и обиды.
Заразительный хохот Сократуса, что когда-то довольно часто звучал во мне, подобно хрустальному колокольчику, превратился в приглушенное эхо, отдаленные воспоминания.
Я был так подавлен и выбит из колеи хроническим стрессом, что у меня оставалось очень мало времени и энергии для дочери. Я нагружал себя обязанностями и различными делами, утратив уважение и всякое чувство меры к себе. Хуже всего было то, что я лишился нити назначения собственной жизни, глубинного смысла собственного существования.
Я следил за самим собой в зеркале собственных взаимоотношений с людьми, да и то, что я видел, меня совсем не радовало. Я всегда был центром собственного собственного мира и ни при каких обстоятельствах не обучался уделять внимание вторым, не смотря на то, что привык к вниманию окружающих. Я то ли не желал, то ли не был способен жертвовать ценностями и собственными целями во имя Линды и Холли либо кого бы то ни было еще.
Обеспокоенный ясным осознанием того, что я являюсь самым эгоистичным человеком из всех, кого знаю, я все посильнее погружался в данный разрушительный образ самого себя. Благодаря прошлым победам и спортивным тренировкам, я все еще воображал себя рыцарем в сияющих доспехах, но сейчас мои латы абсолютно проржавели, а самооценка опустилась в глубокие глубины.
Сократус сказал: «Поступай соответственно тому, чему учишь вторых, и учи лишь тому, что сам воплотил в судьбу». Притворяясь броским, кроме того умным преподавателем, я чувствовал себя шутом и шарлатаном. И чем дальше, тем острей и болезненней становилось это чувство.
Ощущая себя неудачником, я полностью окунулся в тренерскую работу, разрешившую мне снова время от времени испытывать чувство успеха и забывать о проблемах личных взаимоотношений — о том, что настоятельнее всего потребовало моего внимания.
Мы с Линдой все больше отдалялись. Она отыскала собственную увлекательную компанию, а я абсолютно ушел в себя —до тех пор пока слабеющая нить, связывающая нас, не разорвалась совсем. Мы решили разойтись.
Я уехал холодным мартовскимугром. Снег таял и преобразовывался в грязь, в то время, когда я загрузил в грузовик собственного друга пара коробок и отправился искать себе какое-нибудь жилье. Разум твердил, что это было верное ответ, но мое тело сказало на своем языке: меня всегда мучили спазмы в животе, каковые скоро перешли в мышечные судороги. В то время каждая моя царапина мгновенно преобразовывалась в гнойный нарыв.
В течение нескольких недель я по инерции вёл привычный образ судьбы, и каждый день ходил на работу. Но моя личность и целый тот образ судьбы, что я когда-то рисовал в воображении, были уничтожены. Подавленный и жалкий, я не знал, что мне делать дальше.
в один раз, в то время, когда я открыл собственный почтовый ящик на кафедре физической подготовки, одно из писем выскользнуло у меня из рук и упало на пол. Я согнулся за ним и замер, в то время, когда мои глаза остановились на объявлении: «Все учители приглашаются к участию в конкурсе «Путешествие», целью которого есть культурный обмен в области опытных заинтересованностей».
Неожиданно у меня в животе появилось чувство символа судьбы. Я знал, что подам заявку на данный конкурс, и почему-то был уже уверен, что возьму бесплатную путевку.
14 дней спустя я открыл тот же ящик и нашёл в нем письмо от конкурсного комитета, порвал конверт и прочел: «Исполком Совета Попечителей радостен уведомить Вас о том, что в ходе конкурса «Путешествие» Вы приобретаете две тысячи американских долларов, предназначенные для исследований и путешествий, которые связаны с Вашей отвлечённой деятельностью. Поездка должна быть предпринята летом 1973 года и, по вашему жажде, возможно продлена на шесть месяцев, каковые будут рассматриваться как оплачиваемый отпуск…»
Дверь открылась —у меня опять показалась цель.
Но куда же мне отправиться? Ответ появился на протяжении урока йоги — я записался на эти занятия, пробуя вернуть покой и равновесие собственному телу. Дыхательные и медитативные упражнения напомнили мне те техники, которым меня обучал Джозеф, один из ветхих учеников Сократуса, обладатель маленького кафе в Беркли. Как я скучал по его мягкой улыбке и пушистой бороде!
Когда-то Джозеф ездил в Индию и весьма положительно отзывался о том, чему в том месте обучился. Я просматривал множество книг об индийских святых, мудрецах и гуру, о философии и метафизике йоги. Ну конечно же, конкретно в Индии я смогу отыскать практики и тайные знания, каковые принесут мне свободу — либо, по крайней мере, вернут к обычному существованию.
Решено, я отправлюсь в Индию! Выбор определился. Я отправлюсь налегке — авиабилет и небольшой рюкзак, ничего больше. Я изучил карты данной страны, прочёл еще пара книг о ней, оформил паспорт и визу.
В то время, когда все было готово, я сказал новость Линде, дав обещание, что попытаюсь отправить Холли пара открыток, но, в полной мере быть может, могу на долгое время провалиться сквозь землю.
Она ответила, что в этом не будет ничего необычного.
Теплым весенним утром, перед самым окончанием учебного года, я сидел на лужайке рядом с четырехлетней Холли, тщетно пробуя растолковать ей собственный ответ.
— Дочечка, мне необходимо будет на какое-то время уехать.
— А куда ты едешь?
— В Индию.
— В том месте слоны?
—Да.
— Давай отправимся совместно: я, ты и мама.
— Непременно, но лишь в второй раз. Когда-нибудь мы будем путешествовать совместно, лишь ты и я, отлично?
— Отлично. — Она помолчала. — А где Индия?
— В том месте. — Я продемонстрировал рукой.
— А тебя продолжительно не будет?
— Да, Холли, — честно ответил я. — Но где бы я ни был, я постоянно буду обожать и вспоминать тебя. А ты будешь меня вспоминать?
—Да. Тебе весьма необходимо ехать, пйпочка? — Данный вопрос я и
сам всегда задавал себе.
— Весьма.
— По какой причине?
Я пробовал отыскать верные слова.
— Имеется вещи, каковые ты осознаешь, в то время, когда вырастешь. Но мне вправду необходимо уехать, не смотря на то, что я буду плохо скучать по тебе, пока не возвращусь.
В то время, когда мы с Линдой решили разойтись и я собирал вещи, Холли обхватила мою ногу и не пускала меня, заливаясь слезами: «Не уезжай, папочка! Ну пожалуйста! Не уезжай!» Мягко, но решительно освободившись от ее ручонок, я обнял ее, пробуя удержаться от слез. Тот отъезд был для меня одним из тяжелейших в жизни опробований.
Сейчас, в то время, когда я сообщил Холли, что уезжаю, она не расплакалась и не умоляла меня остаться. Она просто уставилась на траву прямо перед собой, и это было еще хуже, в силу того, что я ощущал, что происходит у нее в: она прощалась со мной.
Учебный год закончился спустя семь дней. По окончании натянутого прощания с Линдой я обнял Собственную дочурку и вышел. Хлопнула дверь такси. В то время, когда машина тронулась, я обернулся назад, дабы в последний раз заметить, как мой дом и целый привычный мир становятся меньше, пока в стекле не осталось лишь мое отражение. Испытывая смесь острого предвкушения и глубокого сожаления нового, я повернулся к водителю: «Аэропорт Хопкинс».
в первых рядах у меня было все лето, а после этого еще шесть месяцев оплаченного отпуска — в сумме, целых девять месяцев — для поисков и постижения того, что мне встретится.
Глава 2
В гавани корабль в безопасности,
Но назначение корабля совсем не в этом
Джон Шедд
Пребывая между землёй и небом, я наблюдал из окна «Боинга-747» на тучи, скрывающие под собой Индийский океан, и гадал, отыщу ли ответы на мучающие меня неприятности в том месте,
внизу.
Я замечал, как эти мысли протекают в моем сознании; мои веки сомкнулись. Мне показалось, что прошло всего мгновение, но я проснулся лишь тогда, в то время, когда колеса самолета коснулись полосы.
В Индии был мокрый период муссонов. Неизменно мокрый от дождя либо от пота, я ездил в старомодных такси, в колясках рикш, на автобусах и в электричках. Я бродил по шумным базарам и грязным улицам, где индийские факиры демонстрировали собственные необыкновенные свойства, чудеса аскетизма и суровую дисциплину тела.
Города, деревни и посёлки… Экзотические запахи и цвета… Угнетающая жара… Запах благовоний, смешанный со смрадом коровьего навоза… Калькутта, Мадрас, Бомбей…Везде люди — толпящиеся, движущиеся, суетливые… Священная Индия —перенаселенная, спрессовывающая живые души на каждом квадратном километре, метре, сантиметре…
Мои эмоции были переполнены запахами и непривычными видами. Каждую секунду я замирал, пораженный новыми впечатлениями, а в следующий миг возвращался к состоянию сновидения. Но у меня не было времени на праздные развлечения.
С чистосердечным стремлением и неукротимой настойчивостью я посещал многие школы йоги, где освоил множество поз, медитации и систем дыхания, аналогичных тем, которым учили меня Сократус и Джозеф.
В Калькутте я заметил беднейших из бедных, живущих прямо на улице. Куда бы я ни повернулся, я видел нищих — мужчин, дам и искалеченных детей в рваных обносках. Стоило дать монетку одному, и перед тобой появлялся целый дюжина — разительный контраст величию Тадж-Махала и других менее известных обителей духовной силы, храмов духовной и красоты уравновешенности.
Я совершал паломничества в ашрамы* и разговаривал со старцами, выполненными недуалистичной веданты и мудрости**, учившей, что сансара*** и нирвана****, дух и плоть неразделимы. Я определил о Брахмане и о святой троице — Брахме-Творце, Вишну-Хранителе и Шиве-Разрушителе.
Я сидел у ног гуру проповедовавших несложную мудрость и излучавших любовь и силу. Я испытывал глубочайшее восторг этими святыми людьми. Сопровождаемый проводниками, я путешествовал по Тибету, Памиру и Непалу, видясь с отшельниками и аскетами. Вдыхая разреженный горный воздушное пространство, я ночевал и медитировал в пещерах.
И все-таки с каждым днем я становился все более угнетенным, в силу того, что нигде не смог отыскать учителя, аналогичного Сократусу, и не определил ничего для того чтобы, что не было возможности бы прочесть в книгах любого магазина Западной части прибрежной полосы США. Мне казалось, что я приехал на поиски таинственного Востока лишь чтобы понять, что он сейчас отправился посетить родственников в Калифорнии.
* Уединенная обитель, жилище людей, посвятивших собственную жизнь религиозной судьбе; место, в котором преподаватель живет совместно со собственными учениками. —Тут и потом прим, перев.
** Одна из шести ведических философий Индии, признающая единую,монистическую Действительность.
*** Течение людской существования в цепи перерождений.
**** В буддизме: освобождение от перерождений, покой и окончательное единение в Абсолюте.
Я испытывал глубокое уважение к духовным традициям Индии, к ее общечеловеческим ценностям и культурному наследию. Но куда бы я ни попадал, я ощущал себя посторонним, подглядывающим в чужие окна. Никто и нет ничего, что задевало меня. Неприятность была не в Индии, а во мне самом. Поняв это, унылый и неудовлетворенный, я решил возвратиться к себе и снова постараться вернуть собственную распавшуюся семью. Это было что-то верное, требующее ответственности.
Я решил отправиться на восток, остановиться для маленькой передышки на Гавайях, а после этого продолжить собственный путь в Огайо — к Холли и Линде. Я весьма соскучился по обеим. Возможно, еще не поздно все наладить?
Я убеждал себя в том, что та пустота, которую я нашёл в Индии, есть знаком. Быть может, учеба у Сократуса окажется единственной духовной подготовкой, которую мне суждено пройти. Но в случае, если так, то отчего же это внутреннее чувство тревоги делается все посильнее?
Ночью меня уносил самолет. Огни на его крыльях сливались с маленькими звездами, сияющими над дремлющим миром. Я пробовал просматривать, но никак не имел возможности сосредоточиться. Я пробовал заснуть, но меня захлестнул поток воспоминаний. Передо мной снова и снова появлялось лицо Сократуса, повторяющее фрагменты фраз, сообщённых много лет назад. К тому времени, как мы приземлились на Гавайях, мое чувство «ты-что-то-упус-тил» стало совсем нестерпимым. Пузо легко горел огнем. Я сгорал изнутри! Спазмы были такими сильными, что я чуть сдерживал стоны. Да что же мне делать*.
В то время, когда я выбрался из «Боинга» к ослепительному солнцу, свежий гавайский бриз на какое-то время остудил меня.
Легенда гласит, что эти острова, сотворенные из почвы, воздуха, огня и воды, излучали собственную исцеляющую энергию задолго перед тем, как моряки, миссионеры, исследователи и целый движение истории перевоплотили Гавайи в туристский курорт. Я сохранял надежду, что за внешним лоском цивилизации еще осталась часть данной энергии, которая сможет успокоить воющего пса в меня, не разрешающего мне расслабиться и передохнуть.
Перекусив в буфете аэропорта, я прокатился в шумном автобусе по оживленным улицам Вайкики, а позже около часа бродил по городу, пока не отыскал комнатку подальше от пыльного центра. Проверив работу кранов в старенькой ванной, я скоро распаковал собственный маленький портфель. В незакрывающемся коробке комода я нашёл потрепанный телефонный справочник и новенькую Библию. Все это на пара дней поступало в мое полное распоряжение.
Почувствовав усталость, я прилег на продавленную кровать, ритмично поскрипывающую пружинами в такт дыханию, и забылся полудремой, как внезапно мои глаза раскрылись и меня как будто бы подбросило: «Дама-шаман!» Не отдавая себе полного отчета в том, что говорю, я вскрикнул: «Как же я имел возможность забыть?» Я хлопнул себя по лбу: «Думай!» Что говорил Сократус? Одно за вторым, в памяти всплывали забытые воспоминания: он рекомендовал мне отыскать кого-то на Гавайях, и вдобавок упоминал какую-то школу в… Где же? В Японии! И что-то по поводу сокровенной книги в пустыне… Он сказал о книге, в которой кроется цель судьбе!
Мне весьма хотелось отыскать эту книгу и эту школу, но сперва необходимо было отыскать ту даму. Вот по какой причине я тут появлялся. Вот в чем суть того эмоции назначения, которое я чувствовал. Вот в чем суть всего этого путешествия.
В то время, когда я осознал это, мой пузо расслабился, а боль сменилась возбуждением. Я чуть сдерживался. Мой разум метался: что же он говорил об данной даме? Она написала ему на каком-то бланке — на банковском бланке, вот на каком!
Я схватил телефонный справочники открыл его на странице «Банки». Лишь в Гонолулу их выяснилось целых двадцать два. «Ничего себе!» — пробормотал я. Сократус не сказал мне ни имя, ни адрес, кроме того не обрисовал ее наружность. У меня просто не было шансов. Задача казалась невыполнимой.
Неожиданно я снова испытал чувство назначения. Нет, все это просто не может оказаться напрасным. Так как я тут! И я отыщу ее, не смотря на то, что еще не знаю, как конкретно. Я взглянуть на часы: в случае, если поспешить, то еще возможно успеть обойти пара банков.