Жила некогда одна богатая, очень прекрасная и богобоязненная супруга, по имени Иулиания [1]. В молодых годах она утратила мужа и осталась вдовою с двумя малолетними детьми, Иоанном и Фимистиею. По окончании того как было заявлено повеление предавать смерти христиан [2], она, забрав с собою Иоанна, пришедшего уже в отроческий возраст, укрывалась с ним в одном нежилом помещении и воспитывала его в наставлении Господнем (Еф 6:4), неизменно обучая его молитве и чтению книг. Отрок, оставляя мать, приходил время от времени в ближнюю иноческую обитель и, наедине тайно помолившись в том месте, опять возвращался назад, поскольку в то время все христиане из опасения язычников прятались. В то время, когда он по обычаю пришел в один раз в обитель, то его встретил тут один благочестивый человек и дал ему совет ходить для молитвенных подвигов лучше в пустынные места, нежели, совершая их в обители, быть в любой момент в опасности дать себя во власть мучителей. Приняв данный совет, отрок сообщил собственной матери:
— Госпожа мать моя, один благочестивый человек пригласил меня прийти к нему, и я пологаю, что это случилось больше всего по молитвам твоим.
Иулиания отпустила собственного сына, думая, что он не так долго осталось ждать же возвратится назад. Но Иоанн, простившись с сестрою и матерью, отправился в пустыню к одному египетскому пустыннику, некоему Фармуфию, и, приняв от него молитвенное напутствие, отправился в глубину пустыни. Тут он отыскал безлюдной колодец, наполненный змеями, гадами и скорпионами, и, помолившись, ринулся в него. Колодец имел в глубину двадцать локтей [3], но ангел Господень поддержал Иоанна, и он остался невредим. Став на дне колодца, он с крестообразно простертыми руками без сна, питья и пищи совершил сорок дней в молитве, и все гады вышли из колодца. По окончании этого ангел, в любой момент приносивший пищу Фармуфию, принес хлеб и для Иоанна и наряду с этим сообщил преподобному:
— Вот данный хлеб отправил тебе Господь, дабы ты снес его к колодцу авве [4] Иоанну.
Сам же ангел не желал носить ему хлеба, дабы он, будучи в юном возрасте, от этого не возгордился. Фармуфий отправился к Иоанну и дал ему хлеб. Преподобный, приняв хлеб и возблагодарив Всевышнего, стал имеется его. С этих пор в течение продолжительного времени он каждый день приобретал пищу от Фармуфия и прославлял за это Господа. В это же время диавол, не перенося богоугодных подвигов преподобного Иоанна, принял в один раз вид одного из бывших слуг его и, пришедши к Фармуфию, обольстил его, и тот привел его к колодцу, где подвизался преподобный. Но в то время, когда бес сообщил Иоанну что-то неподобающее, то Иоанн вывел из заблуждения Фармуфия, и посрамив беса, отогнал его от себя. По окончании этого диавол, собрав множество бесов, приказал им принять сестры Иоанна и вид матери, соседей и родственников его, его слуг, служанок и друзей, и все они пришли к колодцу, со слезами умоляя его показаться им, поскольку они словно бы бы хотят его видеть, но преподобный, совершая сейчас на дне колодца собственную простую молитву, сообщил им: «Отойдите от меня», и все бесы стали невидимы.
Проживши в колодце десять лет, совершив всякие иноческие подвиги и доблестно угодивши Господу, преподобный Иоанн отошел в вечные обители. Для его погребения по наставлению ангела пришел некоторый инок, в течение тридцати лет подвизавшийся в пустыне, по имени Хрисихий. Три дня он просил преподобного выйти из колодца, причем силою Божиею заклинал его ничего не утаить из жития собственного, но поведать все по порядку, потому что так угодно Всевышнему. И совершилось дивное чудо, приводящее в удивление каждый взор и слух: почва на дне колодца сама собою поднялась на двадцать локтей и преподобные сошлись совместно. В силу заклинания инока Хрисихия Иоанн ничего не скрыл, но все поведал о себе Хрисихию, и последний благодарил его за это братским целованием. Затем преподобный Иоанн сам приготовил себя к погребению и опять отошел ко Господу. Тогда Хрисихий покрыл тело его собственной мантиею, так что она легла финишами собственными на края колодца, и, отпев простые псалмы, посадил на месте погребения финик. Срочно же финик дал корни, вырос до высоты громадного дуба, расцвел и покрылся множеством плодов. Видя это, инок Хрисихий вознес благодарение Всевышнему, сообщив про себя:
— Слава Тебе, Владыка, потому что Ты Сам открываешь любящих Тебя и делаешь их наследниками царствия Твоего.
И в то время, в то время, когда он молился и думал об этом, ангел срочно же восхитил его и отнес на место, где он пребывал. По окончании этого, призвав одного благочестивого мужа, Хрисихий попросил его записать все, что видел и слышал [5].
Память преподобного отца отечественного Евстафия исповедника, епископа Вифинийского [1]
Святой папа отечественный и исповедник Евстафий, отрекшись от благ мира этого, как от тяжёлого бремени, и с усердием выполняя заповеди Божии, предался иноческой судьбе. Потом времени, нося на плечах собственных это иго Христово и заботясь о спасении души собственной, он стал священником. В этом сане он испытал довольно много духовных эйфорий, за что без конца благодарил Господа. Имея великую веру в Всевышнего и нелицемерную ко всем любовь, он был смиренным, кротким и ревностным совершителем и милостивым наставником хороших дел. Избранный после этого по суду Божию епископом Вифинийским, он много лет руководил церковью, в соответствии с с преданием и учением Божественных Апостолов. В то время, когда во всех церквах Божиих появились беспокойства по поводу иконоборческой ереси, то он, наставив себя в Божественном Писании, клинком слова собственного поражал всех, угрожавших церквам Божиим. Посему кое-какие из поборников ереси донесли на него царствовавшему тогда нечестивому императору. И как обрисовать все то, что претерпел преподобный за поклонение и почитание святым и всечестным иконам? Его подвергали угрозам, оплеванию, побоям, темничным заключениям, тревогам, избиению и смятениям палками. Исколов, наконец, заостренными палками, его лишили кафедры и сослали в изгнание. Прожив в изгнании много лет, преподобный Евстафий среди оскорблений, озлоблений, лишений, в голоде, наготе и жажде, благодаря Всевышнего, отошел в вечные обители.
Память 30 марта
Житие преподобного отца отечественного Иоанна Лествичника [1]
Преподобный Иоанн Лествичник подвизался на горе Синае, столь известной по ветхозаветным сказаниям (Исх.19:20, 24 и 34; Лев.7; Числ.10:33; Пс.67:8). Священная гора Синай являлась убежищем для христианских подвижников с половины III века, укрывавшихся тут от преследований; вторых ко мне уводили в плен сарацины. В четвертом веке, в то время, когда преследования христиан кончились, иночество тут утвердилось совсем. Отшельников завлекали ко мне и священные воспоминания о великих ветхозаветных событиях, явленных тут, и пустынность Синая. Путешественники говорят, что они не встречали места более пустынного, чем Синайский полуостров. Кроме того дикие животные не остаются тут продолжительно жить, а, зашедши ко мне случайно из пустыни Аравийской, торопятся уйти в места, оживленные присутствием животных. В окрестностях горы Синая пребывали особенно пустынные места, каковые были очень удобны для уединенного подвижничества, и в одном из них (Фола) много лет подвизался Иоанн Лествичник. До вступления на престол Юстиниана не, подвижники Синайские не имели монастыря, — у них были лишь одна крепкая башня и недалеко от нее маленькой храм, выстроенные равноапостольной Еленою. В 557 году, при императоре Юстиниане, по просьбе иноков, тут был воздвигнут монастырь.
Святой Иоанн пришел на Синай 16-ти лет, привлеченный ко мне славою иноческого жития Синайских пустынников. О месте происхождения Иоанна не знали кроме того его современники — жизнеописатели [2]. Инок Даниил прямо говорит: «Какой страна и город возрастили и воспитали этого доблественного подвижника, до его подвижничества, совершенно верно и точно сообщить не могу». И дальше продолжает: «а какой город сейчас имеет жителем и питает нетленною пищею этого всечудного мужа, — то мне не вовсе неизвестно. Потому что и он пребывает сейчас в том городе, о котором говорит доброгласный певец — святой апостол Павел: «Отечественное жительство — на небесах» (Флп.3:20). В том месте он пребывает, насыщаясь невещественным эмоцией неисчерпаемых благ, приняв хорошее воздаяние за награду и подвиги за свои работы, унаследовав небесное царство с теми, которых нога стоит уже на прямом пути (Пс.25:12). А как Иоанн, для этого невещественного блаженства, трудился в агрессивном теле, об этом, — продолжает Даниил, — я поведаю со всею ясностью.
— Этот блаженный Иоанн, в то время, когда ему минуло 16 лет возраста телесного, — совершенством же ума он и тогда уже уподоблялся тысячелетнему, — предал себя Великому Архиерею-Всевышнему, как непорочную и необязательную жертву. Тело собственный вознес он на Синайскую гору, а душу — на гору небесную; по всей видимости восшед на гору, он приблизился к небесной высоте, умом созерцая Всевышнего невидимого. Устранившись мира, он сначала возлюбил украшенную смирением кротость, как начальницу «мысленных отроковицы» [3], как учительницу добродетелей. Он отсек вольность и гордыню и, восприяв на себя благолепное смиренномудрие, при самом вступлении в иноческую судьбу внимательным рассмотрением отгнал от себя этого обманщика — самоугодие и самоуверенность. Подклонив собственную выю, он вверился искусному духовному наставнику [4], хотя под его управлением безбедно прейти страшную пучину страстей. Отрешившись от мирского жития, Иоанн стал вести себя между иноками, как малолетний, не могущий сказать, отрок, как словно бы душа его не имела ни собственного разума, ни собственной воли, но совсем лишена была естественных ей особенностей. А что всего необычнее — при широкой собственной учености Иоанн оставался смиренным иноком, возлюбив небесную простоту и не превозносился своим любомудрием, смиряя себя для Всевышнего.
руководителем и Наставником преподобного Иоанна — как говорит о том Синхрон [5] — был авва Мартирий. В то время, когда на 20-м году его жизни Мартирий постриг Иоанна в иноческий образ, то авва Стратигий [6] в данный сутки предсказал о нем, что он будет великим светилом вселенной — что позже и сбылось.
в один раз авва Мартирий, с учеником своим Иоанном, пришел к великому Анастасию Синаиту [7]; встретившись с ними, Анастасий сообщил авве Мартирию:
— Сообщи мне, Мартирий, откуда у тебя ученик этот, и кто постриг его в иночество?
— Раб он твой, отче, и я постриг его, — отвечал Мартирий.
И сообщил Анастасий с удивлением:
— О авва Мартирий! Ты постриг игумена Синайской горы.
В второе время, кроме этого забрав с собою этого Иоанна, наставник его авва Мартирий отправился к великому старцу Иоанну Савваиту [8], что жил тогда в пустыне Гуддийской. Как не так долго осталось ждать встретился с ними старец, поднялся, налил воды, умыл ноги Иоанну и облобызал руку его; авве же Мартирию не умыл ног. В то время, когда затем ученик старца Савваита Стефан задал вопрос старца:
— По какой причине ты так сделал, отче? Не преподавателю, но ученику умыл ноги и руку того целовал?
На это старец ответил:
— Поверь мне, чадо, что я не знал, кто данный юный инок; принимал же я игумена Синайского, и игумену умыл ноги.
Таковы были пророчества святых Синайских отцов о преподобном Иоанне, в то время, когда он еще был юным иноком, и они позже сбылись в свое время.
В продолжение 19-ти лет преподобный Иоанн совершал подвиг собственного спасения в послушании собственному духовному отцу, по окончании чего принужден был покинуть данный спасительный путь, поскольку духовный папа его отошел в загробную судьбу. Предпослав его как бы заступником и ходатаем за себя к Небесному Царю, — как пишет о том инок Даниил, — Иоанн ушел на поприще тишины, вооружившись молитвами собственного наставника, как оружием сильным на разрушение твердынь (2 Кор.10:4). Для собственного уединенного подвижничества Иоанн избрал одно очень пустынное место, именуемое Фола, которое пребывало в восьми верстах от храма. Оставлял он собственный уединение лишь по праздникам, в каковые отправлялся в храм на богослужение. В пустыне собственной преподобный совершил сорок лет [9] в трудах, горя Божественною любовью, без конца распаляемый ее огнем. Но кто в состоянии передать словами либо обрисовать детально подвиги преподобного Иоанна, каковые он в том месте проходил тайно? Но, как от малых вещей познаются великие, так и по некоторым начаткам его дел определим богатое добродетелями житие этого преподобного.
Вкушал он все, что не запрещено иноческим обетом, но вкушал в очень малой мере. И вкушением всего премудро сокрушал он кичливость, потому что он все ел, дабы ум не превозносился постничеством, а малостью вкушаемого смирял мать и госпожу сластолюбивых страстей, т.е. объедение, самою скудостью трапезы взывая ей: «Умолкни, прекрати» (Мк.4:39). Пустынножитием же и удалением от сопребывания с людьми преподобный угашал пламень пищи плотской, так что наконец он покрылся пеплом и совсем угас. Сребролюбия, которое святой апостол Павел именует идолопоклонством (Еф.5:5), этот доблестный подвижник мужественно избегал, раздавая милостыню и отказывая себе в самом нужном. леность и Праздность, которая расслабляет и умерщвляет душу, он возбуждал к труду и бодрости, как бы жалом, памятью смертною. Сети и узы всякого пристрастия и всяких чувственных похотей он разрешал, связав себя невещественными узами слёз и печали; а раздражительность еще прежде умерщвлена была в нем послушанием. Редко посещая кого-либо, и вдобавок реже говоря что-либо, он этим самым умертвил, подобную паутине, пиявицу-тщеславие. Что же сообщу, — продолжает инок Даниил, — о его победе над гордостью? Что сообщу о великой чистоте сердца, начало которой положил этот новый Веселиил [10] послушанием и которую довершил Господь, Царь небесного Иерусалима, посетив его присутствием Своим, потому что без Его присутствия не смогут быть низложены его полчище и диавол. Но где помещу в венке этом, — продолжает Даниил, — что соплетаем преподобному Иоанну из похвальных слов, источник слез его, какой видим не у большинства. И поныне известно сокровенное место, где источались слезы сии: это очень тесная пещера в некоем уединении и подгории, пребывавшая в таком расстоянии от келии Иоанна и от вторых келий, какого именно хватало, дабы не быть услышану людьми и заградить путь тщеславию. Эта келия, в которую довольно часто приходил Иоанн, сделалась близкою к небу от криков, призываний и рыданий Всевышнего, подобные которым возможно услышать разве у тех, кого режут ножами либо жгут раскаленным железом либо лишают очей [11]. Дремал он в таковой мере, дабы лишь чрезмерным бодрствованием не погубить ума. Перед сном продолжительно молился и писал книги, — как, к примеру, составил книгу, нареченную «Лествицей», от которой и сам потом прозван был Лествичником. Писание книг служило для Иоанна средством к прогнанию уныния. Да и вся жизнь его была беспримерная любовь и непрестанная молитва к Всевышнему; потому что днем и ночью созерцая Его как в зеркале, в непорочности и чистоте, не желал либо, правильнее сообщить, не имел возможности он насытиться сим созерцанием.
Некий инок, по имени Моисей, ревнуя добродетельному житию преподобного Иоанна, умолял принять его к себе учеником, дабы обучиться у него подлинному любомудрию. В подкрепление собственной просьбы, Моисей просил просить о нем и некоторых честных старцев; и они умолили преподобного Иоанна принять Моисея к себе в ученики. в один раз преподобный Иоанн приказал Моисею с одного места наносить почвы для удобрения гряд под овощи. Моисей, пришедши на указанное место, усердно выполнял приказанное. В 12 часов дня же, в то время, когда настала сильная жара, Моисей, утомившись, лег отдохнуть под один громадный камень и заснул. Но Господь, Которому не угодно, дабы рабы Его подвергались в чем-либо скорби, по Собственному благоутробию сохранил Моисея от неожиданной смерти, святого же Иоанна избавил от печали. В то время преподобный Иоанн пребывал в собственной келии, — и вот на него нападает легкая дремота: во сне он видит некоего благолепного мужа, что с упреком сообщил Иоанну:
— Вот ты, Иоанн, тихо дремлешь тут, а в это же время Моисей находится в опасности.
Преподобный в тот же миг поднялся и начал усердно молиться за собственного ученика. В то время, когда после этого настал ученик и вечер возвратился с собственной работы, то Иоанн задал вопрос его:
— Не произошло ли с тобой чего-либо негативного либо неожиданного?
Тот ответил:
— В то время, когда я в 12 часов дня дремал под одним громадным камнем, то он неожиданно упал и задавил бы и меня, если бы я не отбежал быстро от того места, поскольку в это самое мгновение мне представилось, что ты, отче, кличешь меня.
Смиренномудрый Иоанн прославил благого Всевышнего за это прекрасное спасение ученика от смерти, но о видении собственном ничего не сообщил Моисею.
Преподобный Иоанн был примером добродетели для всех и доктором невидимых заболеваний. в один раз некий брат, по имени Исаакий, был очень сильно угнетаем блудным бесом. Пребывав в глубокой печали, брат тот поспешил прибегнуть к сему великому Иоанну и с неприятным рыданием и плачем поведал ему о собственной борьбе.
Иоанн на это сообщил Исаакию:
— Станем, приятель, оба на молитву!
И еще не кончили они собственной молитвы и страждущий брат лежал еще, поникши лицом на землю, как уже Всевышний совершил по желанию угодника Собственного, потому что блудный бес отбежал от Исаакия, прогоняемый как бы бичом, молитвами святого Иоанна. Так исполнились слова псалма Давидова: «желание опасающихся Его Он выполняет, и молитву их услышит» (Пс 144:19). А болевший, видя себя здоровым и совсем освободившимся от страсти, очень удивился, причем благодарил и Всевышнего, прославившего раба Собственного Иоанна, прославляющего собственными чудесами Господа.
Кое-какие из недоброжелателей Иоанна, движимые завистью, именовали Иоанна лжецом и пустословом. Он же, образумив их, самым делом всем доказал, что все может (не только словом, но и молчанием пользовать) «в усиливающем» всех (Иисусе) «Христе» (Флп.4:13). И он выполнял молчание в продолжение целого года, не сообщив им одного слова, так что порицатели его обратились в просителей: потому что они познали, что не нужно заграждать присно текущий источник пользы и, пришедши к нему, умоляли его снова отверзть собственные богоглаголивые уста. Иоанн, не любя прекословить, повиновался им и опять начал держаться прошлого собственного правила.
Позже все, дивясь его преуспеянию во всем, как некоего новоявленного Моисея, силою возвели Иоанна в должность главы обители, поставив, так, этот светильник на начальственном свещнике. Приняв игуменство Синайской горы, не смотря на то, что и против собственного жажды, Иоанн духом приблизился к горе Божией, воспринял непостижимости Божии и приблизился к Всевышнему чрез восхождение ума и взял Богоначертанный закон; отверз уста собственные для принятия слова Божия; привлек к себе дух (Пс.118:131) и из благого сокровища сердца собственного (Мф.12:35) излил благие слова спасения.
Итак, по окончании сорокалетних иноческих подвигов, Иоанн, будучи 75 лет от рождения собственного, избран был игуменом горы Синайской. «И не обманулись хорошие ценители, поставив этот светильник на начальственном свещнице», — подмечает инок Даниил. Господу угодно было это избрание, что и открылось особенным прекрасным событием. Один из жизнеописателей, малоизвестный по имени, говорит, что мало спустя по окончании поставления Иоанна в игумены, пришло к ним в обитель около 600 странников. В то время, когда все странники с синайской братией сели за стол, явился малоизвестный распорядитель, одетый в белую тунику, подобную иудейской, и повелительно раздавал приказания служащим при столе. В то время, когда же гости разошлись и сели за трапезу служители, чудного распорядителя уже не было видно. Недоумевающим инокам преподобный Иоанн сообщил:
— Прекратите искать: то святой пророк и законодавец Моисей [12] послужил в этом, ему принадлежащем, месте.
В одно лето в государствах палестинских было великая засуха и бездождие. Окрестные обитатели пришли к преподобному Иоанну, прося его помолиться Всевышнему о ниспослании дождя. И когда помолился преподобный Иоанн, в тот же миг отправился обильный ливень и, напоив иссохшую почву, сделал ее плодоносной.
В то время, когда же приблизилось время смерти святого Иоанна, он благочестно наставил всю братию Синайской обители — этих собственных духовных израильтян. В одном лишь не сделался Иоанн подобным Моисею, потому что преподобный Иоанн вошел душою в горний Иерусалим, в то время как Моисей не достиг телом дольнего Иерусалима [13].
В то время, когда же этот новый Моисей, преподобнейший игумен Иоанн, отходил ко Господу, тогда брат его, авва Георгий [14], стоял перед ним, проливая слезы и говоря:
— Вот оставляешь ты меня и отходишь. А я молился, дабы ты меня предпослал; в силу того, что без тебя, господин мой, не станет и сил моих пасти твою святую дружину: и вот, наоборот того, я предпосылаю тебя.
И сообщил на это святой авва Иоанн:
— Не печалься и не тужи: в случае, если получу дерзновение у Господа, то не допущу и года скончать тебе по окончании меня.
Сие и сбылось. Потому что в 10-й месяц по преставлении блаженного Иоанна, и авва Георгий, брат его, отошел ко Господу, предстоять Ему вместе с братом своим преподобным Иоанном во славе святых, прославляя Отца и Святого и Сына Духа во веки. Аминь [15].
Святою обителью Синая преподобный Иоанн руководил недолго, не более четырех лет. Но короткое управление его Синаем ознаменовалось очень ответственным событием: к этому конкретно времени относится написание им столь известного и столь превосходного творения, именуемого «Лествицей», [16] от которой и сам Иоанн стал называться Лествичника.
Предлог написания «Лествицы» был следующий [17]. В расстоянии двух дней пути от Синая был Раифский монастырь, расположенный в очень красивом заливе Чермного моря. В то время, в то время, когда Синайскою обителью руководил преподобный Иоанн Лествичник, игуменом Раифской обители был кроме этого святой Иоанн [18]. Довольно много наслышавшись о духовных дарах игумена Синайского, о его глубокой мудрости в деле управления вверенных ему для спасения душ, игумен Раифский написал Лествичнику послание [19], в котором от собственного имени и от лица всех иноков его обители просил его написать для них управление в духовно-нравственной подвижнической жизни. «Зная твое о Господе во всем беспрекословное и всеми добродетелями украшенное послушание, — писал святой Иоанн Раифский Иоанну Лествичнику, — мы, маломощные, обращаясь к тебе, как к неспециализированному всех отцу, как к ветшайшему пред всеми и подвижничеством, и силою ума, и как к отличному преподавателю, сим отечественным посланием умоляем высоту добродетелей твоих… не откажись неленостно о Господе в отечественное спасение явственно начертать, что потребно и прилично монашескому житию, как действительно великий вождь всех избравших также безобидное житие, не почитая сообщённого нами за какую-либо угодливость либо лесть. Потому что известно тебе, священная подлинно глава, что лесть нам чужда и что повторяем лишь утверждаемое всеми. Потому и уверяем себя о Господе, что не так долго осталось ждать возьмём и облобызаем ожидаемые нами досточестные начертания на скрижалях, в подлинное управление для неуклонно, и как бы лестница стоит на земле (Быт.28:12), которая желающих возводит до небесных врат целыми и невредимыми, так что невозбранно минуют они и духов злобы, и миродержителей тьмы, и князей воздушных. Потому что в случае, если Иаков, пастырь бессловесных овец, видел такое необычное видение в лествице (Быт.28:12), то не тем ли паче предстоятель словесных овец продемонстрирует всем не только видение, но и в действительности и в самой истине непогрешительное восхождение к Всевышнему? Возмогай о Господе, досточестнейший папа!»
Преподобный Иоанн имел так скромное о себе мнение, что это послание Раифского игумена смутило его. Преподобный ответил ему кроме этого посланием [20]:
— Взял я, — писал Лествичник, — ко мне, нищему и бедному добродетелями, отправленное тобою почтенное твое писание, лучше же сообщить повеление и предписание, превышающее силы мои; и я сообщу, что если бы не было великой опасности и страха свергнуть с себя иго послушания — данной матери всех добродетелей, то не отважился бы я неразумно на дело, превышающее силы мои. Тебе, чудный папа, надлежало задавать вопросы о сем и обучаться сему у тех, каковые отлично знают это дело; а я состою еще в чине обучающихся. Но поелику богоносные отцы отечественные и подлинного ведения таинники поставляют послушание в том, дабы в делах, превышающих отечественные силы, без сомнений покоряться повелевающим, то смиренно решаюсь на то, что выше меня; испуганно и усердием приступаю к выполнению святого твоего повеления; тебе же, началовождь и чиноначальник преподавателей, предоставляю украсить, уяснить ею очертание и, как исполнителю скрижалей духовного закона, восполнить недостаточное. Для тебя приступаю к делу сему, умоляя всех читателей, в случае, если, кто заметит в труде моем что-либо нужное, плод этого с признательностью вменить отличному отечественному главе, а мне испросить у Всевышнего воздаяние за одно выполнение труда, в силу того, что и Всевышний вознаграждает не за множество трудов и даров, а за очень многое усердие.
По сему-то предлогу и явилось творение преподобного Иоанна, именуемое «Лествицею».
Произведение преподобного Иоанна названо «Лествицею» по причине того, что святой Иоанн Раифский хотел взять конкретно такое управление в духовной судьбы, которое воображало бы как бы лествицу утверждений, которая желающих возводит до небесных врат целыми и невредимыми, так и по мысли самого ее составителя. «По мере скудного ведения, какое дано мне, — пишет святой Иоанн, — соорудил я лествицу восхождения. Затем пускай любой наблюдает сам, на какой он стал ступени» [21]. В предисловии к «Лествице» суть этого заглавия разъясняется так: «стремящимся к тому, дабы имена их были написаны в книге судьбы, настоящая книга показывает наилучший путь их течению. Потому что шествуя сим методом, отыщем, что книга сия непогрешительно, как бы за руку, ведет следующих ей и без сомнений воображает утверждену лестницу от земного во святая, и показывает на вершине ее утверждающегося Всевышнего… Подлинно, очень превосходно рассудил устроивший нам восхождение равночисленное Господню возрасту по плоти; потому что в образе тридцати лет Господня совершеннолетия, знаменательно соорудил лествицу из 30 степеней, по которой, достигнув Господня возраста [22], окажемся праведными и надёжными от падения». Так творение преподобного Иоанна названо «Лествицею» по причине того, что оно имеет целью представить путь постепенного восхождения к нравственному совершенству и имеется верное и надежное управление в духовной судьбы для ревнующих о спасении и благочестии собственной души.
«Лествица», не смотря на то, что и написана фактически для иноков и потому всегда была настольною книгою для иноков, живущих в общежитии, и отцы иноческой судьбе, кстати, Феодор Студит, Иосиф Волоколамский и другие, ссылались в собственных наставлениях на «Лествицу», как на лучшую книгу, — однако в ней может отыскать христианин и спасительное руководство, живущий в мире. Первою ступенью лествицы поставляется отречение от земных пристрастий, а на самой высоте ее указывается альянс трех добродетелей — веры, любви и надежды.
Дабы ознакомиться с наставлениями Иоанна Лествичника, выслушаем наставление его о тщеславии [23].
— Тщеславие выказывается при каждой добродетели. В то время, когда, к примеру, храню пост — тщеславлюсь, и в то время, когда, скрывая пост от вторых, разрешаю на пищу, снова тщеславлюсь, — благоразумием. Одевшись в светлую одежду, побуждаюсь любочестием, и переодевшись в дистрофичную, тщеславлюсь. Сказать ли стану? Попадаю во власть тщеславия. Молчать ли захочу? Снова предаюсь ему. Куда ни разверни это терние, оно все станет спицами кверху. Тщеславный имеется идолопоклонник христианский. На взгляд он чтит Всевышнего, а на деле более старается угодить людям, чем Всевышнему… «Ублажающий нас прельщает нас», — говорит пророк (Ис.3:12). Люди большого духа сносят обиду благодушно и с радостью; а слушать похвалы и не чувствовать никакой приятности смогут лишь святые и непорочные… В то время, когда услышишь, что ближний либо приятель твой бранит тебя заочно либо и в глаза; тогда продемонстрируй любовь, похвалив его… Не тот показывает смирение, кто сам себя бранит (как быть несносным самому себе?), но кто, обесчещенный вторым, не сокращает собственной любви к нему… Кто превозносится природными дарами — узким умом, высокою образованностью, чтением своим, приятным произношением и другими подобными качествами, каковые легко приобретаются, тот ни при каких обстоятельствах не достигнет сверхъестественных благ. Потому что кто в малом неверен, тот и во многом будет неверен и тщеславен (Лк.16:10). Довольно часто случается, что Сам Всевышний смиряет тщеславных, насылая неожиданное бесчестие… В случае, если молитва не истребит тщеславного помысла, приведем на идея финал души из данной жизни. В случае, если и это не окажет помощь, устрашим его позором ужасного суда. «Возносящийся смирится» (Лк.14:11) кроме того тут, прежде будущего века. В то время, когда хвалители, либо, лучше сообщить, обольстители отечественные, начнут хвалить нас, срочно приведем себе на память множество бесправий собственных и отыщем, что недостойны мы того, что о нас говорят, либо что для нас делают [24].
По большому счету «Лествица» святого Иоанна отличается глубокой духовной опытностью, с которой соединено глубокое знание священного писания. Редкую идея высказывает Лествичник без того, дабы не осветить ее прямым либо косвенным указанием на святое Писание. Произведение Иоанна написано языком несложным, но чистым и живым, — кратко высказывает очень многое, и потому полно силы [25]. Потому-то «Лествица» святого Иоанна и была в любой момент настольною книгою для иноков, живущих в общежитии [26].
Тропарь, глас 8:
Слез твоих теченьми пустыни безплодное возделал еси, и иже из глубины воздыханьми во сто трудов уплодоносил еси, и был еси светильник вселенне, сияя чудесы, Иоанне отче отечественный. Моли Христа Всевышнего, спастися душам нашым.