§ 79. Процедура логического познания содержит в себе три взаимосвязанных момента: а) рефлексию либо момент рассудочного мышления, б) диалектику либо момент отрицательно-разумного мышления, в) спекуляцию либо момент положительно-разумного мышления. Это не отдельные части либо ступени логики, а функциональные моменты её собственного развития.
§ 80. Делая собственное содержание предметом собственного изучения, мышление начинает с того, что находит в нём общие определения вещей – категории. Оно устанавливает особенность каждой категории и на протяжении этого обучается отличать их друг от друга: количество, форма, субстанция, акциденция, обстоятельство и т.д. Это функция рассудочного мышления, до которой встала прошлая метафизика, именуемая в противном случае картезианской философией.
§ 81. Следующим своим шагом мышление выявляет диалектику уже отысканных им категорий. Оно устанавливает их их переход и противоположность приятель в приятеля: количество и качество, содержание и форма, акциденции и субстанция, и т.д. Установление отрицательного единства категорий – это уже функция разумного мышления. До этого пункта развития мышления дошла критическая философия Канта.
§ 82. Преодолевая момент отрицательного единства категорий, мышление находит разрешение их противоположности в третьей категории и прослеживает их предстоящую сообщение со всеми вторыми категориями. Наряду с этим оно опирается на идею системного единства всех определений разума. Спекулируя на данной идее, т.е. делая её своим мыслительным каркасом, мышление выстраивает логическую вязь всех собственных определений. Так, лишь спекулятивное мышление есть подлинно конструктивным мышлением, развивающим всю совокупность определений разума. Спекуляция – это положительно-разумная функция мышления, которая взяла собственное развитие только лишь тут, в энциклопедии Гегеля и, например, в его логике.
§ 83. Логика делится на три части:
Учение о бытии
Учение о сущности
Учение о понятии
Первые две части – Учение о бытии и Учение о сущности – составляют объективную логику (в Пропедевтике Гегель именует её кроме этого онтологической логикой). Третья часть – Учение о понятии – представляет собой субъективную логику.
В то время, когда человека интересует какая-либо вещь, то, показывая на неё, он говорит: меня интересует это. Найдя эту вещь, он сразу же ставит вопрос о её сущности. Находя предложенное ему объяснение сути вещи малопонятным, человек требует дать ему чёткое понятие данной вещи. – Так вот, вместо огульного это Гегель предлагает подробно созданную логику обнаружения бытия вещей, вместо поверхностных рассуждений о сущности – логику определения сущности, а вместо расхожего требования дать определение понятия — учение о логической структуре понятия. Эти три ступени познания составляют три выше обозначенные части логики.
Центральным вопросом конструирования логики являются правила систематизации категорий, либо, в противном случае говоря, правила построения самой логики. Эти правила являются предстоящим развитием её основополагающей идеи и являются ключом к пониманию рационального содержания Науки логики. Исходя из этого, предваряя изложение её хорошего содержания, мы кратко коснёмся этих правил. Это тем более принципиально важно сделать, потому, что в логике, в отличие от вторых частей философской энциклопедии, выводится совокупность чистых определений самого мышления (категорий), что дополнительно осложняет задачу для тех, кто не имеет навыка работы в стихии чистого разума, а потому испытывает недостаток в детальных разъяснениях.
Правила построения Науки логики
Первый принцип — продвижение от абстрактных, содержательно бедных категорий к конкретным, содержательно богатым категориям. В простой жизни знакомство с каким-либо человеком через его анкету начинается с самых неспециализированных данных: фамилия, имя, отчество, пол, возраст, рост, вес, место рождения. После этого идут более конкретные эти: образование, вероисповедание, национальность, род занятий, домашнее положение, родители, дети. Затем перечисляются личные черты характера, каковые принято излагать в чёрте, которая, по сути, есть продолжением анкеты, и т.д. Такой же порядок – продвижение от абстрактных категорий к конкретным, содержательно более богатым категориям, соответствует и неспециализированной культуре мышления, раскрываемой в логике.
Второй принцип — разделение логики на ступени познания, где каждой ступени соответствует собственный круг определений мышления. Данный принцип есть выражением того, что познавательный процесс включает в себя последовательность последовательных этапов. На первой стадии мы определяем предмет со стороны его наружности, на втором этапе мы
определяем его внутренние, содержательные черты. На третьем этапе мы соединяем внешние определения предмета с его внутренними определениями и формулируем понятие данного предмета, где самой последовательности формулировок мысли кроме этого свойствен определённый логический порядок.
Первая часть Науки логики – учение о бытии – раскрывает сферу категорий, используемых при определении предмета со стороны его наружности. Вторая часть – учение о сущности, раскрывает сферу категорий, которыми мы оперируем при определении внутреннего строения предмета. Третья часть – учение о понятии, обрисовывает субъективные формы мысли, типы объектов и виды идей.
Третий принцип – продвижение через обнаружение пары противоположных категорий к их единству в третьей категории. Данный принцип высказывает единство синтеза и анализа в процедуре познания; Гегель говорит о нём в параграфах 79-82 собственных предварительных замечаний к логике. Добавим лишь, что такое единство не навязывается разуму откуда-то извне. Аналитические свойства мышления, как и его синтетические свойства, заложены самим предметом познания, определения которого сколь противоположны друг другу, столь и едины в собственной противоположности.
Четвёртый принцип – единство логического и исторического в
последовательности построения совокупности категорий. В случае, если первые три принципа Науки логики имеют по отношению к ней внутренний темперамент, то последний, четвёртый принцип есть внешним для неё. Он свидетельствует только лишь то, что логическая последовательность категорий, в том виде, в каком она представлена в логике, в общем сходится с исторической последовательностью их обнаружения на протяжении истории развития самой философии как науки.
В логике мы как бы повторяем в снятом виде настоящую историю развития философской мысли. В случае, если в логике мы начинаем с категории бытия, после этого идёт становление, наличное бытие, количество и качество, мера, затем идут категории сущности, после этого – действительности, то в истории философии мы в общем прослеживаем ту же последовательность, не смотря на то, что она и не имеет в том месте столь строгого порядка. Не смотря на то, что движение развития философии в истории обязан соответствовать ходу развития логической философии, в последней однако будут места, каковые отпадают в историческом развитии[5]. Первые категории, каковые мы встречаем в истории философии, – это: бытие Парменида, количество Пифагора, становление Гераклита. Позднее, начиная с Аристотеля, в оборот вошли категории сферы сущности. В Новое время – категории действительности. Вот такое совпадение логической последовательности категорий с исторической последовательностью их открытия и свидетельствует принцип единства логического и исторического в ходе познания.
Сам Гегель весьма кратко упоминает об этом принципе в 14 параграфе собственной энциклопедии. По всей видимости, он и не предполагал вовсе, что тут может появиться какое-либо непонимание, но случилось обратное. Этот принцип подвергся неотёсанному искажению. Его истолковали в том смысле, что логическая последовательность категорий обязана, якобы, отображать последовательность хода развития настоящего объекта. Возможно сказать, что именно такое превратное толкование принципа совпадения исторического и логического стало главным препятствием для понимания подлинного содержания Науки логики.
Сплошь и рядом, начиная с современников самого Гегеля и заканчивая последним книжкой философии отечественных дней, этому принципу насильно пробуют придать таковой искажённый суть. А так как этого в самой Науке логики нет, то, конечно, подходя к ней с таковой установкой, читатель нечайно оказывается в помещении кривых зеркал, где кроме того самые простые вещи начинают покупать в его глазах или забавное, или ужасающее выражение. Но как мы знаем, в помещении хохота ужасаются самих себя и смеются только над самими собой.
Такое искажённое познание принципа единства логического и
исторического вынуждает исследователей искать тому объяснение, что приводит их к выдумыванию новых несуразных обвинений в адрес Гегеля. Это, первым делом, обвинение в панлогизме и в его социальной разновидности – историцизме. Панлогизм приписывает Гегелю ту точку зрения, в соответствии с которой мир начинается по логической идее, являющейся, якобы, демиургом действительности. Историцизм свидетельствует, что человечество начинается по законам, опять-таки, логической идеи, в которой уже предопределена вся состоявшаяся и вся будущая его история.
Последовательность открытий в истории математики, как, но, и в истории каждый науки, в общем сходится с последовательностью изложения математических правил в книжках математики. И никого наряду с этим не осеняет идея обвинить авторов книжки в панматематизме. Происходит это по той несложной причине, что обыденное сознание с трепетом признает математику за науку, освоение которой требует громадного труда. В случае, если такое сознание всё-таки отваживается войти в сени науки, то делает это очень неуверено, шепетильно вытирая ноги, с готовностью делать всё то, что ему будет предписано. В отношении же философии, напротив, царят в основном панибратские настроения, где любой заведомо мнит себя Сократом, самостоятельно превзошедшим (неясно как) успехи всех собственных предшественников по философскому цеху.
Мы не будем задерживаться тут на критике этих обвинений, они отпадут
сами собой на протяжении рассмотрения логики Гегеля. Но повторим, что такая неотёсанная подмена понятий ведёт к тому, что его логику пробуют насильно представить не как культуру мышления, разрешающую постигать мир таковым, каковым он нам есть на данный момент в собственном наличии, а как трактат, воспроизводящий в словесной форме некоторый логос либо генетический код, определяющий собой целый движение развития мира.
Таковы правила логики Гегеля:
— продвижение от абстрактного к конкретному,
— группировка категорий по этапам познания,
— единство противоположных категорий в третьей категории,
— совпадение логической последовательности категорий с исторической
последовательностью их открытия.
Первые три принципа имеют внутренний темперамент, а последний – внешний.
Эти правила разрешили Гегелю синтезировать логику категорий, охватить
все определения мышления и выстроить их в логическом порядке. Не нужно думать, что всё созданное им представляет собой что-то принципиально новое для сознания человека. Всё это мышление человека проделывает каждый день, но не обращает на это внимание, подобно тому, как в собственной разговорной речи человек мало думает о грамматике языка, но, однако, в общем выполняет её. Отличие, но, тут пребывает в том, что грамматика языка у каждого народа собственная, а вот грамматика разума едина для всех народов планеты.
Учение о бытии
§ 84-85. В первом разделе Науки логики Гегель изложил логическую последовательность процедуры обнаружения меры наличного бытия интересующего нас объекта. Дабы уменьшить задачу освоения данного материала, я предлагаю читателю припомнить собственный стаж работы с оптическими устройствами, к примеру, с биноклем либо с фотоаппаратом, снабжённым объективом.
Смотря через объектив на мир, мы видим следующую картину. В то время, когда объектив находится в одной из крайних точек фокусного расстояния, тогда мы замечаем в кадре серое размытое пятно. Переводя объектив в другую крайнюю точку фокусного расстояния, мы снова приобретаем такое же серое, размытое пятно. Повторяя так много раз, вращая объектив туда-сюда, мы начинаем подмечать, что в кадре что-то появляется в этот самый момент же исчезает. Замедляя вращение объектива, мы фокусируем очертания появляющихся образов и, в итоге, приобретаем чёткое изображение предметов, находящихся перед нами. Потом, мы внимательно разглядываем все те предметы, каковые появились в кадре отечественного сознания, и определяем тот из них, что нас конкретно интересует. Затем мы сосредотачиваем всё отечественное внимание на этом предмете и разглядываем уже конкретно лишь его: его отличие от вторых предметов, внешний вид, размеры, строение и т.д.
Вам это знакомо? Тогда представьте себе, что Ваше сознание способно не только пассивно созерцать то, что происходит в кадре при работе с биноклем, но и самостоятельно делать такую несложную работу объектива.
Уровень качества
Чистое бытие
§ 86. С чего мы начинаем познание любого предмета? В первую очередь мы констатируем следующий факт: всё то, что по большому счету существует в нашем мире, включая интересующий нас предмет, всё это имеется. Мы признаём, как само собой разумеющееся, что имеется мир как такой во всём достатке его содержания. Причём всю пестроту разнообразия красок мира мы без каких-либо оговорок оставляем тут без внимания и удовлетворяемся только лишь тем фактом, что всё то, что существует, всё то, что имеет место быть на этом свете, всё это легко имеется. Это первый ход в логике познания мира, что определяется категорией чистое бытие – без всякого предстоящего определения. В отечественном примере с биноклем данной категории соответствует серое пятно, которое представляет собой абсолютно размытые очертания всех предметов, находящихся перед объективом. Образ этого пятна свидетельствует нам лишь о том, что всё находящееся перед нами, все эти предметы место быть.
§ 87. Но иначе, это серое пятно ещё ничего не показывает нам. В нём мы не видим ни единого предмета. Их для нас ещё нет, потому, что все они слились в однообразную серую краску. Исходя из этого, говоря о том, что всё имеется, имеется бытие как таковое, мы, следовательно, исключаем из внимания всё достаток содержания мира, всё то конкретное, что наполняет собой данный мир. Тем самым категория чистое бытиё выясняется равной категории ничто. Бытие имеется то, что совсем лишено определений, и такое же отсутствие определений имеется ничто.
Бытие довольно часто воображают себе как полное достаток, а ничто, наоборот, как безотносительную бедность. Но в случае, если, разглядывая всю землю, мы говорим, что всё легко имеется, и не говорим ничего более, то тем самым мы опускаем все другие определения и имеем, следовательно, вместо полной полноты полную вакуум. Серое пятно в объективе бинокля высказывает собой одновременно и всё и ничего. Совершенно верно так же и категория чистого бытия высказывает собой одновременно и всё и ничто.
Категории чистое бытие и ничто виртуальны. Причём виртуальны не только в том смысле, что мнимы, но и в том смысле, что они всегда переходят приятель в приятеля. Констатируя, что всё имеется, мышление в итоге приобретает ничто. Не хотя мириться с таким поражающим собственной пустотою ничто, оно устремляется к конкретным предметам настоящего мира, сохраняя надежду отыскать в них утвердительную землю для подтверждения факта их наличного бытия. Но, подчиняясь логической дисциплине, которая на данной ступени познания требует вести обращение только о факте бытия всех вещей по большому счету, мышление снова возвращается к категории чистого бытия, которая при ближайшем рассмотрении снова оборачивается – о, кошмар! – безлюдным ничто. И снова, возмущаясь такому самообману, мышление снова бежит за свидетельством к факту бытия настоящих предметов, но повинуясь строгим канонам логики, оно в очередной раз утыкается в ничто и поворачивает вспять. В отечественном примере этому тревоге мысли будет соответствовать воздействие по перемещению объектива из одной крайней точки фокусного расстояния в другую, от одного серого пятна к второму.
§ 87а. Определения чистого бытия и ничто являются, следовательно, постоянное беспокойство мысли: стремясь к достижению определения чистого бытия, мышление нежданно для себя приобретает ничто, а удирая от ничто, приходит к чистому бытию, которое тут же преобразовывается в ничто и т.д., до бесконечности. Конструктивная роль этих категорий содержится в том, что в собственном нескончаемом взаимопереходе приятель в приятеля они образуют логический ноль – безотносительное начало процесса познания как такового, независимо от того, что именно и в какой части мира нас интересует и что, следовательно, мы собираются познавать.
§ 87б. Для обыденного сознания суть этих категорий отлично знаком. Выражения типа: Всё – это ничто, либо – одесский вариант – Об всё не может быть и речи, выявляют хорошую интуицию не обременённого логическими упражнениями рассудка. К тому же в русском языке имеется слово тьма, которое владеет таким же двойственным смыслом; оно в один момент высказывает и полную целокупность какого-либо содержания и его полное отсутствие.
В РФ две напасти:
Внизу власть тьмы.
Вверху тьма власти.
Политический подтекст этих строчков, каковые, к тому же, относятся ещё к дореволюционным временам, нас тут совсем не интересует.
Столетие спустя второй германский философ, Мартин Хайдеггер (1889–1976), предложил свою экзистенциальную трактовку категории ничто. Слово экзистенция происходит от позднелатинского слова exsistentia – существование. От него случилось наименование того направления философской мысли, которое связывает развитие философского видения мира с сокровищами людской судьбе, в её, так сообщить, размеренном спокойном течении. У нас в последнее десятилетие в обиход вошло выражение по судьбе. Под ним понимается спокойная полоса судьбы человека, замкнутая на личные интересы личности, без потрясений войн и гроз революций, без диктата идеологических давления и установок религиозного фанатизма. Говорят, к примеру: он и по судьбе скандальный человек либо я по судьбе ни при каких обстоятельствах не курю, так только, в тяжёлые моменты. Вот это новорусское выражение по судьбе самый удачно отражает сущность экзистенциальной философии, её рвение связать рациональную картину мироздания с тем, как она воспринимается человеком по судьбе.
Так вот, в соответствии с толкованию Хайдеггера, человек в состоянии ужаса и сильного испуга теряет суть окружающего его мира. В данный миг в его потрясённом сознании мир перестаёт иметь какую-либо сокровище. Все его краски, всё достаток содержания преобразовываются в глазах человека в ничто. Происходит ничтожение бытия, по выражению Хайдеггера. Это не означает, что всё куда-то исчезает. Для сознания человека, находящегося в состоянии аффекта, бытие мира конкретно ничтожится, т.е., обессмысливается и теряет собственное настоящее значение. При описании таких состояний люди говорят: Мне аж всю землю застило!. И не смотря на то, что такие 60 секунд случаются с человеком очень редко, однако, как вычисляет Хайдеггер, бытие человека в любой момент загружено в такое экзистенциальное ничто и напрямую граничит с ним.
В то время, когда же человек пребывает в обычном жизненном состоянии, тогда изначальным определением его жизни делается забота. Забота как экзистенциальный аналог категории чистого бытия, т.е. как забота обо всём, забота как таковая. Раз живёшь, то, значит, заботишься обо всём том, чем по большому счету живёшь. Данный пример из экзистенциальной философии призван оказать помощь нам уяснить суть начальных категорий логики: чистого бытия и ничто.
§ 88. Это внутреннее беспокойство мысли, перебегающей от чистого бытия к ничто и обратно, имеется становление. Но становление не в историческом замысле, не в плане истории развития настоящего объекта, а в логическом замысле, как становление в отечественном сознании образа познаваемого предмета. В отечественном примере с биноклем категории становления соответствует сам переход от одного серого пятна к второму. В становлении бытие и ничто находятся в неразрывном единстве и, к тому же, как различимые; категория становления появляется только благодаря переходу от одного из них к второму.
Наличное бытие
§ 89. При перемещении фокусного расстояния из одной крайней точки в другую (от одного серого пятна к второму) мы обнаруживаем на протяжении этого, что в кадре объектива что-то мельтешит: то появляются очертания каких-то предметов, то снова пропадают, сливаясь в серое размытое пятно. Следовательно, на протяжении становления что-то появляется в этот самый момент же исчезает, преходит. Вот это что-то побуждает нас понемногу замедлять бег мысли от чистого бытия к ничто и сосредотачивать отечественное внимание на том, очертания чего мелькают по ходу становления. Сфокусировав изображение в кадре, мы в итоге приобретаем устойчивый образ наличных предметов. Данной ступени познания соответствует категория наличноебытие, которая является единством определений происхождения и прехождения, их снятый итог. (Очень успешным направляться признать применяемый Хайдеггером термин ничтожение, что отлично соответствует в паре с происхождением).
То, что появлялось и ничтожилось, предстало сейчас на экране отечественного сознания тем, что имеется в наличии. Что именно там имеется, мы на данном этапе ещё не знаем, потому, что до этого легко ещё дело не дошло. Но мы уже знаем, что имеется не только всю землю как такой, в его полной неразличённости, но имеется и все те конкретные предметы, каковые наполняют его собой и составляют его актуальную наличность, его наличное бытие.
§ 89а. В этом пункте многие комментаторы философии Гегеля допускают неточность. Рассмотренные уже триады категорий: чистое бытие – ничто – становление, происхождение – прехождение – наличное бытие, они пробуют истолковать не в логическом, а в историческом замысле, т.е. не в плане описания логической последовательности процедуры познания мира, а в плане объяснения исторического пути его настоящего развития. Это неотёсанная подмена смысла, тем более, что в этих самых первых актах познания мы ещё не имеем в собственном сознании никаких настоящих предметов мира, довольно которых возможно было бы сказать об истории их развития.
Такая подмена смысла ведёт к той ужасной нелепости, где, с одной стороны, шельмуют Гегеля, обвиняя его в панлогизме и пробуя насильственно истолковать его учение о бытии в духе якобы свойственного ему понимания происхождения мира ни из чего. Иначе, именно сами придумывают что-то подобное, втолковывая читателю про становление, как про происхождение бытия мира из ничто, а триаду категорий происхождение – прехождение – наличное бытие растолковывают по неверной формуле: рождение – жизнь – смерть. Происхождение преподносят как нарождение чего-то нового, наличное бытие – как процесс его существования, а прехождение – как его уничтожение либо смерть.
§ 90. Разглядывая в кадре устоявшееся изображение (наличное бытие), мы обнаруживаем в нём разные по своим очертаниям предметы. Любой из этих предметов мы можем выяснить как что-то либо как иное. Что-то – это тот предмет, что нас конкретно интересует, а иное – это всё другое, хорошее от него.
Так, к примеру, в случае, если на переднем замысле отечественного сознания наличествуют: стол, авторучка и книга, то каждое из них возможно выяснено и как что-то и как иное. В случае, если нас интересует книга, то она будет тем что-то, которое нас интересует, а всё другое (авторучка и стол) – иным. В случае, если нас интересует авторучка, то, следовательно, она будет что-то, а всё оставшееся за её пределами – иным.
На заднем замысле отечественного сознания постоянно находится всю землю как такой. При самом неспециализированном его разделении мы обнаруживаем в нём три как следует специфичные области: вселенную, человечество и биосферу. Каждую из этих областей мы кроме этого можем выяснить как что-то либо как иное. В случае, если нас интересует биосфера, то она будет определяться как что-то, а человечество и вселенная как иное. В случае, если нас заинтересует конкретно человечество, то оно и будет тем что-то, о котором мы поведём обращение, а биосфера и вселенная – это иное.
Итак, категории что-то и иное разрешают нам выяснить в наличном бытии мира самое неспециализированное различие составляющих его частей.
§ 91. Категории что-то и иное существуют в рамках единого наличного бытия; они являются моментами, на каковые оно распадается. С данной точки зрения что-то и иное не равнодушны друг другу. Они родные родственники по бытию: иное противостоит что-то, как инобытие его бытия. Как, к примеру, сено и коза. Сено – это не коза, это её иное, но это то иное, из которого делается бытие козы. Сено, так, это инобытие козы, благодаря которому мы имеем её бытие в наличии. Совершенно верно так же обстоит дело и на уровне тотальностей. Поступающая на Землю энергия Солнца, вкупе с неорганической плотью отечественной планеты, представляют собой человечества и инобытие биосферы. Биосфера продуцирует себя из неорганического (косного – по выражению В.И. Вернадского) вещества и именно поэтому имеет собственное бытие в наличии. Со своей стороны, биосфера является формой инобытия человечества, из которого непрерывно делается его бытие. Человечество, не прерываясь ни на секунду, поглощает растительную и животную биомассу, благодаря чему оно лишь и имеет себя в наличии.
§§ 92-94. Наличное бытие каждого что-то имеет собственный предел, собственную границу, которая определяется через свойственный ему показатель качества. Уровень качества – не в смысле обозначения степени совершенства потребительских услуг и свойств товаров, для чего применяют выражения: отличный товар, символ качества либо германское уровень качества, а уровень качества в смысле своеобразного отличия одних вещей от вторых. Уровень качества есть интегральным показателем предметов наличного мира, разрешающим различать их между собой, как что-то и иное. В самом слове уровень качества, сказанном по слогам, слышится фраза как-что-есть (естество). К примеру, неорганическая материя вселенной – это одно уровень качества (естество), живые организмы биосферы – это второе уровень качества (естество), люди и их опредмеченная деятельность – третье уровень качества (естество).
§ 95. Разглядывая интересующее нас что-то в пределах его качества, мы подвергаем отрицанию всё иное и в следствии оставляем в собственном внимании только лишь одно данное что-то. Данной ступени познания соответствует категории для-себя-бытиянечто. Для-себя-бытие – это простое соотношение что-то с самим собою, но соотношение, достигаемое при помощи отрицания всего иного. В случае, если я говорю: я есмъ для себя, то я не только есмъ, но и отрицаю от себя всё иное, исключаю его из себя, потому, что оно выступает уже как внешнее по отношению ко мне. К примеру, в случае, если нас интересует человечество, то, пребывав на данной ступени познания, мы за пределами внимания биосферу и вселенную и сосредотачиваемся лишь на человечестве.
§ 95а. Категория для-себя-бытия отличается от прошлых категорий бытия тем, что она совершенна. В категориях чистого и наличного бытия мы фиксировали действительность в её, так сообщить, нетронутом виде. В то время, когда же мы приходим к категории для-себя-бытия, то тут мы оставляем в пределах внимания только лишь один интересующий нас предмет. Тем самым мы в мыслях как бы вычленяем его из контекста окружающего его мира. Такое неестественное обособление одного предмета от остальных – это уже сознательное нарушение единства бытия.
Выделяя собственной мыслью предмет, мы как бы изолируем его от остальных предметов. Но в самом настоящем мире предметы так не существуют: не бывает козы без сена, не бывает человечества без биосферы, не бывает биосферы без вселенной. В случае, если же мы всё-таки разглядываем эти предметы по отдельности, как существующие сами по себе, что мы фактически и фиксируем категорией для-себя-бытия, то делаем это только идеально. На ступенях чистого и наличного бытия отечественная идея развивалась, не нарушая единства настоящего мира. Сейчас же, на ступени для-себя-бытия, мы вступаем в сферу определений, идущих в разрез с единством действительности. Но эта идеальность обособления настоящих предметов есть нужным условием для предстоящего развития мысли, исходя из этого любое подлинно философское учение уже лишь вследствие этого события есть идеализмом.
Для-себя-бытие
§ 96. Категория для-себя-бытия оставляет в пределах отечественного внимания лишь одно данное что-то. Исключив из него всё иное, мы определяем данное что-то как одно. А потому, что на данном этапе познания мы не делаем в самом что-то ещё никаких различий, постольку мы определяем его как единое в себе что-то. Соединение этих определений (одно + единое) даёт нам определение единицы.
§ 97. Для-себя-бытие одного что-то обуславливает собой для-себя-бытие другого что-то, третьего что-то, и т.д. В случае, если имеется одно что-то, значит имеется и многие другие что-то. Определение одно, следовательно, переходит в определение многие. Так, взойдя на ступень для-себя-бытия, мы начинаем различать одно что-то, второе что-то, … и по большому счету – многие что-то, и не более того.
Так, к примеру, в случае, если мы заберём в качестве что-то всё человечество, то непременно найдём в нём одного человека, другого человека, третьего человека и по большому счету – довольно много людей. То же самое мы найдём и в наличном бытии биосферы: один живой организм, второй живой организм, …, довольно много живых организмов. И те же определения мы обнаружим материале Вселенной: одно небесное тело, второе небесное тело, …, довольно много небесных тел.
§ 98. Каждое одно имеется та же самая определённость, что и многие другие одни. Исходя из этого определения одно и многие преобразовываются в определения множество и единица. Появление этих определений даёт нам переход к категории количества. А это значит, что, выявляя бытие предметов настоящего мира, мы в ходе этого с необходимостью приходим к определению их количества.
Так, к примеру, в случае, если на столе лежат 5 книг и 7 яблок, то чтобы отделить одно от другого, как что-то от иного, мы должны будем руководствоваться не только их качественным отличием, но и их количественной определённостью: яблок – 5, книг – 7. И в случае, если Вас попросят убрать книги со стола, то, нимало не вспоминая над тем, что мы тут на данный момент разбираем, Вы, однако, заберёте конкретно книги, а не яблоки, и заберёте их числом 7 штук, а не 5, в силу того, что книг – 7, а яблок – 5. Совершенно верно так же мы поступим и в том случае, если, к примеру, захотим выделить из наличного мира всё человечество. Для этого мы, первым делом, обратимся к его качественной определённости. Но одной качественной определённости будет слишком мало. Потребуется ещё установить и его количественную определённость.
Итак, посредством категорий сферы качества мы, во-первых, фиксируем чистое бытие. Во-вторых, находим в наличном бытии что-то и иное. В-третьих, отличаем их друг от друга и переходим к категории для-себя-бытия что-то. Категория для-себя-бытия даёт нам определения одно, второе, многие, каковые переводят нас в сферу определений количества, не смотря на то, что сами ещё относятся к сфере качества. Следовательно, обнаруживая предметы наличного мира при помощи категорий качества, мы в итоге приходим к необходимости применения категорий количества.
Количество
Восходящими ступенями постижения количества являются определения: а) чистого количества, б) определённого количества и в) количественного отношения. Указанные категории количества соответствуют уже рассмотренным тут категориям качества:
чистое количество – чистому бытию,
определённое количество – наличному бытию,
количественные отношения – для-себя-бытию.
Напоминаю читателям, что не смотря на то, что базу принятой тут формы изложения логики образовывает последовательность параграфов, забранная из малой, энциклопедической Науки логики, но само содержание учения о бытии основано в основном на соответствующих разделах громадной Науки логики.
Чистое количество
§§ 99-100. Категория чистого количества, как и категория чистого бытия, конкретно не содержит в себе никакого различия. На ступени определений чистого бытия ещё нет ни что-то, ни иного, соответственно, нет ещё и никаких количественных различий. На ступени становления мы замечаем мельтешение очертаний каких-то предметов, каковые то появляются перед отечественным взглядом, то пропадают в неразличённости чистого бытия. И только на ступени наличного бытия мы начинаем отличать что-то от иного.
В сфере количества такое мельтешение очертаний предметов при переходе от категории чистого бытия к ничто даёт дискретности и определения непрерывности. Следовательно, категория чистого количества содержит в себе дискретности и определения непрерывности. Потому, что оба определения принадлежат единому в себе бытию, постольку они едины в собственной противоположности: то, что непрерывно, столь же и дискретно, в противном случае, что дискретно, столь же непрерывно.
Так, к примеру, в случае, если разглядывать человечество само по себе, то оно предстанет перед нами как непрерывность. Но в случае, если разглядывать человечество в самом себе, то оно найдёт собственную дискретность. Мы знаем, что человечество сейчас насчитывает около 6 млрд. человек. Но это знание говорит нам тут только о том, что человечество дискретно в себе и не более того. Совершенно верно так же и биосфера, разглядываемая сама по себе как единая тотальность, постоянна. А разглядываемая в самой себе, она обнаруживает собственную дискретность: множественность живых организмов. И совершенно верно так же обстоит дело с Вселенной, которая кроме этого сколь постоянна, столь и дискретна в себе.
дискретности и Единство непрерывности даёт нам определение ограничения. Наличие границы превращает чистое количество в определённое количество.
Определённое количество
§ 101. Одно что-то, взятое в пределах собственных границ, является единицей . Второе что-то – другую единицу. Следующее что-то – третью единицу. Четвёртое, пятое, шестое что-то и т.д. – все сущность единицы. Их нескончаемый последовательность является множеством . В случае, если определения одно и очень многое принадлежат ещё сфере качества, то определения множество и единица принадлежат уже сфере определений количества.