Тот факт, что мемориальные каменные стелы должны были имитировать огненный небесный корабль, подтверждается самим заглавием, которое им дали в древности.
Шумеры именовали эти стелы НАРУ («камни, каковые поднимаются»). Аккадцы, ассирийцы и вавилоняне именовали их «нару» («объекты, испускающие свет»). Амориты именовали стелы «нурас» («огненный объект» — на иврите слово «нер» до сих пор свидетельствует «столб, испускающий свет», либо «свеча»). На языках хурритов и хеттов, относящихся к индоевропейской группе, такая стела именовалась «ху-у-аши» («огненная птица из камня»).
В Библии упоминаются два типа мемориальных стел: «яд» и «шем». Пророк Исайя передает угнетенному народу Иудеи слова Господа, дающего слово радостное и надёжное будущее:
… дам Я в доме Моем и в стенках Моих имя и место лучшее…
«имя» и «Место» в переведенном тексте в оригинале звучат как «яд» и «шем». К счастью, на Святой почва сохранились древние колонны, каковые носят название «яд», — их легко определить по вершинам в форме пирамиды. «Шем» представляет собой мемориальную стелу с круглой вершиной. Очевидно, что оба вида колонн изначально представляли собой копии «небесных палат» — транспортного средства, на котором всевышние возносились в Небесную Обитель. В Старом Египте набожные люди совершали паломничества в храм Гелиополя, дабы поклониться бенбену — объекту пирамидальной формы, на котором всевышние давным давно прибыли на Землю. Над погибшим фараоном совершали обряд «открытия рта», на протяжении которого они якобы перемещались на «яд» либо «шем» в обитель вечной судьбе (рис. 73).
Переводчики Библии настойчиво воспринимают термин «шем» как «имя», игнорируя опубликованную более ста лет назад работу Г. М. Редслоба («Zeitschrift der Deutchen Morgenlansischen Geselleschaft»), в которой он правильно указал, что слова «шем» и«шамаим» («небеса») происходят от одного корня «шама», означающего «то, что находится вверху». Редслоб говорит, что в то время, когда в Ветхом Завете говорится о том, что царь Давид «воздвиг шем» в честь победы над арамеями, это направляться осознавать не как славу, а как устремленную в небо колонну.
Осознание того факта, что во многих месопотамских текстах термины «му» и «шем» означают не «имя», а «небесный корабль», открывает путь к пониманию подлинного смысла многих древних преданий, а также библейского мифа о Вавилонской башне.
В одиннадцатой главе Книги Бытия рассказывается о попытке людей воздвигнуть «шем». Изложенная тут история отличается конкретностью и краткостью, и это показывает, что в ее основе лежал исторический факт. Однако многие переводчиков Библии и поколения исследователей разглядывали данный рассказ только как аллегорию, потому, что — согласно их точке зрения — сущность его пребывает в том, что человечество пробовало «сделать себе имя». Таковой подход лишал миф его фактографической базы; отечественные выводы относительно значения слова «шем» придают рассказу тот суть, что в нем видели в древности.
Библейское сказание о Вавилонской башне повествует о событиях, случившихся по окончании повторного заселения почвы, опустошенной Великим потопом, в то время, когда люди, «двинувшись с востока… нашли в почве Сеннаар равнину и поселились в том месте».
Почва Сеннаар — это, вне всякого сомнения, Шумер, равнина между двумя реками в южной части Месопотамии. Люди, уже обладавшие мастерством строительства и изготовления кирпичей высоких строений, сообщили:
…выстроим себе город и башню, высотою до небес, и сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу всего мира.
Но их замыслы не пришлись по нраву Господу:
И сошел Господь взглянуть город и башню, каковые строили сыны человеческие.
И сообщил Господь: вот, один народ, и один у всех язык; и вот что начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали делать…
Тогда Господь сообщил (своим спутникам, имена которых в Библии не именуются):
…сойдем же и смешаем в том месте язык их, так дабы один не осознавал речи другого.
И рассеял их Господь оттуда по земле; и они прекратили строить город.
Посему дано ему имя: Вавилон, потому что в том месте смешал Господь язык всего мира, и оттуда рассеял их Господь по земле.
Классический перевод слова «шем» как «имя» стал причиной тому, что суть данной истории оставался непонятным для многих поколений людей. Для чего древним обитателям Вавилона пригодилось «делать себе имя», по какой причине для этого нужна была башня «высотою до небес» и по какой причине данный проект должен был воспрепятствовать рассеянию человечества «по лицу всего мира»?
В случае, если люди желали создать себе «репутацию» (как растолковывают нам ученые), то по какой причине эта попытка так расстроила Господа? По какой причине создание «имени» Господь посчитал подвигом, по окончании которого для человека не будет ничего неосуществимого? Привычные толкования библейского текста не в состоянии растолковать, по какой причине Господь обратился к вторым — безымянным — всевышним и призвал их «сойти» вниз и воспрепятствовать осуществлению наглого плана людей.
Мы уверенны, что удовлетворительные — а также очевидные — ответы на все эти вопросы возможно взять, в случае, если слово «шем», употребленное в оригинале Библии, просматривать не как «имя», а как «небесный корабль». В этом случае миф повествует об озабоченности людей, что по мере расселения по Земле они теряют сообщение между собой. Исходя из этого они решили выстроить «небесный корабль» и стартовую площадку для него (в виде высокой башни), дабы иметь возможность — как, к примеру, богиня Иштар — летать в «му» над «почвами различных народов».
В отрывке из вавилонского текста, известном называющиеся «Легенда о сотворении мира», говорится, что первые «Ворота Всевышних» были выстроены в Вавилоне самими всевышними. Всевышним низшего ранга, либо аннунакам, было приказано
Врата всевышних выстроить…
Резьбой красивой камни их украсить.
В означенном же месте будет шем.
Аннунаки трудились два года, «забрав в руки инструменты… лепили кирпичи», пока не «выстроили большой Эсагиль» («дом Великих Всевышних») и «ступенчатую башню, вершиной задевавшую небеса».
Так, со стороны человечества было наглостью пробовать выстроить собственную стартовую площадку в месте, которое до сих пор употреблялось только всевышними — само наименование этого места, Вавилон, свидетельствует «ворота всевышних».
Существуют ли другие свидетельства в пользу отечественной интерпретации библейского мифа?
жрец Бога и Вавилонский историк Ваала Берос, в III веке до нэ составивший историю , информировал, что первые жители Почвы, возгордившись собственной силой, задумали выстроить башню, «вершина» которой достигнет небес. Но всевышние посредством ветра опрокинули башню, а после этого вынудили людей сказать на различных наречиях, не смотря на то, что до этого у всех был один язык.
Джордж Смит («The Chaldean Account of Genesis») на шел у греческого историка Гестия упоминание о том, что в соответствии с «древним преданиям» выжившие по окончании Великого потопа люди пришли в область Сеннаар в Вавилоне, но после этого разбрелись по земле из-за различия в языках. Историк Александр Полигистор (первый век до нэ) писал, что когда-то все люди говорили на одном языке. После этого они решили возвести высокую башню, дабы с ее помощью получить возможность «взобраться на небо». Но главный всевышний уничтожил их замыслы, наслав разрушительный вихрь. Произошло это, по словам Полигистора, в городе Вавилоне.
Сейчас уже не осталось сомнений, что библейские истории, и труды греческих историков 2000-летней давности и их предшественника Бероса основаны на более древних источниках — шумерских. А. X. Сайс («The Religion of the Babylonians») информировал о том, что на фрагменте одной из глиняных табличек, хранящемся в Английском музее, записана «вавилонская версия возведения Вавилонской башни». Главными элементами всех вариантов данной истории являются попытка достигнуть небес и смешение языков. Существуют и другие шумерские тексты, повествующие о намеренном смешении языков различных народов разгневанным всевышним.
По всей видимости, в те времена человечество не владело разработкой, нужной для осуществления проекта воздушного судна; людям требовалась руководство и помощь владевшего нужными знаниями всевышнего. Возможно, помогая человечеству, данный всевышний кинул вызов вторым всевышним? На одной из шумерских печатей изображен спор между всевышними — возможно, по поводу ступенчатой башни, которую задумали выстроить люди (рис. 74).
Изображение на шумерской стеле, на данный момент хранящейся в Лувре, в полной мере может воображать собой рассказ о событиях, отыскавших отражение в Книге Бытия. Эта стела была сооружена приблизительно в 2300 году до нэ аккадским царем Нарам-Сином, и ученые полагали, что на ней увековечены победы правителя над неприятелями Аккада. Но громадная центральная фигура изображает не смертного правителя страны, а всевышнего — его голову украшает рогатый шлем, носить что было необыкновенной прерогативой всевышних. Более того, эта центральная фигура, наверное, не есть фаворитом меньших по размерам людей, а топчет их. Люди, со своей стороны, не сражаются между собой, а движутся по направлению к громадному коническому объекту и в немом восторге стоят перед ним; на этом же объекте сосредоточено внимание божества. В позе всевышнего, вооруженного копьём и луком, читается скорее угроза, чем восторг (рис. 75).
Изображенный на стеле объект конической формы устремлен к трем небесным телам. Его размеры, назначение и форма показывают, что это «шем», и при таких условиях вся сцена изображает разгневанного всевышнего в полном оружии, топчущего людей, каковые радуются постройке «шема».
И в месопотамских текстах, и в библейских преданиях прослеживается одинаковая идея: летающие автомобили предназначены для всевышних, а не для людей.
Люди — это подчеркивается во всех источниках — смогут достигнуть Небесной Обители лишь по воле всевышних. Это подтверждают другие истории о вознесении на небо а также о космических полетах.
* * *
В Ветхом Завете возможно отыскать упоминания о вознесении на небо нескольких смертных.
Первым из них был Енох, живший еще до Великого потопа патриарх, которого отличал сам Господь: «И ходил Енох перед Всевышним». Он был отцом Ноя и седьмым потомком Адама, храбреца легенды о Потопе. В пятой главе Книги Бытия приводится генеалогия всех первых патриархов и возраст, в котором они погибли, — за исключением Еноха,
которого «не стало», в силу того, что «Всевышний забрал его». В соответствии с преданию, это было сделано чтобы Енох смог избежать смерти на Земле. Вторым человеком, вознесенным на небо, был пророк Илия, что был поднят над почвой и унесен «вихрем».
Менее известен третий смертный, что побывал в Небесной Обители и был наделен в том месте мудростью. По свидетельству Ветхого Завета, этим человеком был царь Тира (финикийский центр в восточной части береговой полосы Средиземного моря). В 28 главе Книги Иезекииля мы читаем о том, что Всевышний приказал пророку напомнить, как «умному» и «идеальному» царю было разрешено посетить обитель всевышних:
…ты печать совершенства, венец красоты и полнота мудрости. Ты пребывал в Едеме, в саду Божием; твои одежды были украшены всякими драгоценными камнями… Ты был помазанным херувимом, дабы осенять, и Я поставил тебя на то; ты был на святой горе Божией, ходил среди огнистых камней.
Предвещая, что правитель Тира погибнет от руки «иноземцев» кроме того в случае, если сообщит им: «Я всевышний», Господь растолковывает Иезекиилю и обстоятельство для того чтобы наказания.- по окончании того как царь Тира побывал в Небесной Обители и получил доступ к источнику богатства и мудрости, его душа «возгордилась» и он начал злоупотреблять собственной мудростью и осквернять храмы.
…вознеслось сердце твое, и ты говоришь: «я всевышний, восседаю на седалище Божием, в сердце морей», и, будучи человеком, а не Всевышним, ставишь ум твой наравне с умом Божиим.
Шумерские тексты также говорят о нескольких людях, удостоившихся чести побывать на небесах. Одним из них был Адапа, «модель человека», созданная Эа. «Мудрость дал он ему, но «вечной жизни он ему не дал». Со временем Эа решил избавить Адапу от участи всех смертных и дал ему «шем», благодаря которому Адапа должен был достигнуть Небесной Обители Ану и вкусить Хлеба Судьбы и Воды Судьбы. В то время, когда Адапа прибыл в небесную обитель Ану, главный всевышний настойчиво попросил от гостя поведать, кто дал ему «шем», дабы встать в небо.
В библейских и месопотамских преданиях о редких посещениях людьми Обители Всевышних содержится пара ответственных моментов. Дцапа, как царь Тира, был «идеальным» человеком. Все избранные попадали в небесный «Эдем» посредством «шемов» — «огнистых камней». Кое-какие из счастливчиков, побывавших на небесах, возвращались на землю; другие же, как месопотамский храбрец легенды о Глобальном потопе, остались наслаждаться обществом всевышних. Храбрец шумерского эпоса Гильгамеш пробовал найти этого месопотамского «Ноя» и определить у него секрет Древа Судьбы.
Тщетные поиски Древа Судьбы составляют сюжет одной из самых долгих и идеальных эпических поэм, покинутых человечеству шумерской цивилизацией. Названная современными учеными «Эпосом о Гильгамеше», эта милая легенда говорит о правителе города Урук, что был рожден от бессмертной богини и смертного отца. В следствии считалось, что «на две трети он всевышний, на одну — человек он», и именно это событие побудило Гильгамеша искать метод избежать смерти, этого удела каждого человека.
В соответствии с легенде один из его предков по имени Утнапишти — храбрец Великого потопа — вместе с женой был забран в Небесную Обитель. Исходя из этого Гильгамеш решил добраться до этого места и выведать у собственного предка секрет вечной судьбе.
Подготовку к путешествию ускорило событие, которое Гильгамеш воспринял как приглашение от Ану. Приведенное в поэме описание возможно трактовать как падение на землю отработавшей ступени ракеты. Вот как говорит об этом Гильгамеш собственной матери НИН.СУН:
Мать моя, сон я заметил ночью: Мне явились в нем небесные звезды, Падал на меня словно бы камень с неба. Поднял его — был меня он посильнее, Тряхнул его — стряхнуть не могу я, Край Урука к нему встал, против него целый край собрался, Народ к нему толпою теснится, Все мужи его окружили, Все товарищи мои целовали ему ноги.
Полюбил я его, как к жене прилепился. И к ногам твоим его принес я, Ты же его сравняла со мною…
Нам неизвестно, как трактовала мать Гильгамеша данный сон, потому, что потом текст был поврежденным. Разумеется но, что Гильгамеша вдохновил вид падающего с неба предмета. Во вступлении к поэме старый создатель говорит о Гильгамеше как о «все видавшем», о «постигшем премудрость»:
Сокровенное видел он, тайное ведал, Принес нам весть о днях до Потопа, В дальний путь ходил, но устал и смирился, Рассказ о трудах на камне высек..
«Дальний путь», предпринятый Гильгамешем, был, очевидно, путешествием к Обители Всевышних, а сопровождал Гильгамеша его приятель Энкиду. Целью путешествия была Почва Тильмун, где храбрец имел возможность добыть себе «шем». В известных переводах поэмы слово «шем» в полной мере ожидаемо интерпретируется как «имя», но в случае, если данной замены не делать, то делается очевидным подлинный суть данного термина — «небесный корабль»:
Правитель Гильгамеш
к Почва Тильмун задумал путь свершить.
И Энкиду он, приятелю собственному, сообщил:
«О, Энкиду…
Добуду в тех краях я шем.
И в том месте, где в небеса врата лежат,
начну собственный путь».
Ни старейшины Урука, ни всевышние, к каким обращался Гильгамеш, не смогли отговорить его от данной выдумки, и тогда они дали совет ему сперва заручиться поддержкой и согласием Уту/Шамаша. Они дают предупреждение его, что эти земли являются владениями Угу. Прислушавшись к рекомендациям, Гильгамеш обратился к Угу:
Разреши ступить на эту почву мне,
разреши добыть мне шем.
И в том месте, откуда отлетают колесницы,
разреши мой путь начать…
Ты укажи дорогу мне в том направлении…
И окружи меня собственной защитой!
К сожалению, в этом месте глиняная табличка повреждена, и мы остаемся в неведении, где находится эта почва, «откуда отлетают колесницы». Но в конечном счете путешественники достигают места назначения. Это «запретная территория», защищаемая страшными стражами. Утомившиеся и сонные, приятели решают остановиться на ночлег, перед тем как опять продолжить путь.
Но среди ночи их что-то разбудило. «Приятель мой, ты не кликал? — задаёт вопросы Гильгамеш собственного спутника. — Отчего я проснулся?» Ему привиделось что-то страшное, и он сомневался, не сон ли это:
Приятель мой, сон я в наше время заметил,
Сон, что я видел, — целый он страшен:
Под обрывом горы стоим мы с тобою,
Гора упала и нас придавила…
Человек показался,
красивее которого нет на земле.
Сиянье его…
Руку протянул, с почвы меня поднял,
Утолил мой голод, водой напоил из меха.
Кто был данный человек, что извлёк Гильгамеша из-под упавшей горы, напоил его и «успокоил сердце»? И что это за «ужасный вид», предшествовавший неожиданному обвалу?
В тревоге и смятении, Гильгамеш опять уснул — но ненадолго.
Среди ночи сон его закончился,
Поднялся, говорит со своим он втором:
Приятель мой, ты не кликал? Отчего я проснулся?
Ты меня не прикоснулся? Отчего я содрогнулся?
Не всевышний ли прошел? Отчего трепещет мое тело?
Разбуженный таким необычным методом, Гильгамеш не имел возможности осознать, кто к нему прикоснулся. В случае, если это был не его спутник, то «не всевышний ли прошел»? Гильгамеш снова задремал, но был разбужен в третий раз. Вот как он обрисовывает собственный страшное пробуждение приятелю:
Сон, что я видел, — целый он страшен! Вопияло небо, почва громыхала, Сутки затих, темнота наступила, Молния блистала, полыхало пламя, Пламя разгорался, смерть лила ливневым дождем, — Померкла зарница, погасло пламя, Жар опустился, превратился в пепел…
Не требуется владеть богатым воображением, чтобы выяснить, что эти пара древних строф обрисовывают старт ракеты. Во-первых, это оглушительный гул ракетных двигателей («вопияло небо»), сопровождающийся сильной вибрацией («почва громыхала»). Во-вторых, это клубы пыли и дыма, окутавшие стартовую площадку («сутки затих, темнота наступила»). После этого описывается броское пламя ракетных двигателей («молния блистала»), разгоравшееся по мере комплекта высоты ракетой. Облако мусора и пыли расползлось во все стороны и начало опадать («смерть лила ливневым дождем»). К этому времени ракета была уже высоко, устремляясь в небеса («померкла зарница, погасло пламя»). Позже она скрылась из вида, и упавший мусор «превратился в пепел».
Испуганный этим зрелищем, но не потерявший решимости идти дальше, Гильгамеш еще раз обратился к Шамашу, моля его о помощи и защите. Победив «громадного стража», он добрался до горы Машу, откуда возможно было видеть, как Шамаш «поднимается к небесному своду».
Сейчас Гильгамеш достиг собственной основной цели — места, «откуда отлетают шемы». Но вход в том направлении, возможно, высеченный прямо в горе, охранялся вгоняющими в страх стражами:
Наружность их страшна, а взор их сулит смерть.
Бросая молнии, вершины скал срывают.
Они хранят Угу, ревниво замечая,
на Небо как вступает он и возвращается на землю.
Интересный рисунок на одной из цилиндрических печатей (рис. 76) изображает Гильгамеша (второй слева) и его спутника Энкиду (конечный справа). В полной мере быть может,что это сцена столкновения с охранником-роботом, что имел возможность освещать окрестности лучом прожектора и испускать смертоносные лучи. Рисунок вызывает ассоциации с содержащимся в Книге Бытия утверждением, что всевышний поставил у входа в Эдем «клинок обращающийся», дабы в том направлении не имел возможности войти человек
В то время, когда Гильгамеш поведал о собственном божественном происхождении, о цели собственного путешествия («Желаю определить о жизни и смерти от Утнапишти»), и о том, что ему покровительствует Уту/Шамаш, охранники пропустили его.
Идя «методом Шамаша», Гильгамеш был в полной темноте, прекратив видеть, что происходит в первых рядах и сзади него, и «закричал от страха». Пройдя довольно много «беру» (единица времени, расстояния либо небесной дуги у шумеров), он все еще не выбрался из тьмы. Наконец, на двенадцатом «беру» в первых рядах забрезжил свет.
Потом поврежденный и местами неразборчивый текст повествует о том, как Гильгамеш оказался в прекрасном саду, где плоды и деревья на них были вырезаны из полудрагоценных камней. Конкретно тут жил Утнапишти. Гильгамеш задал не дававший ему спокойствия вопрос предку и узнал ответ, что его разочаровал: человеку, сообщил Утнапишти, не разрешено избежать смерти. Однако он посоветовал Гильгамешу, как отдалить смерть, открыв ему место, где растет Трава Юности, благодаря которой «юнцом внезапно станет дряхлый старец». Обрадованный Гильгамеш отыскал траву, но по глупости утратил ее на обратном пути и возвратился в Урук с безлюдными руками.
В случае, если Отвлечься от литературной и философской сокровища эпической поэмы, то история Гильгамеша занимательна, первым делом, собственными «воздушно-космическими» качествами. «Шем», требовавшийся Гильгамешу чтобы достигнуть Обители Всевышних, был, вне всякого сомнения, космической ракетой, старт которой он замечал, в то время, когда приблизился к месту, «где в небеса врата лежат». По всей видимости, ракеты пребывали в горы, окрестности которой представляли собой запретную, шепетильно защищаемую территорию.
До сих пор не отыскано ни одного изображения сцены, свидетелем которой стал Гильгамеш. Действительно, найден рисунок в гробнице египетского наместника, с изображением головной части ракеты в местности, где растут финиковые пальмы. Очевидно, что главная часть ракеты находится под почвой в рукотворной шахте, складывающейся из трубчатых сегментов и украшенной леопардовыми шкурами (рис. 77).
Старый живописец — по точности передачи подробностей он может соперничать с современным чертежником — изобразил поперечный разрез шахты. Мы можем видеть, что ракета имеет несколько отсеков. В нижнем отсеке в окружении изогнутых трубок помещаются два человека. Над ними расположены три круглые панели. Сравнивая размеры головной части ракеты — бенбена — с размерами людей на поверхности почвы и в ракеты, возможно сделать вывод, что она (эквивалент шумерского «му», либо «небесной палаты») легко вмещала двух пилотов либо пассажиров.
Почва, куда отправился Гильгамеш, именовалась ТИЛЬ.МУН. В буквальном переводе это наименование свидетельствует «почва ракет». Конкретно из этого взлетали «шемы» — из владений Уту/ Шамаша, места, откуда возможно было видеть, как данный всевышний «восходит на небесный свод».
Небесным двойником Уту/Шамаша в «пантеоне двенадцати» считалось Солнце, но мы полагаем, что его имя означало не «солнце», а воображало собой эпитет, отражающий обязанности и функции этого всевышнего. Шумерское имя Уту переводится как «тот, кто в сиянии заходит вовнутрь». Суть его аккадского имени — «Шем-Эш» (Шамаш) — еще более прозрачен: «эш» свидетельствует «пламя», а значение слова «шем» нам уже известно.
Так, «Уту/Шамаш» был «человеком из огненного корабля». Как нам представляется, он руководил космопортом всевышних.
* * *
Ведущая роль Уту/Шамаша в вопросах, которые связаны с путешествиями в Небесную Обитель всевышних, и функции его подчиненных, еще более детально раскрываются в второй шумерской поэме о вознесении на небо простого смертного.
В соответствии с шумерскому «Царскому перечню» тринадцатым правителем Киша был Этана, «тот, что взошел на небеса». Эта краткая черта не нуждалась в пояснении, в силу того, что легенда о царе из простых смертных, что совершил путешествие на небо, была отлично известна древним обитателям Ближнего Востока и стала любимым сюжетом картинок на бессчётных цилиндрических печатях.
Этана, как гласит легенда, стал всевышними чтобы принести человечеству процветание и мир, а инструментом этого должно было стать Царство, другими словами цивилизованное общество. Но Этана, наверное, не имел возможности произвести на свет сына, что продолжил бы царскую семейство. Единственным средством получить наследника была Трава Рождения, добыть которую Этана имел возможность, только поднявшись на Небо.
Как и последовавший его примеру Гильгамеш, Этана обратился за помощью и разрешением к Шамапгу. По мере развития событий делается ясно, что Этана просил у Шамаша «шем»!
О господин, склоняюсь пред тобой!
Рождения Траву даруй мне!
Открой мне, где она растет!
И дай вместо земной мне колесницы ты шем!
Польщенный мольбами и задобренный принесенной в жертву овцой, Шамаш уступил просьбе Этаны и дал согласие дать ему «шем». Шамаш заявил Этане, что к заветной цели его доставит «орел».
Шамаш поведал Этане, где отыскать глубокую яму, в которую он в наказание низверг орла. Помимо этого, он сказал орлу о грядущей ему миссии. Обменявшись с орлом несколькими таинственными фразами, «Шамаш, его господин», сообщил: «К тебе отправлю я человека; пускай руку он твою заберёт… веди его в том направлении… и делай, что он сообщит… как повинуясь мне».
Достигнув горы, указанной ему Шамашем, «узрел Этана яму», в которой «был орел». «По слову храброго Шамаша», орел заговорил с Этаной. Царь еще раз растолковал ему цель свои намерения и путешествия; после этого орел дал указания Этане, как «из ямы ввысь поднять орла». Первые две попытки Этаны закончились неудачей, но на третий раз орел поднялся в воздух. Утром орел заявил Этане: «Мой дорогой друг… вверх, в небеса Ану я отнесу тебя!» Растолковав Этане, как необходимо держаться за него на протяжении полета, орел оторвался от почвы и взмыл ввысь.
Рассказ о том, как по мере подъема почва казалась Этане меньше, поразительно напоминает рассказ современного космонавта, замечающего за Почвой в иллюминатор взлетающего космического корабля:
Один уже час они в дороге, И орел изрекает ему, Этане: Взгляни-ка, мой дорогой друг, какова в том месте Почва? Как будто бы горка почвы, море — как будто бы колодец.
Орел поднимался все выше, и Почва казалась Этане меньше и меньше. Пролетев еще один «беру», орел снова поинтересовался у Этаны, как выглядит Почва:
Стала Почва, словно бы мельничный жернов, А широкого моря не видно моим взглядам… Третий уж час они в дороге. И орел изрекает ему, Этане: Взгляни-ка, мой дорогой друг, какова в том месте Почва? Сделалось море, как садовничья лейка.
Скоро почва практически совсем провалилась сквозь землю:
Различаю я Почву не яснее пылинки,
А широкого моря не видно моим взглядам.
По одной из предположений легенды, орел и Этана достигли Небесной Обители Ану. В соответствии с второй версии, Этана испугался, в то время, когда почва провалилась сквозь землю совсем — у него «захолодели ноги», и он приказал орлу развернуть назад и «нырнуть вниз» к почва.
В этом необыкновенном описании того, как выглядит почва с громадного расстояния, снова возможно отыскать параллели с Библией. Пророк Исайя, восхваляя Господа, приводит такое сравнение: «Он имеется Тот, Что восседает над кругом почвы, и живущие на ней — как саранча [пред Ним]».
В легенде об Этане говорится о том, что в отыскивании «тема» Этана должен был обратиться к сидящему в яме «орлу». На одной из цилиндрических печатей мы встречаем изображение большого сооружения с крыльями, над которым парит орел (рис. 78).
Кем либо чем был данный «орел», поднявший Этану высоко в небо?
Просматривая старый текст, нечайно вспоминаешь о сообщении, отправленном на Землю в июле 1969 года капитаном космического корабля «Аполлон-11» Нилом Армстронгом: «Хьюстон! Говорит Море Самообладания. «Орел» приземлился!»
Армстронг информировал о первой посадке человека на Луну; «Орлом» именовался лунный модуль, что отделился от главного корабля и доставил двух космонавтов на поверхность Луны (а после этого обратно на корабль). По окончании отделения лунного модуля, в то время, когда тот начал независимый полет к Луне, космонавты сообщили в Центр управления полетом в Хьюстоне: «Орел» полетел».
Термин «орел» имел возможность кроме этого обозначать пилотов, управляющих космическим кораблем. На протяжении полета «Аполлона-11» изображение орла было эмблемой самих космонавтов, которую они носили на скафандрах (рис. 79). Как и в легенде об Этане, они были «орлами», талантливыми летать и говорить.
Как же древние живописцы изображали пилотов божественных космических судов? Возможно, они воображали космонавтов — по какому-то случайному совпадению — в виде орлов?
Стало известно, что дело обстояло конкретно так На ассирийской печати, датированной приблизительно 1500 годом до нэ, выгравированы два «человека-орла», приветствующие «шем» (рис. 80).
Историки обнаружили множество изображений таких «орлов» — ученые именуют их «люди-птицы». На большинстве картинок орлы находятся по обе стороны от Дерева Судьбы, как бы подчеркивая, что при помощи собственных «шемов» они осуществляли сообщение с Небесной Обителью, где возможно было отыскать Хлеб Судьбы и Воду Судьбы. И вправду, в большинстве случаев орлы в одной руке держали Плод судьбы, а в второй Воду Судьбы — в полном соответствии с мифами об Адапе, Этане и Гильгамеше (рис. 81).
Нефилим в Скайриме обзор мода
Интересные записи:
- Негативная, пугающая, способная повлечь изменения в положении людей информация распространяется быстрее, чем положительная информация.
- Неговорящие дети с нарушением психической активности
- Некариозные поражения зубов
- Некоторые особенности проведения коррекционно-развивающих занятий в начальных классах скоу viii вида.