40.Затем геронты и эфоры держали совет и после этого внесли предложение Анаксандриду вот что: «Мы понимаем твою привязанность к теперешней супруге. А ты сделай в угоду нам по крайней мере вот что (в противном случае спартанцам нужно будет принять против тебя другие меры). Мы не требуем, дабы ты отпустил твою теперешнюю мужу. Ты можешь, как и прежде, обожать её и покинуть все супружеские права, но обязан забрать вторую жену, которая родит тебе детей». Анаксандрид на такое предложение дал согласие. Затем у него были две жены, и он вёл два хозяйства, совсем вразрез со спартанскими обычаями.
41.Спустя мало времени вторая супруга родила царю этого вот Клеомена и подарила наследника престола спартанцам. Но произошло так, что и первая супруга, ранее бывшая бездетной, именно сейчас забеременела (так страно совпали эти события). В то время, когда же [выяснилось, что она] вправду ожидает ребёнка, то родственники второй жены, определив об этом, подняли шум и с негодованием стали говорить, что она просто хвастается и желает подбросить [чужого] ребёнка. В то время, когда же настало время ей родить, эфоры уселись около роженицы, поскольку не доверяли ей, и стали наблюдать. А она родила Дориея, а скоро после этого зачала Леонида и сразу же по окончании него – Клеомброта. Кое-какие передают кроме того, что Клеомброт и Леонид были близнецами. Наоборот, родительница Клеомена, вторая супруга царя, дочь Принетада, Демарменова сына, больше уже не рожала.
42.Клеомен же, по рассказам, был пара слабоумен, со склонностью к помешательству. Дорией, наоборот, постоянно первенствовал среди сверстников и замечательно осознавал, что по доблести престол обязан принадлежать ему. Таков был его образ мыслей. Исходя из этого по окончании смерти Анаксандрида, в то время, когда лакедемоняне по закону как старшего возвели на престол Клеомена, Дорией разгневался и не захотел признать царём Клеомена. Он попросил спартанцев себе людей в спутники и выселился на чужбину, кроме того не вопросив дельфийского оракула, в какой почва ему направляться поселиться, и не сделав никаких обычаев, установленных в таких случаях. В бешенстве он отплыл в Ливию, а путь ему показывали обитатели Феры. Прибыв в Ливию, Дорией основал поселение в красивой местности на реке Кинипе[619]. Из этого, но, спустя два года его изгнали маки, карфагеняне и ливийцы, и ему было нужно возвратиться в Пелопоннес.
43.Тут же ему некто Антихар из Элеона дал совет, в соответствии с изречениям оракула Лаию, основать поселение в почве Геракла в Сикелии[620]. Антихар сообщил Дориею, что вся Эрикинская область в собственности Гераклидам, в силу того, что сам Геракл обладал ею. А Дорией, услышав это, отправился в Дельфы вопросить оракул: Возьмёт ли он почву, в которой желает поселиться. Пифия же отвечала ему, что возьмёт. Тогда Дорией забрал с собой тех же самых поселенцев, с которыми он плавал в Ливию, и отплыл на протяжении берегов Италии [в Сикелию].
44.В то время (по рассказам сибаритов) город Сибарис и царь Телис планировали идти войной на Кротон. Кротонцы в страхе обратились к Дориею за помощью и взяли её. Дорией участвовал в походе на Сибарис и помог завоевать город. Это, как передают сибариты, совершил Дорией и его спутники. Наоборот, кротонцы утверждают, что ни один чужеземец не принимал участия в войне с сибаритами, не считая элейца Каллия из рода Иамидов; а данный последний принимал участие вот как. Каллий бежал от Телиса, тирана сибаритов, и прибыл к ним, в силу того, что, гадая по жертвам о войне с Кротоном, он взял негативные предзнаменования. Это говорят кротонцы.
45.В подтверждение же и те и другие приводят вот что. Сибариты – храм и священный участок у сухого речного русла Крафий. Данный – то храм, они утвержают, что воздвиг Дорией Афине называющиеся Крафийской по окончании взятия города. Потом, как думают сибариты, смерть самого Дориея – самое ответственное подтверждение того, что он поступал неприятно велениям оракула. Если бы Дорией не уклонился от главной цели собственного похода, а выполнил бы повеление оракула (для чего и был отправлен), то завоевал бы и удержал Эрикинскую почву и не погиб бы со своим войском. Наоборот, кротонцы ссылаются на широкие и красивые поместья, пожалованные элейцу Каллию в Кротонской области, которыми ещё и в моё время обладали его потомки. Дориею же и его потомкам кротонцы не пожаловали ничего. И если бы Дорией вправду принимал участие в войне с сибаритами, то, само собой разумеется, они пожаловали бы ему почвы, ещё значительно более широкие, чем Каллию. Вот доказательства, каковые оба города приводят в пользу собственных утверждений. Любой может принять то из них, чему он [больше] склонен верить.
46.А вместе с Дориеем плыли ещё другие спартанские поселенцы – Фессал, Паребат, Келей и Еврилеонт. По окончании прибытия в Сикелию со всем флотом они были, но, побеждены в битве с финикиянами и эгестейцами и погибли. Лишь один из вождей переселенцев, Еврилеонт, остался в живых. Он собрал остатки войска и захватил Миною, поселение селинунтцев и помог селинунтцам освободиться от их тирана Пифагора. По окончании низвержения тирана Еврилеонт сам захотел стать тираном Селинунта и ненадолго пришел ко власти в городе. Но селинунтцы подняли восстание и убили его у алтаря Зевса Агорея, где он отыскал убежище.
47.Среди спутников Дориея, павших вместе с ним, был некто Филипп, сын Бутакида, кротонец, обручённый с дочерью Телиса, царя сибаритов (он исходя из этого был изгнан из Кротона). Утратив надежду на данный брак, он отплыл в Кирену. Из этого на собственной триере и с людьми, нанятыми на собственные средства, он присоединился к переселенцам. Он был олимпийским победителём и самым прекрасным из эллинов собственного времени. За его красоту эгестейцы воздали ему необыкновенные почести, как никому второму. На его могиле воздвигли храм и приносят ему жертвы [как герою].
48.Так – то отыскал собственный финиш Дорией. Примирись он с царём Клеоменом и останься в Спарте, он имел возможность бы сам стать царём Лакедемона. Так как Клеомен царствовал весьма недолго и погиб, не покинув сына, а лишь одну дочь, по имени Горго.
49.Итак, Аристагор, тиран Милета, прибыл в Спарту, в то время, когда царём в том месте был ещё Клеомен. Вступив с царём в переговоры, Аристагор, по словам лакедемонян, принёс с собой бронзовую доску, где была вырезана карта всего мира, и «реки и всякое море»[621]. И вот, явившись к царю, Аристагор сообщил ему вот что: «Клеомен! Не удивляйся, что я столь быстро прибыл ко мне. Отечественное положение плохо. То, что мы, дети ионян, стали из свободных людей сейчас рабами – скорбь и величайший позор не только нам самим, но и для всех остальных эллинов, и особенно для вас, в силу того, что вы стоите во главе Эллады. Исходя из этого заклинаю вас греческими всевышними: Спасите единокровных ионян от рабства! Этого вы легко имеете возможность добиться. Так как варвары вовсе не отличаются мужеством, вы же достигли высшей военной доблести. А сражаются варвары вот как: У них имеется луки и маленькие копья, в бой идут в штанах, с островерхими шапками на голове. Исходя из этого вы легко имеете возможность одолеть их. К тому же народы, обитающие на этом материке, значительно богаче всех остальных: В первую очередь – золотом, позже – серебром, медью, пёстрыми одеждами, рабами и вьючными животными. Стоит вам только захотеть, и всё это будет ваше. Живут же эти народы рядом между собой, вот как я тебе покажу. Вот тут соседи ионян – лидийцы; их почва плодородная и богата серебром». Говоря это, Аристагор показывал почвы на карте, вырезанной на меди, которую он принёс с собой. «А вот тут, – продолжал Аристагор, – на востоке с лидийцами граничат фригийцы; их страна очень богата скотом и самая плодородная из всех, что я знаю. Потом, по окончании фригийцев идут каппадокийцы, которых мы кличем сирийцами. Их соседи – киликийцы, почва которых вот тут доходит до [Средиземного] моря, где лежит, как ты видишь, остров Кипр. Они платят царю каждый год дань в пятьсот талантов. С киликийцами вот тут граничат армении (они кроме этого богаты скотом), а с армениями – матиены, каковые живут вот в этом государстве. После этого направляться вот эта почва киссиев, а в ней на данной вот реке Хоаспе лежит город Сусы, где пребывает великий царь и находятся его сокровища. Если вы завоюете данный город, то смело имеете возможность спорить в достатке с самим Зевсом. К чему вам сражаться за незначительные а также скудные почвы с равными вам по силам неприятелями, как мессенцы? Либо с аркадцами и аргосцами, у которых нет ни золота, ни серебра, из – за чего вы готовы биться не на судьбу, а на смерть? В случае, если имеется возможность легко овладеть всей Азией, то к чему вам завоёвывать другие почвы?». Так сказал Аристагор, а Клеомен отвечал: «Приятель из Милета! Подожди три дня, и я дам тебе ответ!».
50.На этом тогда дело и кончилось. В то время, когда же наступил назначенный сутки для ответа и они встретились в условленном месте, Клеомен задал вопрос Аристагора: «какое количество дней пути от берегов Ионийского моря до [столицы] персидского царя?». Тут Аристагор, человек, но, умный, что сумел бы умело одурачить царя, совершил неточность. Так как если он желал завлечь спартанцев в Азию, то ему следовало бы скрыть истину, а он всё – таки решил сообщить правду, конкретно, что идти до царской столицы нужно три месяца[622]. Тогда Клеомен, не разрешив Аристагору закончить предстоящую обращение об этом пути, сообщил: «Приятель из Милета! Покинь Спарту до захода солнца! Ты желаешь завести лакедемонян в почву на расстоянии трёхмесячного пути от моря: Это совсем неприемлемое условие для них!».
51.Так сообщил Клеомен и отправился к себе. Аристагор же забрал оливковую ветвь и отправился за царём. Войдя после этого в дом Клеомена, он попросил выслушать его как просителя, просящего о защите, но предварительно отослать ребёнка (рядом с Клеоменом стояла его единственная дочь, по имени Горго, восьми либо девяти лет). Клеомен приказал Аристагору высказать собственные пожелания и смело сказать при девочке. Тогда Аристагор сперва внес предложение царю десять талантов за выполнение собственной просьбы. В то время, когда Клеомен отказался, Аристагор начал предлагать царю всё больше и больше денег, пока не дал обещание пятьдесят талантов. Тогда девочка вскрикнула: «Папа! Чужеземец подкупит тебя, если ты не уйдёшь!». Клеомен был рад совету дочери и ушёл в второй покой, а Аристагору, несоло нахлебавши, было нужно покинуть Спарту. Ему не удалось кроме того обстоятельнее поведать об этом пути к царской столице.
52.С этим путём в Сусы дело обстоит так как так. На всём его протяжении имеется царские стоянки и хорошие постоялые дворы, и целый путь проходит по населённой и надёжной стране. Двадцать таких стоянок расположено на пути через Лидию и Фригию на расстоянии почти тысячу сорок одной части двух парасангов. Из Фригии путь ведёт конкретно к реке Галису, где имеется [горный] проход, через [ворота] которого нужно пройти для переправы через реку. У [ворот] прохода находится сторожевое упрочнение с сильной охраной[623]. За рекой направляться Каппадокия, и по ней на расстоянии сто четырёх парасангов до границы Киликии расположено двадцать восемь стоянок. На данной границе нужно пройти через два прохода и миновать два сторожевых укрепления[624]; на пути через Киликию – три стоянки на расстоянии сто пятьдесят одна двух парасангов. Границу Киликии и Армении образует судоходная река по имени Евфрат[625]. В Армении находится пятнадцать стоянок с сторожевым укреплением и заезжими домами в течении пятисот шестидесяти одной двух парасангов. Из данной [Армении] путь ведёт в Матиену; [здесь] тридцать четыре стоянки на расстоянии ста тридцати шести парасангов. По данной стране протекают четыре судоходных реки[626]. Через все эти реки нужно переправляться на судах. Первая река – Тигр, после этого вторая и третья под [одним] заглавием Забат. Но это – различные реки, и начинаются они не в одной местности. Первая из упомянутых рек течёт из Армении, а вторая – из Матиены. Четвёртая же река именуется Гинд. Её Кир в своё время поделил на триста шестьдесят каналов. После этого путь идёт [через эти проходы] в страну Киссию, где на расстоянии четыреста двадцать одного двух парасангов находится одиннадцать стоянок до реки Хоаспа, которая кроме этого судоходна. На ней лежит город Сусы. Всех этих стоянок от Сард до Сус сто одиннадцать и столько же постоялых дворов.
53.В случае, если данный царский путь верно измерен парасангами и в случае, если один парасанг равен тридцати стадиям (что так и имеется в действительности), то из Сард до царского дворца в Сусах (по имени Мемнония) тринадцать тысяч пятьсот стадий, поскольку путь образовывает четыреста пятьдесят парасангов. В случае, если вычислять на ежедневно по сто пятьдесят стадий, то на целый путь будет необходимо именно девяносто дней.
54.Так, Аристагор из Милета совсем верно указал лакедемонянину Клеомену, что до царской столицы нужно идти три месяца. В случае, если же кто захочет правильнее определить длительность пути, то я могу и это сказать: направляться добавить к этому ещё путь от Эфеса до Сард. И вправду, всё расстояние от берегов Греческого моря до Сус, каковые именуются кроме этого Мемноновым градом, – четырнадцать тысяч сорок стадий. Так как от Эфеса до Сард пятьсот сорок стадий, и исходя из этого трёхмесячный путь удлиняется на три дня[627].
55.В это же время, покинув Спарту, Аристагор прибыл в Афины, каковые тогда только что освободились от тиранов, конкретно вот как именно. Гиппарха, сына Писистрата и брата тирана Гиппия, убили Аристогитон и Гармодий по происхождению Гефиреи (Гиппарху светло предвозвестило его участь сновидение). По окончании его смерти тирания в Афинах существовала ещё четыре года и была не меньше, а скорее кроме того более ожесточённой, чем прежде.
56.А сновидение Гиппарха было вот какое. В ночь перед Панафинейским праздником предстал Гиппарху во сне статный и прекрасный человек и обратился к нему с этими таинственными словами:
Сердцем, о лев, терпеливым терпи нестерпимую муку.
Рок честной карою всех нечестивцев наказывает.
На следующее утро Гиппарх сказал (как доподлинно известно) об этом сне снотолкователям. А после этого, не обратив больше внимания на сновидение, устроил праздничное шествие[628], где и отыскал себе смерть.
57.Гефиреи же, к каким принадлежали убийцы Гиппарха, по их собственным словам, пришли первоначально из Эретрии. А, как я определил из расспросов, они были [по происхождению] финикиянами, прибывшими вместе с Кадмом в почву, сейчас именуемую Беотией. Тут они поселились, взяв по жребию Танагрскую область. Из этого кадмейцев сперва изгнали аргосцы, а этих Гефиреев после этого изгнали беотийцы, и они пришли в Афины. Афиняне же приняли их в число граждан на известных условиях, наложив на них довольно много ограничений, не стоящих упоминания[629].
58.А финикияне эти, прибывшие в Элладу с Кадмом (среди них были и упомянутые Гефиреи), поселились в данной почва и принесли эллинам довольно много искусств и наук и, кстати, письменность, ранее, как я думаю, малоизвестную эллинам[630]. Первоначально у кадмейцев письмена были те же, что и у остальных финикиян. Потом же вместе с трансформацией языка понемногу изменилась и форма букв. В то время из греческих племён соседями их были в большинстве областей ионяне. Они переняли от финикиян письменность, поменяли кроме этого по – собственному мало форму букв и назвали письмена финикийскими (что было совсем справедливо, поскольку финикияне принесли их в Элладу)[631]. Ионяне кроме этого издревле именуют книги кожный покров, в силу того, что при отсутствии папируса они писали на козьих и овечьих шкурах[632]. Ещё и поныне многие безжалостные народности пишут на таких шкурах[633].
59.И мне самому было нужно видеть в святилище Аполлона Исмения в беотийских Фивах кадмейские письмена[634], вырезанные на нескольких треножниках и большей частью сходные с ионийскими. Надпись на одном треножнике гласит: «Амфитрион меня посвятил, одолев телебоев». Эта надпись, возможно, относится ко временам Лаия, сына Лабдака, внука Полидора, правнука Кадма.
60.На втором треножнике начертана шестистопным размером вот такая надпись:
Скей, кулачный боец, тебе Аполлон – дальновержец,
Верх одержав, посвятил меня, жертвенный дар несравненный.
Данный Скей, возможно, был сыном Гиппокоонта. В случае, если лишь это – он, а не тезка посвятившего сына Гиппокоонта, то треножник относится ко времени Эдипа, сына Лаия.
61.На третьем треножнике кроме этого надпись в шестистопном размере, гласящая:
Лаодамант этот треножник тебе, Аполлон остроокий,
Царь иждивеньем своим посвятил как дар несравненный.
Наряду с этим – то царе Лаодаманте, сыне Этеокла, изгнанные аргосцами кадмейцы направились в почву энхелеев. Гефиреи же остались в стране, но потом, теснимые беотийцами, ушли в Афины. В Афинах они воздвигли святилища, к каким остальные афиняне, но, не имеют никакого отношения. Эти святилища сильно отличаются от других святилищ, в особенности же – тайные обряды и святилище Деметры Ахейской.
62.Так вот, я поведал о сновидении Гиппарха и о происхождении Гефиреев, к роду которых принадлежали его убийцы. Сейчас я обязан опять возвратиться к повествованию о том, как афиняне освободились от тиранов. Итак, Гиппий правил как тиран и был очень сильно ожесточён против афинян из – за убиения Гиппарха. Сейчас Алкмеониды, афинский род, изгнанный Писистратидами по окончании попытки вместе с другими изгнанниками возвратиться посредством военной силы (при данной попытке высвободить Афины они потерпели кроме того ожесточённое поражение), укрепили местечко Лепсидрий к северу от [дема] Пеонии. Из этого Алкмеониды строили всяческие козни Писистратидам. Так, они получили от амфиктионов подряд на сооружение теперешнего дельфийского храма, которого тогда ещё не существовало. Так как они были богатым и уже издревле глубокоуважаемым родом, то и воздвигли храм, ещё более прекрасный, чем предполагалось по плану. Не смотря на то, что согласно соглашению они должны были строить храм из известкового туфа, но соорудили фасад его из паросского мрамора.
63.Итак, по рассказам афинян, Алкмеониды на протяжении нахождения в Дельфах подкупили Пифию деньгами, дабы она всегда, как спартанцы вопрошали оракул, по частному ли делу либо от имени страны, возвещала им [волю божества] высвободить Афины. Приобретая неизменно одно да и то же изречение, лакедемоняне наконец послали войско во главе с Анхимолием, сыном Астера, человеком, очень влиятельным в городе, изгнать Писистратидов из Афин (не смотря на то, что спартанцы пребывали с Писистратидами в самой тесной дружбе). Так как они считали веление божества ответственнее долга к смертным. А послали войско спартанцы морем на судах. Пристав к берегу в Фалере, Анхимолий высадил собственное войско. Писистратиды же проведали заблаговременно о походе и привели к помощи из Фессалии, поскольку у них уже прежде был заключён альянс с фессалийцами. По просьбе Писистратидов фессалийцы единодушно решили отправить тысячу наездников с царём Кинеем из Кония во главе. С этими союзниками Писистратиды придумали вот какой метод войны. Они приказали вырубить деревья на Фалернской равнине, так что эта местность стала дешёвой для действий [фессалийской] конницы. После этого они двинули эту конницу против спартанского войска. При стремительной атаке [фессалийцев] погибло довольно много спартанцев и среди них сам Анхимолий. Сохранившиеся солдаты были оттеснены к судам. Так закончился первый поход из Лакедемона, и в Алопеках в Аттике (недалеко от храма Геракла, что в Киносарге) имеется могила Анхимолия.
64.Затем лакедемоняне снарядили в поход на Афины более бессчётное войско во главе с царём Клеоменом, сыном Анаксандрида, но отправились В этом случае не морским путём, а по суше. В то время, когда спартанцы пробрались в Аттику, то их в первую очередь встретила [фессалийская] конница, но по окончании схватки скоро обратилась в бегство, покинув на месте более сорока убитых. Сохранившиеся же в тот же миг прямым путём возвратились в Фессалию. А Клеомен вместе с афинянами, хотевшими свободы, занял нижний город и начал осаждать тиранов, каковые заперлись в Пеларгической крепости.
65.Но лакедемоняне, само собой разумеется, ни при каких обстоятельствах бы не захватили [крепости и] Писистратидов (они так как не собирались вести осады, а Писистратиды сумели отлично обеспечить себя питьевой водой и продовольствием). По окончании немногих дней бесплодной осады спартанцы возвратились бы в Спарту, если бы тут не случилось события, рокового для осаждённых и радостного для осаждающих: Сыновья Писистратидов попались в плен при попытке тайно увезти их из Аттики в надёжное место. Это событие смешало все расчёты Писистратидов, и им было нужно вместо выдачи детей сдаться на поставленных афинянами условиях: Покинуть Аттику в течение пяти дней. Писистратиды удалились в Сигей на Скамандре по окончании тридцатишестилетнего владычества над афинянами. Писистратиды, так же как и прошлые афинские цари из рода Кодра и Меланфа, первоначально были инопланетянами из Пилоса и потомками Нелея[635]. Исходя из этого – то Гиппократ в память Несторова сына Писистрата дал собственному сыну то же имя Писистрат. Так – то афиняне освободились от тиранов. А что «совершили они хорошего упоминания и какие конкретно беды претерпели»[636] по окончании освобождения [от тиранов] и до восстания Ионии против Дария, конкретно до прибытия в Афины милетянина Аристагора прося о помощи, – об этом – то я в первую очередь и желаю поведать.
66.Афины, действительно, уже и прежде были великим городом, а сейчас по окончании освобождения от тиранов стали ещё более могущественными. Двое людей находились тогда во главе города: Алкмеонид Клисфен, что, как говорят, подкупил Пифию, и Исагор, сын Тисандра (предков его я, но, не могу назвать). Его родичи, но, приносят жертвы Зевсу Карийскому. Эти – то люди боролись за власть в городе. Клисфен потерпел поражение и начал заискивать перед несложным народом. Затем он заменил четыре филы, на каковые прежде делились афинские граждане, десятью новыми. Прошлые заглавия фил, каковые назывались по именам четырёх сыновей Иона – Гелеонта, Эгикора, Аргада и Гоплета[637], он отменил и забрал заглавия по именам вторых племенных храбрецов и, помимо этого, чужого – Эанта. А это имя он забрал (не смотря на то, что Эант и не был афинянин), в силу того, что тот был союзником и соседом города.
67.Это преобразование Клисфен, мне думается, произвёл, подражая собственному деду с материнской стороны, тирану Сикиона. Данный – то старший Клисфен на протяжении войны с Аргосом запретил рапсодам устраивать состязания в Сикионе потому конкретно, что в эпических песнях Гомера практически везде воспеваются аргосцы и Аргос. После этого тиран желал изгнать из страны [героя] Адраста, сына Талая, храм которого стоял и поныне стоит на самой рыночной площади в Сикионе, за то, что тот был аргосцем. Клисфен прибыл в Дельфы вопросить оракул, изгнать ли ему Адраста. Пифия же изрекла ему в ответ: Адраст – царь Сикиона, а он [Клисфен] – лишь ожесточённый тиран. По возвращении к себе, поскольку всевышний не разрешил тирану стереть с лица земли почитание Адраста, Клисфен начал придумывать средства, как бы вынудить Адраста добровольно уйти из Сикиона. В то время, когда он сделал вывод, что средство отыскано, то отправил в беотийские Фивы и приказал заявить, что хочет призвать в Сикион храбреца Меланиппа, сына Астака. Фиванцы дали согласие, а Клисфен призвал Меланиппа в Сикион, посвятил ему священный участок у самого пританея и воздвиг храм в самом неприступном месте города. Призвал же Клисфен Меланиппа (это также необходимо добавить) по причине того, что тот был заклятым неприятелем Адраста из – за убийства Адрастом его брата Мекистея и тестя Тидея. По окончании посвящения храма Клисфен забрал у Адраста празднества и жертвоприношения и дал их Меланиппу. Сикионцы же постоянно воздавали Адрасту великие почести. Так как он был сыном дочери Полиба и взял [царскую] власть в Сикионе по окончании смерти не имевшего сыновей царя Полиба. Среди вторых почестей, каковые сикионцы оказывали Адрасту, они прославляли ещё и его «страсти»[638] [представлениями] ужасных хоров. Вместо Диониса они так почитали Адраста. Клисфен же передал сейчас [трагические] представления Дионису, а другой культ – Меланиппу.
68.Так Клисфен поступил с Адрастом. А заглавия дорийских фил он заменил вторыми, дабы они не были однообразными с аргосскими. Наряду с этим он разрешил себе издевательства над сикионцами. Так, он выбрал новые имена [фил] от осла и свиньи и прибавил к ним лишь окончания. Лишь собственной филе он дал имя от слова «власти» [???], конкретно архелаи, вторых же назвал гиаты, онеаты и хереаты. Такие заглавия носили в том месте филы не только при Клисфене, но и ещё шестьдесят лет по окончании его смерти. После этого [сикионцы] пришли к обоюдному соглашению и вернули прошлые заглавия фил: Гиллеи, памфилы и диманты. К ним они добавили ещё четвёртую филу и назвали её участников эгиалеями по имени сына Адраста Эгиала.
69.Это сделал Клисфен Сикионский. Клисфен же Афинский, сын дочери Клисфена Сикионского (названный по имени деда), в подражание собственному тезке Клисфену так же, думается, ненавидел ионян, как и тот дорийцев, и равным образом не хотел, дабы имена фил у афинян были однообразными с ионянами. Так как, когда Клисфен привлёк в свой лагерь ранее беззащитный народ афинский, он поменял заглавия фил и увеличил их число. Именно он поставил вместо четырёх старост фил десять и распределил кроме этого демы по десяти на каждую филу. Сейчас, в то время, когда народ был на стороне Клисфена, он был значительно посильнее собственных соперников.
70.Исагор же В этом случае был побеждён и со своей стороны придумал вот что. Он попросил помочь лакедемонянина Клеомена, что был его гостеприимцем со времени осады Писистратидов. Но, ходили слухи о связи Клеомена с женой Исагора. И вот Клеомен сперва послал в Афины глашатая с требованием изгнать Клисфена и вместе с ним много других афинян, над которыми, как он считал, «тяготела скверна». Это всё он сделал по наущению Исагора. Вправду, Алкмеониды и их приверженцы были повинны в кровопролитии, но ни сам он[639], ни его приятели не были причастны [к нему].
71.«Запятнанными же скверной» афиняне назывались вот по какой причине. Был в Афинах некто Килон, победитель в Олимпии. Он до того возгордился, что начал добиваться тирании. С кучкой собственных сверстников он пробовал захватить акрополь. В то время, когда это ему не удалось, Килон сел как «умоляющий о защите» у кумира богини. Старосты навкрарий[640], каковые тогда правили Афинами, склонили Килона с товарищами уйти оттуда, давав слово сохранить им жизнь. Вина же за убиение Килона и его приверженцев лежит на Алкмеонидах. Это событие случилось ещё до времени Писистрата.
72.В то время, когда Клеомен через глашатая настойчиво попросил изгнать Клисфена и запятнанных скверной, сам Клисфен тайно бежал из города. Однако Клеомен явился в Афины с маленьким отрядом и по прибытии изгнал семьсот семейств, запятнанных скверной, по указанию Исагора. После этого царь снова попытался распустить совет[641] и дать всю власть в руки трёхсот приверженцев Исагора. В то время, когда совет воспротивился и не захотел подчиниться, Клеомен, Исагор и их приверженцы захватили акрополь. Остальные же афиняне объединились и осаждали [акрополь] два дня. А на третий сутки они заключили [с осаждёнными] соглашение, по которому все лакедемоняне покинули страну. Тогда исполнилось прорицание, данное Клеомену. Так как, в то время, когда Клеомен поднялся на акрополь, дабы занять его, он вступил кроме этого в священный покой богини[642] якобы с целью помолиться ей. Опоздал царь переступить порог, как жрица встала с седалища и сообщила: «Назад, чужеземец из Лакедемона! Не вступай в святилище! Так как ко мне не разрешено входить дорийцам!». А тот возразил: «Дама! Я – не дориец, а ахеец». Так, вот, Клеомен пренебрёг прорицанием [жрицы] и всё – таки силой пробрался [в святилище] и исходя из этого должен был опять покинуть страну со собственными лакедемонянами. Остальных же [приверженцев] Исагора афиняне заключили в оковы и казнили. В числе казнённых был и дельфиец Тимесифей, о доблестных деяниях и силе которого я имел возможность бы поведать многое.
73.Так – то приверженцы Исагора были заключены в оковы и казнены. Афиняне же затем возвратили Клисфена и семьсот семейств, изгнанных Клеоменом, и послали консульство в Сарды заключить альянс с персами[643]: Они были уверенны так как, что предстоит война с Клеоменом и лакедемонянами. В то время, когда консульство прибыло в Сарды и изложило собственное поручение, то Артафрен, сын Гистаспа, сатрап Сард, задал вопрос: «Что это за народ, где обитает и по какой причине ищет альянса с персами». Взяв разъяснение послов, сатрап дал им таковой краткий ответ: «В случае, если афиняне дадут царю воду и землю, то он заключит альянс, в случае, если же нет, то пускай уходят». Послы же, хотя заключить альянс, дали согласие, приняв это на собственную ответственность. Но, по возвращении на родину они подверглись жёсткому осуждению за эти независимые действия.
74.В это же время Клеомен вычислял себя очень оскорблённым афинянами на словах и на деле и начал собирать войско со всего Пелопоннеса. О цели похода царь, действительно, умалчивал, не смотря на то, что хотел отомстить афинскому народу и поставить тираном Исагора (Исагор так как вместе с ним покинул акрополь). Так вот, Клеомен с громадным войском вступил в Элевсин, а беотийцы по уговору заняли Эною и Гисии, пограничные селения в Аттике. А иначе напали халкидяне и стали опустошать аттические поля. Афиняне же хоть и были между двух огней, но решили позже припомнить это беотийцам и халкидянам и выступили против пелопоннесцев в Элевсине.
75.В то время, когда оба войска должны были уже сойтись для битвы, сперва коринфяне сообразили, что поступают несправедливо, одумались и возвратились к себе. За ними последовал Демарат, сын Аристона, второй спартанский царь, находившийся во главе лакедемонского войска вместе с Клеоменом. До этого времени он был в согласии с Клеоменом. Из – за данной – то распри в Спарте был издан закон, запрещающий обоим царям совместно идти в поход (прежде так как отправлялись в поход оба царя). А в то время, когда сейчас один из царей был отстранён от руководства над войском, то и один из Тиндаридов должен был оставаться дома: Так как до этого оба Тиндарида как защитники и помощники выступали в поход [со спартанским войском][644].