II
Господин Джордж Уорлегган удивился, взяв приглашение от врача Дуайта Эниса и его жены на обед во вторник, двадцать третьего июля, в четыре часа. По окончании визита к ним в Лондоне он затаил на Дуайта жгучую обиду за совет, что тот ему дал. Он осыпал Дуайта проклятьями, как и всех других людей, которые связаны с его злосчастными спекуляциями. Только через пара месяцев Джордж смог объективно оценить обстановку и признать, что Дуайт выразился как запрещено более совершенно верно. Ветхий король был
бодр, но разум так к нему и не возвратился, он прекратил быть полноправным монархом, события подтвердили правоту Дуайта. Лишь сам Джордж виноват в том, как воспользовался взятыми сведениями. Но это еще больше его злило, и потому обида осталась.
Только по окончании того, как он прочел записку и начал придумывать благовидный предлог отказаться, он перевернул листок и заметил, что Кэролайн написала на обороте: «В случае, если Валентин дома, прошу, заберите его
с собой. Моя тетушка госпожа Пелэм 14 дней пробудет с нами. В честь ее приезда мы и устраиваем данный прием в разгар мертвого сезона».
Он поскакал в Киллуоррен незадолго до четырех, вместе с грумом и сыном, и подчернул, что при всем собственном достатке, предприимчивости и молодости Кэролайн практически никак не усовершенствовала дом по окончании смерти дядюшки-скупердяя, Рэя Пенвенена. Необычно, что Дуайт Энис, человек прогрессивных взоров, в то время, когда речь идет о медицинских теориях, такой же юный и энергичный, привычный со множеством учёных и докторов страны, не снес это крыло и не выстроил вместо что-то современное, а имел возможность бы кроме того стереть всё строение с лица почвы и выстроить новый дом. Джорджу не пришло в голову, что кому-нибудь может в действительности нравиться подобное сооружение.
И первыми, кого он заметил при входе в громадную гостиную, были два Полдарка. Не Росс и Демельза, слава Всевышнему, кроме того Кэролайн Энис не стала бы заманивать его в таковой капкан, как бы выразился ветхий Хью Бодруган, а их дочь и сын, также ничего хорошего. И с кем они говорят? Джордж был человеком сдержанным, и мало что имело возможность его прикоснуться до глубины души. Но на данный момент его эмоции были как будто бы открытой книгой, а ветер шелестел ее страницами.
Леди Харриет Картер улыбнулась в ответ на слова Клоуэнс, белые зубы сверкнули из-за легко изогнутых губ. Она была в платье цвета шафрана с кремовым кружевом на декольте и рукавах. серьги и Брошка с топазами. Ее волосы как постоянно сияли — столь же ослепительно тёмные, как у Элизабет — ослепительно белокурые. Лишь сейчас Джордж обратил внимание на остальных присутствующих, поприветствовал госпожа Пелэм, полковника Уэбба. Одного гостя с долгой шеей, похожего на Робеспьера, кликали Поуп, его прелестная молоденькая супруга смотрелась чуть ли старше его же двух дочерей с глупенькими ухмылками. А темноволосого и дистрофичного юнца кликали Келлоу либо что-то в этом роде.
Джордж склонился над рукой Харриет — на мгновение она осталась в одиночестве.
— Господин Джордж. — Она была холодна, но совсем не смутилась.
— В последний раз мы виделись на приеме у герцогини Гордон, вы планировали отвести меня взглянуть на белого льва адмирала Пеллью.
— Это правильно, мэм, я…
— Увы, позже вдруг вы извинились и скрылись, как призрак, привидение, фантом. Дела, так вы сообщили. И они заняли полгода.
— Это точно смотрелось с моей стороны очень невежливо.
— Да, конкретно так. Конечно, потому, что я человек сообразительный, появилось простое объяснение.
— Леди Харриет, могу вас заверить, это весьма на большом растоянии от истины. Именно напротив.
— Что напротив? Прошу вас, просветите меня.
Джордж собрал в легкие воздуха.
— Я честно желал бы растолковать кратко всё случившееся, но увы, это займет час либо больше. Быть может, мне ни при каких обстоятельствах не удастся растолковать, как так вышло.
Он умолк. Леди Харриет подняла брови.
— Как так вышло?
Джордж посмотрел на Клоуэнс, но она говорила с Валентином.
Джереми отвернулся.
— Растолковать, — сообщил он, — что мое беспокойство в тот вечер разъяснялось финалом переговоров, каковые я начал… нет, уже завершил, из-за жажды стать более… более состоятельным в глазах вашей семьи…
— Моей семьи? А она-то какое имеет к этому отношение?
В голове Джорджа мелькнула тень тревоги. Леди Харриет очевидно была не через чур искренней.
— Вы сами осознаёте.
— Нет, не осознаю.
— При таких условиях, как-нибудь я вам растолкую.
— По какой причине не на данный момент?
— В силу того, что еще не время. В силу того, что на данный момент чуть ли подходящий момент… В таком окружении…
Она осмотрела гостей и повернулась обратно с намеком на усмешку во взоре.
— Что ж, господин Джордж, вы писали такие занятные письма… Разве что в наше время вы случайно окажетесь рядом со мной за столом…
Ill
По плану Кэролайн, Харриет и правда сидела за столом рядом с Джорджем. А Клоуэнс — рядом с его сыном. Она видела Валентина всего два раза за последние десять лет. Он совсем изменился и стал привлекательным, но в декадентском стиле. Волосы неизменно падали ему на бровь, глаза были через чур умудренными для столь юного возраста, но он владел огромным обаянием.
— У Тревэнионов я виделся с Джереми. Но не с малышкой Клоуэнс. В то время, когда я в последний раз вас видел, вы в самом деле были малышкой Клоуэнс. Но это больше не так.
Его взор скользнул по ней, и Клоуэнс почувствовала, что он уже познал дам и замечательно осознаёт, как она выглядит без платья. Нельзя сказать, что это чувство было совсем уж не очень приятно. Его приветливая ухмылка лишала взор оскорбительного смысла, делала его дружелюбным, пускай и полным жажды, но не постыдного.
— Вы возвратились к себе из Итона?
— Да, дорогая. Мы так как в полной мере взрослые, правда? То один, то второй из нас наконец-то выбирается в мир, пока мир не потеряет всю собственную привлекательность. Думается, я первым стану совершеннолетним через пара месяцев, да? Появился на протяжении лунного затмения, так говорили. Какое несчастье, так говорили. А вам везло сейчас?
Похоже, он планировал задать пара вопросов о ее личной жизни.
— Вы остановились в Кардью? — задала вопрос Клоуэнс.
— Мотаюсь между Кардью и Труро. Обязан согласиться, дорогая кузина, мне мало не достаточно радостной молодежи в местном ландшафте. По какой причине бы вам не заехать? Вместе с Джереми. Мне думается, мы имели возможность бы отыскать неспециализированные интересы.
— Сомневаешься, что нам будут рады.
— Эта глупая застарелая неприязнь. Она в далеком прошлом уже похоронена, разве не так? Исходя из этого сейчас тут нет ваших своих родителей?
— Они приезжали вчерашним вечером. Тетушка Кэролайн решила…
— Я совершенно верно знаю, что она решила. Ваш папа и мой папа всегда накидываются друг на друга, как два кота в переулке. Но однако ни при каких обстоятельствах не дрались на дуэли. Кстати, по какой причине? Это бы всё прояснило. Смело бы одного либо другого с дороги и сделало бы жизнь лучше. Мой папа через чур медлителен. Не годится для оружия, мой-то отец. Его руки подходят скорее чтобы носить мешки с деньгами, а также не прячась. А вашего отца я постоянно представлял скачущим на войну с ружьем на плече.
Валентин кинул взор на сэра Джорджа, разговаривающего с привлекательной брюнеткой справа от себя. Перед выходом из дома между
сыном и отцом случилась шумная ссора. По пути к себе из Итона Валентин совершил семь дней в Лондоне и значительно увеличил собственные долги, новости об этом он информировал понемногу, и нехорошее разразилось конкретно сейчас. Господин Джордж рассвирепел. Пожалуй, таким его Валентин еще не видел. Какая-то случайная фраза Валентина, какое-то случайное упоминание о золоте в банке, вывело сэра Джорджа из себя, и он обозвал Валентина распутным и ни на что не годным лентяем, которому необходимо прекратить сорить деньгами и поступить в армию, вместо того дабы выставляться и жеманничать, как повеса, фамилии и позор семьи.
Сообщено было весьма быстро, и Джордж конкретно так и думал. В большинстве случаев Валентину получалось сыграть на естественной отцовской гордости за сына
и смягчить его бешенство на собственный беспутное поведение. Но не сейчас. Он что-то неверно вычислил и скрыл собственную тревогу под ответной злобой. В то время, когда он ответил в третий раз, то сделал вывод, что господин Джордж его ударит. Так что фраза про дуэль и ее вероятные последствия не была случайной. на данный момент он бы совсем не огорчился, заметив собственного превосходного и могущественного отца лежащим в луже крови на каком-нибудь пустыре и склонившегося над ним доктора, с важным видом качающего головой.
А вместо этого папа сидел за столом наоборот и увлеченно разговаривал с данной женщиной. Кто она и по какой причине вызывает у отца таковой пыл? Готова реализовать ему прокатный стан? Либо литейный цех? Либо оловоплавильное производство? Обладает ли она долей в банке, которую он жаждет приобрести? Больше уж совершенно верно нет ничего, что может так полностью поглотить отцовское внимание. Валентин замечательно знал поведение отца в обществе, в то время, когда тот помой-му занят беседой, но наряду с этим его глаза блуждают по помещению, как будто бы в отыскивании более тучного пастбища.
В этот самый момент Валентин поймал взор отца и пораженно осознал, что эту увлеченную беседу привёл к интересу иного рода. Для молодого человека подобное поведение отца было настоящим откровением. Валентин в далеком прошлом уже сделал вывод, что тяжело придумать что-то менее привлекательное для его отца, нежели мысли о даме. Но это выяснилось конкретно так. В случае, если лишь он не абсолютно совершил ошибку в оценке отцовского взора, то он проявляет интерес к данной женщине.
Привлекательной, этого не забрать, уже зрелой, но весьма привлекательной. Но его папа так стар…
— А вы? — задала вопрос Клоуэнс, открыто его разглядывая.
— Что я? — Валентин закашлялся, дабы скрыть выражение собственного лица.
— Вы только что говорили о том, дабы скакать на войну.
— Как мой сводный брат? Как сообщить. Я довольно часто езжу на охоту, как вы понимаете, но птицы не начнут отстреливаться, правда? И думаю, я через чур обожаю жизнь, дабы бессмысленно ею рисковать. Не смотря на то, что сейчас папа высказал предположение, что мне направляться поступить в армию.
— Без шуток?
— Я не в полной мере уверен. Это скорее была угроза, чем побуждение.
— С какой стати ему вам угрожать?
— В силу того, что я живу не по средствам.
— В Итоне?
— И в Лондоне. У меня в том месте приятели, и мы можем радоваться. Мне не разрешено возвратиться в том направлении в конце каникул, нужно будет ехать прямо в школу. Честно говоря, Клоуэнс…
— Что?
— Я сказал без шуток. По какой причине бы вам с Джереми не приехать ко мне на день-второй через несколько дней? Тогда я не буду ощущать себя заключенным, а папа будет в отлучке, так что вам нечего опасаться попасть в неловкое положение.
— Мне жаль. Джереми будет тут, но я на следующий день уезжаю в Уилтшир.
— С визитом? Повидать друзей?
— Да.
— И на долгое время?
— семь дней на три, по всей видимости, в случае, если вычислять с дорогой.
— У вас в Уилтшире поклонник?
— Да.
— При таких условиях, вы точно меня обманываете. Если бы это была действительно, разве вы ответили бы так прямо, кроме того не покраснев?
— Я не краснею.
— Готов поспорить, как-нибудь необходимо это исправить, — захохотал Валентин. — Помните, кузина, в действительности вы фальшивая моя кузина… Кстати, — он понизил голос, — как кличут мою соседку иначе?
— Госпожа Поуп. Госпожа Селина Поуп.
— Она падчерица того большого худого старика?
— Нет, его супруга.
— Боже правый!
На втором финише стола его папа в этого время сообщил:
— Что ж, мэм, вы просите объяснений, и это ваше право. Но тут?..
— Вы имели возможность бы подметить, господин Джордж, что признания за столом редко слышит кто-то не считая персоны, которой они предназначены,
потому, что все говорят через чур звучно. Но не разрешайте мне на вас давить.
Джордж глотнул вина. В большинстве случаев он выпивал мало из опасения, что кто-то может воспользоваться его состоянием.
— Раз вы так проницательны, леди Харриет, от вашего внимания точно не ускользнуло, что я думаю о вас далеко не только в качестве приятеля. В то время, когда я заезжал повидаться с вашим братом, герцогом, он четко разрешил понять, что не вычисляет мое происхождение высоким, дабы я имел возможность лелеять подобные мысли. По окончании продолжительных раздумий я убедил себя, что богатых простолюдинов не так уж редко допускают в высшее общество и обращаются как с равными, в случае, если, само собой разумеется, их состояние существенно.
Лакей поставил перед ним новую тарелку, и Джордж подцепил вилкой тушеного палтуса.
— Я замечательно вас осознала, господин Джордж. Права ли я, предположив, что вы затеяли новое предприятие…
— Да, затеял. Увы, оно закончилось трагедией. Я не виделся с вами с того времени по той причине, что эти спекуляции не только не укрепили мое положение, но наоборот, практически отнять у меня состояния.
***
— Так они на следующий день уезжают, — обратилась Кэролайн к Джереми.
— Да. Да, мы выезжаем в шесть и проводим их до кареты, а позже приведем лошадей обратно.
— Думаю, это отправится им на пользу. Ты же знаешь, как я обожаю их обеих.
— Да, очевидно.
— Особенно твою мать, желала бы я познакомиться с ней раньше! Ты можешь поверить, что в то время, когда мы в первый раз встретились, то наблюдали друг на друга с недоверием и подозрением?
— Я не знал.
— Мы так как из таких различных миров. Я из неестественного и элегантного общества Оксфордшира и Лондона. А она с другой планеты, но восхитительно земная. Отечественная дружба лишь крепче от того, что разрешила войти корни в обоих мирах. Вот по какой причине я так желала, дабы они приняли это приглашение.
— Я не осознаю.
— Клоуэнс такая же разумная и земная, как твоя мать, не смотря на то, что и мало
в другом смысле. Эдуард Фитцморис, что очевидно в нее влюбился, элегантный и утонченный, живет в мире моды и условностей. Не могу предугадать, сблизятся ли они либо разойдутся при более долгом знакомстве. Но это знакомство без сомнений принесет пользу обоим. Оно откроет глаза на другую сторону судьбы. Не пологаю, что Эдуард когда-либо прежде встречал девушку наподобие Клоуэнс, говорящую, что думает. А она только одним глазком заметила английскую судьбу, и ей отправится на пользу определить об этом больше. Что касается твоей матери… В молодости она довольно часто выходила в свет, и в любой момент с громадным успехом. Сейчас твой папа довольно часто отсутствует, и она редко приезжает в Лондон. Она так же, как и прежде время от времени в себе сомневается, в особенности без Росса.
— А вы ни при каких обстоятельствах не сомневаетесь?
— А ты?
Джереми поразмыслил и улыбнулся.
— Нет, — сообщил он.
Глава шестая
I
Госпожа Пелэм сидела рядом с полковником Уэббом, но найдя, что тот поглощён беседой с привлекательной и красивой госпожа Селиной Поуп, обернулась к второму соседу, которого Кэролайн самонадеянно посадила тут, зная, как её тётушка обожает общество прекрасных парней.
— Разрешите определить, господин Келлоу, какова ваша профессия? Как я осознаю, вы не проходите службу в армии?
— Нет, мэм, пока нет. Не смотря на то, что мне давали слово патент в будущем году. На данный момент я помогаю отцу. Он обладает и распоряжается самым громадным числом экипажей в Корнуолле. — Пол ни при каких обстоятельствах не имел возможности обойтись без маленького преувеличения.
— Вы имеете в виду публичные экипажи?
— Да, мэм, по большей части. Каждую семь дней он отправляет по три экипажа из Фалмута в Плимут. И ещё — из Хелстона, Труро и Сент-Остелла. Мы кроме этого сохраняем надежду в недалеком будущем наладить сообщение с Пензансом, однако здесь имеются сложности с дорогой через устье реки на протяжении прилива.
— Сложности имеется на всех дорогах, — с эмоцией сообщила госпожа Пелэм.
— Вы прибыли в дилижансе, мэм?
— Нет, в почтовой карете.
— Значит, быть может, вы воспользовались некоторыми из отечественных лошадей.
— Как я имела возможность подметить, лошади были отличны.
— В отличие от дорог? Да, мэм, но уверяю вас, на данный момент они лучше, чем пять лет назад. Само собой разумеется, я надеюсь, что когда-нибудь…
— Да?
— Должно быть, по окончании английского общества вы находите эту беседу неинтересной.
— Вы заявили, что сохраняете надежду… Слушать рассказ о надеждах молодого человека ни при каких обстоятельствах не наскучит.
Пол улыбнулся.
— Кроме того в случае, если рассказ о его надеждах может оказаться не через чур занимателен? Вот на что я сохраняю надежду: возможно, в недалеком будущем мы сможем обходиться без большей части лошадей, и, так, экипажи начнут проходить без остановок расстояния в несколько раз громадные, чем на данный момент, а благодаря внедрению паровых экипажей расстояния покажутся в два раза меньше.
Сара Пелэм подавила дрожь.
— Вы и в действительности думаете, что когда-нибудь это осуществится?
— Я в этом уверен.
Она посмотрела на его узкое и смуглое, прямо-таки кошачье лицо — молодость так с уверенностью планирует .
— Полагаете, люди согласятся принять возрастающую дискомфорт и опасность?
— Я не считаю, что они заметно увеличатся, мэм. А вот экономия времени окажется очень значительной.
— И это при дополнительном риске опрокидывания экипажа? И ещё опасность обжечься вырвавшимся паром!
— Дороги обязательно надлежит улучшить. Но в любом случае, это допустимо только по окончании окончания войны. В Эршире имеется человек по фамилии Макадам, внедряющий новые способы. А что касается опасности пара — она преувеличена. Совсем сравнительно не так давно, — неосторожно добавил Пол, — я трудился с двигателем, и, как видите, нисколько не стал жертвой ожогов.
— А ваш папа также верит во всё это? И сохраняет надежду разрешить войти паровые экипажи по дорогам Корнуолла?
— Папа пока не имеет к этому отношения. Он происходит из древнего рода, коммерция не интересует его так, как парней. И и всякого рода новшества. Над этим тружусь я, строю замыслы на десять лет вперёд. Лет через пять настанет время продемонстрировать ему преимущества пара да и то, как направляться трудиться с Королевскими наземным транспортом и почтовыми экипажами.
Красноносый, напыщенный и потрёпанный судьбой человек, всегда пьяный и в любой момент в долгах, несомненно, был бы польщён тем, что его обрисовали как почтенного представителя древнего рода, но Пол, разговаривая с незнакомкой, которой скоро предстоит возвратиться в Лондон, ощущал, что может позволить себе маленькую вольность, кроме того мало сверх простого.
Подали телячью грудинку в белом вине с юный морковью и свежей малиной.
— Госпожа Поуп, вы мной пренебрегаете, — сообщил Валентин.
— О, наоборот, господин… э-э-э… Уорлегган, — обернулась к нему Селина Поуп. — Вы так увлеклись беседой с мисс Полдарк, что у меня вряд ли имеется шансы на успех.
— Мисс Полдарк приходится мне кем-то наподобие кузины, не смотря на то, что отечественные родственные связи весьма сложны.
— Прошу, поведайте об этом.
— Осознаёте, кузен её отца женился на моей матери. Позже он погиб
в следствии несчастного случая, мать стала женой сэра Джорджа Уорлеггана, в следствии чего на свет показался я.
— Я по большому счету не называла бы это родством, — сообщила госпожа Поуп.
— Конкретно так я и сообщил мисс Полдарк.
Селина Поуп, светловолосая и стройная, с узкими чертами лица, изящными локонами и высоким лбом, неожиданно напомнила Валентину мать. Он содрогнулся и на мгновение прикрыл глаза.
— Что с вами? — задала вопрос госпожа Поуп. — Я вас чем-то расстроила?
— без сомнений, — ответил Валентин, приходя в себя. — Тем, что, пускай и не в серьез, обвинили меня в пренебрежении таковой обаянием и красотой.
— О, благодарю вас, — сообщила госпожа Поуп. — Но моё обвинение — не шутка, я совсем важна.
В то время, когда она радовалась, сходство с Элизабет исчезало. Губы у госпожа Поуп были более упрямыми, глаза чуть косили, а выражение лица казалось менее сдержанным.
— Что ж, — сообщил Валентин, — потому, что я обвинён, признан виновным и осуждён без следствия и суда, каков же мой решение суда?
— Ох, господин, я не судья, я жертва.
— Тогда я вынесу себе решение суда сам: постоянное внимание к вам на целый остаток вечера.
Селина Поуп с опаской облизнула губы кончиком языка. Юный человек казался таким зрелым, а его манеры — столь настойчивыми, что вряд ли стоило обращать внимание на то, что она более чем на дюжина лет старше.
— Это ваш отчим? — наивно задал вопрос Валентин.
— Нет, мой супруг.
— О, простите. А эти две юные леди?
— Его дочери от прошлого брака.
— И вы живёте по соседству, госпожа Поуп?
— В Плейс-хаусе. Прежде он принадлежал Тревонансам.
— Да, это мне известно. Вы довольно часто бываете в обществе?
— Нас редко приглашают, — открыто согласилась госпожа Поуп.
— Тогда вы разрешите мне посетить вас?
— Другими словами моих падчериц?
Валентин кинул на неё отнюдь не невинный взор.
— Да, очевидно…
В столовую заглядывало заходящее солнце, в лучах плыли блики пылинок, шум бесед увеличивался и опять затихал…
— Я не знаю, как расценивать ваше признание, господин Джордж, — сообщила леди Харриет, — как прекрасный комплимент либо величайшее оскорбление.
— Оскорбление? Как это допустимо?
— Я полностью уверена, что вы испытываете ко мне самые искренние эмоции. Потому, что вы, возможно, осведомлены о том, какие конкретно о вас ходят слухи, вас не обидит, в случае, если я сообщу, что глубоко впечатлена тем, как вы рисковали для меня — особенно учитывая вашу репутацию. Вашу осторожность. Коммерческую расчётливость. А также — время от времени — излишнюю бережливость.
Джордж внимательно наблюдал на стоящую перед ним тарелку, не прикасаясь к еде.
— Итак?
— Да? — задала вопрос она.
— В этом обстоятельство вашей обиды?
— Нет, это признание комплимента. Меня оскорбляет, что вы, господин Джордж, вычисляете, словно бы я подобна множеству вторых вещей в вашей жизни, и вы имеете возможность меня приобрести.
— Нет, нет! У меня вовсе не было для того чтобы намерения!
— Тогда прошу вас, сообщите, как это осознавать?
Джордж, как загнанный разъярённый бык, окинул взором стол, но все присутствующие казались абсолютно поглощёнными собственной едой
и беседами.
— Я уже растолковывал, леди Харриет. Я не сохранял надежду, что ваш брат, герцог, одобрит моё внимание к вам. И я полагал, что с более большим состоянием имел возможность бы рассчитывать на более важное отношение. Я уже сделал всё, что имел возможность, пробуя растолковать…
— Очевидно, сделали. Что же касается денег, чем больше имеешь, тем больше утратишь. Так как правда?
— Не совсем. на данный момент я в полной мере состоятелен, пройдет какое-то время, пока все не восстановится. Я не победил, а обязан согласиться, напротив — проиграл; иными словами, мое положение либо события не
улучшились в глазах вашего брата, герцога. Из этого мое нежелание и затруднение навязываться вам в течение последних шести месяцев…
— Господин Джордж, мне бы хотелось, дабы вы не называли его герцогом и моим братом. Первое есть правдой и имеет значение. Последнее, не смотря на то, что и правильно, не имеет никакого значения. Все это весьма интересно… — Леди Харриет на минутку возвратилась к еде. — Все это весьма интересно. Вы понимаете, сколько мне лет?
— Нет, госпожа.
— Мне тридцать, и я вдова. Вдова тупицы, что выпивал без меры, довольно много ездил верхом и всегда ругался. Да, дорогой господин Джордж, тупицы, пускай кроме того с безукоризненным происхождением. Я не негромкая и покорная женщина, господин Джордж. Уж точно не была таковой с ним. И не буду с любым вторым другом. Еще меньше я слушаюсь брата, он живет собственной судьбой,
и да сопутствует ему успех. Мне плевать на его убеждения и понятия. Если бы он отыскал мне знатного мужа и богатого, я бы разглядывала преимущества претендента, несмотря на эмоции брата. Совершенно верно так же, в случае, если я когда-нибудь буду разглядывать потенциального мужа, то не побегу в первую очередь знакомить его с «моим братом герцогом», и плевать мне, одобрит он это либо нет… Так что, господин Джордж, если вы на данный момент в стесненных событиях, то учтите, что ваши спекуляции никак не помогли бы меня завоевать, но и хуже вы в моих глазах смотреться не стали. Это все, что я до тех пор пока могу сообщить. Повернитесь к женщине слева от вас. Ей плохо хочется поболтать. без сомнений, хочется определить ваше мнение о ее ценных бумагах и акциях.
…Полковник семь дней говорил Кэролайн, что не обращая внимания на обнадеживающие новости из газет, он думает, что армия в Португалии застряла перед Бадахосом и рекой Гвадиана. Веллингтон не имел возможности без риска продвинуться либо назад. Как и Мармон [11]. Лично он сочувствовал армиям, появлявшимся в ловушке данной чумной страны.
— Боже, помоги им всем, — проговорил Уэбб, вытирая усы. — Жара, лихорадка и насекомые, не говоря уже о змеях, кроме того нет потребности в бою, дабы заполнить могилы и госпитали…
— , пока французы будут пребывать в таком положении…
— Ох, всё еще хуже, потому, что они жертвы банды головорезов, наводнивших все уголки страны и именующих себя испанской армией, они нападают на французские посты с редкой свирепостью. Говорят, посредством данной тактики войска Франции каждую семь дней уменьшаются на несколько сот людей уже пара лет. Имеется один человек, забыл его имя, ах да, Санчес, всегда, в то время, когда он ловит посыльного, то с особенным
курьером отправляет его его депеши и голову Веллингтону.
— Ни при каких обстоятельствах не встречала испанца. без сомнений, это самая ожесточённая нация.
— Увы, но у них имеется на то обстоятельства, мэм. Злодеяния французов над ними не имеют заглавия. Время от времени думается, что Всевышний спит.
Полковник Уэбб обратился к Дуайту, а Кэролайн повернулась к Джереми.
— Клоуэнс довольно часто виделась со Стивеном Каррингтоном, не знаешь?
— Как мне известно, лишь два раза, пока я был тут, а я довольно часто
с ним виделся.
— Тебе он нравится?
Джереми нахмурился.
— Да, родители также задавали вопросы меня об этом. Сама необходимость задавать вопросы как словно бы ставит ответ под сомнение.
— Что тебе в нем нравится?
— А что может нравиться в человеке? Его общество. До тех пор пока он рядом, некогда скучать.
Кэролайн отломила воздушное печенье.
— Знаешь, имеется такая корнуольская поговорка, Дуайт отыскал в памяти ее По другому предлогу. В ней говорится: «Спаси незнакомца из моря, и он превратится в твоего неприятеля».
— Не могу вообразить, что такое случится со Стивеном. У него хорошее сердце, и думаю, он уж попытается не стать моим неприятелем.
— А Клоуэнс он нравится?
— О да.
— Больше, чем надеется?
— Вам направляться задать вопрос ее саму, тетушка Кэролайн.
— У меня не хватит смелости!
Джереми захохотал, а Клоуэнс как будто бы почуяла, что говорят о ней, и посмотрела через стол.
— Как же прекрасна госпожа Энис, — сообщил ей Валентин. — По мне, так через чур дистрофичная, но цвет ее волос и лица мне весьма кроме того по вкусу. Как и ее гордость. А вы надменны, Клоуэнс? Это додаёт девушке блеска.
— Я это запомню.
— Но не одобрите?
— О, не мне сказать…
— Вы думаете, мои вкусы через чур похожи на католические?
— Я не думала об этом.
— Что ж, громадное наслаждение приходить на обед, где так много
интересных дам. Не припомню кроме того, где еще столько встретишь. Не считая госпожа Пелэм, в силу того, что она пожилая, а тут раз, два, три, четыре, пять! Вы хоть воображаете, сколько тысяч тяжёлых простушек живет в мире? И вдобавок много открыто некрасивых. Хорошенькие светятся, как маяки… — Валентин с излишним изяществом взмахнул вилкой, а после этого вторым, более негромким тоном заговорил: