С Дас Бапой нас познакомил господин Бундалдас — полу-аристократ, вычислявший себя весьма влиятельной персоной. Бапу сходу объявил, что с уверенностью предвещает результаты воловьих скачек, и может эфирными средствами поменять содержимое коробок с поданными бюллетенями. Сначала Вималананда кроме того проникся доверием к этому человеку, лично испытав кое-какие из его свойств. Но он не питал никаких иллюзий относительно источника его силы:
— Я нисколько не сомневаюсь, что он отлично потрудился над авишкарой. Возможно, в него входил сам Анджанея, возможно — Махакала. Что-то подобное было. Но ты не забываешь, что произошло в пещере? Он утверждал, что выполнит авишкару с духом великого гуру Горакха Натха. Но Горакхнат пробыл в том месте совсем недолго, а всё другое время это была игра простых небольших духов. Но возможно ли ожидать большего? Тяжело представить, что бессмертный Горакхнат не отыскал ничего лучшего, чем общаться с обыкновенным смертным Дас-Бапой. Что, увидь, целый покрыл себя кармой. Для успехи собственных целей Дас Бапа и его гуру истерзали очень много дакини (духи дам, погибших на протяжении беременности либо родов), не пощадив кроме того духов малюток. Ты представить себе не можешь, какой страшной ценой нужно будет расплачиваться за злоупотребление такими обрядами.
— А как его карма отзовётся на нас, если он сделает то, что мы просим?
— Во-первых, он сам предложил свои услуги. Он рассчитывает в конечном счете чем-нибудь поживиться от нас, это разумеется. Он решил нам оказать помощь не по причине того, что он обожает нас. Но это не имеет значения. Принципиально важно, что я не просил его трудиться на нас. Вот в чём огромная отличие, с позиций кармы. А помимо этого, необходимо ещё взглянуть, разрешит ли ему Природа сделать хоть что-нибудь для нас, перед тем как переживать о распределении кармических плюсов и минусов. на данный момент Дас Бапа играется на том, что в его распоряжении находится дух по имени Бхима Бапа. Мы можем пресечь эту сообщение, и тогда посмотрим, что он за птица.
— Выкапывание из почвы мёртвых беременных и младенцев — это некая примитивная разновидность нара бали?
— Это имело возможность бы быть нара бали, если бы Дас Бапа предлагал эти души Ма. Но он так не делает. Он превращает их в рабов и применяет для собственных целей. Само собой разумеется, с определённой точки зрения,всё есть жертвой: и поклонение, и йога, а также волшебство. Но жертва Дас Бапы весьма эгоистична, карма за неё липнет к нему, как клей. Потому-то лучшая жертва, лучшая нара бали — это жертвование собственным я. Дай себя, дай всё, чем владеешь, включая самое дорогое — жизнь, дай всё это Ма, и Она спасёт тебя. А вот Дас Бапу она не спасёт. Подожди мало, и ты заметишь, как эти духи отомстят за себя. Тогда ты осознаешь, как далёк был Дас Бапа от настоящего нара бали.
В течение следующих десяти дней Дас Бапа был на большом растоянии от Пуны, на расстоянии приблизительно часа езды, в спокойном местечке Фрутвала Дхарамсала в Аланди. Он отрабатывал собственные способы предсказаний. Ежедневно, несмотря на моё недовольство, Вималананда снаряжал меня на мотоцикле Арзу в Аланди определить о здоровье Дас Бапы, задать вопрос, не требуется ли отправить ему что-нибудь из Пуны, и напомнить ему моим присутствием, что мы ожидаем результатов. Я вычислял это безлюдной тратой времени, потому, что убеждался всё больше и больше, что Вималананда не успокоится, пока не возьмёт голову этого пророка на блюде.
Дас Бапа и его верный Пятница объявились в Пуне именно ко времени его первого важного опробования, которое выпало на воскресенье, конкретно предшествующее Кубку полковника. Мы рассчитывали, что он приедет с готовым перечнем лошадей-победителей, но вместо этого он попросил нас отвести его к лошадям, дабы он имел возможность лично пообщаться со скакунами. Появление его на конюшне имело возможность вызвать протесты и подозрения, что было очень нежелательно. Ещё огорчительнее было слушать его рекомендации. Не смотря на то, что он вправду предугадал одного либо двух победителей, нет ничего, что сказало о том, что его выбор исходил из более глубоких мыслей, нежели здоровый вид лошади и её хорошая спортивная форма. До тех пор пока он и его несколько помощи числом одного человека звучно восхваляли данный успех, всем остальным стало ясно, что пинок под учтивая просьба и зад не попадаться более на глаза — самое большее, что он заслужил. Но эта задача осложнилась его настойчивыми уверениями, что если он познакомится со стадионом, то в следующий раздаст более правильные предсказания. Безотлагательно, мы усадили его в машину и послали обратно в Аланди совершенствовать технику.
Мои бестолковые поездки в Аланди наконец закончились. Сейчас Вималананда отправлял меня в храм Шивы в Бхулешваре, прощупать шансы Редстоуна на победу. В первый раз Вималананда был в Бхулешваре вместе с врачом Ладом. Они искали какой-то второй храм, но, перепутав направления, заехали в Бхулешвар. В то время, когда мы с Вималанандой отправились в том направлении во второй раз, мы опять сбились с дороги, взбираясь на бугор с неправильной, как выяснилось, стороны. Асфальтовое покрытие кончилось и началась грунтовка, которая после этого превратилась в две нечистые колеи. Но мы не сдавались , пока дорога не провалилась сквозь землю совсем и мы не были на горном лугу среди стада мирно пасущихся козлов. Навстречу нам вышел молоденький радующийся пастух и растолковал Вималананде дорогу. Мы спустились с бугра, выехали на грунтовку, после этого на шоссе и наконец добрались до храма.
В третий раз мы скоро нашли необходимый бугор, но в сгущающихся сумерках прозевали развилку у его подножия. Мы были на ветхой ведущей наверх грунтовке. Сделав вывод, что это будущее, мы продолжали путь. В то время, когда дорога неожиданно превратилась в сильно поднимающееся вверх неровное каменистое поле без всяких показателей какой-либо колеи, поворачивать назад было уже через чур поздно. Камни под колёсами были величиной с кулак. Лишь запас хороших карм, внушительный вес водительский талант и Остин Кембриджа, решительность и мужество Вималананды вывели нас наконец на вершину бугра. Но взобравшись наверх, мы взяли подлинное удовольствие от даршана. Почувствовав на своём опыте, каким опробованиям подвергает нас Шива (либо кто-то второй), мы в будущем стали совершать регулярные выезды к этому священному месту и более не сбивались с пути.
Архитектура Бхулешвара неповторима для данной части западной Индии. По-видимому, он был выстроен как укреплённый монастырь тантристов, не смотря на то, что что это были за тантристы и продолжительно ли они продержались в монастыре, до сих пор остаётся тайной. Кем бы ни были жители монастыря, как мы знаем, что в конце XVIII века они отказались повиноваться распоряжениям первого человека страны — тогдашнего владыки Индии могольского императора Аурангзеба, и он повелел собственному родственнику Шайстха Хану сломить их сопротивление. Шайстха Хан, в соответствии с преданию, осадил монастырь. Осада была недолгой, поскольку единственным источником воды в монастыре было маленькое озерцо в загаженной летучими мышами пещере. И вот в один роковой сутки жители монастыря отважились на набег — и были перебиты все до единого. Окрестности монастыря до сих пор проникнуты тяжёлым духом насильственной смерти. Многие местные обитатели видели духов, так и не отыскавших успокоения, и никто из местных не остаётся ночевать в Бхулешваре, в случае, если крайние события не вынуждают их к этому. Я сам отчётливо слышал не сильный звуки сражения, доносившиеся до меня снизу, и явственно чувствовал близкое присутствие эфирных бойцов, в то время, когда в течение десяти дней медитировал в караульной башне монастыря. А в один памятный вечер дух в полном воинском облачении проявился так, что я заметил, как он, шатаясь, проходит по моей комнате. Он не обратил на меня никакого внимания и скоро прошагал мимо, поглощённый древней, невидимой борьбой, загружённый в собственные воспоминания об убийцах и об убитых.
Визитёры Бхулешвара сперва проходят к озерцу и моют в нём ладони и ступни. Выпивать его воду возможно, лишь процедив её через ткань, обезопасив себя так от личинок свиного цепня. От озера к храму ведёт тропинка, по сторонам которой выставлены торсы и каменные головы, сбитые солдатами Хана с монастырских стен. От эротических скульптур, некогда украшавших внешнюю отделку храма, сейчас остались только следы. Внутренняя отделка сохранилась в: красивые скульптурные композиции из Рамаяны и Махабхараты, статуя огромного быка, Ганеша в женском обличье, но и эти фигуры стали жертвами жестокости нападавших, и практически всем из них не достаточно рук либо ног.
В самом святилище стоит каменный иливалингам (фаллический знак Шивы). Он необыкновенен не собственными размерами либо формой, но тем, что его возможно перемещать с его основания. В большинстве случаев такие лингамы считаются ненужными, но в Бхулешваре в мелком углублении под лингамом постоянно собирается мало воды, сочащейся из какой-то невидимой щели. Пуджари (жрец, выполняющий обряд) отодвигает лингам, берёт мало воды и предлагает её участникам богослужения в качестве благословения Шивы. После этого он кладёт в углубление мелкое железное блюдце с кусочками молочных конфет и бананов, приготовленных для жертвоприношения, и накрывает углубление лингамом. Затем все терпеливо ожидают особенного скребущего звука. Время от времени ожидание продолжается пара мин.. Наконец звук раздаётся, после этого стихает, лингам отодвигают снова, и — voila! — кое-какие подношения провалились сквозь землю.
Сначала мы считали, что в ямку забирается какой-то грызун и поедает пишу. Более внимательный осмотр продемонстрировал, что в отверстие в ямки может пролезть лишь самая маленькая мышь. Более того, в то время, когда мы внесли предложение ему листья священного дерева вилвы, загадочный зверек не отказался и от них. Но какое же уважающее себя небольшое животное предпочтёт неприятные листья сладкому угощению? Это была тайна, и с ней у нас развернулся долгий диалог.
в один раз мы осознали, куда девается пища. В тот сутки мы поняли, что количество забранных кусочков может служить ответом на вопрос. Исчезновение всех предложенных кусочков означало безоговорочное да, В то время, когда один либо два кусочка оставалось, это означало да с некоторыми ограничениями. В случае, если исчезали лишь два либо один кусочек, это означало, что шансы на успех очень сильно ограничены. А вдруг все кусочки оставались на месте? Это означало безоговорочное нет, полный провал. Таким методом возможно было искать потерянные предметы, оценивать шансы при устройстве на работу и наводить множество вторых справок при условии, что все присутствующие сосредоточиваются на данной проблеме. Решив воспользоваться Бхулешваром в качестве оракула на скачках, Вималананда систематично заставлял меня выполнять изнурительное паломничество в монастырь. И ни разу в течении многих месяцев моих консультаций с оракулом по поводу лошадей он не дал неверного результата: забрано всё — победа; пара оставшихся кусочков — финансовый приз за второе, третье либо четвёртое место; забран один кусочек, два либо не забрано ничего — лошадь придёт в главной группе.
В этом случае всё шло гладко: автобус прибыл вовремя, тучи набежали на небо на протяжении спуска и подъёма с бугра, шикарное дерево сзади храма всем своим видом показывало хорошее настроение и все кусочки моего приношения провалились сквозь землю с блюдца. Я пришёл в красивое размещение духа, которое передалось Вималананде, в то время, когда я поведал ему подробности моего путешествия. Это состояние оборвалось только на следующий сутки, в то время, когда, выходя с конюшни, мы в дверях столкнулись с одним из распорядителей клуба. Данный ответственный господин смерил нас пренебрежительным взором, неуважительно улыбнулся и сообщил Вималананде, что он весьма мужественный человек, в случае, если решается выставлять собственную миленькую лошадку на такие громадные скачки. Я видел, какой гневом сверкнули глаза Вималананды, но он овладел собой и ответил какой-то малым фразой, наподобие: За нами дело не станет, Всевышний милостив.
Возвратившись в гостиницу, он холодно сказал:
— В то время, когда всё это кончится, я от души посмеюсь над всеми теми, кто вычисляет меня дураком за то, что я выставил мою миленькую лошадку на такие громадные скачки. Это наслаждение сродни тому, которое взял Бирбал от унижения мулы До Пьязы.
— Как ты сообщил?
— Разве я не говорил тебе эту историю? Мулла До Пьяза был лекарем (хакимом) при дворе Акбара.
— До пьяза свидетельствует две луковицы. О каких луковицах идёт обращение? Не о тех ли, что он хранил в мошонке?
— Допустимо. Как и большая часть придворных, До Пьяза страстно ненавидел Бирбала и постоянно искал случая разделаться с ним. в один раз его осенило. Он подкупил одну из наложниц Акбара обещаниями, что если она согласится функционировать с ним заодно, император будет к ней более внимателен и нежен.
— В назначенное утро до слуха Акбара донёсся душераздирающий крик. В вставшем переполохе двое слуг доставили к императору наложницу, которая упала замертво. Ваше величество, её укусила змея! — кричали они. — Она умирает! Что делать?! Убедившись, что на её руке вправду показывались два пятнышка, весьма похожие на следы змеиного укуса, Акбар проникся состраданием к ней. Кто-нибудь может оказать помощь ей?! — закричал он. Тут как тут показался До Пьяза: Не опасайтесь, ваше величество, я тут! Он схватил руку наложницы и принялся высасывать яд из укуса, делая для пущего результата паузы и театральные жесты. Наконец, он сообщил Акбару: Сейчас, я думаю, она вне опасности, мой господин. — Благодарю, тысячу раз благодарю тебя, мулла! — с облегчением вскрикнул император. — Ты возьмёшь щедрую приз за собственную хорошую работу. После этого он обернулся к Бирбалу: Благодарение Господу, что мулла появлялся тут. От тебя же не было ничего хорошего.
— Но совершить Бирбала было не так-то легко. Он уже сообразил, в чём дело. Кинутый Акбаром упрёк ожесточил его сердце против муллы. Он шепетильно обдумывал собственную месть и терпеливо ожидал подходящего момента. И вот в один раз император отправился на охоту. По окончании жарких погонь, стрельбы и облав, Бирбал сделал Акбару символ, что ему нужно сходить по потребности. Он спешился, отошёл в кусты и внезапно закричал диким голосом: Ой, умираю! Ой, смерть моя! В чём дело?! — крикнул ему Акбар. Ваше величество, — запричитал Бирбал, корча мины боли, — до тех пор пока я мочился, змея укусила меня в самый член! Сейчас мне финиш! Акбар огляделся, увидел муллу и сообщил: Мулла До Пьяза, ты спас жизнь моей наложницы, высосав яд из её руки. Сейчас ты обязан совершенно верно так же спасти Бирбала. Он мой надёжный ассистент. Я без него не могу. Как ни пробовал отвертеться мулла, император был непреклонен. Мулла осознал, что другого выхода нет, и признал превосходство Бирбала. Он слез с коня, подошёл к Бирбалу, склонился перед ним и приступил к лечению. В то время, когда губы его коснулись пениса, Бирбал шепнул ему на ухо: Надеюсь, что второе воздействие спектакля понравится тебе не меньше, чем первое, которое ты разыграл во дворце.
Мы смеялись как сумасшедшие. Успокоившись, я задал вопрос:
— Ты так не сомневается в собственном четвероногом чаде, что готов поручиться за успех?
— Уверен, но не в полной мере. Посмотрим, что продемонстрирует завтрашний спурт.
Редстоун превосходно проскакал спурт — три фарлонга в половину и 3/4 полного галопа. Таковой бег нужен лошади за три дня до скачек, чтобы у неё открылось дыхание. Редстоун был настроен, как хорошая скрипка в руках умелого скрипача. Не смотря на то, что Вималананда всё ещё отказывался определённо сказать о победе, было видно, что он понемногу расслабляется, как будто бы скачки уже сзади и его мальчик поработал на славу.
Кубок Пратапа в один раз — состязание без гандикапа, все лошади ставятся в однообразное положение, и неудачник может пенять лишь на себя. Вечером незадолго до скачек мы сидели на конюшне и замечали, как Находаджи, всегда радующийся кузнец-раджастани, подковывал тех скакунов, кому назавтра предстояло важное дело, в то время как остальные бродили кругами по конюшне и косились на его работу. Немногие лошади выходили на старт со металлическими подковами, каковые они носили в простые дни. Практически всем лошадей кузнец набивал особые алюминиевые пластины, каковые были намного уже и легче простых металлических подков. Скачки заканчивались, и кузнец опять по установленному порядку менял алюминиевые подковы на металлические.
Работу молотком Находаджи перемежал с остротами в адрес Техмула и Кулкарни, каковые за чашкой чая делали смелые упрочнения, дабы заговорить о чём-нибудь втором, кроме финала грядущих скачек. Лишь трёх важных соперников насчитал врач Кулкарни — Все остальные испугаются шума!, и мы принялись гадать, повышает либо понижает таковой расклад шансы отечественного мальчика на успех. В то время, когда подошёл жокей Чираг, дабы формально обсудить стратегию завтрашней скачки, он взял строгий наказ держаться вторым и не выходить вперёд до самого финиша. В случае, если темп скачки окажется через чур медленным для Редстоуна, Чираг должен был вывести его вперёд, но не намного, а лишь так, дабы чисто пройти поворот. Чираг в соответствии с кивал, а после этого ушёл поболтать с другими тренерами. Мы отправились к себе лишь тогда, в то время, когда не осталось никого, с кем возможно было бы поболтать. Дома мы ещё раз пересмотрели отчёты по четырём скакунам, стараясь выяснить, кто бы промчал стремительнее всех 57-килограммового жокея на девяти фарлонгах Кубка полковника. Мы рано легли дремать, а наутро, набравшись смелости, двинулись на ипподром. Глаза отечественные искали знамений везде.
В первый раз я встретился с Вималанандой в тот сутки, в то время, когда его кобыла Элан принесла ему первую успех на скачках. С того времени Вималананда сильно переменил мою жизнь. Ту первую победу я воспринял как особенно хороший символ. Интерес к предзнаменованиям, что показался у меня по окончании того, как мартышка разбила зеркало в помещении Арзу, нежданно возрос незадолго до одной скачки, в которой приняла участие лошадь Вималананды, в 1979 либо 1980 году. Мы мирно сидели у конюшен Техмула на бомбейском стадионе и обсуждали завтрашний старт, как внезапно отечественные взоры приковала к себе свора ворон, совершавшая ужасные круги над каким-то предметом, лежащим на земле метрах в пятнадцати либо двадцати от нас. Внезапно Вималананда привстал на стуле и скомандовал: А ну-ка, Робби, разгони ворон! Скоро!
Он обожал ворон и постоянно оставлял им кое-что на окне собственной кухни в Бомбее. Одна ворона с горбатым клювом так подружилась с нами, что брала пищу прямо из рук, и мы с Вималанандой постоянно кормили её с наслаждением. Исходя из этого я весьма насторожился, в то время, когда Вималананда — это было так непохоже на него! — приказал мне распугать ворон. Я побежал к тому месту, над которым они кружились, и отыскал умирающую ящерицу. Подошедший Вималананда впился в ящерицу глазами, и в то время, когда естественное чувство сострадания к умирающему существу мало утихло, он обернулся ко мне и мрачно сообщил: Видишь, сынок, отечественная лошадка не покинет нас на следующий день с безлюдными руками. Что-то мы победим. Но первой она не будет. Если бы мы увидели ворон раньше и успели спасти ящерицу, победа была бы нам обеспечена. Как он и предсказал, отечественная лошадь заняла на следующий сутки одно из призовых мест.
Попадись нам на глаза что-нибудь подобное сейчас, мы не сомневались бы в победе Редстоуна. Но всё было как в большинстве случаев. Мы приехали на ипподром и поднялись на трибуну. Начались скачки. Первые пара стартов не принесли ничего неожиданного. С нами рядом сидел Дас Бапа, приехавший собственной персоной на стадион, дабы ещё раз попытать успех с нами. Никакого жажды говорить с ним у нас не было. Он без звучно передал собственный перечень, сокровище которого, как и следовало ожидать, была очень вызывающа большие сомнения. Я не весьма удивился, что ни одна из отмеченных им лошадей не пришла первой. Тем временем я увидел, что в числе победителей отмечен и Редстоун — Дас Бапа замечательно осознавал, что, поступая в противном случае, он сам себе подписывал смертный решение суда.
Вималананда встал и отправился в загон к лошадям. Я стоял у края загона и наблюдал, как вводили четырёх лошадей. До тех пор пока охрана не стала через чур строга, я имел возможность, блеснув своим значком, пройти на задний двор, где тренеры вершили обряд седлания и делали последние штрихи, расправляя чёлки и чубы своим любимцам, в последний раз критически оглядывая их. Скакуны бродили около тренеров и своих хозяев, одетых в деловые костюмы и дающих последние наставления жокеям в белых шёлковых штанах. Вималананда научил меня, как разбираться в готовности лошадей к скачкам по виду их мускулов, и я видел, что по этому показателю равных отечественному Редстоуну нет. Он смотрелся стройным и подтянутым и очевидно был в собственной лучшей форме. Жокеи быстро встали в седла и двинулись к стартовым воротам. Разные параметры успеха приходили мне в голову, пока я пробовал поточнее прикинуть отечественные шансы. Я в далеком прошлом увидел, что в случае, если у лошади случается опорожнение кишечника в загоне либо при подходе к стартовым воротам, её шансы на провал равняются 70-80 процентам. Редстоун не оплошал, и одним сомнением у меня стало меньше.
До тех пор пока лошади доходили к воротам, я думал о том, какие конкретно ещё смогут произойти неприятности. Время от времени лошадь сбрасывает седока и успевает растратить половину собственной энергии, пока её снова поймают и оседлают. Время от времени у ворот одна капризная лошадь лягает другую, время от времени одна лошадь так продолжительно примеривается к воротам, что ожиданием заставляет нервничать всех остальных. Время от времени одинаковая лошадь опять и опять кидается вперёд до сигнала, и серия фальстартов лишает уверенности вторых лошадей и отвлекает внимание наездников. Время от времени лошадь неожиданно и безо всякой видимой обстоятельства отказывается покидать ворота, и упрямство её столь громадно, что никакими силами нельзя сдвинуть её с места.
Казалось, что прошла вечность, перед тем как все лошади заняли собственные места в воротах. У меня сжимало горло от возбуждения, и с трудом я заставлял себя дышать ровнее. В этот самый момент, в самый последний момент, в то время, когда судья уже поднимал флажок и мы с Вималанандой приготовились стоя наблюдать, как будут раскрываться ворота, откуда ни возьмись показался востроносый официант с двумя чашками тёплого чая и ладонью, всегда открытой для принятия чаевых. Моё сердце повисло на волоске — и внезапно провалилось в пятки! Чай с молоком!.. Молоко! Плохой символ всякого прорицателя! Неужто это последний символ, что перечеркнёт все мои предсказания в Бхулешваре? Что означает чай? То же, что молоко? — зашептал я Вималананде. Но сейчас флажок упал и лошади понеслись. Скачка началась! Я загнал собственные сомнения в самый дальний уголок ума, скоро схватил бинокль и заметил, что Редстоун хорошим прыжком вылетел из ворот. Это была суббота, 18 сентября 1982 года.
Начало скачки ни одного хозяина не оставляет равнодушным. Именно на старте вырываются наружу затаённые, продолжительно лелеемые надежды. Разочарование, упрёки, разбирательства — всё это будет позднее, но на стартовой линии сердце хозяина бьётся в такт с сердцем лошади. Не смотря на то, что я был всего лишь малым агентом, это чувство было знакомо и мне. Я и Вималананда затаили дыхание и почувствовали некое облегчение лишь тогда, в то время, когда по окончании нескольких фарлонгов стало ясно, что Редстоун идёт с уверенностью. По окончании недавних дождей поле ипподрома всё ещё оставалось мокрым, а потом кое-какие корреспонденты отмечали, что воды было кроме того через чур много и в ней терялась разметка. Редстоун стартовал и держался вторым. Два фарлонга, четыре, шесть… Мы видели, что он замечательно слушается жокея и наряду с этим не теряет азарта.
Всё шло по замыслу, но на душе у меня было неспокойно. Что, в случае, если жокей вывалится из седла? Для повышения скорости жокеи не сидят в седле, а поднимаются на стременах и льнут к шее лошади, не смотря на то, что это положение кроме этого увеличивает возможность падения. Но падений не было. Лошади приближались к повороту, и грохот их копыт сливался с шумом трибун. Мы с Вималанандой орали вовсю, подбадривая жокея и Редстоуна.
Финишная прямая в Пуне весьма мала, и в то время, когда мы заметили, какой хороший поворот сделал Чираг и как он затем начал набирать скорость, мы внезапно поверили жёстко и совсем, что сейчас ему суждено победить. Отечественный гул сливался с ревом толпы. Редстоун стрелой промчался мимо нас и пересёк финишную линии, опередив на хороших направляться ближайшего преследователя. На два корпуса отстал третий призёр, а самая породистая лошадь пришла четвёртой. Чираг опустился в седле и Редстоун начал снижать движение, а мы затихли, поражённые одной мыслью: Редстоун, отечественная миленькая лошадка, победила! Прибежал Кумар и начал рассыпаться в поздравлениях, напомнив своим присутствием обо всех проблемах, каковые мы из-за него пережили. Рядом ликовал мудхольский махарадж. Соседи поздравили нас, но большая часть местных аристократов раздражённо посматривали из лож, оставаясь при собственном убеждении, что таким плебеям, как мы, ни к чему побеждать громадные скачки.
Мы не придали громадного внимания неодобрению данной публики и по крутым ступеням спустились вниз, где нас поджидал сияющий Техмул. В то время, когда побеждает лошадь, кое-какие хозяева теряются, другие переполняются сознанием собственного величия, но Вималананда, отвечая на поздравления друзей, был примером самообладания и мягкости. Наконец лошадей опять собрали в загоне, и мои крики эйфории, смешанные с восхищениями толпы, в последний раз поднялись в воздух и растворились в голубом небе. хозяева и Тренеры, букмекеры и игроки — все, кто так или иначе рассчитывал на победу, смирились с судьбой и, набравшись воздуха, принялись придумывать объяснения и предлоги постигшей их неудачи.
Я направился в загон, где Техмул в весёлом возбуждении делал собственные обязанности: контролировал подпругу, осматривал ноги, любовно гладил по морде. Кубок полковника был лишь репетицией перед хорошими скачками, а Техмул ещё ни разу в жизни не побеждал классику, и эта победа для него также была хорошим предзнаменованием. Мы видели, как встал белый шар — свидетельство того, что скачки прошли без нарушения правил и результаты обоснованы. Защёлкали фотоаппараты, и основной распорядитель преподнёс Кубок. После этого мы возвратились на собственные места, дабы досмотреть состязания, финал которых лишь в одном случае правильно предсказал Дас Бапа, и убедиться, что лошадей, равных Редстоуну, в данный сутки не было.
Скачки закончились, и мы осознай на конюшню раздавать награды и чаевые и ещё раз приласкать храбреца дня. После этого мы возвратились в отель и откупорили шепетильно хранимую бутылку Блэкдог. Поздравления сыпались со всех сторон, и нам не в один раз было нужно пересказывать Повесть о Великой победе Редстоуна. Через пара дней мы достали запись и на протяжении семи дней прокрутили её не меньше десяти раз, оживляя в памяти волнующие события, наслаждаясь прекрасным бегом Редстоуна, смотря за умелыми действиями Чирага и стараясь предугадать, как будет смотреться отечественная миленькая лошадка в схватке с более сильными соперниками. Умники утверждали, что он победил случайно. Один еженедельник назвал Редстоуна лучшей лошадью дня, но тут же прибавил, что несомненно, его нельзя назвать лошадью экстра-класса, и пролил неприятную слезу по поводу того, что второй год подряд Кубок Пратапа Сингха побеждает аутсайдер.
Экстра-класс либо нет, но победа осталась за нами. Мне же не давало спокойствия знамение. Не смотря на то, что предшествовавшие скачкам приметы довольно часто не согласовались а также противоречили друг другу, появление чашки чая, что указал совсем не на то, на что показывало молоко, поразило моё воображение. Подобно Дону Хуану из книг Карлоса Кастанеды, Вималананда разглядывал знамения как собственного рода соглашения с миром, как ключ к пониманию того, одобряет либо не одобряет Природа действия, каковые планирует предпринять человек. Собственными познаниями в данной области Вималананда щедро делился со мной. Кое-какие приметы были несложны: молоко, которое несли вам навстречу, означало несчастье, а вода либо йогурт, кроме этого движущиеся в направлении к вам, означали успех. Приближение садху предсказывало упадок благосостояния, а бритоголовый джайнист либо монашка-джайнистка были ещё более замечательными предвестниками утрат. В случае, если вам навстречу несли мясо, рыбу либо человеческий труп, это было значительным предзнаменованием будущих приобретений. Практически любое событие может выступать в качестве знамения, но как я скоро нашёл, событие делается предвестником будущего лишь тогда, в то время, когда всё внимание сосредоточено только на каком-то одном вопросе, упорно требующем разрешения от Природы.
Через несколько дней мы довольно часто брали такси из Пуны в Бомбей, и всё это знамения и время предвестия не выходили у меня из головы.
Мы в большинстве случаев брали такси, в то время, когда Вималананда не желал садиться за руль. Такси вычислено на четверых, но дабы ощущать себя комфортнее в долгом четырёхчасовом путешествии, мы довольно часто брали машину на двоих и доплачивали водителю за два безлюдных места. В тот вечер, подойдя к стоянке и не отыскав вторых желающих ехать, мы сели в машину, которая стояла во главе очереди, и приготовились к отъезду. Сейчас к машине подбежал очевидно торопящийся человек с маленьким портфелем и попросил разрешения сесть на переднее сиденье. Мы не возражали, тем более что имели возможность так сэкономить мало денег.
В то время, когда мы тронулись, шофер заявил самоуверенным тоном:
— Мы сделаем две остановки по пятнадцать мин. любая в Лонавале и Кхополи.
— Вы должны делать лишь одну получасовую остановку, — жадно запротестовал пассажир на переднем сиденье.
— Я знаю инструкцию, — грубо ответил шофер. — По инструкции я могу останавливаться в двух местах, что я и сделаю. В случае, если вас не устраивает, отправьтесь на следующей машине.
Человек на переднем сиденье замолк так же нежданно, как и ввязался в спор. Мы с удивлением на него взглянули. Это был совсем обыкновенный тип со необычной смесью тревоги, вечной занятости, собственной вины и подозрительности на лице, что придавало этому от природы не наделённому красотой лицу болезненный вид. Одно да и то же подозрение пришло на ум мне и Вималананде, в то время, когда мы поразмыслили о личности отечественного попутчика и обстоятельствах, заставляющих его так прижимать к груди чемоданчик, как будто бы в заключалось всё его радостное будущее.