Диверсия. Изменение тезиса. сужение и Расширение его. смягчение и Усиление. исключение и Внесение условий и оговорок. Подразумевающиеся оговорки и условия. Омонимы. Синонимы. Перевод спора на точку зрения пользы либо невыгоды.
1. Совсем покинуть на протяжении спора в стороне прошлую задачу спора, неудачный тезис либо аргумент и перейти к вторым, именуется сделать диверсию. Диверсия делается разным образом. самый грубый метод пребывает в том, что спорщик прямо, сходу оставляет аргумент либо тезис и хватается за второй. Это случается очень довольно часто. В одном митинговом споре, напр., рабочий обосновывал, что не рабочие мешали займу свободы, а буржуазия. Не так долго осталось ждать он заметил, но, что тезис его не сильный и что соперник его побивает в споре, и он делает диверсию: по большому счету войну затеяли капиталисты. Соперник не сумел применять собственного положения и поддался на уловку, стал на данный момент же обосновывать, что войну затеяли не капиталисты. Диверсия удалась. Довольно часто диверсия пребывает в переходе на личную землю. Напр., юный идеалист обосновывает человеку опыта, что такой-то поступок труслив и недобросовестен. Тот вначале начал спорить чин чином, но, видя, что дело его не хорошо, сделал диверсию: Весьма вы еще молоды и неопытны. Поживете, определите жизнь и сами со мною согласитесь. парень начал доказывать, что юность не при чем, что он знает жизнь. Диверсия удалась. Либо второй случай. Спорят, прав ли министр, опубликовав такие-то документы. Один из спорщиков видит, что дело его не хорошо, и предпринимает диверсию: вы как-то пристрастно относитесь к этому человеку. Вот сравнительно не так давно вы еще утверждали, что мера, принятая им в таком-то случае, в полной мере целесообразна. А оказалось, что именно она стала причиной противоположным итогам. Соперник начинает обосновывать, что мера была благодетельной. Диверсия удалась. Бывает и так, что для диверсии специально подыскивают и выдвигают какой-нибудь парадокс, либо же такое мнение, на которое соперник заведомо не преминет накинуться. Это собственного рода приманка для диверсии — Время от времени диверсия производится весьма тонко и незаметно, с постепенными переходами и т.д.
2. В случае, если спор идет не из-за тезиса, а из-за доказательства, то диверсия пребывает в том, что защитник тезиса бросает обосновывать собственный тезис, а начинает опровергать отечественный либо требует, дабы мы доказали отечественный тезис. Вот пример. Один юный спорщик затеял спор с не меньше юной женщиной, при чем она старалась всячески защищать какой-то тяжёлый тезис; спор был из-за доказательства. По окончании многих трудов юная спорщица, видя, что дело у нее не двигается вперед, обратилась к сопернику с претензией. Да что это я все обосновываю собственный мнение, а вы лишь осуждаете. Осуждать легко. Докажите-ка вы собственный мнение? По какой причине вы так в нем уверенны? Юный спорщик, мало разбирающийся в технике спора, устыдился; как это, в действительности — она все обосновывает и трудится, а я лишь осуждаю! Диверсия удалась. Он начал доказывать собственный тезис и утратил наступление.
Небесполезно, подводя итог, подметить, что любая диверсия, в случае, если мы уходим от прошлого тезиса обращает сосредоточенный спор в бесформенный. При диверсии от аргумента либо от доказательства спор, само собой разумеется, может остаться и сосредоточенным.
3. От диверсии нужно отличать второй род софизмов, которые связаны с отступлением от тезиса либо аргумента — изменение тезиса либо аргумента*. Мы не отказываемся от них, напротив, делаем вид, что все время их держимся, но в действительности мы их поменяли. У нас уже второй тезис либо аргумент, хотя бы и похожий на прошлый. Это именуется довольно часто подменой тезиса либо аргумента.
К числу различных видов таковой подмены относится, в первую очередь, расширение либо сужение тезиса (либо аргумента). Напр., сначала спорщик поставил тезис: все люди эгоисты, но заметив, что запрещено его доказать и возражения соперника сильны, начинает утверждать, что тезис был легко люди эгоисты. Вольно ж вам было его так осознавать обширно. Нет правила без исключения. Я имел в виду, само собой разумеется, не всех, а большая часть. В случае, если же напротив, соперник выставил тезис люди эгоисты, софист старается истолковать его в более удачном для себя смысле: в том смысле, что все люди эгоисты, поскольку в таком виде тезис легче опровергнуть. По большому счету собственный тезис софист обыкновенно старается, в случае, если дело не хорошо, сузить: тогда его легче защищать. Тезис же соперника он пытается увеличить, в силу того, что тогда его легче опровергнуть. Часто он идёт на разнообразные уловки, дабы вынудить самого соперника сгоряча увеличить собственный тезис. Это не редкость время от времени нетрудно, позвав в горячей голове дух несоответствия.
Еще примеры сужения вида тезиса и другого расширения. Тезис: А. отлично знаком с русской литературой. Нападающий расширяет его: А. знаток литературы (по большому счету), защитник же суживает: А. знаком отлично с современной русской литературой.
4. Родственно с сужением и расширением тезиса смягчение и усиление его. Они приводят к искажению тезиса и видятся, пожалуй, еще чаще. Тезис был дан, напр., таковой: Министры отечественные посредственны. Соперник искажает’ его, усиливая: вы утверждаете, что министры отечественные идиоты. Защитник же тезиса, в случае, если дело не хорошо, старается смягчить тезис: нет, я сказал; что министры отечественные не на высоте собственного призвания. Либо второй пример. Тезис: источник этих денег весьма странен. Соперник усиливает тезис: вы утверждаете, что деньги эти краденые. Защитник, в случае, если находит нужным, смягчает тезис: Я сказал лишь, что источник этих денег малоизвестен. Усиление тезиса обыкновенно выгодно для нападающего и производится часто в высшей степени дерзко и нагло. Смягчение тезиса обыкновенно производится защитником его, поскольку оказывает помощь защите. В этот самый момент довольно часто не особенно церемонятся.
5. Одна из самых нередких подмен тезиса (и аргумента) пребывает в том, что идея, которая приводится с известной оговоркой, с известными условиями, при которых она подлинна, подменивается тою же мыслью, но уже высказанною по большому счету, без оговорок и всяких условий. Эта уловка значительно чаще видится при опровержениях и имеет больше всего успеха при малоразвитых в умственном отношении слушателях. Малоразвитый ум склонен осознавать все легко; он не может отмечать узкие различия в мыслях, он прямо их не обожает, время от времени не терпит и не осознаёт. Они для него через чур тяжелы. Исходя из этого узкие различения кажутся такому человеку либо хитростями, хитросплетениями, софизмами либо же (если он пара образован) ненужной схоластикой. Из этого частично вытекает трудность спора о непростых вопросах, требующих правильного и различений и тонкого анализа, с неразвитым соперником либо, в особенности, при неразвитых слушателях. Но к таким вопросам относится, напр., большинство политических, национальных и публичных и т.д. вопросов. На данной земле софист, при других условиях равных, имеет огромное преимущество. Честный спорщик приведет аргумент верный, с нужными оговорками, выраженный в полной мере совершенно верно. Но неразвитый слушатель обыкновенно не улавливает, не запоминает этих условий и оговорок, и совсем не оценивает их важности. Пользуясь этим, софист умышленно опускает условия и оговорки в аргументе либо тезисе соперника и опровергает тезис либо аргумент так, как словно бы идея была выражена без них, а по большому счету. Ко мне довольно часто на помощь присоединяется усиление тезиса, ораторские приемы: негодование и т.д., практически неразлучные с типом митингового софиста. Все это действует на неразвитого слушателя сильно, и нужно довольно много хладнокровия, остроумия и находчивости, дабы отбить такое наступление, в случае, если публика по большому счету сочувствует взорам софиста. Вот пример: Х. говорит, что на данный момент, при данном уровне развития большинства народа, известная четырехвостка (прямое, тайное, общее, равное голосование) при выборе в гос Думу вредна для страны. Соперник опускает все эти оговорки и начинает обосновывать антитезис, что прямое, тайное и т.д. голосование (по большому счету) полезно, потому-то и потому-то. Либо я обосновываю, что смертная казнь при некоторых условиях и обстоятельствах нужна. Соперник опровергает меня перед слушателями так, как словно бы я утверждал, что смертная казнь по большому счету нужна и именует меня ярым защитником смертной казни, бросая наряду с этим на меня возмущения и громы негодования. Неразвитые и сочувствующие софисту слушатели также начинают возмущаться — что и требовалось доказать. Довольно часто нужно много хладнокровия, находчивости и знания слушателей, дабы отразить подобное наступление.
Обратная уловка — в то время, когда то, что утверждалось без оговорки, без условий, позже утверждается с условием и оговоркой. Чаще видится она у защищающей стороны. Напр., вначале человек утверждал, что не должно идти на войну по большому счету, ни в каком случае. Прижатый к стенке, он подменивает это утверждение; само собой разумеется, я не имел в виду случаев, в то время, когда неприятель нападает просто так и разоряет страну. Позже он может ввести и еще какую-нибудь оговорку.
6. Этим уловкам — особенно последней — очень содействует неточность и неполнота простой речи. Мы часто высказываем идея с лишь подразумевающимися оговорками. Оговорки эти сами собою разумеются по причине того, что, в случае, если высказывать их, обращение делается каким-то нагромождением оговорок — очень тяжелой и неудобоваримой. Примером может служить рабочий язык контрактов и т.п. документов, выработанный юридической и т.д. практикой в защиту от деловых софистов на карманной земле.
Так, оговорки подразумеваются на каждом шагу, и это приводит к возможности бесчисленных софизмов и ошибок. А. говорит: мышьяк яд. Наряду с этим подразумевается оговорка в случае, если принять его больше известного количества. Б. опускает эту оговорку и говорит: Врач прописал мне мышьяк, значит он меня отравляет. У Шекспира в Венецианском Торговце Шейлок заключает условие с торговцем Антонио: в случае, если Антонио просрочит вексель, то он, Шейлок, в праве вырезать у него фунт мяса, как возможно ближе к сердцу. Сделка оформлена в полной мере законно. Вексель просрочен и Шейлок требует условленной неустойки. Умный судья (Порция) выручает Антонио так. По данной расписке, говорит она,
Ты имеешь право забрать
Только мяса фунт, в ней конкретно фунт мяса
Написано; но права не дает
Она тебе ни на одну кровинку.
Итак, бери, что направляться тебе —
Фунт мяса, но, вырезывая мясо,
Коль каплю крови христианской ты
Прольешь — земли и твои имущества
Заберёт страна республики себе.
Таков закон Венеции.
Юристы в прошлом столетии спорили, как ответ Порции верно с юридической точки зрения.
Мнения были различные. Но с позиций логики ответ это — несомненный софизм. В то время, когда кто показывает, что нужно вырезать кусок мяса из живого тела, тот неминуемо подразумевает, что наряду с этим прольется кровь; и кто соглашается на вырезку для того чтобы мяса, тот соглашается на само собою подразумевающееся неизбежное условие данной вырезки — пролитие крови. Так что Порция сознательно подменила условие соглашения, воспользовавшись тем, что оно было выражено в большинстве случаев, без полноты и исчерпывающей точности.
7. Положительно бесчисленны различные другие доводов подмены и формы тезиса.
Перечислим коротко самые общие и серьёзные их роды.
Одно да и то же слово может обозначать различные мысли. Исходя из этого довольно часто легко, сохраняя одинаковые слова тезиса (либо аргумента), вначале придавать им один суть, позже второй. Одна из простейших неточностей, один из простейших софизмов. Мы довольно часто кроме того не подмечаем, сколько различных значений имеет одно да и то же слово. Исходя из этого легко окрутить нас софисту, что превосходно различает все их. Заберём слово народ. Редко кто старался разобраться в его значениях, а их довольно много: а) народ свидетельствует то же, что малоупотребительное слово народность. (Населения украины; изучение народов; народоведение); б) народ — все граждане одного и того же страны, объединенные подданством ему. Так, говорят о русском народе в противоположность австрийскому, об британском народе и т.д. Целый русский народ признал революцию и т.д.; в) народ — низшие классы населения, противополагаемые интеллигенции, правящим классам и т.д. Из этого термины: идти в народ, народники. Он вышел из народа и т.д.; г) народ — по большому счету значит собрание людей, без различия классов, национальности и т.п., вернее, группа, находящихся в одном месте. На улице довольно много народу.
У приказных ворот
Планировал народ
Близко и т.на данный момент.
Само собою светло, как легко играться таким словом в софизмах. — В то время, когда кучка населения — украины, крестьян и т.д., — соберется на улицах и заявляет волю народа, тут бессознательная подмена мысли; в то время, когда же оратор, демагог и опытный софист, говорит данной толпе: вы — народ, народная воля — непременно должна быть выполнена, то он, подменивая суть слова, довольно часто подменивает сознательно аргумент либо тезис. — А таких многозначных слов как народ, довольно много.
8. Часто пользуются особенностями так называемых синонимов, выражений и слов, разных по звукам, но обозначающих различные оттенки одного и того же понятия. В случае, если эти различия в оттенках не значительны для данного вопроса, то синонимы возможно использовать один вместо другого безразлично. В случае, если же они значительны, то получается более либо менее ответственное изменение тезиса. Особенно в этом отношении ответственна отличие, если она сопровождается различием и в оценке, оттенком похвалы либо порицания. Напр., далеко не все равно сообщить. А. благочестив и А. ханжа. Ревность к вере и фанатизм. возмущение и Протест. Левый по убеждениям и революционер и т.д. В случае, если я высказал тезис: ревность в вере — обязанность каждого религиозного человека, а соперник мой поменял его: вот вы утверждаете, что любой религиозный человек должен быть фанатиком, то он исказил мой тезис. Он внес в него оттенок, благоприятный для опровержения. Положил показатели, каковые делают тезис незащитимым. Само собой разумеется, заявить, что фанатизм — обязанность каждого христианина — нелепо. Либо, скажем, я утверждаю, священники должны взять такие-то и такие-то преимущества. Мой соперник излагает данный тезис так: Х. считает, что попы должны владеть какими-то имуществами. Наименование священик в устах образованного человека имеет некий пренебрежительный оттенок и, внося его в тезис, соперник тем самым вносит понижение устойчивости тезиса. По большому счету эта уловка — возможно самая употребительная. Люди прибегают к ней как бы инстинктивно, стараясь обозначить понятие заглавием, самый благоприятным для себя, самый неблагоприятным для соперника. И чем неотёсаннее ум, тем неотёсаннее и примитивнее выходят и подобные софизмы.
9. Огромное значение имеет перевод вопроса на точку зрения пользы либо вреда. Нужно доказать, что идея подлинна либо фальшива; обосновывают, что она нужна для нас либо вредна. Нужно доказать, что поступок нравственен либо распутен; обосновывают, что он удачен либо невыгоден для нас и т.д. Напр., нужно доказать, что Всевышний существует; обосновывают, что вера в Его бытие приносит счастие и утешение. Нужно доказать, что социализация средств производства осуществима на данный момент; обосновывают, что она была бы удачна для слушателей. Довольно часто нет убедительнее аргументов для среднего человека, чем те выводы, каковые затрагивают насущные интересы его. Кроме того самые простые аргументы чисто карманного свойства (argumenta ad bursam), имеют чудесное воздействие. Один аргумент, действующий на волю, быстро и ярко рисующий пользу либо невыгоду чего-нибудь, время от времени посильнее много аргументов, действующих на разум. В случае, если же мы имеем дело со слушателями невежественными, чёрными, не могущими шепетильно вникать в вопрос и обсуждать его, то на них ловкий аргумент от пользы, быстро и ясно рисующий, какую ближайшую пользу либо вред человек может получить от мероприятия и т.д. и т.д., действует довольно часто совсем гипнотизирующее. Они зачарованы предвкушением будущей пользы. Они не хотят слушать аргументы против. От рассуждений о неосуществимости того либо иного, о вредных последствиях, каковые смогут наступить позже, они отмахиваются, как дети. Само собою светло, какая в этом признательная земля для софистов; как пышно растет на ней любая демагогия. Это превосходно знает и любой мошенник слова. Исходя из этого эта уловка — любимое орудие аналогичных мошенников.
Вот пример несложного карманного аргумента (с примесью палочного).
— Либо, к примеру, Ирландия! — начал Иван Петрович с новым одушевлением, помолчав: — пишут, страна бедная, имеется нечего, картофель один, и тот довольно часто не годится для пищи…
— Ну-с, так что же?
— Ирландия в подданстве у Англии, а Англия страна богатая: таких помещиков, как в том месте, нигде нет. Отчего теперича у них не взять хоть половину хлеба, скота, да и не дать в том направлении, в Ирландию?
— Что это брат, ты проповедуешь: бунт? — внезапно сообщил Нил Андреич.
— Какой бунт, ваше превосходительство… Я лишь из любопытства.
— Ну, в случае, если в Вятке либо Перми голод, а у тебя заберут половину хлеба бесплатно, да в том направлении?
— Как это возможно! Мы совсем другое дело…
— Ну, как услышат тебя мужики? — напирал Нил Андреевич — а? тогда что?
— Ну, не дай Боже! — сообщил помещик.
— Сохрани Боже! — сообщила и Татьяна Марковна и т.д.
(Гончаров. Обрыв).
Это аргумент — к карману помещика; Слышали мы подобные аргументы и к карману мужиков. Несказанно убедительны эти аргументы для тех, для кого предназначены. Тут не лишнее привести остроумную заметку об данной уловке из Шопенгауэра. В том месте, где применима эта уловка, остальных возможно и не использовать. Действуйте не на разум, посредством аргументов, а на волю, посредством мотивов; тогда и слушатели и противник, в случае, если у них такие же интересы, как у него, на данный момент же согласятся с вашим мнением, хотя бы оно было заимствовано из дома сумасшедших. Так как лот воли весит в основном тяжелее, чем центнер рассуждении и убеждения. В то время, когда мы сумеем осязательно доказать сопернику, что мнение его, если бы оно купило значение, нанесет значительный вред его заинтересованностям — он так же быстро отшвырнет это мнение, как раскаленное железо, которое нечаянно схватил в руку.
ГЛАВА 20. Лживые аргументы
Подмена аргументов. Умножение аргументов. Частичная неправда. Нелепые аргументы. Субъективные аргументы. Различие в них. Их оценка. Адвокатский аргумент. Свинская форма его.
1. Софизмы аргументов еще более бессчётны, чем намеренные отступления от тезиса. О подмене аргументов на протяжении спора мы уже говорили. Все, что сообщено ‘о подмене тезиса, относится и к подмене аргументов. К ней часто прибегают, в то время, когда видят, что аргумент не сильный либо неудобен почему-нибудь. Относительно редко видится софизм умножение аргумента, в то время, когда одинаковый аргумент повторяется в словах и разных формах и сходит за два либо пара разных аргументов. Эта уловка особенно используется в спорах при слушателях, в долгих речах и т.д. Время от времени весьма тяжело разобраться, одна ли идея перед нами, высказанная в различных формах либо пара различных мыслей; нужно напряжение внимания, а часто и хорошее знание вопроса, о котором идет обращение. Все это качества, редко свойственные простому слушателю, что и аргументов-то не может выделять сознательно. Вот несложный пример умножения аргумента. Тезис: Всевышний существует. Подтверждение: В отечественном духе существует яркая уверенность в Всевышнем. Мы совсем не можем избавиться от мысли о Всевышнем. Мы не можем думать о мире, не можем мыслить о самих себе, без того, дабы нечайно с этим не соединилась и идея о Всевышнем. Через все видимое и конечное отечественные мысли устремляются к высшему, невидимому, нескончаемому и их перемещение не успокаивается раньше, чем они не достигают собственной цели. Мы по необходимости должны думать о Всевышнем. Сознание Всевышнего имеется столь же значительный элемент отечественного духа, как миросознание и самосознание и т.д. и т.д. (Лютардт, Апология христианина, III чтение). Пускай читатель примет решение сам, сколько во всем этом отрывке высказано аргументов. Бэн цитирует в одной книге (Rhetoric etc.) замечание одного умелого автора: На массу один довод, изложенный в пяти различных видах, действует совершенно верно так же, как пять новых.
2. Самые простые неточности аргументов — это ложный и произвольный довод . В то время, когда дело идет о намеренной неточности, о софизме,- фальшивый аргумент принимает темперамент лживого аргумента. Допустим, софист не имеет под руками подлинных аргументов, на каковые возможно бы опереться. Тогда он берет какую-нибудь заведомо для него фальшивую идея, новую для соперника либо для слушателей либо не признанную ими до этого времени — напр., фальшивый факт, фальшивое обобщение, фальшивую цитату и т.п., и выдает ее за подлинную. Наряду с этим он довольно часто (а в спорах для убеждения особенно) пользуется доверчивостью соперника либо слушателей, авторитетом своим, внушением, либо всеми вероятными вторыми уловками, дабы вынудить принять таковой аргумент.
Успеху для того чтобы софизма очень содействует, в случае, если неправда частичная, т.е. такая, о которой говорит сатана у Алексея Толстого (в Дон Жуане).
С правдой неправда срослась и к правде так пристала,
Что отскоблить ее запрещено никак.
И не только нельзя отскоблить, но довольно часто запрещено сходу и отличить, где неправда кончается, где начинается правда. Об этом уже мы имели случай сказать выше (глава ХI, 6). Такая неправда незаметно проходит, довольно часто спрятавшись под плащом идущей вместе с ней истины. Аналогичных случаев в простой судьбе — тьмы тем. Напр., выдвигают аргумент: эти люди были жестоко избиты. Часть правды: они были побиты. Часть лжи — жестоко избиты. Пессимист утверждает: жизнь — страдание. Идея фальшивая. Но мы ощущаем, что в базе ее лежит частичная истина: в жизни человечества довольно много страданий и т.д.
3. Примечательно, что, наровне с такими частично подлинными аргументами, в устных спорах из-за победы часто пускаются в движение с успехом нелепые аргументы. Во-первых, иную нелепость весьма тяжело опровергнуть в устном споре, к тому же при невежественных слушателях. Кроме того более: как имеется очевидные, недоказуемые истины, так имеется очевидные, неопровержимые нелепости. Во-вторых, нелепый аргумент довольно часто прямо озадачивает соперника собственной неожиданностью; не сходу найдешься, что на него ответить. Другой и совсем теряется: разумеется нелепость — но как доказать это сопернику, к тому же при данных слушателях! Для этого нужны такие предпосылки и долгие рассуждения, которых у него (и у них) не имеется и которых он принять не захочет. Напр., соперник сообщит: вместо истины я признаю неправда, вместо хороша — зло. Имеется так как такие карикатуры сверхчеловека и в РФ. Что ему возразить? — Остается лишь, на манер майора Ковалева, тряхнуть головою и сообщить, мало расставив собственные руки: соглашусь, по окончании этаких с вашей стороны аргументов я ничего не могу прибавить… И покинуть спор и победителя. Кто владеет остроумием, может постараться, перед тем как покинуть спор, вышутить софиста. Но спорить потом — вряд ли полезно.
Такую же роль играются и нелепые вопросы при осведомлении. Покойный санскритолог Минаев обрисовывает характерный спор на Цейлоне между христианскими миссионерами и буддийским проповедником, в котором последние потерпели поражение. Нападая на собственных соперников, Гудананда перестроил по-своему все их учение и выдвинул множество диких вопросов, каковые, благодаря собственной нелепости, поставляли миссионеров в затруднение (Минаев. Очерки Индии и Цейлона). Этим приемом пользуются время от времени и у нас.
4. Лживый аргумент нужно отличать от субъективного аргумента. Лживый аргумент, как сообщено, пытается ввести заведомо фальшивую для софиста идея в мышление собеседника либо слушателей, вынудить принять ее. Субъективный аргумент также возможно заведомо для нас фальшивым либо, по крайней мере, недоказательным. Но мы знаем, что собеседник вычисляет его подлинным. Он не вводится нами в мышление соперника либо слушателя, а заимствуется из этого мышления. Так, в случае, если мы стремимся доказать какой-нибудь вправду подлинный тезис и пользуемся лживым аргументом, то вводим в мышление соперника не только истину (тезис), но и новое заблуждение, новую неточность (аргумент). В случае, если же мы будем обосновывать тот же тезис посредством субъективного аргумента, то совсем не вводим новых заблуждений в ум соперника либо слушателя, а лишь новую истину.
Это различие согласится на практике такими существенным, что лживый аргумент считается непозволительной нечестной уловкой, а субъективный аргумент применятся неизменно, часто на каждом шагу, как уловка позволительная. Напр., в споре для убеждения, в случае, если нет неспециализированной земли, нельзя сделать без объективного аргумента ни шагу. Спор для победы довольно часто прибегает к данной уловке, в особенности для слушателей. Лишь верховная форма спора — спор для изучения истины — ни при каких обстоятельствах не опускается до нее.
Вот пример ее, если сравнивать с лживым аргументом. А. хочет доказать, что религия — пережиток прошлого суеверия. В подтверждение он приводит новый для собственного собеседника аргумент: Так как наукой уже доказано, что Всевышнего нет. Данный аргумент либо ошибочен, либо заведомо фальшив. Если он заведомо фальшив (т.е. А. знает, что наука не доказала и на данный момент не может доказать ничего аналогичного) и в это же время А. вводит его, дабы посредством авторитета науки убедить соперника в небытии Всевышнего — то аргумент данный лживый.
Допустим, сейчас, А. спорит о том же тезисе с другим соперником, что, как ему известно, конкретно неоднократно высказывал убеждение, что наукой доказано небытие Всевышнего. В случае, если А. сообщит: так как вы же признаете, что наукой доказано небытие Всевышнего — это будет субъективный аргумент. А. исходит в доказательстве из убеждения соперника, которое сам вычисляет ошибочным.
Повторяю, такие уловки попадаются очень довольно часто. Без них были бы неосуществимы многие споры, напр., споры перед слушателями, для их убеждения. Они уменьшают спор. Они дают лишний шанс в борьбе с софистами. Но нельзя закрывать глаза на то, что они не всегда, не при всех событиях позволительны.
5. В первую очередь, громадная отличие, открыто ли мы опираемся на мнение соперника либо скрытым образом. В первом случае мы говорим приблизительно так: так как вы думаете так-то и так-то. Не будем спорить, верна ваша идея либо нет. Но из нее нужно вытекает истинность моего тезиса. Либо: станем на вашу точку зрения… и т.д. Тут мы не скрываем от соперника; что для нас лично его аргумент не имеет значения; нам он думается спорным либо кроме того ошибочным. Но соперник заведомо вычисляет его истиною; исходя из этого — говорим мы, — он обязан принять и отечественный тезис, нужно вытекающий из данного аргумента. Одним словом, мы желаем вынудить соперника принять отечественный тезис, вынудив его быть логически последовательным.
Пуская в движение скрытый субъективный аргумент, мы поступаем в противном случае: мы совсем умалчиваем о отечественном к нему отношении, рассчитывая, что молчание это примется как символ согласия; либо кроме того прямо вводим в заблуждение соперника, заявляя, что и мы вычисляем данный аргумент настоящим. Напр., сопровождаем его вводными словами: без сомнений, что… либо как мы знаем, что… и т.п.
6. Открыто-субъективный аргумент в полной мере идеален с моральной точки зрения. Он время от времени может и должен быть приведен — говорит Уэтли, дабы вынудить замолчать тех, каковые не поддаются хорошим аргументам, либо чтобы убедить тех, каковые по слабости либо предрассудкам не смогут признать их силы. Уэтли показывает, что подобные аргументы употреблял в спорах с иудеями, дабы вынудить замолчать их, и Христос (Логика, с. 352-3). Но для убеждения соперника либо слушателей таковой аргумент далеко не всегда возможно рекомендован. Приводя идея, высказывать, одновременно с этим, сомнение в ее истинности — особенно, в то время, когда сомнение в ней выгодно и для соперника, не желающего убеждаться — нехороший психотерапевтический расчет. Исходя из этого на практике очень довольно часто употребляются скрыто-субъективные аргументы. В большинстве случаев единственные ограничения, вносимые тактом и совестью, диктуются принципом: цель оправдывает соответственные ей средства. Стараются, чтобы тезис был суждением, без сомнений для нас подлинным, и польза от его принятия существенно превосходила вред от подтверждения (т.е. иными словами от упрочнения отечественным согласием) фальшивого с отечественной точки зрения аргумента. Примеров скрыто-субъективного аргумента возможно собрать какое количество угодно из ораторских поединков и ораторских речей. В то время, когда заведомый атеист социал-революционер обращался когда-то к слушателям-крестьянам с аргументом, что почва — Божья, дана всем одинаково и т.д., он пускал в движение скрыто субъективный аргумент. В то время, когда правый в 1917 на митинге обращался к сопернику социалисту с аргументом: так решил съезд р. и с. парламентариев, как же идти против этого решения? — он пользовался скрыто-субъективным аргументом и т.д., и т.д.
Скрыто-субъективные аргументы в руках дерзкого и бессовестного человека обращаются в возбуждения толпы и ужасное орудие демагогии. Они приобретают довольно часто обычный и ужасный темперамент аргументов к черни, (ad plebem), зиждущихся на невежестве ее и на чёрных предрассудках. Но без них вряд ли обходится и человек в полной мере порядочный, для убеждения в весьма хороших мыслях, в случае, если ему довольно часто приходится убеждать людей.
7. Довольно часто к нехорошим формам субъективного аргумента, время от времени же к лживому аргументу, относятся кое-какие виды так называемой адвокатской уловки, адвокатского аргумента (Adwokatenbeweis). Сущность данной уловки пребывает в том, что софист пользуется к собственной пользе какой-либо неосторожностью соперника (Кант),- неточностью его либо кроме того прямо опиской, оговоркой и т.д.
Допустим, напр., соперник очевидно ошибочно осознаёт какой-либо закон (в юридической практике). Софист превосходно видит это, но ему выгодно такое познание. Исходя из этого он остережется напасть на аргументацию соперника с данной стороны; напротив, он старается покинуть соперника при его заблуждении и обосновать на неточности его собственный подтверждение, которое в противном случае, возможно, и не ладилось бы. Это, само собой разумеется, использование субъективного аргумента.
8. В полной мере свинский, время от времени низменно сутяжнический темперамент принимает эта уловка тогда, в то время, когда пользуются очевидною оговоркою, опискою, опечаткою, несмотря кроме того на прямое заявление соперника, что это опечатка и т.п., так что тут эта уловка принимает темперамент лживого аргумента для слушателей либо читателей и т.п. Используется эта уловка для различных целей; время от времени по большому счету желают ввести в заблуждение собственных читателей либо слушателей, каковые не в состоянии проверить аргумента; время от времени желают хоть на первых порах ослабить чувство от каких-нибудь утверждений и т.п. соперника, воспользовавшись оговоркой либо опечаткой и т.д., и т.д. Вот пример из газетной практики. Одна газета сделала сенсационное разоблачение довольно нашумевшего в свое время политического убийства и назвала фамилию убийцы. Но, благодаря опечатке, была переврана одна буква в данной фамилии. Об этом дано было срочно знать по телефону в редакции вторых наиболее значимых газет. К сожалению, одна из последних, (Новое Время) защищая партию, к которой принадлежал убийца, на следующий сутки аргументировала так, как словно бы ничего не знала об опечатке: поместила негодующее письмо лица, владевшего напечатанной по неточности фамилией; разрешила войти в движение негодующие статьи против клеветы на него и т.д., и т.д. Прием, на что решится не каждый.
Софизмы: примеры. Простейший пример из софизмов.
Интересные записи:
- Глава 1. игра как педагогическая категория
- Глава 1. характеристика района прохождения трассы
- Глава 1. исторический аспект формирования экономических учений в эпоху древнего мира и средневековья
- Глава 1. объективная необходимость и основные направления реформирования социально-экономической статистики