не забываешь, Наталка, как-то я говорил тебе, что в Индии один человек съел змеиный глаз и начал видеть предметы в миллион раз больше, т. е. его глаза увеличивали вещь в миллион раз, он прекратил видеть материальные вещи и т. д. Сущность этого рассказа направлена на то, что материальный мир имеется иллюзия, за которую не следует бороться, а настоящая действительность находится за пределами материального мира, т. е. в нирване.
В «Дигханикайе», сутра 22, Будда дает подробное наставление о том, как практиковать подобное размышление. К примеру: «Разглядывая тело, нужно не забывать и думать о том, что оно есть только соединением четырех элементов — почвы, воды, воздуха и огня, что оно наполнено всеми видами ужасной материи — мясом, костями, кожей, внутренностями, нечистотами, желчью, мокротой, кровью, жиром и т. д. На кладбище возможно заметить, как мертвое тело разлагается, пожирается грифами и собаками, а после этого понемногу смешивается с элементами материи и исчезает. Благодаря такому усиленному размышлению стремящийся может отыскать в памяти о том, что реально имеется тело: как оно отвратительно, тленно и преходяще! Тогда он отбросит все привязанность и фальшивые чувства к телу, телу собственному и телу вторых». «В случае, если обожать кого-нибудь, то направляться обожать не красоту его лица и тела, а красоту его души и ума», — говорит Нагарджуна.
Окончательным результатом этого напряженного размышления будет отрешенность от всех объектов, каковые привязывали человека к миру. Лишь совершенствующемуся (человеку) стоит воспитать в себе идеи отрешенности от тела и мира. Будда с опаской начинает проповедовать, что необходимо беречь собственный драгоценное тело, потому что лишь оно имеет в себе все свойства, благодаря которым мы совершенствуемся. Тут нет противоречий, а лишь на различной ступени развития человек обязан доходить по-различному к себе и к внешнему миру.
Будда говорит в «Буддачарите»:
Беспеременная мудрость
Имеется внутризоркостъ души,
Правое слово — чертог мой,
Правое дело имеется сад мой,
Правая судьба имеется беседка,
Где я могу отдохнуть.
Путь надлежащего средства
В рощи такие приводит.
Правая память — мой город,
Правая идея — постель.
Равняется это дороги,
Чтобы ускользнуть от рождения,
Дабы избавиться смерти,
Вечную боль победить.
Видишь, снова опоздал детально остановиться на четырех стадиях сосредоточения. Об этом в следующем письме.
Об интуиции я мало писал в письме от 22 ноября. Но еще подробнее, с примерами из судьбы, освещающими эти теории, я попытаюсь написать тебе в следующих письмах, но не уверен, смогу ли, потому что интуиция сама проявляется в человеке так, что не всегда Возможно отыскать слова, дабы обрисовать это проявление. Но попытаюсь, Моя любовь к тебе воодушевляет меня.
До тех пор пока.
Целую и обнимаю тебя, моя хорошая.
Твой Биди.
Наташа! Тебе передают привет М. А. и Влад. Павл., а Безик (собака хозяев — ред.) также кланяется.
9
25 ноября 1956 г.
Москва
Дорогая, дорогая моя Наташа!
Сейчас у нас была Лидия Максимовна,[26] но меня не было дома. Как говорят М. А. и Вл. П., она сидела продолжительно и говорила всякую всячину. Был разговор, очевидно, и о отечественной дружбе. Она, якобы, высказывала сомнение либо неуверенность по отношению к тебе, т. е. как ты отнесешься без шуток к нашей дружбе. Но, как мне передала М. А., она (Л. М.) захотела изобразить меня на полотне. Так как я ничего не имею против таких «фокусов», то думаю пару дней назад идти к ней и позировать. [27] Она, я догадываюсь, больше всего желает завести разговор о отечественных с тобой взаимоотношениях. Сейчас я ни от кого не могу скрывать собственную любовь к тебе. Придется поведать об подлинном положении вещей. Само собой разумеется, она не осознает духовной стороны отечественной дружбы, об этом я умолчу. Сообщу: «Она обожает меня, и я ее обожаю». Не возражаешь? Возражаешь либо нет? По всей видимости, пока возьмёшь сие письмо, дело будет сделано, разговор свершится.
Москва взбудоражена: пару дней назад студенты МГУ расклеивали листовки, выступающие в протест ленинской философии-и преподавания как независимой дисциплины; они потребовали, дабы марксизм был включен в курс неспециализированной философии, как во всех университетах капиталистических государств. Но нашли каким-то образом зачинщиков этого перемещения (троих студентов) и срочно исключили их из университета. Затем все зарубежные студенты, не считая китайских, составили петицию в ректорат МГУ, где указали: в случае, если эти трое студентов не будут восстановлены в университете, то они срочно уходят из МГУ и покидают пределы Альянса. Ректорат отправился на уступку — исключенные были восстановлены. Довольно много другого еще делается в Москве.
Сейчас, моя хорошая Наташенька, послушай!
В четвертом письме ты просишь меня более либо менее детально поведать о четырех стадиях сосредоточения и об интуиции. К счастью, эти два вопроса неразрывно связаны между собою: сказать о сосредоточении — значит необходимо сказать об интуиции.
экспериментальная наука и Рационализм всегда нашёптывают человеку, что эксперименту и разуму все доступно, что разум может разложить мир на его составные элементы и из сложения их снова образуется стройное целое. Попытка рационализма решить задачу, но, всегда терпит крушение; в последнии месяцы это крушение принимает таковой принципиальный темперамент, что по главным отраслям людской знания (ядерная физика, биология и психология) ученые мира разделились на два противоположных лагеря.
Наровне с рационализмом появляется сомнение: сперва — как настроение, позже — как совокупность. Скепсис питается неудачей разума, требованиями сердца и указаниями чувства, каковые ведут человека далеко за пределы того, что возможно оправдано разумом. Но скепсис возможно не только настроением: когда он пробует систематизироваться, он впадает во внутреннее несоответствие — аргументами разума отрицает сам разум и обязан уступить место другой позиции. Рационализм разрушается скепсисом, скепсис же разрушает себя сам; на нем, по крайней мере, останавливаться запрещено, и человеку остается искать путь, что не вел бы к сомнению разума и избавил бы от сомнения. Это — путь личного воодушевления, принимающий в расчет не только эти опыта, но и требования сердца. На этом пути появляется мистика.
Таковы три главных течения людской мысли.
Доверяя себе, идея сооружает разные совокупности знания, в которых пробует раскрыть тайную мира; но оказывается, что без недоказанных и недоказуемых предпосылок она не имеет возможности осознать бытие. В случае, если же она попытается свести эти предпосылки к вероятному минимуму, тогда ничего иного, не считая себя и собственных представлений в бытии, она не находит. «Душа одна и видит перед собою собственную только тень».
Поиск новых дорог, обращение к тайникам бессознательного являются простым следствием через чур громадных, неоправданных надежд, возлагаемых на рациональное познание.
На смену великим рационалистическим совокупностям XIX и XX вв. показалась правильная наука, она претендовала на роль философии; позитивизм Конта, монизм Геккеля, эволюционизм Дарвина и, наконец, материализм Маркса — все разновидности того же рационализма, но они не могут были дать удовлетворительное ответ философских неприятностей, в следствии чего показались искания новых дорог, причем эти пути более либо менее сознательно обратились к элементам мистическим, долженствующим пополнить так или иначе Рациональный элемент познания.
Эта мистическая струйка очевидно чувствуется как в прагматизме, так и в философии Бергсона, в религиозном экзистенциализме К. Ясперса и других. Но везде они дошли только до порога, т. е. до изучения только рациональной интуиции.
За порог смогут переступить лишь те, каковые сделают синтез европейской и индийской философии.[28] Вот по какой причине я придаю такое громадное значение философскому анализу самопознания и познания.
В случае, если забрать магистральную линию европейской философии, то, начиная с Платона, практически все философские совокупности говорят в той либо другой форме об индуктивном интеллекте, о видении в Всевышнем, о чистом познании, об интеллектуальном созерцании, о ярком знании и т. д., и под этими разными терминами выступает одинаковая идея о необходимости дополнить чисто рассудочное познание, которое доводит лишь до порога Единого целого, но оказывается страно не сильный в постижении его.
Попытка мысли выйти из чисто рассудочного мира, отыскать и познать что-то сверхчувствительное и сверх рассудочное и образовывает сущность мистики, исходя из этого она по необходимости заключает в себе два элемента: один — отрицательный и один — хороший. Отрицательный направлен против рационализма, основанного на признании рассудочного познания как единственно вероятной формы познания; хороший утверждает существование особого органа и сверхчувствительного мира познания, которому доступно то, что не доступно рассудку. В утверждении, что человек владеет таким органом (интуиции, либо яркого знания)[29] и что показания его столь же точны, не смотря на то, что эта достоверность иного порядка, не рассудочная, имеется сущность мистики.
Необходимость признания интуиции была много раз продемонстрирована и обоснована очень сильными аргументами в европейской философии. Тем более об этом говорит и восточная философия. Утверждение, что человек владеет интуицией как особенным органом, кроме рассудка, сближает философию с религией, потому что так как и религия не только утверждает необходимость для того чтобы органа, а практически владеет им, поскольку все утверждения религии покоятся на вере как на источнике знания, определяющем деятельность рассудка, а следовательно, в известном отношении, свободном от него и стоящем выше его.
Итак, сущность мистики содержится в утверждении существования сверхчувственного мира, особенного органа познания — назовем его интуицией — и в том, что мистика конкретно связана с религией. Об интуиции много работ написано европейскими мистиками — Плотином, Бонавентурой, Бёме, Сведенборгом и др. К примеру, видение Сведенборга, обрисовывающее его путешествия по небесным сферам, занимает несколько том. Философское толкование интуиции давали и В. Джеймс, и Э. Гартман. Работа В. Джеймса «Многообразие религиозного опыта»,[30] с которой я познакомился недавно, по-моему, не имеет громадной сокровище, и исходя из этого о нем я не буду сказать. Но характеристики интуиции в работе Э. Гартмана «Философия бессознательного»[31] намного занимательнее. Думаю, Наташа, тебе не мешает прочесть эту работу. Гартман сперва перечисляет показатели, приписываемые мистике и мистикам, как, к примеру, отречение от деятельной судьбы, экстатические состояния, аскетизм, любовь и образный язык к аллегорическим толкованиям. Все это, само собой разумеется, видится у мистиков, но может и отсутствовать (по-моему). От этих внешних проявлений мистики Гартман отделяет сущность ее, которая выражается в заполнении сознания содержанием, выплывающим из области бессознательного и потому кажущимся ярким действием какого-либо начала, находящегося вне сознания, стоящего выше его. Ну и, само собой разумеется, существует учение Бергсона об интуиции, которое я на данный момент изучаю. Что-нибудь сообщить об этом, я думаю, мне еще рано. Думается, она у Бергсона также не отличается ясностью, как учение Мальбранша о видении в Всевышнем либо Фихте об интеллектуальном созерцании. По всей видимости, некая туманность лежит в самом предмете, потому что нельзя требовать, дабы в рациональных терминах была изложена теория, которая конкретно отрицает пригодность их. Но самое основное, как мне думается, он (Бергсон) в различных произведениях под интуицией разумеет не одно да и то же. По этому поводу, думаю, необходимо поболтать с В. Э., весьма интересно, как он вычисляет.
Что такое интуиция? Она не есть ни ум, ни инстинкт, но более родственна инстинкту, чем уму. Это родство так существенно, что Бергсон время от времени употребляет выражение «интуиция, либо инстинкт, что не имел бы практического интереса». Отличие между интуицией и инстинктом Бергсон видит лишь в том, что инстинкт уже заключает в себе знание, не смотря на то, что и не опознанное, но направленное только на практическую судьбу. «Если бы, — говорит Бергсон, — в инстинкте пробудилось дремлющее в нем сознание, если бы он обратился вовнутрь и Познал себя, вместо того дабы переходить во внешний мир и в воздействие, если бы мы умели задавать вопросы его, а он — отвечать, то он выдал бы нам самые глубокие тайны жизни». [32]
Итак, интуиция имеется осознанный инстинкт, т. е. луч света, мгновенно проникающий и озаряющий сокровища Алладина. Допустимо ли такое проникновение в тьму глубины сознания? Бергсон видит эту возможность в отечественной способности к эстетическому восприятию. Мы видим это в прозрениях архатов и йогов. Интуиция у отдельных индивидов довольно часто достигает ясности и чрезвычайной живости, в ней конкретно чувствуется живой центр бытия, и человек как бы сливается с ним. Если он ограничивается этим образами и переживанием, с ним связанными, и относится к ним, как к должным, не подлежащим сомнению, тогда он есть участником религиозной судьбе. В случае, если же человек эти образы начинает переводить на язык понятий и старается их оправдать аргументами логики, убедительными и для других, тогда он делается философом-мистиком. У для того чтобы философа мы в большинстве случаев находим два утверждения: во-первых, утверждение о существовании особенного органа познания — интуиции и, во-вторых, утверждение о средоточии, либо центре бытия, в известной степени познаваемого и растолковывающего все явления и целый всемирный процесс.
Узнаваемый философ финиша прошлого —начала нынешнего века Вл. Соловьев говорит в собственной книге «Чтение о Богочеловечестве» (с. 65): «В случае, если вещественная реальность, принимаемая отечественными внешними эмоциями, сама по себе воображает только условные и преходящие явления, а никак не самобытные существа либо базы бытия, то эти последние, хотя бы и связанные известным образом с данной внешней действительностью, должны, но, формально от нее различаться, должны иметь собственный собственное, не зависимое от явлений бытие, а следовательно, для познания их как настоящих нужен и особенный метод интеллектуальной деятельности, что мы именуем уже известным в философии термином — умственное созерцание, либо интуиция, и что образовывает первичную форму подлинного знания, светло отличающегося как от опыта и чувственного восприятия, так и от рассудочного, либо отвлеченного, мышления».[33]
Меньше, в этом письме я старался продемонстрировать тебе то, что интуиция — это особенный орган, свойственный человеку, что постигает сущность бытия конкретно, глубоко и действительно. В следующих письмах постараюсь растолковать методы, благодаря которым раскрывается значение и интуиция интуиции в ходе совершенствования как инструмента познания настоящей действительности, сущности нирваны.
До тех пор пока. Целую и обнимаю тебя, мой ангел.
Твой Биди.
Письмо потеряно, сохранился конверт от 26/XI-56 г.
25» ноября 1956 г.
Москва
Дорогая, дорогая Наташа!
…на данный момент лишь принесли мне твое письмо от 24 ноября. Громадное благодарю, сразу же пишу ответ.
Ты предусмотрительно, моя хорошая Наташа, задаёшь вопросы, наступило ли то время, в то время, когда «мне нужно доходить к концу совершенствования». Отвечаю: «Нет и на большом растоянии нет». Итог созерцания зависит:
1) от условия, при котором идет совершенство; это для меня еще не обеспечено;
2) от воли, при помощи которой йог может сократить рвение к жизненному удовольствию — это для меня не значительно; я не стремлюсь к наслаждению и радости, могу от этого воздержаться; но от любви к тебе отказаться при помощи воли, видишь, не могу. Так как по-настоящему я должен иметь к тебе лишь духовную любовь, а плотская обязана пребывать под контролем сознания;
3) от исполнения обетов перед тантрийским всевышним; тут до тех пор пока явных нарушений нет;
4) от самоуглубления (санскр. самадхи); в этом, как мне думается, я имею некий прогресс;
5) от силы ума, либо количества знания; по этому поводу не могу ничего сообщить.
Исходя из этого назначить определенный срок финишу совершенствования нереально. В случае, если отправится благоприятно, то через шесть месяцев, через три года, через шесть, двенадцать лет. Быть может по большому счету так быть, что не смогу дойти до периода, в то время, когда зайдет обращение о созерцании уничтожения зародыша. Для этого нужно быть весьма волевым и самоотверженным человеком. На твой вопрос, «назрела ли необходимость отказываться конкретно сейчас от человека, которого я обожаю?», отвечаю: нет, не настала и не назрела. Можешь ни при каких обстоятельствах не отказываться от него. Твоя обязанность: вести его по пути совершенствования и, в итоге, созерцать с ним уничтожение зародыша; это вовсе не означает, что у вас не будет детей. Дети должны рождаться уже пропитанными пятью лучами самадхи. Я еще раз говорю: люди уходили от мужей и жён тогда, в то время, когда те (т. е. их жены либо мужья) по карме не могли идти по пути к совершенству и исходя из этого только лишь отвлекали их от жёсткого сосредоточения. любовь и Постоянные ласки имели возможность им мешать. Осознай, моя дорогая, что путь совершенства (путь к нирване) имеется путь постепенного отхода от райского блаженства и земной радости, и этим самым он имеется путь приобретения человеком божественного состояния. Любой, сознательно вступивший на данный путь, обязан светло и четко осознавать, что ему нужно будет распрощаться с земными страданиями и земной радостью. Сначала, когда вступаешь на данный путь, т. е. в то время, когда взял собственный посвящение, необходимо подготавливаться к очищению, нужно ликвидировать все помехи на пути. Целый путь — от сансары до нирваны — имеется путь ожесточенной борьбы людской жажды (всевозможные чувства) с божественным равнодушием. В случае, если жажды непреодолимы при помощи воли, то ненужно принимать шаги в этом направлении. Обратись к любому йогу, он сообщит то же самое.
Твой брак с Яном не помешает твоему сосредоточению (но это возможно лишь тогда, в то время, когда вы оба станете на пути к совершенству). Все зависит от вас. Если он далек от этого, ты обязана в нем воспитать подобные эмоции, убеждения и поставить его на путь совершенствования. Отдаваться упоению любви (земной), всевозможным удовольствиям, привязанностью к отдельным людям и в один момент созерцать нирвану нереально. Эти две вещи исключают друг друга. Ставится альтернатива: либо земное желание — либо путь к совершенству. Это я говорю не по причине того, что я тебя обожаю и получаю отказа от брака с Яном, дабы осчастливить себя. Нет, клянусь, что я буду вечно радостен, в случае, если замечу, что вы оба — на пути к совершенству. Лишь буду приветствовать таковой брак. В случае, если тебе не удастся сделать это, т. е. направить его на путь совершенствования, то у входа в хижину йога будет надпись: «Либо земная любовь, либо жёсткий и тяжёлый путь к нирване — выбирай». Это я говорю с максимальной серьезностью, потому что человека, идущего на таковой ход, нельзя обмануть. Ты можешь выходить за любого замуж, но лишь дабы данный человек сам шел также по пути к совершенству. Ты весьма обожаешь Яна, дай Всевышний тебе силы развернуть его на путь йоги. В другом случае, я опасаюсь, что ты не отыщешь воли двигаться по этому пути.
На все другие вопросы отвечу в следующем письме. Ты приняла важное ответ: подняться на путь совершенствования — значит повернуться на 180° от жизни. Сейчас я как буддист не могу тебе лгать либо обманывать. Я обязан обрисовать тебе все сумасшедшие трудности этого пути.
по поводу поцелуя через письма: это мелочи, ничего принципиального в этом нет. Можешь целовать как приятеля, можешь не целовать; это не неприятность, в то время, когда мы разбираем такие вопросы, как: что такое совершенство либо что такое падение.
До тех пор пока. Целую и обнимаю тебя, моя Лилия (белая).
Твой Биди.
P.S. Еще одно событие. Ты говоришь: «Той даме не мешали стать йогиней ее муж и дети». Да, но так как она, в то время, когда жила в семье, не пребывала на пути к совершенству. С того дня, как она стала на путь, она ушла из семьи. Мне еще как направляться не известна твоя цель. Может, все это тебя интересует лишь теоретически? Все равно я поведаю, что возможно.
Наташа! Ответь поскорее. Привет тебе от М. А. и Вл. П.
30 ноября 1956 г.
Москва
Моя дорогая Наташа!
Отвечаю на письмо от 24 ноября.
Я все-таки желаю обратить твое внимание на трудности и серьёзность пути совершенствования, но не знаю, как это сделать. Ты пишешь, что просматривала Шопенгауэра, и привела следующее: «Как не так долго осталось ждать он (человек) дошел методом аскетизма до отрицания собственного тела и отбросил от себя всякое желание, тогда совершается негромкая, безболезненная смерть воли, наступает то состояние полнейшего индифференцизма, в то время, когда исчезает и объект, и субъект, в то время, когда нет более ни воли, ни представления, ни мира. Это — то состояние, которое индусы и выразили фактически ничего не значащим словом нирванам.
По этому поводу мне хочется сказать с тобою больше, чем возможно написать в письме. До тех пор пока я отвечу на данный вопрос так, как осознаю Шопенгауэр говорит, что сущностью мира есть мировая воля: над миром господствует слепая, неразумная, тщетная воля, любой индивид имеет в себе собственную волю к судьбе, толкающую его на борьбу с другими индивидами (подобными ему), из этого разгорается вечная борьба индивидов, и люди становятся волками друг другу. До тех пор до тех пор пока индивид будет в себе носить эту тщетную волю к судьбе, не закончится его тщетная борьба. Вот в каком смысле Шопенгауэр осознаёт волю. Его последователь Эдуард Гартман говорит, что Абсолют (Всевышний) в узнаваемый момент приходит в деятельное состояние, и обнаруживается, результатом чего есть сотворение мира. Сотворение мира начинается конкретно с того, что слепая воля к судьбе равнодушна и случайно переходит из потенции в акт, из мира сверхбытия в мир чувственного бытия, и в собственном неразумном рвении увлекает разум. Результатом этого есть мир, полный страданий, мир по самой собственной природе таковой, что в нем страдания преобладают над эйфориями. В действительности, что обыкновенно вычисляют благом жизни? Здоровье, юность, достаток, свободу. «Но, считая здоровье источником людских эйфорий, — говорит он, — люди ошибаются, в силу того, что все, что мы в здоровье именуем благом, имеется не что иное, когда отсутствие тех страданий, каковые дает заболевание». Заберём, потом, те эйфории, каковые связываются с юностью. С психотерапевтической точки зрения, мы можем заявить, что тут источником эйфории есть отсутствие страданий, связанных со старостью. Свобода — это отсутствие страданий, являющихся следствием лишения свободы. Наслаждение имеется, так, что-то отрицательное. Подлинная действительность в собственности лишь страданию.
Говорят, что дружба, супружеская жизнь, брак, науки и мастерство — все это содействует повышению счастья людской судьбе. Он детально это разглядывает и видит совсем обратное. Развитие ума приводит только к более ясному осознанию преобладания страданий, чем уравновешивает незначительные благодеяния прогресса. «Мы можем выяснить цель мирового прогресса, — говорит он, — задача всемирный судьбы, как и жизни личной, имеется достижение счастья, но в конечном итоге оно совсем недостижимо: в жизни не только счастье достигается, но, наоборот, страдание так преобладает над эйфорией, что необходимо дать предпочтение небытию перед бытием». Пример: твоя воля требует от тебя любви к молодому человеку, а моя воля — дабы я полюбил тебя Ты не можешь полюбить меня, поскольку обожаешь другого, в следствии чего неудовлетворенная любовь мучает меня. Я, не выдержав этого удара, погибаю, а у тебя появляется жалость ко мне, эта жалость мучает тебя — и без того до бесконечности. Все это — любовь, жалость, поступки и другие чувства — порождает несознательная (слепая) воля к судьбе
Но как именно достигнуть того, дабы привести мир в состояние небытия? Для этого, согласно точки зрения Шопенгауэра и Гартмана, нужно волю — эту виновницу бытия — привести в состояние спокойствия; нужно стереть с лица земли волю к судьбе. Так возможно будет высвободить мир индивидов от страдания. Для этого требуется осознать, что воля в собственности иллюзии. Сознание должно развиться до понимания неразумности стремлений воли. Человек обязан заметить сумасшествие собственных стремлений и, отказавшись от хорошего счастья, стремиться к безболезненности, к нирване, к ничто.
Как именно это возможно сделано? Необходимо стереть с лица земли волю в себе, приводя к противоположным желаниям. Шопенгауэр говорит: «Любой человек обязан убить в себе волю к судьбе при помощи аскетизма». Согласно точки зрения Гартмана, освобождение от страданий случится благодаря деятельности индивида, что придет к осознанию собственного тождества с Абсолютом (Всевышним) и что по окончании для того чтобы осознания захочет цели бессознательного сделать собственными целями, дабы этим самым энергично помогать мировому процессу. Воля, употребляемая Шопенгауэром, не имеет ничего общего с сознательной волей человека. Воля, разглядываемая психологически, по большому счету говоря, имеется рвение функционировать, а рвение нужно предполагает страдание. «Всякое рвение вытекает из недочёта и из неудовлетворенности своим положением; оно, следовательно, имеется страдание до тех пор, пока не удовлетворено. Никакое удовлетворение не бывает продолжительным, но постоянно является лишь исходным пунктом нового рвения». Так как рвение образовывает сущность воли, которая, со своей стороны, образовывает малоизвестный элемент отечественного существа, то разумеется, что постоянное удовлетворение воли нереально и что, наоборот, мы будем в состоянии вечного неудовлетворения, т. е. страдания. «Отечественная природа, возможно сообщить, имеется вечное рвение; ее возможно сравнить с ненасытным голодом».
Следовательно, воля сама по себе имеется источник вечного страдания. В этом случае он разглядывает и сознательную волю человека, и бессознательное желание, инстинкты и желание, дружно. Буддисты говорят то же самое — Первая Истина из Четырех. Отличие лишь в том, что буддисты вместо воли источником общего перемещения вычисляют рвение души к нирване. Источником же любви к судьбе и к удовольствию есть несовершенство души, оно проявляется в следующих пяти чувствах — незнании, любви (к человеку, к сокровищам и т. д.), в бешенстве (злобе), зависти, гордости. Эти пять чувств несовершенства беспрерывно толкают человека к действию, любой действует по собственному интересу, и исходя из этого происходит столкновение между людьми, животными и т. д. Один другого пожирает, так, происходит вечный круговорот: смерть — рождение — борьба не на судьбу, а на смерть и т. п. Следовательно, указанные выше пять чувств несовершенства имеется источник людской страдания.
Как именно стереть с лица земли страдание? Я об этом уже тебе писал. Буддисты к этому подходят понемногу. Ведут постоянный контроль над страстями, над проявлениями пяти чувств, наряду с этим всегда размышляют о Четырех Истинах. Кроме того выполняют посты (диетические предписания), выполняют половое воздержание, телесное закаливание и др. Этим самым они подготавливают землю для окончательного ухода от мира, мирского удовольствия, т. е., выражаясь по Шопенгауэру, умерщвляют волю к судьбе, что еще раз убеждает нас в правильности Четырех Истин. Это убеждение заставляет сознательную (нешопенгауэровскую) волю отказаться от обманчивого, мимолетного, земного и райского удовольствия. Так, человек подготавливает себя к четырем стадиям сосредоточения, к идеальной мудрости (о чем я тебе давал слово написать детально, но никак не имел возможности собраться Забудь обиду, Наташенька, в следующем письме в связи с раскрытием божественной интуиции напишу). Это глубокое сосредоточение достигается аскетизмом. Тут человек освобождается от власти земных страстей, он порывает всякие связи с миром. В ходе глубокого созерцания он опять возбуждает отдельные страсти (половые и др.), дабы их силу применять полностью противоположно их природе. Это следует сделать с тем (с той), что (которая) идет также по пути совершенства. Об этом больше писать запрещено, поведаю при встрече. В то время, когда приедешь (в последних числах Декабря), я решил дать тебе тантрийское посвящение. Дам тебе жуд[34] — посвящение Ваджрасаттвы. Созерцая его, ты освободишься от этих пяти чувств. содержание и Порядок созерцания поведаю. Я имею данный жуд от одного моего Учителя, что просидел в пещере Тян-Ляна 26 лет. Настоящий йог. Поведаю кроме того о том, как он мне демонстрировал чудо.
трудность и Серьёзность пути к нирване говорят о том, что человек обязан напрягать собственную волю так, что легко будет освобождать себя от всякого жажды, впредь до ухода от семьи. Будда был принцем до 29 лет, имел любимую сына и жену. В то время, когда настало время совершенствоваться, он ушел из дому. На зов отца Будда отвечает:
Папа мой — царь, я знаю, владеет
Внимательным и любящим умом,
Но ужас рожденья, смерти и дряхлости
Мое повиновение устранил.
Услышав о его глубокой скорби,
Я тронут возрастанием любви,
Но ж все, как мечты сновидения,
Проворно обращается в ничто.
Определите же, без возможности отвергнуть —
Не одинок порядок всех вещей.
Природе скорби не нужно
Имеется отношенье отца и сына.
Что формирует страдание разлуки.
Влияние заблужденья это имеется, —
Неожиданно люди встретятся в дороге,
Только миг — и разлучаются они,
И любой снова своим методом уходит, —
Так силой совокупности растут.
Соотношенья, родственные связи,
Удел отдельный, и разлука снова.
Кто проследит пристально ту ложность
родства и Соотношенья связей?