Я знал довольно много людей, каковые применяют имя Иисуса, но они несвободны. Практически, они одни из самых связанных людей, которых я знаю тут. По какой причине?
Это хороший вопрос, и я могу поведать тебе лишь то, чему обучился на своем собственном опыте. Я пологаю, что в каждом случае по-различному, но имеется многие, кто знают Его имя, но не знают Его. Вместо того, дабы приближаться к Нему и изменяться, видя Его, как Он имеется, они пробуют сделать Его по собственному подобию. Знание имени Иисуса — это намного больше, чем легко знание, как написать его либо сказать. Это знание того, кто Он в конечном итоге. Вот откуда приходит вера.
Я все еще видел сомнение в глазах Стефана, но это было хороший тип сомнения — таковой тип, в то время, когда хочется скорее поверить, чем не верить. Я продолжил.
Имеется и другие, кто вправду обожают Иисуса и начинают честно познавать Его, но они кроме этого остаются в заключении. Это те, кто разрешают ранам либо неточностям, взятым на своем пути, развернуть их назад. Они вкусили свободу, но возвратились в колонию из-за разочарований либо неудач. Ты можешь легко выявить их, в силу того, что они в любой момент говорят о прошлом, вместо будущего. Если бы они все еще ходили своим видением, они бы не всегда оглядывались назад.
Я встречал многих таких людей, — отметил Стефан.
Ты обязан осознать кое-что, в случае, если когда-либо. Убираешься узнать ответ на данный вопрос. Если ты желаешь выполнить предназначенное тебе, тебе нельзя принимать чрезмерное разочарование либо ободрение от тех, кто применяют имя Иисуса. Мы не призваны помещать собственную веру в Его людей, а в Него. Кроме того самые великие люди разочаровывают нас иногда по причине того, что они все еще люди.
Многие из тех, кого я обрисовал, также будут стать великими людьми. вера и Зрение смогут быть восстановлены кроме того у тех, кто очень сильно разочарован и обманут. Это отечественная работа, как охотников за сокровищами. Мы не можем отказываться от любого человека — они все дороги Ему, как сокровища. Но, дабы вправду знать Его и ходить в подлинной вере, ты не должен делать выводы Его по Его людям, кроме того по самым хорошим либо по самым нехорошим, — поделился я своим мнением.
Я постоянно думал об Иисусе, как о Всевышнем белых людей. Он ни при каких обстоятельствах, думается, не делал довольно много для отечественных людей.
Он не Всевышний белых людей, Он кроме того Сам не белокожий! Но наряду с этим, Он Всевышний и для чернокожих. Он создал все, и Он — Господь для всех. В то время, когда ты начинаешь наблюдать на Него, как на Всевышнего для какой-то одной группы людей, ты весьма ограничиваешь Того, Кем Он есть в действительности, и ты очень сильно ограничиваешь собственный собственное видение.
ПОСЛУШАНИЕ и ВЕРА
Я негромко замечал, как Стефан боролся со многими вторыми вещами в собственном сердце. Я чувствовал присутствие Мудрости, и знал, что Он может растолковать все намного лучше, чем я.
Наконец, Стефан взглянуть на меня, в его глазах был свет, сияющий бросче, чем раньше.
Я знаю, что все вопросы, с которыми я боролся, в конечном итоге, не смогут ничего сделать с тем, Кем вправду есть Иисус, ни с тем, что люди говорят о Нем. Я знаю — то, что ты сообщил, истина. Я знаю, что Иисус — Тот, Кто дал мне зрение, что Он есть Мудростью; я обязан узнать для себя лично, Кто Он в конечном итоге; я обязан искать Его; я обязан помогать Ему. Я кроме этого знаю, что Он отправил тебя ко мне оказать помощь мне начать. С чего мне начать?
Мудрость находится на данный момент тут, — начал я. — Ты слышал Его, в то время, когда я сказал, равно как и я слышал Его, в то время, когда Он сказал через тебя. Ты уже знаешь Его голос. Он — твой Преподаватель. Он будет сказать тебе через многих вторых людей, время от времени кроме того через тех, кто не знают Его. Будь скор на слушание и повинуйся тому, что Он говорит. послушание и Вера одно да и то же. Ты не имеешь подлинной веры, если не повинуешься, а если ты имеешь подлинную веру, ты постоянно будешь повиноваться .
Ты заявил, что будешь помогать Ему. Это указывает, что ты больше не будешь жить для себя, а для Него. В присутствии Мудрости, ты определишь отличие между верным и неправильным. В то время, когда ты отправишься, дабы познать Мудрость, ты кроме этого осознаешь, что имеется зло. Ты Обязан отречься от зла, которое ты делал в прошлом, так же как и от того, которое придет, дабы соблазнять тебя в будущем.
Ты не можешь жить так, как другие. Ты призван быть БОННОМ креста. В то время, когда ты определил Его имя и истину о том, и! Он есть, в то время, когда данный великий свет пришел в твои глаза, в то время, когда искупление и мир начали наполнять вою душу всего лишь пара мгновений назад, ты был заново рожден и начал новую судьбу. Мудрость сказала с тобой время от времени, руководя и научая тебя, но сейчас Он живет в тебе. Он ни при каких обстоятельствах не покинет и не оставит тебя. Но не Он твой слуга, а ты — Его.
Я ощущаю Его! — подтвердил Стефан. — Но как я желал бы заметить Его опять!
Ты можешь видеть Его глазами собственного сердца в любое время. Это кроме этого твое призвание — видеть Его более светло и следовать за Ним более тесно. Конкретно для этого твой путь. На этом пути ты обучишься об Его имени и о силе креста. В то время, когда ты пройдешь обучение, ты возвратишься ко мне в Его силе, и поможешь высвободить многих узников.
Ты все еще будешь тут?
Я не знаю. Время от времени я буду иметь задание трудиться тут, а время от времени у меня будет задание помогать вторым в их странствии. Я могу встретить тебя опять на твоем пути. Но все же у меня имеется и мой личный путь. Отечественная встреча на данный момент — всего лишь часть его. На твоем пути имеется довольно много дверей, через каковые ты обязан пройти. Ты ни при каких обстоятельствах не знаешь, куда они приведут тебя. Кое-какие могу т привести тебя ко мне. Кое-какие двери смогут привести тебя в пустыню, через которую все должны пройти. Кое-какие приведут к славным небесным переживаниям, и это всегда является искушением искать такие двери, но они не всегда ведут к ним, нам нужна помощь для выполнения собственного назначения. Не выбирай двери по их внешнему виду, но постоянно проси, дабы Мудрость помогла тебе.
Стефан внимательно посмотрел на стену. Я заметил ухмылку, показавшуюся у него на лице.
Сейчас я могу взобраться на эту стенке, — сообщил он. — Я кроме того наблюдаю вперед, навстречу опробованиям. Я обязан признать, что все еще ощущаю ужас, но он уже не имеет значения. Я знаю, что могу подняться на стену, и не могу дождаться, дабы заметить то, что за ней. Я знаю, что свободен. Я больше не пленник!
Я отправился со Стефаном к первому заграждению. Он был удивлен, найдя, что тут не только было довольно много проходов через них, но и что везде, где бы он не касался, заграждения разваливались на части, делая другие проходы.
Из чего сделаны эти заграждения? — задал вопрос он. Это иллюзия, — растолковал я. — Любой раз, в то время, когда кто-то удирает через них, то оставляет за собой проход для прохождения вторых. Ты можешь воспользоваться проходом, что уже имеется либо сделать его самостоятельно.
Стефан выбрал место с толстой колючей проволокой, вытянул собственные руки и отправился прямо на нее, оставляя за собой громадный проход в заграждении. Я знал, что он в один раз возвратится ко мне и поведет многих вторых через проход, что он на данный момент сделал. Весело было следить за ним. Я ощущал присутствие Мудрости так очень сильно, что знал, что замечу Его, в случае, если повернусь. Я повернулся, и был прав. Великая эйфория, которую я переживал, была видна кроме этого и на Его лице.
Глава 9 СВОБОДА
До тех пор пока я стоял рядом с Мудростью, замечая прохождение Стефана через заграждение, он задал вопрос Из чего сделана стенки? — Из страха.
Я заметил, что Стефан остановился и посмотрел на стену. Она была огромна. Многие ни при каких обстоятельствах не преодолевали кроме того заграждения, и я знал, что это было ответственное опробование для него. Не оглядываясь назад, он опять позвал: Ты поможешь мне взобраться на нее?
Я не могу помогать тебе, — отвечал я. — В случае, если я постараюсь оказать помощь, то это займет вдвое больше времени и будет тяжелее. Дабы победить собственные страхи, ты обязан встретиться с ними один.
Чем больше я наблюдаю, тем хуже это выглядит, — услышал я, как Стефан сообщил сам себе.
Стефан, ты сделал собственную первую неточность.
Да что же я для того чтобы сделал? — взмолился он подавленно , уже полный страха.
Ты остановился.
Что я обязан делать сейчас? Я ощущаю, что мои ноги через чур тяжелы, дабы передвигаться.
взглянуть на проход, что ты проделал в заграждении, — сообщил я. — Сейчас взгляни наверх данной стенки и начни сперва. В то время, когда ты доберешься до стенки, иди . Не останавливайся на отдых. Тут не отдохнешь, зависнув с данной стороны стенки, так что взбираться, пока не достигнешь верха.
К моему великому облегчению, он опять начал продвигаться дальше. Он шел намного медленнее, но шел. В то время, когда он добрался до стенки, то начал подниматься медлительно, но равномерно. В то время, когда я осознал, что он не остановится, я подошел к стенке и скоро поднялся на нее так, дабы имел возможность встретить его иначе.
Я знал, что Стефан будет измучен жаждой, исходя из этого ожидал его у реки. В то время, когда он добрался в том направлении, то мало удивился, встретившись со мной, но весьма был рад. Я был кроме этого удивлен, заметив трансформации в нем. Кроме того, что его глаза сияли значительно бросче и были яснее, чем когда-либо, он еще шел так с уверенностью и величественно, что было легко ошеломляюще. Я видел его, как солдата креста, но пока не видел его, как великого правителя, кем он, разумеется, был призван быть. Поведай мне о собственном восхождении, — сообщил я. Было так тяжело начать идти опять, а после этого не останавливаться. Я знал, что в случае, если остановлюсь, будет через чур не легко начать опять. Я думал о тех, про кого ты говорил мне, кто знал имя Божье, но так ни при каких обстоятельствах и не поднялся на эту стенке, дабы ходить в вере в Его имя. Я знал, что могу стать одним из них. Я сделал вывод, что, даже в том случае, если упаду, даже в том случае, если разобьюсь, то предпочту погибнуть, чем оставаться в колонии. Я предпочел бы погибнуть, не заметив того, что находится по эту сторону стенки и не совершив путь, что был призван совершить. Это пришлось нелегко, кроме того тяжелее, чем я думал, но это стоит того.
Попей из данной реки. Ты отыщешь пищу и воду, все, в чем ты нуждаешься на своем пути. Это будет в любой момент, в то время, когда тебе вправду потребуется это. Разреши жажде и голоду поддерживать твое перемещение. В то время, когда ты отыщешь ланч, отдыхай на протяжении его, а после этого иди .
Он скоро напился и после этого поднялся, хотя двигаться дальше.
Я не замечу тебя какое—то время, исходя из этого имеется пара вещей, каковые я обязан поведать тебе на данный момент, дабы оказать помощь тебе на твоем пути.
Стефан наблюдал на меня с таковой ясностью и изумительной сосредоточенностью. Те, кто познали самое великое рабство, будут посильнее обожать свободу, — поразмыслил я. Я развернул его, дабы продемонстрировать на самую высокую гору, которую мы имели возможность видеть.
Ты обязан сейчас взобраться на ту гору. В то время, когда доберешься к вершине, взгляни, как на большом растоянии ты сможешь разглядеть. Отлично запомни, что заметишь, и отыщи путь, что приведет тебя в том направлении, куда ты идешь. Сделай карту пути в собственном уме. Это то, куда ты призван идти.
Я осознаю, — ответил он. — Но возможно ли заметить с одной из этих более низких гор? Я больше не опасаюсь восхождения, а стремлюсь продолжать странствие.
Ты можешь заметить места с этих более низких гор и добраться к этим местам намного стремительнее. Ты можешь выбирать, как сделать это. Это может занять больше времени и быть намного тяжелее — подняться на ту высокую гору, но оттуда ты сможешь видеть намного дальше и заметишь что-то более великое. Путь от высокой горы будет еще тяжелее и дольше. Ты свободен, и можешь выбирать любой путь.
Ты постоянно выбираешь самую высокую гору, не так ли? — задал вопрос Стефан.
Я знаю сейчас, что это в любой момент лучше, но не могу заявить, что постоянно выбирал самую высокую гору. Я довольно часто выбирал самый легкий, самый стремительный путь, и постоянно жалел, в то время, когда делал так. Сейчас я верю, что это мудро — постоянно выбирать самую высокую гору для восхождения. Я знаю, что самое великое сокровище — в любой момент в конце самого долгого, самого тяжёлого пути. Я пологаю, что ты охотник за сокровищами для того чтобы же типа. Ты преодолел великий ужас. Сейчас пришло время ходить в великой вере.
Я знаю, что-то, о чем ты говоришь, действительно, и я знаю в собственном сердце, что сейчас обязан подняться на самую высокую гору либо я постоянно буду выбирать меньшее, чем то, что я имел возможность бы иметь. Я просто так очень сильно стремлюсь продолжить перемещение и достигнуть собственной цели.
терпение и Вера ходят совместно, — отвечал я. — Нетерпение — это, в конечном итоге, недочёт веры. Нетерпение ни при каких обстоятельствах не приведет тебя к самому высокому назначению Божьему. Хорошее возможно самым великим неприятелем лучшего. Сейчас пришло время установить стандарт в твоей жизни, выбирая в любой момент самое высокое и лучшее. Это — метод оставаться близко к Мудрости.
Что еще ты вычисляешь нужным сказать мне, прежде, чем я отправлюсь? — задал вопрос Стефан, сидя на камне, мудро выбирая быть терпеливым и определить все, в чем нуждался, прежде, чем уйти. Я поразмыслил, что он, возможно, уже знает Мудрость лучше, чем я знал Его.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
Имеется и вторая мудрость, которая не премудрость Божья, и имеется кроме этого второй, кто именует себя Мудрость. Он — не Мудрость; он — отечественный неприятель. Его возможно тяжело выявить, в силу того, что он пробует приходить, как Мудрость, и он отлично может это делать. Он приходит, как ангел света, и в большинстве случаев ПРИНОСИТ истину. Он будет смотреться, как истина, и иметь мудрость, но потребуется довольно много времени для меня, дабы я смог растолковать его отличия от Мудрости и Истины. Я знаю, что он все еще может одурачить меня в случае, если хоть на мгновение я поразмыслю, что он не имеет возможности этого сделать .Мудрость сказала мне, что мы ни при каких обстоятельствах не сможем перехитрить неприятеля, отечественная защита пребывает в том, дабы обучиться, во-первых, сперва выявить его, а лишь после этого сопротивляться ему.
Глаза Стефан расширились, как словно бы это знание? переполнило его. Я знаю, о ком ты говоришь! — увидел он. — Я встретил довольно много людей в колонии, кто следовал за ним. Они постоянно говорили о высшей мудрости, о высшем знании. Они постоянно выглядели, как добропорядочные, честные люди, но они ощущали себя нечистыми. Всегда, в то время, когда я сказал им о Мудрости, они отвечали, что также знают Мудрость, и что он был их внутренним начальником. Но, в то время, когда я слушал их, то не ощущал, что шел к свободе, как они говорили, а скорее, попадал в более сильное рабство в той колонии. Я лишь ощущал темноту около них, а не свет, в то время, когда сказал с Мудростью. Я знал, что они не таковы, как говорили.
Подлинная Мудрость — это Иисус. Ты сейчас знаешь это. Подлинная мудрость — это искать Его. Каждая мудрость, которая не ведет тебя к Иисусу — фальшивая мудрость. Иисус постоянно освобождает. Лживая Мудрость постоянно ведёт к рабству. Но, подлинная свобода сперва довольно часто напоминает рабство, а рабство в начале в большинстве случаев напоминает свободу.
Значит, подлинная свобода не приходит легко? — огорчился Стефан.
Нет. Она не приходит легко, и не предполагает быть таковой. Подозрение — не то же самое, что и подлинная проницательность, но если ты планируешь подозревать что-нибудь, подозревай то, что думается легким. Я еще не отыскал легким пройти через любую дверь либо любой путь, что был бы верным. Выбирать легкие дороги — вернейший путь, что приведет к заблуждению. Ты был призван, как солдат, и ты окажешься перед необходимостью сражаться. Прямо на данный момент всю землю находится во власти лживой Мудрости, и ты обязан будешь преодолеть мир, дабы выполнить собственный назначение.
Я уже должен был делать вещи, каковые были тяжелее тех, что я когда-либо делал прежде, — возразил Стефан. — Но ты прав, это есть тяжёлым, но это стоит того. Я ни при каких обстоятельствах не знал таковой эйфории, для того чтобы удовлетворения, таковой надежды. Свобода достается тяжело. Не легко выбирать, на какую гору мне взбираться. Перед этим, я знал, что имел выбор не подниматься на ту стенке. Я испытывал ужас сделать выбор, он стоял стеной в меня. Но когда я сделал выбор, то знал, что сделаю это и на вершине. Но будет ли это когда-нибудь легче?
Я так не думаю, но, так или иначе, трудности вынуждают быть более аккуратным. Запрещено победить без сражения, и чем больше сражение, тем больше победа. Чем больше побед переживаешь, тем больше ты начинаешь ожидать сражений, а ты уже перед лицом громадных сражений. Что делает это легким, так это то, что Господь постоянно ведёт нас к победе. Если ты стоишь близко к Нему, то ни при каких обстоятельствах не потерпишь неудачу. По окончании каждого сражения, каждого опробования, ты становишься намного ближе к Нему и определишь Его намного лучше. Я постоянно буду ощущать тьму, в то время, когда фальшивая Мудрость постарается ввести меня в заблуждение? Я не знаю. Я знаю, что тьма приходит, в то время, когда он обольщает нас, приводя к самолюбованию. В то время, когда он обольстил первых женщину и мужчину съесть плод от дерева познания добра и зла, первое, что они сделали — они начали наблюдать на себя. в один раз, фальшивая Мудрость может сделать нас эгоистичными, и тогда отечественное падение в рабство неизбежно. Обольститель постоянно пытается вынудить тебя искать себя. Призвание — выполнение собственного назначения не для собственной пользы, а для Господней и Его народа.
Может ли кто-либо сделать это со своим назначением , не будучи обманут?
Я так не думаю. Кроме того великий апостол Павел признавался , что был обманут сатаной. Петр был обманут пара раз, как написано в Священном Писании, и мы не знаем, сколько было не записанных случаев. Но не через чур интересуйся об обольщении. Это вправду , одна из его самых громадных ловушек. Он скорее обольщает и уводит в сторону при наличии страха перед его силой обольщать, чем при вере в силу Духа Святого наставлять на всякую истину. Тот, кто попал в эту ловушку, не только все посильнее проваливается в рабство страха, но и нападает на любого, кто идет в свободе, которая приходит с верой. Я абсолютно уверен , что ты не успеешь и встать высоко на ту гору, как они нападут на тебя из какой-нибудь засады.
И они знают имя Иисуса? — задал вопрос Стефан, мало смущенный. — Они, должно быть, знают, что Его имя преодолело эту стенке и дошло так на большом растоянии. Я подразумеваю, вправду ли они определили Его имя в один раз?
Я не уверен, что это так. Но поднимись и осмотри всю равнину около, перед каждой горой. Что ты видишь?
Это выглядит, как мелкие колонии. Они выглядят так, как словно бы тут довольно много таких же колоний, аналогичных той, из которой я вышел!
Конкретно исходя из этого я удивился, в то время, когда ты поведал мне о том, как Мудрость сказала, что это была единственная колония, но по окончании того, как я побыл в том месте мало, то осознал, что Он имел в виду. взглянуть на высокие стенки. взглянуть на заграждения. Они — все однообразны. Если тебя захватят на твоем пути, они не вернут тебя ко мне. Они знают, что ты предпочитаешь погибнуть, но они посадят тебя в одну из вторых колоний. В то время, когда ты подберешься к ним ближе, то снаружи тяжело обнаружить, что это колонии, но в — они все однообразны, с людьми, поделёнными и арестантами собственными страхами.
Я рад, что ты продемонстрировал их мне, — сообщил Стефан. — Я кроме того и не видел колонии, в то время, когда высматривал путь с верха стенки либо кроме того в то время, когда искал гору, на которую обязан встать. И ты думаешь, что на меня нападут из засад те, кто постараются схватить и поместить меня в одну из них? И эти люди будут применять имя Иисуса?
Господь лично даёт предупреждение в Священном Писании , что в последние дни многие придут под Его именем, утверждая, что они являются Христом, и обольстят многих. Поверь мне, имеется довольно много таких обольщенных, и я не верю, что большая часть из них знает, что обольщены .Я могу поведать тебе характерные изюминки, каковые видел во всех, кого встречал — они бросают все и уходят со собственного пути, останавливая перемещение к собственному назначению. Требуется вера, дабы идти , но они выбирают направляться страхе, больше, чем в вере. Они начинают думать, что ужас — это вера, и вправду наблюдают на стены страха около собственной колонии, как на цитадель истины. Ужас делает это с твоим зрением, и ты можешь начать видеть Цитадели на своем пути. Немногие из этих людей вправду нечестны. Они искренни, но находятся под действием одного из самые мощных обманов из всех, страха быть одураченным.
Обязан ли я сражаться с ними?
Я осознаю твой вопрос и задавал его сам себе неоднократно. Они разрушают веру так многих и наносят значительно больше повреждений тем, кто идет рядом с ними к собственному назначению, чем все секты и культы совместно забранные. Придет день, когда все такие камни преткновения будут удалены, но пока они кроме этого помогают цели, делая путь тяжелее.
Мудрость желает, дабы это было тяжелее? Это уже так тяжело кроме того сражаться со собственными страхами. По какой причине Он желает сделать ее еще тяжелее, занимая нас кроме этого сражениями против всех этих напуганных людей?
Данный путь будет совершенно верно таковой, легкий либо тяжёлый, какой Он желает, дабы он был. Эта жизнь — временное странствие, и употребляется для подготовки тех, кто будут править с Ним всегда, как дочери и сыновья Всевышнего. Каждое опробование приходит с целью трансформации нас в Его образ. Одна из первых вещей, которой мы должны обучиться на этом пути, — не быть изнуренным одним единственным опробованием, но применять его, как возможность для того чтобы преобразования . В случае, если твой путь более тяжёл, то это из-за твоего большого призвания.
НЕОБХОДИМОСТЬ ДИСЦИПЛИНЫ
Довольно много званых, но мало избранных. Многие придут на свадебный пир, но немногие будут новобрачной.
Мы повернулись, дабы заметить Мудрость, стоящую сзади нас. Он смотрелся, как юный атлет, пришедший в таком виде для Стефана.
Пробеги путь, что перед тобой, и приз будет более громадна, чем ты можешь осознать на данный момент. Ты знаешь, что нужна дисциплина, дабы приготовиться к гонке. Сейчас дисциплинируй себя для праведности. Я призвал бежать всех, но немногие бегут так, дабы победить. Дисциплинируй себя, дабы победить.
После этого Он провалился сквозь землю.
По какой причине Он ушел? — задал вопрос Стефан.
Он сообщил все, что необходимо было сообщить сейчас. Он сообщил тебе о дисциплине. Это слово самоё важное для тебя на данный момент, прими его.
Дисциплина. Я ненавижу это слово!
Он сообщил тебе о гонке. Ты в действительности бегун?
Да, и весьма стремительный. Я всегда был самым стремительным в собственной школе, и мне предлагали кроме того стипендию, дабы я поддерживал узнаваемый университет.
Я так осознал, что ты не принял это предложение.
Нет, не принял.
Было ли это из-за нехватки дисциплины, что ты не отправился в колледж?
Нет! Это было из-за… — наступила продолжительная пауза, в течение которой Стефан разглядывал собственные ботинки. — Да, я пологаю, что это, возможно, было конкретно вследствие этого.
Не переживай на данный момент об этом. Но ты обязан кое-что осознать. С большинством тех, каковые являются возможно лучшими в собственной области либо тех, вторые ни при каких обстоятельствах и не приближались хоть к какое количество-нибудь высоким итогам, это происходит из-за отсутствия лишь одного — дисциплины. То, что ты делаешь на данный момент, намного более принципиально важно, чем беговая дорожка либо колледж. Разумеется, что дисциплина была твоей слабостью, и это стоило тебе уже многого, но во Христе все делается новым. В Нем, вещи, каковые были твоими самыми великими слабостями, смогут стать самыми великими преимуществами. Ты сейчас Его ученик. Это указывает, что ты — дисциплинированный.
Я знаю, что ты говоришь мне истину, и я знаю, что это единственная гонка, которую я не желаю проиграть.
Ты видишь путь, что приведет тебя на гору?
Имя ему — дисциплина. Оставайся на нем, если ты желаешь достигнуть вершины.
Глава 10 Армия
Неожиданно, я был стоящим на высокой горе, оглядывая громадную равнину. Передо мной была армия, марширующая широким фронтом. Тут было 12 дивизий во главе, что быстро выделялся от великого множества воинов, каковые следовали сзади. Эти дивизии были разделены на части, в которых я угадывал полки, батальоны, отделения и роты. Дивизии различались собственными флагами, а полки различались разным цветом униформы.
Батальоны, роты и отделения различались такими вещами, как пояса либо эполеты, каковые носила каждое подразделение. Все несли доспехи, каковые были из полированного серебра, щиты, каковые, казалось, были из чистого золота, и оружие из золота и серебра. Флаги были огромны, длиной от 30 до 40 футов. До тех пор пока воины шли, их оружие и доспехи блистали на солнце, подобно молниям, поступь и хлопанье знамён их шагов звучали, подобно раскатам грома. Я не пологаю, что почва когда-либо была свидетелем чего-нибудь аналогичного раньше.
Тогда я был достаточно близко, дабы видеть их женщин — и лица мужчин, ветхих и молодых, каждой расы. На их лицах была написана жёсткая решимость, но они не смотрелись напряженными. Война была в воздухе, но в шеренгах я чувствовал таковой глубочайший мир, что знал, что ни один не опасался сражения, в которое они шли. Духовная воздух, которую я почувствовал, в то время, когда приблизился к ним, была столь же устрашающа, как и их наружность.
Я взглянуть на их униформу. Цвета были сверкающими. Любой солдат кроме этого носил награды и знаки различия. Генералы и другие высшие офицерские чины шли в шеренгах совместно со всеми. Не смотря на то, что было разумеется, что все подчинялись тем, кто имел более большой чин, никто не смотрелся чрезмерно чувствительным к уровню собственного чина. От высшего офицерского ранга до самого низкого, они все смотрелись, как родные приятели. Это была армия с беспрецедентной дисциплиной, но в один момент смотрелась, как одна громадная семья.
До тех пор пока я изучал их, они казались безликими, но не по причине того, что ничем не отличались, а в силу того, что были все так уверены в том, кем они были, и что они делали. Они не были поглощены собой либо поисками признания. Я не смог найти ни амбиций, ни гордости в шеренгах.
Было ошеломляюще видеть столь многих, каковые были так неповторимы, оставаясь в таковой гармонии и маршируя идеальным шагом. Я был уверен, что ни при каких обстоятельствах не было армии на земле, подобно данной.
После этого я был сзади передних дивизий, рассматривая намного многочисленную группу, которая была составлена из сотен дивизий. Любая из них была разного размера, самая маленькая насчитывала около двух тысяч, а самая громадная — много тысяч. Не смотря на то, что эта несколько не была столь блестящей и красочной, как первая, это было кроме этого грозное войско, легко из-за собственных размеров. Эта несколько кроме этого имела флаги, но они были не такие большие и внушительные, как флаги первой группы. Они все имели ранги и униформу, но я был удивлен, что многие из их кроме того не имели полного комплекта доспехов, а многие не имели оружия. оружие и Доспехи, которое они имели, были не так, отполированы и ярки, как в первой группе.
Так как я наблюдал на эти шеренги с более близкого расстояния, то имел возможность подметить, что все они были решительны и имели цель, но не так четко, как первая несколько. Они смотрелись намного больше осведомленными о собственном чине и о чине тех, кто был рядом. Я ощущал, что именно это и мешало им четко видеть цель. Я смог кроме этого ощущать амбиции и ревность в шеренгах, каковые, несомненно, отвлекали еще больше. Но и в этом случае, я ощущал, что в этом втором подразделении имелся целеустремлённости и высочайший уровень преданности, чем в любой армии на земле. Они кроме этого были весьма могущественной силой.
Сзади данной второй армии, была третья, которая шла так на большом растоянии сзади первых двух, что я не был уверен, что они имели возможность видеть группы, идущие в первых рядах их. Эта несколько была многократно больше, чем первая и вторая армии, совместно забранные, по-видимому, складывающаяся из миллионов и миллионов. Потому, что я замечал на расстоянии, эта армия имела возможность двигаться в разных направлениях, подобно большой свора птиц, метаясь то в одном направлении, то в другом, ни при каких обстоятельствах не двигаясь по прямой весьма долго. Вследствие этого хаотичного перемещения, она отставала и отставала все дальше от первых двух групп.
Так как я подошел ближе, то заметил, что эти воины были в изодранной, унылой униформе серого цвета, каковые была ни наглаженной, ни чистой. Практически любой был окровавлен и ранен. Кое-какие пробовали маршировать, но большая часть в том направлении, куда их увлекали другие. Стычки всегда вспыхивали в шеренгах, порождая многие раны. Кое-какие воины пробовали держаться близко к потертым флагам, рассеянным везде в их шеренгах. Кроме того тогда, не все около флагов были светло различимы, в силу того, что всегда перемещались от одного знамени к второму.
В данной третьей армии, я был удивлен, что имелось лишь два чина — рядовой и генерал. Лишь кое-какие имели часть доспехов, и я не заметил никакого оружия, не считая древесных ружей, каковые несли генералы. Генералы щеголяли этим фиктивным оружием, как словно бы их наличие делало офицеров особыми , но кроме того те, кто шел в шеренгах, имели возможность заявить, что их оружие не было настоящим. Это было безрадостно, в силу того, что, разумеется, что в шеренгах отчаянно желали отыскать кого-то, за кем вправду возможно было идти.
Казалось, что ни у кого не было амбиций, не считая как среди генералов. Это не было из-за самоотверженности , как в первой армии, а в силу того, что тут были беззаботны. Я пологал, что, по крайней мере, присутствие амбиций во второй группе было намного лучше, чем беспорядок и смущение, преобладающие тут. Генералы тут, казалось, были больше заняты беседами о самих себе и стычками между собой, каковые всегда затевали маленькие группы около флагов. Я смог тогда заметить, что сражения в шеренгах были по обстоятельству великого метания, хаотичного трансформации направления, каковые эта несколько делала иногда.