003(01)—75
с Издательство«Интернациональные отношения», 1975.
ОТ АВТОРА
Предлагаемая книга написана на базе курса лекций по лингвистической теории перевода, что создатель просматривал в течение последовательности лет в Столичном национальном пединституте зарубежных языков им. М. Тореза и в других вузах. В центре внимания автора стоят вопросы, которые связаны с неспециализированной лингвистической теорией перевода; но материалом для их освещения и для иллюстрации выдвигаемых в работе общетеоретических положений помогают переводческие соответствия, устанавливаемые в плане двух конкретных языков — русского и британского (причем рассматривается перевод как с английского языка на русский, так и, в меньшей степени, с русского на английский). Из этого и подзаголовок книги — «Вопросы неспециализированной и личной теории перевода»; неспециализированная теория перевода имеется предмет настоящей работы, личная — ее материал. Потому, что построение теории перевода немыслимо без предварительной разработки соответствующей проблематики, входящей в компетенцию языкознания, при написании настоящей работы выяснилось неосуществимым обойтись без включения в нее вопросов, относящихся, строго говоря, к компетенции не теории перевода как такой, а к неспециализированной и личной теории языка. Первым делом, это относится к проблемам семантики: потому, что в рамках принятого автором настоящего изучения подхода к переводу полностью нужно наличие адекватной семантической теории, в настоящей работе было нужно выделить много места разъяснению позиций автора по семантическим проблемам, тем более, что принятая в работе точка зрения расходится с господствующей в современном языкознании (по крайней мере, с концепцией, принятой в большинстве работ, написанных у нас в Советском Альянсе). Создатель в полной мере отдает себе отчет в том, что это, со своей стороны, стало причиной некоему «смещению выговоров» с фактически переводческой проблематики на вопросы, которые связаны с проблемами неспециализированного и
сопоставительного языкознания, что, по всей видимости, совсем неизбежно при современном состоянии лингвистической теории перевода.
В качестве материала изучения берутся, в большинстве случаев, опубликованные переводы произведений художественной литературы (фамилия переводчика указывается только при первом цитировании). В том месте, где нет ссылки на фамилию переводчика, перевод осуществлен самим автором (это относится практически только к материалам газетно-публицистического жанра). Главная установка в настоящей работе— описательная (аналитическая), а не нормативная; исходя из этого цитированные переводы не нужно трактовать как «совершенные» либо «рекомендуемые», они рассматриваются только как вероятные.
Кое-какие разделы настоящей работы размещены в виде статей в разных научных изданиях между 1962 и 1972 гг.; но в настоящей книге они подверглись значительной переработке, солидная же часть материалов этого изучения публикуется в первый раз.
Глава первая
СУЩНОСТЬ ПЕРЕВОДА
1. Предмет теории перевода
§ 1. Слово «перевод» имеет пара разных значений. Так, в «Толковом словаре русского» под редакцией Д. Н. Ушакова указывается на наличие у этого слова пяти значений,1 большая часть которых, ясно, не имеет отношения к интересующей нас проблеме (напр., ‘перевод заведующего на другую должность’, ‘почтовый перевод’ и др.). Но кроме того в то время, когда слово «перевод» употребляется в смысле ‘перевод с одного языка на другой’, оно и в этом случае имеет два различных значения:
1) «Перевод как следствие определенного процесса», другими словами обозначение самого переведенного текста (напр., в предложениях: «Это — весьма хороший перевод романа Диккенса», «Сравнительно не так давно вышел в свет новый перевод поэмы Байрона «Паломничество Чайльд-Гарольда» на русский язык», «Он просматривал этого автора в переводе» и т. п.
2) «Перевод как сам процесс», другими словами как воздействие от глагола переводить, из-за которого появляется текст перевода в первом значении. В основном в этом втором значении термин «перевод» будет употребляться на ми в будущем.
Но сначала нужно дать разъяснение относительно того, в каком смысле направляться осознавать термин «процесс» применительно к переводу. Значительно выделить, что мы не имеем тут в виду психологическую либо умственную деятельность переводчика, другими словами тот психофизиологический процесс, что протекает в мозгу переводчика на протяжении осуществления им перевода. Само собой разумеется, изучение этого процесса в психолингвистическом замысле воображает
1 Практически, их больше, поскольку под значением 1 в указанном словаре объединены значения действия от глагола переводить, что сам по себе многозначен.
громадный интерес, в особенности для теории устного перевода. Но, не говоря уже о том, что на данный момент мы имеем еще очень смутное представление о характере этого процесса (по существу собственному он бывает предметом изучения только в комплексном психо-физиолого-лингвистическом замысле), нас интересует тут, первым делом, рассмотрение процесса перевода в плане конкретно лингвистическом, в отвлечении от физиологических и психотерапевтических факторов, определяющих его реализацию.
Это указывает, что термин «процесс» применительно к переводу понимается нами в чисто лингвистическом смысле, другими словами, как определенного вида языковое, правильнее, межъязыковое преобразование либо изменение текста на одном языке в текст на втором языке. Опять-таки, термин «преобразование» нельзя понимать практически — сам исходный текст либо текст оригинала не «преобразуется» в том смысле, что он не изменяется сам по себе. Данный текст, само собой разумеется, сам остается неизменным, но наровне с ним и на базе его создается второй текст на другом языке, что мы именуем «переводом» в первом смысле этого слова (перевод как сам переведенный текст). Иными словами, термин «преобразование» (либо «изменение») тут возможно употреблен только в том смысле, в каком данный термин используется в синхронном описании языка по большому счету: речь заходит об определенном отношении между двумя языковыми либо речевыми единицами, из которых одна есть исходной, а вторая создается на базе первой. В этом случае, имея исходный текст а на языке А, переводчик, примеияя к нему определенные операции («переводческие изменения», о которых обращение отправится ниже), формирует текст б на языке Б, что находится в определенных закономерных отношениях с текстом а. В собственной совокупности эти языковые (межъязыковые) операции и составляют то, что мы именуем «процессом перевода» в лингвистическом смысле. Так, перевод можно считать определенным видом изменения, то есть, межъязыковой изменением.
Суммируя, возможно заявить, что предметом лингвистической теории перевода есть научное описание процесса перевода как межъязыковой трансформации, другими словами преобразования текста на одном языке в эквивалентный ему текст на втором языке (о том, какое содержание вкладывается в термин «эквивалентный», обращение отправится ниже.) В противном случае говоря, задачей лингвистической теории перевода есть моделирование процесса перевода в указанном выше смысле.
§ 2. Итак, лингвистическая теория перевода ставит собственной задачей построение определенной модели процесса перевода, другими словами некоей научной схемы, более либо менее совершенно верно отражающей значительные стороны этого процесса. Потому, что речь заходит о теоретическом моделировании, постольку к теории перевода относится все то, что характеризует теоретические модели по большому счету. Тут особенно принципиально важно выделить следующие два момента:
1) Теория перевода, как каждая теоретическая модель, отражает не все, а только самые существенные черты обрисовываемого явления. Как пишет узнаваемый коммунистический философ Б.М. Кедров, «модель должна быть непременно несложнее моделируемого процесса либо предмета и обязана как возможно выпуклее отображать интересующую нас его сторону».1 Еще резче эту идея в свое время высказывал выдающийся коммунистический физик Я. И. Френкель: «Хорошая теория сложных совокупностей обязана воображать только хорошую «карикатуру» на эти совокупности, утрирующую те свойства их, каковые являются самые типическими, и умышленно игнорирующую все остальные — несущественные — особенности».2 Теория перевода обязана разглядывать не каждые отношения между текстами па языке перевода и языке подлинника, но только отношения закономерные, другими словами типические, систематично повторяющиеся. Наровне с ними при сопоставительном анализе текста перевода и текста подлинника вскрывается, в большинстве случаев, много взаимоотношений (соответствий) единичных, нерегулярных, устанавливаемых лишь для данного конкретного случая. Потому, что такие единичные соответствия не поддаются обобщению, лингвистическая теория перевода, конечно, не имеет возможности учитывать их в собственных построениях, не смотря на то, что нужно отметить, что именно эти «незакономерные» соответствия и воображают громаднейшую трудность для практики перевода. В умении обнаружить личные, единичные, «не предусмотренные» теорией соответствия именно и содержится творческий темперамент переводческой деятельности. Иначе, по мере развития переводческой теории многие явления, каковые сначала представляются личными, нерегулярными, понемногу «вписываются» в неспециализированную картину, приобретают объяснение и включаются в объект рас-
1 Б. М. Кедров. Ленин и диалектика естествознания XX века. М., «Наука», 1971, с. 175.
2 Цит. по: «жизнь и Наука», 1972, № 4, с. 80.
смотрения теории перевода; в противном случае говоря, как и в любой науке, прогресс в теории перевода содержится, например, в том, что за множеством кажущихся «нерегулярностей» и «исключений» понемногу вскрывается некая неспециализированная закономерность, управляющая ими и определяющая их темперамент.
2) Как и во всякой второй теоретической дисциплине, в теории перевода допустимо — и вправду имеет место — построение не одной какой-нибудь, но целого множества моделей, по-различному отображающих моделируемый процесс и отражающих разные его свойства. Сложность обрисовываемого объекта, его многосторонность исключают возможность построения одной единственной «универсальной» модели, которая была бы в состоянии отразить сходу все стороны изучаемого явления во всех их сложных отношениях и взаимных связях. Поэтому в современной теории перевода существует множество так называемых «моделей перевода»,1 причем любая из этих моделей отражает тот либо другой нюанс, ту либо иную сторону реально существующего явления — процесса перевода как определенного вида межъязыковой изменении. Было бы наивно задавать вопрос: какая из сейчас существующих моделей перевода есть «верной» либо «подлинной»? — все они по-своему верны, потому, что моделируют одно да и то же явление (процесс перевода), не смотря на то, что и с различных сторон; и, очевидно, ни одна из существующих моделей не имеет возможности претендовать на полную истинность либо универсальность. Это же, ясно, относится и к той модели перевода, которая представлена в настоящей работе и которую возможно назвать «семантико-семиотической моделью» (мотивировка для того чтобы заглавия будет изложена в гл. 2). Иначе, существующие модели перевода (и те, каковые смогут быть созданы в будущем) отнюдь не исключают друг друга — они во многом совпадают, частично перекрывают друг друга и только в собственной совокупности дают представление о ходе перевода во всей его сложности и многообразии.
2. Сущность перевода
§ 3.Так, мы выяснили процесс перевода как изменение текста на одном языке в текст на втором языке. При переводе, значит, в любой момент
1 Описание наиболее значимых из этих моделей возможно отыскать в книге А. Д. Швейцера «лингвистика и Перевод», М., Воениздат, 1973, гл. 1, 2.
имеются два текста (по А. И. Смирницкому,1 «речевых произведения»), из которых один есть исходным и создаемся независимо от второго, а второй создается на базе первого методом определенных операций — межъязыковых изменений. Первый текст именуется текстом подлинника (либо легко «подлинником)», второй — текстом перевода(либо легко «переводом» в первом значении слова «перевод», указанном в § 1 данной главы). Язык, на котором сказан либо написан текст подлинника, назовем исходным языком (сокращенно ИЯ; англ, source language – SL). Язык, па что осуществляется перевод (язык текста перевода), назовем переводящим языком(сокращенно ПЯ; англ, target language – TL).
Нам остается выяснить самое основнее: на основании чего мы вычисляем текст перевода эквивалентным тексту подлинника? К примеру, что дает нам основание сказать, что русское предложение Мой брат живет в Лондоне есть переводом британского предложения My brother lives in London, тогда как русское предложение Я получаю образование университете не есть переводом приведенного выше британского предложения — иными словами, не эквивалентно ему? Разумеется, не любая замена текста на одном языке текстом на втором языке есть переводом. Ту же идея возможно выразить в противном случае: процесс перевода либо межъязыковая изменение осуществляется не произвольно, а по каким-то определенным правилам, в каких-то строго определенных рамках, при выходе за каковые мы уже лишаемся права сказать о переводе. Дабы иметь право именоваться переводом (в первом значении), текст на ПЯ обязан содержать в себе что-то такое, что содержится и в тексте на ИЯ. В противном случае говоря, при замене текста на ИЯ текстом на ПЯ обязан сберигаться какой-то определенный инвариант; мера сохранения этого инварианта и определяет собой меру эквивалентности текста перевода тексту подлинника. Значит, нужно, в первую очередь, выяснить, что же конкретно остается инвариантным в ходе перевода, другими словами в ходе преобразования текста на ИЯ в текст на ПЯ.
При ответе данной неприятности нужно исходить из следующего. Процесс перевода конкретно зависит от того, что в науке о знаковых совокупностях — мемиотике — на-
1 См. А. И.Смирницкий. Синтаксис английского. М., Изд-во лит. на иностр. яз., 1957, с. 8—9; он же. Объективность существования языка. М., изд-во МГУ, 1954, с. 16—18.
зывается двусторонним характером символа.Это значит, что любой символ характеризуется наличием двух сторон либо, как их еще именуют, замыслов: замысла выраженияили плана и формы содержанияили значения.Язык, как мы знаем, представляет собой своеобразную знаковую совокупность, исходя из этого единицы языка (какие конкретно конкретно, будет указано в гл. 4) кроме этого характеризуются двуплановостью, наличием как формы, так и значения. Наряду с этим решающую роль для перевода играется тот факт, что различные языки содержат единицы, различающиеся в плане выражения, другими словами по форме, но совпадающие в плане содержания, другими словами по значению. К примеру, в вышеприведенных предложениях британское слово brother отличается от русского слова брат в плане выражения,1 по сходится с ним в плане содержания, другими словами имеет то же значение. (Для простоты изложения мы до тех пор пока что отвлекаемся от того крайне важного для теории перевода факта, что это совпадение единиц различных языков в плане их содержания есть, в большинстве случаев, не полным, а частичным. Так, к примеру, англ, brother, кроме значения ‘брат’, имеет кроме этого значения, высказываемые в русском языке словами ‘собрат’, ‘земляк’, ‘сотрудник’, ‘друг’ и др., а русское брат в сочетании двоюродный брат соответствует в британском не brother, a cousin, которое, со своей стороны, значит не только ‘двоюродный брат’, но и ‘двоюродная сестра’ и т. д. Как мы заметим в будущем, это явление, то есть неполное совпадение совокупностей значений единиц различных языков, не смотря на то, что и существенно усложняет процесс перевода, не меняет его сущности.) На этом основании мы можем заявить, что в случае, если мы заменяем британское brother на русское брат, то тут имеет место процесс перевода, потому, что эти слова, различающиеся в плане выражения, другими словами по форме, совпадают либо эквивалентныв замысле содержания, другими словами по значению. В действительности, но, потому, что минимальным текстом (речевым произведением) есть предложение,постольку процесс перевода постоянно осуществляется в пределах минимум одного предложения2(чаще —
1 То, что между brother и брат существует определенное фонетическое сходство, разъясняется этимологией, другими словами происхождением этих слов (от одного индоевропейского корня) и для перевода не имеет полностью никакого значения; father и папа фонетически полностью несходные, семантически так же совпадают, как brother I и брат.
2 Как исключение, время от времени имеет перевод и место изолированных слов, к примеру, терминов в определенного вида технических документах (спецификациях, перечнях подробностей, надписях на схемах и рисунках); однако здесь кроме этого возможно усмотреть наличие необычных «назывных» предложений.
целой группы предложений), причем в предложении, в большинстве случаев, устраняется то несовпадение между единицами различных языков в плане содержания, о котором обращение шла выше (подробнее см. в гл. 2). Возвращаясь к нашему примеру, мы должны отмстить, что при переводе мы не просто заменяем британское слово brother на русское брат либо британское lives на русское живет, но заменяем все британское предложение My brother lives in London русским предложением Мой брат живет в Лондоне, отличающимся от исходного британского предложения в плане выражения, другими словами по форме, но эквивалентным ему в плане содержания, другими словами совпадающим с ним по значению.
Исходя из этого, мы можем сейчас дать следующее уточненное определение перевода:
Переводом именуется процесс преобразования речевого произведения на одном языке в речевое произведение на втором языке при сохранении неизменного замысла содержания, другими словами значения.
Наряду с этим сначала нужно сделать две очень значительные оговорки;
1) Термин «замысел содержания» либо «значение» направляться осознавать максимально обширно, имея в виду все виды взаимоотношений, в которых находится знаковая (в этом случае, языковая) единица. Их описание составит предмет следующей главы; на данный момент достаточно подчернуть, что неправомерно сводить понятие «значения» лишь к тому, что довольно часто именуют «предметно-логическим» либо «денотативным» значением (в отечественной работе эти значения носят название «референциальных»). Так, верное познание сущности процесса перевода требует, в первую очередь, детальной создания теории языковых значений либо семасиологии.
2) О «сохранении неизменного замысла содержания» возможно сказать лишь в относительном, но не в безотносительном смысле. При межъязыковом преобразовании (как и при всяком втором виде преобразований) неизбежны утраты,другими словами имеет место неполная передача значений, высказываемых текстом подлинника. Значит, текст перевода ни при каких обстоятельствах не может быть полным и полным эквивалентом текста подлинника; задача переводчика содержится в том, дабы сделать эту эквивалентность максимально полной,
другими словами получать сведения утрат до минимума, но потребовать «стопроцентного» совпадения значений, высказываемых в тексте перевода и тексте подлинника, было бы полностью нереальным. Это значит кроме этого, что одной из задач теории перевода есть установление того, что возможно назвать порядком очередности передачи значений: учитывая, что существуют разные типы значений, нужно установить, какие конкретно из них пользуются преимуществом при передаче в ходе перевода, а какими возможно «жертвовать» для того, чтобы семантические утраты при переводе были минимальными. Эта неприятность будет нами подробно разглядев в будущем изложении.
С этими двумя значительными оговорками мы можем принять предложенное выше определение перевода как рабочее, положив его в базу разрабатываемой тут «семантико-семиотической модели» перевода.
§ 4. Чтобы завершить рассмотрение вопроса о сущности перевода, нужно ответить еще на один вопрос, что появляется в связи с данным выше определением переводческой эквивалентности как основанной на сохранении неизменного замысла содержания, другими словами значения. Уже было отмечено, что сама возможность сохранения замысла содержания, другими словами неизменности значения при переводе (хотя бы и относительной) предполагает, что в различных языках находятся единицы, совпадающие по значению. Однако здесь правомерно задать вопрос: как справедливо это предположение? В случае, если значение есть, как мы предполагаем (и как будет обосновано в будущем), неотъемлемым элементом символа и, значит, единиц языка, то не означает ли это, что каждой знаковой совокупности, а также каждому языку, свойственны собственные своеобразные значения? И не вытекает ли из этого, что при преобразовании текста на одном языке в текст на втором языке, другими словами, в ходе перевода неизбежно должны изменяться не только языковые формы, но и высказываемые ими значения? На каком же основании мы тогда говорим, что значение в ходе перевода должно оставаться неизменным?
Вопрос данный очень важен и заслуживает подробного рассмотрения. Расхождения в семантических совокупностях различных языков — несомненный факт, являющийся источником бессчётных трудностей, появляющихся перед переводчиком в ходе осуществления перевода; в будущем изложении (см. гл. 3) этим расхождениям будет уделено должное внимание. Многие исследователи на этом база-
нии вычисляют вероятным утверждать, что эквивалентность перевода и подлинника не базируется на тождестве высказываемых значений. Из бессчётных высказываний на эту тему процитируем лишь одно, находящиеся в собствености британскому теоретику перевода Дж. Кэтфорду: «…Мнение о том, что текст на текст и Ия на ПЯ «имеют одно да и то же значение» либо что при переводе происходит «перенос значения», лишено оснований. Значение, с отечественной точки зрения, имеется свойство определенного языка. Текст на ИЯ имеет значение, характерное ИЯ, тогда как текст на ПЯ имеет значение, характерное ПЯ; к примеру, русский текст имеет русское значение (совершенно верно кроме этого, как и русскую фонологию либо графологию, грамматику и лексику), а эквивалентный ему британский текст имеет британское значение».1
Однако мы полагаем, что данное нами выше определение перевода все же есть правомерным. В пользу этого возможно привести следующие доводы:
1) В совокупности значений любого языка запечатлены результаты людской опыта, другими словами познания человеком объективно существующей действительности. По словам К. Маркса и Ф. Энгельса, «ни мысли, ни язык не образуют сами по себе особенного царства…, они — лишь проявления настоящей судьбе»2. В любом языке совокупность языковых значений отражает целый окружающий человека внешний мир, и его личный внутренний мир, другими словами закреплен целый практический опыт коллектива, говорящего на данном языке. В той мере, в какой данный опыт однообразен у коллективов, говорящих на различных языках, однообразны и значения, высказываемые в этих языках (конкретно сами значения, но отнюдь не языковые единицы, высказывающие эти значения). Потому, что сама настоящая реальность, окружающая различные языковые коллективы, имеет значительно больше неспециализированных линия, чем различий, постольку значения различных языков совпадают в намного большей степени, чем они расходятся. Однако эти значения (элементарные единицы смысла либо «семы») по-различному сочетаются, группируются и выражаются в различных языках; но это уже относится не к замыслу содержания, а к замыслу выражения языка. В будущем мы приведем большое количество примеров того, как значения по-различному членятся, клас-
1 J. С. Сatfоrd. A Linguistic Theory of Translation. Ldn., 1965, p. 35 (перевод мой —Л. Б.).
2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. М., Госполитиздат, 1955, т. 3, с. 449.
сифицируются и объединяются в различных языках (на примере русского и британского); но это явление, не смотря на то, что оно и очень усложняет процесс перевода, ни в коей мере не подрывает самого принципа перевода, другими словами не делает неосуществимой передачу этих значений средствами другого языка.
2) Из сообщённого вытекает, что громаднейшие трудности в переводе появляются тогда, в то время, когда сама обстановка, обрисовываемая в тексте на ИЯ, отсутствует в опыте языкового коллектива — носителя ПЯ, иными словами, в то время, когда в исходном тексте описываются так именуемые «реалии», другими словами, явления и предметы, специфичные для данного страны и народа. Однако и в этих обстоятельствах трудность ответа перевод ческой задачи отнюдь не свидетельствует ее принципиальную невыполнимость. Нужно иметь в виду, что любой человеческий язык (в отличие, по-видимому, от всех либо практически всех других знаковых совокупностей) устроен так, что при его помощи возможно обрисовывать не только уже узнаваемые, но и совсем новые, прежде ни при каких обстоятельствах не видевшиеся обстановки, причем неограниченное количество таких новых, прежде малоизвестных обстановок. И вправду — язык, что не был бы устроен так, другими словами таковой, при помощи которого не было возможности бы обрисовывать новые, дотоле малоизвестные обстановки, не воображал бы коммуникативной ценности, потому, что на этом языке возможно было бы сообщить лишь то, что уже известно, другими словами что уже когда-то было сообщено. Таковой язык, ясно, не имел возможности бы быть орудием познания и сделал бы человеческий прогресс легко неосуществимым. Исходя из этого свойство обрисовывать новые, незнакомые обстановки есть неотъемлемым свойством любого языка; и именно это свойство совершает вероятным то, о чем идет обращение — передачу средствами другого языка обстановок, своеобразных для жизни данного народа и данной страны и не имеющих аналогов в жизни вторых других стран и народов.1 О том, какими дорогами осуществляется в переводе эта передача «реалий», обращение отправится ниже; на данный момент нам принципиально важно только выделить, что такая передача в принципе в полной мере осуществима.
3) Перевод был выше выяснен как процесс преобразования речевого произведения на одном языке в речевое про-
1 См. О. Кadе. Kommunikationswissenschaftliche Probleme derTranslation.Beihefte zur Zeitschrift Fremdsprachen, II. Leipzig, 1968, S. 10; B. H. Комиссаров. Слово о переводе. М., «Интернациональные отношения», 1973, с. 89.
изведение на втором языке. Так, переводчик имеет дело не с языками как совокупностями, а с речевыми произведениями, другими словами с текстами. Те расхождения в семантической стороне, другими словами в значениях, о которых идет обращение, относятся, первым делом, конкретно к совокупностям различных языков; в речи же эти расхождения часто нейтрализуются, стираются, сводятся на нет.
В то время, когда, говоря о расхождении совокупностей значений в различных языках, пробуют обосновать этим тезис о неосуществимости передачи значений ИЯ средствами ПЯ, то в большинстве случаев приводят примеры семантических несоответствий или отдельных слов, или, в лучшем случае, изолированных, забранных вне контекста предложений. Но направляться иметь в виду, что для перевода значительной есть эквивалентность значений не отдельных слов а также не изолированных предложений, но всего переводимого текста (речевого произведения) в целом по отношению ко всему тексту перевода. Конкретное распределение элементарных единиц смысла («сем» либо «семантических компонентов») по отдельным словам, предложениям и словосочетаниям данного текста определяется бессчётными и сложными факторами и, в большинстве случаев, не сходится в тексте на ИЯ и тексте на ПЯ; но это опять-таки относится уже не к замыслу содержания, а к замыслу выражения и ни в коей мере не есть нарушением принципа семантической эквивалентности перевода и текстов подлинника.
В подтверждение сообщённого приведем лишь два примера. В рассказе видного британского писателя С. Моэма A Casual Affair видится следующее предложение:
He’d always been so spruce and smart; he was shabby and unwashed and wild-eyed.
В русском переводе это место передано так:
Прежде он был таким щеголем, таким элегантным. А сейчас бродил по улицам Сингапура нечистый, в лохмотьях, с одичалым взором, (пер. М. Литвиновой)
На первый взгляд русский текст думается не в полной мере эквивалентным британскому: в нем видятся такие слова как прежде, а сейчас, бродил по улицам Сингапура, которым нет прямых соответствий в тексте подлинника. На самом же деле семантическая эквивалентность тут налицо, не смотря на то, что словесной эквивалентности, само собой разумеется, нет. Дело в том, что русские слова прежде и а сейчас передают тут значения, каковые в британском тексте выражены не словами, а грамматическими формами: противопостав-
ление форм глагола be — (ha)d been и was (по терминологии А. И. Смирницкого, «категория временной отнесенности»1 высказывает предшествование первого события второму, которое в русском языке выражается лексически, при помощи наречий времени. Слова же бродил по улицам Сингапура передают смысловую данные, которая кроме этого содержится в исходном британском тексте, но не в данном предложении, а в одном из предшествующих предложений (Не didn’t keep the job in Sumatra long and he was back again in Singapore). Значит семантическая эквивалентность тут обеспечивается не между отдельными словами а также не между отдельными предложениями, а между всем текстом на ИЯ и всем текстом на ПЯ в целом.