Эти новые сотрудники наровне с пришедшими ранее и еще всеми вторыми, не обрисованными тут, отдавали все опыт и свои знания в борьбе за прогресс детей и для понимания этого прогресса.
17.
Обращение
Нет серьёзнее привилегии для человека, чем его свойство называющиеся «обращение».
Обращение возможно выяснена как свойство присваивать идее определенный звук, символизирующий ее. В английском, как и в большинстве современных языков, звук есть практически неизменно символическим, неестественным и абстрактным событием, не имеющим никакого отношения к идее помимо этого, которое мы присваиваем ему. Британский- это не ономатопоэтический язык. Человек соглашается представить себе определенную идею, тогда как второй человек издает определенный звук.
В английском мы дали согласие с тем, что в случае, если мы слышима что человек издает звук pencil, то мы представим себе долгий узкий объект, в содержащий грифель, что употребляется, дабы писать. Нет никакого врожденного соответствия между объектом и звуком. По-французски дали согласие, что звук сrауоп позовёт ту же идея. По-португальски дали согласие, что звук 1аpis будет означать то же. Предстоящее углубление той же идеи создало и отточило данный подход, пока не стало возможным передавать самые сложные идеи.
Ни в какой второй области человек так не страдает от непонимания, критики и прямого
оскорбления от собственного собрата, если он не в состоянии развить собственную обращение либо, добившись этого, теряет ее, в силу того, что в то время, когда человек теряет свойство самовыражаться посредством речи окружающий мир начинает подозревать его в том, что он утратил так же и те эмоции, благодаря которым он приходит к выводам, каковые высказывает после этого в виде речи. Окружающий мир, возможно сообщить, ощущает, что в случае, если человек не имеет возможности сообщить собственный имя, то это обосновывает, что он не знает его. Это так же несправедливо, как утверждение, что в случае, если парализованный человек не ходит, то, без сомнений, лишь по причине того, что он не знает, что такое ходьба.
Та же самая травма мозга, которая прекращает ходьбу, довольно часто кроме этого останавливает и обращение, как я могу отыскать в памяти из моих случаев с инсультами за последнюю дюжину лет. Дорогой читатель, если Вы молоды и срочно вычеркиваете себя из данной категории, пускай будет ясно, что если Вы достаточно зрелы, дабы просматривать данный абзац, то Вы достаточно созрели и для инсульта, в силу того, что кроме того дети не защищены от данной разрушительной неприятности. Мы замечали инсульты в любом возрасте, от одного года и меньше до девяноста шести лет. Ребенок, испытавший инсульт, трагически похож во всех мелочах на взрослого, что кроме этого перенес его.
Вообразите, в случае, если сможете, ужасные события, каковые имели возможность бы иметь место, если бы Вы сами перенесли удар — так именуемую церебрально-сосудистую травму. Катастрофа, которую мы планируем описать, происходит каждый день во всем мире и происходила в любой момент с того времени, как показался человек.
Ваш инсульт имел возможность бы быть позван многими событиями. Назовем лишь два:
1. Вы имели возможность перенести кровоизлияние в мозг; другими словами разрыв одной из артерий, капилляров либо вен, каковые несут кровь к мозгу и от него. Это привело бы к попаданию крови в окружающие ткани и имело возможность бы очень сильно оказать влияние на функцию затронутых тканей. Это может произойти из-за травмы головы при автомобильной аварии, упавшего кирпича, неудачного ныряния, пули на поле битвы, ослабления кровеносных сосудов мозга из-за преклонного возраста либо каждый обстоятельства.
2. Вы имели возможность перенести прекращение циркуляции крови в части мозга, вызванное блокадой одного из кровотоков сгустком крови (тромбом). Это лишило бы ткань мозга ее обычного снабжения кислородом и нанесло бы повреждение данной части мозга. Это имело возможность бы произойти по причине того, что Вы только что перенесли операцию на какой-нибудь второй части тела, либо по причине того, что Вы (если Вы дама) сравнительно не так давно родили ребенка, либо по многим вторым обстоятельствам. Сгустки смогут формироваться где угодно и смогут двигаться вольно по громадным артериям, забивая первый попавшийся канал мельче, в который они постараются войти.
Разрешите нам высказать предположение, что ваша катастрофа случилась и что в некий час дня либо ночи Вы утратили сознание, не осознав, что с Вами произошло. По окончании периода бессознательного состояния (о котором, само собой разумеется, Вы не понимаете), Вы, в конечном итоге, приходите в себя, появлявшись в одиночестве на больничной койке. Спросив себя, где Вы находитесь и по какой причине Вы тут, Вы пробуете подняться с кровати, но лишь узнается, что Вы абсолютно либо частично парализованы с рабочей стороны вашего тела; другими словами, если Вы — правша, Вы были парализованным с правой стороны.
Вы кроме этого поняли, что и вторая сторона вашего тела, думается, не реагирует так, как необходимо, и по окончании попыток подняться с кровати Вы лежите, обдумывая то, что произошло. В полной мере быть может, что практически сразу после этого медсестра войдет в помещение, и Вы с облегчением сообщите медсестре: Что я делаю тут? Где я? Что произошло со мной? Но обнаруживаете, к вашему кошмару, что слова, сходящие с Ваших уст, похожи на что-то наподобие ба-ба-ба-ба либо ду-ду-ду-ду.
В случае, если медсестра взглянет с сожалением, но, скоро опомнившись, сообщит: Все отлично, то было бы ясно, если Вы ответите: Не все отлично, я парализован, и мне, думается, тяжело сказать. В случае, если то, что раздастся, будет опять ба-ба-ба-ба, то возможно будет осознать ваше состояние.
Предположим, что после этого приехала Ваша семья. Конечно, Вы пробуете сообщить вашему семейству: Где я? Что произошло со мной? И, слава всевышнему, что вы все тут. В случае, если опять Вы услышите от себя ба-ба-ба-ба, мню Ваши эмоции сейчас.
Разрешите нам потом высказать предположение, что семейство, стоя у Ваших ног, произносит
рядом с Вашим все осознающим телом: Разве это не плохо, он был в любой момент таким умным и понятливым. В случае, если сейчас Вы, отчаявшись вынудить семейство осознать, что, не смотря на то, что Вы не имеете возможность сказать, Вы отлично осознаёте то, что происходит, и понимаете, что желаете сообщить… если Вы берете утку и бросаете ей в семейство, то это воздействие, само собой разумеется, никоим образом не примет решение проблему, но весьма возможно приведет к таковой реакции: А сейчас он не только не в себе, но еще и стал агрессивным.
В случае, если данный пример Вам думается неосуществимым либо преувеличенным, то возможно лишь заявить, что, к сожалению, это случается каждый день. Мы видели довольно много больных, с которыми по окончании потери и удара речи обходились, как с психами, и что, в конечном итоге, заканчивалось смирительными рубахами. В таковой ситуации легко понять, по какой причине мучение больного может скоро кончиться еще одной сосудистой травмой мозга, допустимо последней.
Вы имеете возможность кроме этого представить себе удовлетворение многих больных, которое они ощущают при начальном опросе в Университетах, в то время, когда врач, сходу осознавая, что больной страдает «афазией» (верное наименование неспособности общаться из-за неприятности коры), говорит: Господин Джонс, не смотря на то, что Вы не имеете возможность сказать, я отлично осознаю, что Вы понимаете то, что желаете сообщить, но не имеете возможность сообщить этого.
Было громадным наслаждением в те дни замечать перед тем, как дети окружали большая часть взрослых, выходящих из дверей Университетов, как больной глубоко вздыхал с облегчением и весьма светло сказал всем своим видом, если не словами: Слава всевышнему, что хоть кто-то знает, что я не ненормальный лишь по причине того, что я не могу сообщить то, что желаю сообщить.
Быть может, читатель сообщит себе, что то, что я обрисовал, плохо и что такие страшные вещи, быть может, случались пятьдесят либо сто лет назад, но они не смогут произойти сейчас.
Если Вы вправду думаете так, то было бы разумно усомниться в этом. Конкретно в недавней истории (начало 60-ых) общеизвестный человек перенес удар и был парализован с правой стороны, утратив свойство сказать.
Приблизительно одвременно с этим я преподавал многочисленной группе экспертов, включая докторов, терапевтов, психологов и др. В то время, когда я обсуждал данный нюанс неприятностей речи, я видел недоверие на лицах нескольких человек. Это достаточно злило меня.
«Весьма сравнительно не так давно, — я начал, — общеизвестный человек перенес удар и, конечно, имеет неприятности с речью. Легко представить, что какой-нибудь терапевт на данный момент показывает ему картину с изображением кота и говорит: «Господин Посол, это — кот. Это — голова кота, а это — хвост кота»».
«Данный незаурядный человек, — я продолжал, — получил полмиллиарда долларов. У него имеется сын, что есть Президентом Соединенных Штатов, второй сын есть Генпрокурором Соединенных Штатов, а третий — сенатором. Я полностью уверен, что Джозеф Кеннеди знает, что такое кот. Но, очень возможно, что с ним обращаются, как со слабоумным лишь по причине того, что он не имеет возможности сказать». Два с половиной года спустя я имел возможность выяснить, что все, что произошло с Джозефом Кеннеди, было конкретно так.
Время от времени делается весьма интересно представить, что произошло бы, в то время, когда, в один раз, раскрывается дверь, дабы разрешить войти доктора с картинами кота, а больной, пребывав в явном мучительном расстройстве эмоций, берет пепельницу и запускает доктору прямо в голову. В случае, если больному удастся поразить доктора совершенно верно в верное место на голове (на пара дюймов выше уха, на главной стороне мозга), с верно вычисленной силой (достаточной, дабы порвать среднюю мозговую артерию, но недостаточной, дабы убить), то станет уже два человека, каковые знали, что такое кот, но сейчас всего лишь неспособны сказать слово «кот».
Не смотря на то, что, в принципе, я в значительной мере не согласен с любым человеком, бьющим другого по голове, я пологаю, что в этом случае мои симпатии были бы, скорее, на стороне нападающего, чем потерпевшего.
Больной, что не имеет возможности сказать, не обязательно слабоумен, безумен либо околдован, но, быть может, свойство произносить слова. То, что произошло с больным, упоминается в медицине как афазия. Не смотря на то, что имеется довольно много
определений «афазии», мы выбрали такое, как неспособность общаться из-за повреждения в коре.
Принципиально важно обратить внимание на то, что мы не применяли термин «неспособность сказать», а выбрали термин «неспособность общаться». Слово «общаться» — разумеется, намного более широкий термин, чем термин «сказать». Больной, что неспособен сказать из-за афазии, кроме этого неспособен общаться посредством письма, языка знаков и т.д., и он может просматривать лишь в зависимости от его способности осознавать сказанное слово. Он сможет писать лишь по мере развития собственной способности сказать, потому, что афазия — вправду утрата во всей области общения, а не просто в области самой речи.
Мы имели дело со взрослыми на этом отрезке времени, потому, что было принципиально важно сравнить неприятности взрослых больных, каковые утратили общения и свои способности речи, с проблемами детей, каковые, быть может, ни при каких обстоятельствах не могли сказать из-за повреждения мозга. Давайте возвратимся к определению афазии, как к «утрата свойства общаться из-за повреждения в коре». Подходит ли это определение к детям, каковые кроме этого не смогут сказать из-за поврежденной коры? Подходит, не считая одного слова: утрата. Нельзя сказать, что человек утратил что-то, что он и не имел. Так как дети, каковые не говорят из-за повреждения мозга — по крайней мере, те из них, кто перенес это повреждение в возрасте до одного года — ни при каких обстоятельствах не говорили, то справедливо будет заявить, что они не смогут утратить то, что ни при каких обстоятельствах не имели.
При этих событиях, разумеется, было бы неправильно заявить, что ребенок, что ни при каких обстоятельствах не сказал, утратил свойство сказать. Если бы это была легко игра слов, то было бы не имеет значение, но это — больше, чем игра. Сравнивая детей и взрослых, принципиально важно обратить внимание на то, что одни имеют преимущество перед вторыми.
У ребенка имеется одно простое преимущество перед взрослым. Разрешите высказать предположение, что ребенок первоначально планировал стать правшой. Это означало бы, что его левая кора будет областью, важной за его обращение. Сейчас предположим, что перед тем, как обращение сформировалась в его левом полушарии, это полушарие было повреждено. То, что произойдёт, будет весьма несложной вещью. В огромном большинстве случаев, ребенок бы обращение в собственном правом полушарии вместо левого, и эта обращение была бы развита так же, как если бы он развивал ее в полушарии, первоначально предназначенном нести ответственность за функции речи. Разумеется, что в этом отношении ребенок имеет огромное преимущество перед взрослым, обращение которого твердо установлена в его левом полушарии (если он правша). Лишь в случае, если ребенок травмирован на обе стороны его коры, он вправду будет иметь афазию.
Какое преимущество взрослый имеет перед ребенком? Его преимущество простое: он раньше знал, как сказать, и светло осознаёт, что от него требуется. Ребенок с повреждением мозга, что, допустимо : имеет повреждение в обоих полушариях и исходя из этого не развивает собственную обращение, не имеет этого преимущества.
Разрешите нам разглядеть сейчас неприятности речи детей с повреждением мозга. Само собой разумеется, большая часть детей с повреждениями мозга имеют проблему речи того либо иного вида. Некоторым из них тяжело кроме того издавать звуки. Другие смогут издавать звуки, но это звуки, не имеющие значения. Третьи издают значащие звуки, но не создают слова. У четвертых вольно течет обращение, но не изменяется интонация голоса. Время от времени ребенок с повреждением мозга не демонстрирует никакихпроблем, не считая неприятности речи.
Ничто так жизненно не имеет значения для него, как развитие речи.
Сперва мы изучали обращение либо, правильнее, отсутствие речи у травмированнных детей за долгие годы до этого. То изучение было очень сильно осложнено тем, что мы нашли, либо, правильнее, тем, чего мы не смогли отыскать.
После этого мы обратились к тому, что в медицине именуют литературой. Тут, в отличие от недочёта информации, что существовал относительно подвижности здорового ребенка, мы нашли достаточное количество информации о речи здорового ребенка и много записей относительно речи ребенка с повреждением мозга. Но,
от этого изучения мы вышли еще более озадаченными, чем от изучения детей конкретно! То, что мы прочли в данной области, было очень противоречиво.
И это, не обращая внимания на тот факт, что ученые вместе с матерями пристально замечали развитие речи и шепетильно делали записи по ее хронологии. В литературе были разногласия кроме того относительно того, в то время, когда разные стадии либо уровни развития речи наступают. Кое-какие наблюдатели, к примеру, думали, что лепетание происходит на первом либо втором месяце судьбы, другие думали, что лепетание начиналось на втором году судьбы. Весьма немногие, в случае, если таковые по большому счету Пыли, давали определение лепетанию. В то время, когда мы посмотрели в словарь, то нашли «лепетание», как определение детской речи, речи идиота либо звука, издаваемого птицей.
Некое разногласие относительно того, что и в то время, когда происходило, разумеется, разъяснялось тем, что язык, обрисовывающий язык, был очень неточен, и «лепетание», либо «гуление», разумеется, означали разные вещи у различных наблюдателей.
К тому же, как было увидено, большинство того, что было написано о речи здоровых детей, нам казалось верным, но не значимым. Слово «значимое» при научном применении не свидетельствует то же самое, что и при простом применении. Возможно, оптимальнее это возможно растолковать очевидным примером подлинного, но не значимого наблюдения.
Предположим, кто-то изучил тысячу детей младше одного года и подчернул, что большинство из них не обладали речью. Позже он изучил тысячу двадцатилетних и подчернул, что тысяча из них могут говорить. Он имел возможность бы тогда подметить, что те люди, каковые говорят, намного выше, чем те люди, каковые не говорят, и, не смотря на то, что это было бы правдой, ему следовало бы быть повнимательнее, дабы не заключить , что обращение — это итог роста.
Отечественное мнение было в том, что лепетание, гуление и разные другие детские звуки на пути развития речи не были сами по себе нужным условием для происхождения речи, но были, скорее, легко способом оценки развития речи, чем основаниями для ее развития. Итак, мы опять возвратились к здоровым детям и не были сейчас поражены, найдя, что снова было четыре значимых стадии в развитии речи у ребенка и что эти четыре стадии опять по развитию и хронологии совпадали с четырьмя стадиями, каковые мы замечали неоднократно.
Вот эти четыре стадии:
Стадия I — ребенок начинает собственную жизнь с крика новорожденного, что есть рефлекторным по природе и нужным для развития, но не значительным в отношении общения. Данный крик младенца обозначает не что иное, как само присутствие судьбы, и в то время, когда мать слышит данный крик, она не приобретает никакой информации за исключением той, что ребенок жив. Данный крик не несет никакого сообщения о счастье либо несчастье. Фактор для оценки на этом уровне -это легко присутствие либо отсутствие свойства кричать либо издавать другие звуки.
Стадия 2 — младенец может сейчас передать звуком факт, что он испытывает важную боль, которая может вправду угрожать его существованию, и эти звуки, по сути, являются криком о помощи. Мать скоро признает данный крик как призыв к действию, днем либо ночью и отвечает на него срочно и инстинктивно.
Стадия 3 — это стадия значительного, значащего звука, еще не языка, но уже и не несложного крика о помощи. На данной стадии ребенок может передать наслаждение, неудовольствие, предчувствие, другие состояния и ожидание счастья либо несчастья. Мир около признает гуление, к примеру, как выражение счастья. Значимость данной стадии состоит не столько в новооткрытой свойстве издавать различные звуки, изменяя форму рта и руководя дыханием, сколько в том, что каждое изменение есть сейчас значащим и передает ясное, не смотря на то, что и ограниченное, сообщение. Измеряемым причиной тут есть то, как вправду эти звуки являются значащими для матери, кроме того при том, что слова все еще отсутствуют. Эта стадия направлена на цель, и ребенок может взять довольно много того, что он желает, не смотря на то, что еще и не знает никаких слов.
Стадия 4- на этом уровне ребенок практически начинает подражать звукам, каковые он слышит, и применять их со значением. Для центральной нервной совокупности не имеет значения, какие конкретно это слова: британские, французские либо португальские. Значительно лишь то, что нервная совокупность созрела чтобы сейчас иметь дело со звуковыми знаками. Ребенок начинает сказать отдельные слова и создавать словарь. Его язык
будет улучшаться в значении и диапазоне примерно до шести лет судьбе, в то время, когда главное созревание мозга будет закончено. Это, разумеется, не свидетельствует, что его свойство улучшать обращение заканчивается в шесть лет, но различие между немногословным взрослым и взрослым с красноречием Черчиля не зависит от несложного созревания, а скорее от многих, многих факторов, описание которых заняло бы через чур много места.
Сейчас, в то время, когда мы ощущали, что мы осознали главные стадии развития речи, поднимался следующий вопрос: что мы можем сделать в отношении неприятностей речи у ребенка с повреждением мозга?
Нас не впечатляли результаты речевой терапии у детей с повреждениями мозга. Вправду, мы не могли припомнить, что видели когда-нибудь немого из-за травмы мозга ребенка, что обучился бы сказать в следствии применения стандартных способов речевой терапии.
Отечественная вера, которая сейчас была весьма сильна, пребывала в том, что, в то время, когда нарушение существует в мозгу, необходимо лечить мозг, казалось, была честна и при отсутствия речи. Мы заключили, что ребенок не сможет совладать со своей проблемой речи, в случае, если трудиться с языком, ртом, гортанью и губами, совершенно верно так же, как не сможет ходить ребенок, которому пробуют урегулировать вопросы ходьбы, влияя на его ноги, колени, лодыжки либо бедра, в случае, если обстоятельство всех этих неприятностей находится в пределах мозга. Тогда мы полностью не осознавали, что, по мере развития отечественных новых способов лечения, мы развивали и адекватные способы обучения речи для ребенка с повреждением мозга, занимаясь лечением его мозга и, после этого, легко давая ему возможность сказать.
18.
ЧТЕНИЕ
Родитель без шуток больного ребенка, что дошел до данной главы называющиеся «Чтение», быть может, будет удивлен, выяснив, что ребенок с повреждением мозга с речевыми проблемами возможно достаточно далек от того, дабы иметь проблему и с чтением.
Сам тот факт, что такая глава существует в книге о детях с повреждениями мозга, восхищает нас, и мы не можем не отыскать в памяти тут о тех событиях, каковые завели нас так на большом растоянии всего за одно десятилетие.
В начале отечественной целью было вынудить ребенка с важной травмой мозга лишь мало — двигаться. Позднее отечественной целью начало научить ребенка — двигаться больше. В то время, когда мы преуспели в исполнении этого с некоей регулярностью, отечественной целью стала ходьба. В то время, когда мы стали добиваться этого у большинства детей, отечественной целью начало научить его ходить нормально.
в один раз у нас была ограниченная цель оказать помощь ребенку с важной травмой мозга издавать значащие, хоть и ограниченно, звуки. После этого, вынудить его сказать больше. И после этого отечественной целью начало заставить его сказать нормально.
В то время, когда время от времени это достигалось, отечественной целью было послать ребенка в школу, любую школу. Еще позднее, отечественной целью было послать ребенка в школу для здоровых детей, независимо от того, как очень сильно он отставал. Дальше, необходимо было пойти в школу для здоровых детей его возраста, даже если он был отстающим учеником в классе. Наконец, отечественной целью начало сделать так, дабы он общался наравне со сверстниками в любой момент, в школе и на улице. Разрешите мне поторопиться подметить, что мы не подразумеваем, что это — в любой момент быть может, но, по крайней мере, сейчас это — отечественная цель.
Я бы рискнул высказать предположение, что многие из Вас, своих родителей детей с повреждениями мозга, говорят сейчас: «Я был бы радостен, если бы отечественный ребенок смог лишь ходить либо сказать, и не имеет значения, сможет ли он просматривать».
Я не могу не отыскать в памяти случай, что имел место давным-давно, в то время, когда я лишь закончил обучение и занял место сотрудника в громадной поликлинике. Я не забываю весьма светло интересную тридцатилетнюю даму, которой поставили диагноз летальная заболевание. Эта заболевание не только не позволяла ходить и делать большая часть вторых перемещений, но и была очень болезненна, в первую очередь, для ее ног, довольно часто сгибавшихся без злого умысла, тянувшихся к ее груди и причинявших этим сильную боль.
Я отлично не забываю слезную просьбу больного, которая начиналась с объяснения, что она осознала, что ни при каких обстоятельствах, быть может, не сможет ходить, но, она сказала, «если бы лишь эта страшная боль закончилась». Эту пациентку лечили продолжительно и настойчиво, и вправду настал сутки, в то время, когда боль закончилась. Пациентка тогда сообщила: «Я знаю, что ни при каких обстоятельствах не буду способна двигаться, но если бы лишь я смогла шевелить моими ступнями, то так было бы отлично ощутить, что они мои.» И по окончании громадной работы и многих упрочнений кое-какие перемещения ног были достигнуты. Пациентка тогда заявила, что она знает, что ни при каких обстоятельствах не сможет функционировать либо функционировать, но, если бы лишь, применяя руки, она имела возможность мало применять собственные ноги, как здорово — было бы ощущать себя в вертикальном положении. По окончании многих месяцев работы это было достигнуто. На этот раз пациентка заявила, что она знает, что она ни при каких обстоятельствах не сможет ходить, но если бы лишь она имела возможность немного поднять одну ногу и другую, в то время, когда она стоит, поддерживая себя руками…, и это кроме этого было достигнуто. И к этому времени начало казаться, что чудо самой ходьбы стало вправду вероятным. Я не скоро забуду тот сутки, в то время, когда она должна была сделать собственные первые шаги. Это был драматический момент. Многие из главных сотрудников больничного персонала находились в отделении упражнений в тот сутки, в то время, когда пациентка поднялась и ей сообщили сделать ее первые шаги. Она прошла через всю помещение без помощи, и я не забываю тревожное ожидание ее первых слов, каковые она должна была сообщить затем прекрасного успехи, в силу того, что, я был уверен, они останутся в душе окончательно. И вправду, то, что она сообщила, так не так долго осталось ждать нельзя забыть. Идя через помещение, она повернулась к восхищенному персоналу и вскричала: «Я, что, сейчас буду хромать?»
Ее необычное восстановление было превосходным примером громадной удачи и весьма нехорошего диагноза. Любой раз в то время, когда мы слышим, что родитель говорит: «Я был бы так рад, если бы лишь мой ребенок имел возможность делать это, то либо еще что-нибудь», мне это напоминает
о той далекой пациентке.
Остается фактом, что сейчас дети с повреждениями мозга в возрасте всего два и три года систематично обучаются просматривать по программе Университетов. Того, кто открыл нам глаза, кликали Томми Лански. Нам было тяжело поверить абсурдной истории, которую господин Лански
поведал нам о Томми. И это было необычно еще по причине того, что, в то время, когда мы первый раз
заметили Томми вИнституте, мы уже знали обо всех вещах, о которых нам необходимо было знать, чтобы выяснить то, что происходило с Томми.
Томми был четвертым ребенком в семействе Лански. Родители Лан-ски не имели достаточного количества времени для простого образования и трудились довольно много, дабы растить собственных трех превосходных здоровых детей. К тому времени, в то время, когда Томми был рожден, господин Лански имел пивную, и дела шли удачно.
Но, Томми появился с весьма сильным повреждением мозга. В то время, когда ему было два года, он прошел нейрохирургическое обследование в красивой поликлинике в Нью-Джерси. В то время, когда Томми закончил обследование, у главного нейрохирурга был откровенный разговор с четой Лански. Врач растолковал, что, по его данным, Томми был ребенком, подобным овощу, что ни при каких обстоятельствах не будет ходить либо сказать и исходя из этого должен быть помещен в особое учреждение.
Но польская родословная г-на Лански лишь укрепила его американское упорство, в то время, когда он поднялся во целый собственный огромный рост, дополненный большим обхватом и заявил: «Врач, Вы все перепутали. Это — отечественный ребенок.»
Лански израсходовали довольно много месяцев на поиски кого-то, кто сообщит им, что все не обязательно должно быть так. Ответы были все те же.
На третий сутки рождения Томми, но, они нашли компетентною нейрохирурга.
По окончании внимательного собственного нейрохирургического обследования, он сообщил родителям, что, не смотря на то, что Томми имел вправду сильное повреждение, быть может, кое-что имело возможность бы быть сделано для него в группе учреждений в пригороде Филадельфии с заглавием Честнат Хилл.
Томми прибыл в Университеты Успехи Людской Потенциала в то время, когда ему было лишь три года и 14 дней. Он не имел возможности ходить и произносить больше, чем пара звуков.
Травма мозга Томми и вызванные ей неприятности были оценены в Университетах. Была создана программа лечения для Томми. Своих родителей научили, как выполнить эту программу дома, и заверили, что, если они последовательно будут придерживаться ее, состояние Томми существенно улучшится.
Не вызывало сомнений, что Лански будут направляться строгой программе. И они следовали ей с религиозным рвением.
Ко времени, в то время, когда они возвратились для второго визита, Томми имел возможность ползать на животе.
Сейчас, вдохновленные успехом Лански навалились на программу с новой энергией. Они были так целеустремлены, что, в то время, когда их автомобиль вышел из строя на пути к Филадельфии при третьем посещении, они просто купили б/у автомобиль и продолжили путь к месту назначения. Они сгорали от нетерпения сказать нам, что Томми сейчас может сообщить собственные первые два слова: «Папа» и «Мама».Томми было сейчас три с половиной, и он имел возможность ползать на четвереньках. Тогда его мать попыталась кое-что, что лишь мать будет пробовать с ребенком, подобным Томми. Практически так же, как папа берёт футбольный мяч для собственного мелкого сына, мать приобрела букварь для еётрех-с-половиной-летнего сына с важным повреждением мозга, говорящего всего два слова. Томми, заявила она, весьма умен, независимо от того, может ли он ходить и сказать либо нет. Любой, кто хоть мало осознаёт, может заметить это, легко посмотрев в его глаза!
Не смотря на то, что отечественные тесты на интеллект детей с повреждениями мозга в те дни были намного более содержательны, чем у госпожи Лански, они не были правильнее, чем у нее. Мы дали согласие, что у Томми с интеллектом все в порядке, но, дабы учить ребенка с повреждением мозга в три с половиной года просматривать… что ж, это мало второй вопрос.
Исходя из этого мы уделили мало внимания тому, что госпожа Лански позднее заявила, что Томми (тогда уже в четырехлетнем возрасте) имел возможность просматривать все слова в букваре еще легче, чем он просматривал буквы. Мы были больше заинтересованы и удовлетворены его речью, которая прогрессировала неизменно, вместе с его физической подвижностью. К тому времени, в то время, когда Томми было четыре года и два месяца, его отецобъявил, что он может просматривать всю книгу врача Сеусса называющиеся «Ветчина и Зелёные яйца». Мы улыбнулись культурно и заме-
тили, как превосходно улучшались обращение Томми и его перемещения.
В то время, когда Томми было четыре года и шесть месяцев, господин Лански заявил, чтоТомми может
просматривать и уже прочёл все книги врача Сеусса. Мы отметили на диаграмме, что Томми прогрессировал превосходно, и то, что господин Лански заявил, что Томми может просматривать.
В то время, когда Томми прибыл для собственного одиннадцатого визита, он только что отпраздновал пятый сутки рождения. Не смотря на то, что мы были восхищены отличным прогрессом у Томми, не было ничего, что показывало бы в начале визита на то, что данный сутки будет ответственным для всех детей. Ничего, не считая простого малого сообщения г-на Лански. Господин Лански заявил, что Томми может сейчас просматривать все, включая «Дай джест Читателя», и сейчас, более того, он осознаёт все это, и еще, более того, он начал это делать еще до собственного пятого дня рождения.