— Похоже, он погиб от ударов ножом, причём убийца был неопытный.
— Это отчего же? — первым подал голос Ча.
— Ну, если вы за это время не передвинули органы, в соответствии с книгам, для убийства оптимальнее перерезать сонную артерию на горле, или ударить из-под рёбер в сердце, или заколоть в основание черепа. А отечественный убийца бил куда ни попадя и сходу извлекал нож. Видите раны на животе? Совсем узкие, возможно, легко не сильный место искал. Лезвие не поворачивал, раны не раскрывал. А погибший не отбивался… лишь защищал себя. Видите порез на руке? Возможно, заслонился от удара. А вот, смотрите, лужа: порез задел большую артерию, и потому, наверняка, жертва утратила столько крови. Быть может, в случае, если задеты органы, она бы всё равняется скончалась, но времени ушло бы куда больше. Может, кроме того спасли бы, кабы не рана на руке.
— Всё так? — обратился Пакс к доктору.
Тот кивнул — казалось, с неохотой, — но Эллис признал, что, по крайней мере,
«ацтек» — честный юноша. Если он юноша.
— В общем, убийца не специалист.
— на данный момент опытного убийцу и не сыщешь, — сообщил Ча. — Это нам ничем не окажет помощь.
— Не посоветуете ещё что-нибудь? — попросил Пакс. Эллис привстал на колено.
— Похоже, у него было нехорошее зрение. Он носил очки.
— Что вы сообщили?
— Он либо она… ну, я толком не знаю… А, не имеет значение. Данный человек носил очки. Видите следы на переносице и узкие полосы на щеках? Это от очков.
Пакс и Ча обменялись озадаченными взорами.
— Секунду. — Эллис поставил на землю портфель, расстегнул боковой карман, дотянулся собственные очки для чтения и надел. — Вот. Очки. А вдруг я их сниму, останутся маленькие следы, где они давят на кожу.
— Я осознаю, о чём вы, Эллис Роджерс, — объяснился Пакс, — но очки больше никто не носит.
Ча набрался смелости и придвинулся чуть ближе к телу, дабы посмотреть самому.
— Я и не увидел. Да, вот, отметины на носу и какая-то полоса на лбу.
— От шляпы, — пояснил Эллис и указал на посредника. — Их, я наблюдаю, кое-какие ещё носят.
Пакс улыбнулся, и Эллис ответил тем же.
— Так что вопрос: где очки со шляпой?
Ча с Паксом огляделись, но ничего не нашли.
— Быть может, их забрал убийца… Не смотря на то, что нет, у него в руках ничего не было… Ах, да!
— Что такое? — спохватился посредник.
— У убийцы — я лишь отыскал в памяти! — не было двух пальцев. На правой руке, по- моему.
— Так, получается, они интересуются проектом «Роя», вероятнее, раньше не убивали, и у них нет двух пальцев на руке. А жертва носила очки и шляпу.
Эллис пожал плечами.
— Сказал же, я вряд ли смогу чем-то оказать помощь. — Ему было совсем не хорошо. Он передумал: думается, его всё-таки стошнит.
— 
Вообще-то, пять мин. назад мы знали куда меньше. Благодарю вас.
— Пожалуйста. Кстати, о времени, а какой на данный момент год?
— Ой, само собой разумеется, — смутился Пакс. — 4078-й.
— Четыре тысячи… семьдесят восьмой? Это… больше двух тысяч… — Эллиса качнуло, и посредник придержал его за плечи.
— Простите, я не пологал, что вас это так потрясёт.
— Нет-нет… другими словами да, но не в этом дело. Легко мне плохо. Я лучше прилягу.
— Эллис опустился на траву.
— Что с вами? — задал вопрос Ча.
— Говорю же, больные лёгкие, — повторил он, уставившись в небо. —
«Идиопатический лёгочный фиброз» именуется. В моё время не было человека, кто знал, чем он позван и как его лечить. Для меня, вычисляйте, смертный решение суда.
Ча подошёл ещё ближе и осмотрел Эллиса.
— на данный момент вам лучше?
— Лёжа — да. Получше.
— Поднимитесь.
— А нужно?
— Да, — настоял Ча.
Эллис посмотрел на посредника, тот кивнул.
— Ча — весьма хороший доктор.
Эллис поднялся на ноги и пошатнулся. Мир перед глазами отправился в плавание.
— Отлично, отлично, садитесь. — Ча совсем отбросил ужас и прикоснулся к его шее.
— Кожа сухая и тёплая. В то время, когда последний раз что-нибудь выпивали?
— Наподобие утром, так, несколько глотков.
— И вы говорили, что шли ко мне из леса? Миль пять либо шесть, правильно? Так вы сообщили?
— Да.
— А позже утратили сознание и лежали тут на солнце?
— Ага, — кивнул Эллис.
— Больные лёгкие либо нет, но на данный момент у вас симптомы обезвоживания и солнечного удара.
— Правда?
— Поверьте, уж я знаю. Люди то и дело выходят наверх а также не вспоминают, как страшно настоящее солнце.
— Настоящее?
Но Ча уже обращался к Паксу:
— Дарвина необходимо перевести в прохладное место и вернуть уровень электролитов и жидкости.
Доктор стянул с шеи Эллиса флягу, отвинтил крышку и понюхал.
— Простая вода, — пояснил Эллис.
— Тогда выпивайте, — приказал Ча.
— Меня на данный момент вообще-то тошнит.
— Очевидно, вас тошнит. А вдруг мы ничего не сделаем, не так долго осталось ждать станет не легко дышать. Выпивайте. Не громадными глотками — по чуть-чуть.
Пакс поднялся и извлёк что-то из кармана сюртука.
— Ты куда? — удивился Ча.
— К себе. Позовёшь ИСВ? Подождёшь их?
— А ты уверен? Ты ничего об этом дарвине не знаешь.
— Предлагаешь забрать Эллиса Роджерса к себе?
— Всё, молчу.
Вспышка — и в воздухе загудел новый портал. Через него Эллис заметил помещение, а в ней — кровать, одеяла и подушки.
— Бери их, — сообщил Ча и вместе с посредником забрал Эллиса под руки. Всё около закружилось в ужасной пляске. В ушах зазвенело, и на половине пути через портал Эллис снова провалился в темноту.
Глава 5 Время изменений
Эллис проснулся с настоящим похмельем, не смотря на то, что выпивкой его день назад никто не угощал. Его подмывало сходу выбраться из постели, но он себя пересилил. Не зная толком, что произошло и куда его закинуло, он был счастлив побыть наедине по окончании безумного полёта на торнадо в страну Оз. какое количество же он проспал? И какое количество времени прошло по окончании беседы с пульмонологом? С одной стороны, не больше дней, с другой — больше двух тысяч лет.
«Две тысячи! Как же так? Да Хоффман на целый порядок просчитался!» Неужто он просто забыл где-то ноль? Эллис до сих пор не имел возможности поверить в то, что совершил. Возможно, то же ощущают олимпийцы, в то время, когда с удивлением приобретают золото, и актёры, в то время, когда с потрясением выходят за «Оскаром», не смотря на то, что в кармане уже лежит подготовленная обращение; в глубине души все до конца сомневаются и не смогут принять такое чудо. Но Эллис справился. Он попал в будущее. Лишь из-за неточности Хоффмана — в весьма далёкое.
Он планировал прыгнуть вперёд на два столетия — чуть меньше возраста США. Жизнь была бы второй, но не через чур чуждой ему, и, пожалуй, в целом мир остался бы прошлым. Вместо этого Эллис преодолел столько же столетий, сколько разделяли рождение интернета и Христа. Он был древним римлянином, привыкшим к рабам, роскоши конного транспорта и походам за водой, что внезапно оказался в эре сахарозаменителей и компьютеров. И с таковой переменой лучше свыкнуться не торопясь.
Кровать под Эллисом была весьма эргономичной, наверное, без пружин. Возможно, это тот «космический» матрац, что всегда по телевизору рекламировали. К нему прилагались и подушки с простынями, причём очевидно не из хлопка — значительно мягче. Но, постельные принадлежности он рассматривал недолго: помещение заслуживала куда большего внимания. Эллис наблюдал «Комическую одиссею» и «Бегущего по лезвию»,
«Бегство и» Звёздный «путь Логана». Он знал, как должно смотреться будущее: или сплошь стерильный пластик, или грязь да ржавчина. В данной комнате не было ни того, ни другого.
Огромную кровать с балдахином окружало роскошные занавеси и резное дерево. Словно бы в готическом замке, нижнюю половину стен покрывали квадратные панели чёрного дуба, а верхнюю — красочные фрески со всадниками и средневековыми дамами. В узорах на дереве повторялись лилии и короны, а в лепнине — лебеди и львы. Сводчатый потолок изображал голубое небо с пушистыми тучами, которое окаймляли зелёные бугры. Солнечный свет лился через высокие островерхие окна и, разбиваясь о решётки, повисал снопами над изножьем кровати. Лёгкий ветер шелохнул края портьер, и Эллис услышал далёкий шёпот и щебет птиц воды. Он уловил запах цветов и чего-то пряного: то ли корицы, то ли мускатного ореха. с далека через трели птиц и шум воды долетали чьи-то смех и возгласы.
Наконец он опустил ноги. Стопы встретил мягкий персидский ковёр, устилавший паркет из широких досок. Эллис, совсем обнажённый, обернул около пояса простыню. На полу около кровати лежал его портфель, а на кресле — сложенная одежда. пистолет и Нож остались на ремне.
— А, хорошее утро, Эллис Роджерс! Обожаешь же ты поспать. Как мы себя ощущаем, лучше?
Эллис аж подскочил. В спальне он никого не заметил, но голос был большой, очевидно женский, исходя из этого он затянул простыню потуже.
— Кто тут? — позвал он и посмотрел через арку в другую помещение.
— Я хранительница Альва, глас Пакса. Мне сообщили поберечь твой мохнатый ум и быть помягче, если ты не сходу в себя придёшь. Ну Пакс и учудил, я, согласиться, легко в восхищении!
Эллис ещё крепче стянул простыню.
— Где вы?
— Что, дорогой?
— Где вы? Я не вижу…
— Ах, они не шутили, ты воздушное пространство. Восхитительно! Очевидно, ты меня не видишь. Я же сообщила — я Глас Пакса.
— В смысле, его голос?
— Ха! Магнитно! Действительно, ты и не воображаешь. А как ты говоришь! Ты в самом деле из мохнатых столетий: вы, наверно, с луками да копьями бегали, да? Я кроме того сомневаешься, могу ли растолковать тебе, кто таковой Глас — мне и сравнить не с чем. Ты меня, возможно, за духа принял. Вы же поклонялись горам и рекам? По всевышнему на любой камень? Вот, вычисляй меня духом этого дома. Но не опасайся. Я хороший дух. Кличь меня легко Альва, отлично?
Эллис крутил головой, пробуя осознать, откуда идёт звук. Казалось, словно бы отовсюду разом.
— Я недавно жил.
— Что, забудь обиду?
— Позднее, говорю, жил. Мы не бегали с копьями. У нас были автомобили, самолёты, компьютеры и…
— Компьютеры! В яблочко.
— А, так ты компьютер?
— Нет, но это же лучше, чем быть духом? По сравнению со мной компьютер — простые счёты. Я смотрительница Пакса. Я хлопочу по дому, смешу и берегу всех. Готовлю ланч, передаю сообщения, устраиваю встречи, поливаю цветы, развлекаю, присматриваю, учу и помогаю советом. Больше, само собой разумеется, Паксу. Они постоянно хотят новому обучаться. Вину и без того, наверное, известны все науки в мире. — Это её замечание было пропитано сарказмом. — Я столетиями о Паксе забочусь. Прекрасный, превосходный человек, и совсем здравый ум, уверяю тебя. Лучше это запомни, в случае, если желаешь тут остаться
— не то я случайно переперчу тебе еду либо соберу ванную чуть горячее либо холоднее, чем нужно. Прости. Самой не очень приятно так жестоко угрожать гостю, но я Пакса в обиду не дам!
— А возможно задать вопрос, где ты?
— Ах, где я? Мои совокупности встроены в фундамент строения, под землёй.
— Другими словами ты наподобие… печки в доме либо бойлера?
— Ха! Да ты чудо! За семьсот восемнадцать лет меня ещё никто не называл ни бойлером, ни печкой. Весьма остроумно. Ты кроме того не воображаешь, как на данный момент ценится
новизна. А уж ты у нас уникален, правильно? Кроме того больше, неповторим. Другого и не сыщешь. Легко изумительно. Ты же как дерево, лишь ещё и сказать можешь!
— Альва, я именно желал задать вопрос…
— Задавай вопросы! Я на что угодно могу ответить.
— Как мы друг друга понимаем? Я думал, за две тысячи лет язык больше изменится. И по какой причине британский?
— А, за это сообщи благодарю Англии. В силу того, что её господство в восемнадцатом и девятнадцатом столетиях сделала британский главным интернациональным языком, как до того — латынь при Римской империи. После этого экономическое господство англоговорящих государств и, например, США заставило все народы признать британский мировым языком торговли, что…
— Хорошо-хорошо, я осознал, по какой причине британский выжил, но по какой причине он до сих пор такой же? В Средние века также так как на британском говорили, но совсем по-второму.
— В силу того, что в Средние века не было глобального сообщества. В большинстве случаев обращение изменяется на протяжении поглощения вторых языков либо изоляции, в то время, когда один диалект начинается самостоятельно. Но к 2090-му году такие различия практически провалились сквозь землю — все остальные языки, не считая английского, забыли, ими уже никто не пользовался. Так как, дабы принимать участие в экономической борьбе, необходимо учить язык торговли. Само собой разумеется, мода приходит и уходит — кроме того на языки, — но, во-первых, британский получил к тому времени довольно много носителей, а во- вторых, люди предпочитают то, что им уже знакомо. Вот так и устоялся один метод общения. К тому же люди сейчас живут продолжительнее, и обычаи изменяются реже.
Эллис нечайно поразмыслил, не кроется ли между строчков признание, что тут действует Министерство Граммар-наци?
— Альва, у меня ещё один вопрос.
— Я подозревала, что одним не ограничится. Само собой разумеется, задавай вопросы.
— Это дом Пакса?
— Да. Превосходный, правильно? Непременно выйди на балкон. Его все обожают. Я так счастлива, что Пакс привёл тебя к нам! Уверена, они также радостны. Пакс обожает всякие древности.
— Кто-нибудь ещё дома?
— Нет, дорогой, лишь мы с тобой. Пакс и Вин ушли. Они думали, ты продолжительнее проспишь. Но не горюй, не так долго осталось ждать возвратятся. Я уже сообщила им, что ты поднялся. К тому же я дома! Возможно, желаешь чего-нибудь? В тебя влили довольно много воды, но мне сообщили хорошенько тебя напоить. Будешь чай? Лимонад? Цистрин? Красный либо белый Вистун?
До тех пор пока Эллис думал, как эфемерный компьютерный голос может угостить его напитком, тело напомнило о более серьёзном вопросе.
— Вообще-то, я бы на данный момент в туалет сходил. Мне необходимо э-э… пописать. Да и хотелось бы душ принять, зубы почистить.
— Пописать! Ну очевидно. — За маленькой аркой, которую он до этого не приметил, загорелся свет. — Прошу ко мне, Эллис Роджерс.
Эллис надел брюки. Они были чистыми, ни капельки крови. После этого, забрав портфель и другую одежду, он проследовал через арку в другую помещение. И был в тропическом лесу. Кору могучих деревьев покрывали ароматные цветы, с ветвей свисали лианы, а над густыми кустами порхали бабочки. В горе Эллис увидел каменную чашу, которую наполнял ручеёк.
— За лианами, — посоветовала Альва.
Он прошёл через живую занавесь — в настоящих джунглях ему бы пригодилось мачете — и нашёл красивую лагуну, в которую каскадом низвергался водопад.
— Чтобы меня… — вырвалось у Эллиса.
— Что ты сообщил, голубчик?
— Да так. Сам с собой.
— Ну а я тут на что? Можешь со мной поболтать.
— Что, вода так и льётся целый сутки?
— Нет, само собой разумеется. Я для тебя включила. Температура сорок градусов. Сообщи, в случае, если захочешь теплее либо холоднее.
Сорок? Эллис коснулся воды — тёплая, то, что нужно — и пожал плечами.
Двери в лесу не было, так что он решил поторопиться, пока хозяева не возвратились, и подошёл к очень необычному унитазу в виде пня. Воды в нём не было, вместо этого, к громадному удивлению Эллиса, его струя в воздухе. После этого он припомнил, что забыл зубную щётку, со вздохом разделся и ступил в озеро.
— Воду возможно подать потоком либо струями, под любым напором и с любой стороны, — сказала Альва. Тут её голос, приглушённый шумом воды и пением птиц, звучал в противном случае. Эллис промолчал. Отлично хоть, её не потянуло на беседы, пока он мочился. какое количество же, весьма интересно, приобретает посредник? Может, у него платы, как у юриста?
Пройдя до центра озера, Эллис поднялся среди водопада и расслабился под тёплой водой. Тёплый душ постоянно казался ему чуть ли не безнравственным блаженством, а ванна — и вовсе дьявольским соблазном. Скалы распыляли воду небольшими каплями и заволакивали джунгли туманом.
— А мыло имеется? — задал вопрос Эллис.
Поток воды сходу стал мыльным, совершенно верно на автомойке, но с лёгким запахом сирени. Что, весьма интересно, в случае, если не в серьез попросить воска? Эллис улыбнулся и подставил лицо под воду. И простоял так продолжительнее, чем планировал. С того мига, как он нашёл письма Уоррена, Эллис не имел возможности прийти в себя. Через чур много всего произошло разом. Кроме того лежать в кровати, пробуя осмыслить всё случившееся, было утомительно. И не смотря на то, что он не давал себе времени поразмыслить, «душ» настроил его на размышления.
Эллис всё утратил. Провалился сквозь землю его огромные платежи и дом за ипотеку. Нет больше автомобилей, ремонта и техосмотра. Сейчас Эллис свободен от всего и всех: от Пегги и Уоррена — неверной предателя и жены-приятеля. Прошедшая судьба окончилась, и её погребли тысячелетние пласты времени.
Но новая судьба забрала поразительное начало! Эллис выполнил — в общем — собственную заветную мечту и наряду с этим не сыграл в коробку. Он наконец чего-то добился — чего- то стоящего. наверное, он стал первым путешественником во времени. Всё вышло идеально. И однако, стоя под горячим пенистым водопадом, Эллис начал плакать.
Он не имел возможности сдержаться, не осознавал, откуда взялись слёзы. Ему так как радоваться нужно!
Отчего же, рискнув всем на свете и взяв верх, ему было так горько?
Супружеская жизнь не обернулась для Эллиса тем идеалом, что прославляют в фильмах, но Пегги поделила с ним тридцать пять лет, а он избавился от неё, как от просроченной бутылки молока. Уоррена он знал и того продолжительнее. Его приятель в любой момент за ним присматривал, защищал, а сейчас также угодил на свалку прошлого. Может, они бы всё растолковали… если бы он лишь… Но уже через чур поздно.
Если бы время пощадило гараж, Эллис бы сам сравнял его с почвой. Тот символизировал все его неточности: смерть сына, медленную смерть брака и, как сейчас он
осознал, верх эгоизма — побег в будущее. Он так как для Пегги кроме того записки не покинул. Лишь много вопросов и ни одного ответа до конца её жизни.
Эллис запрятал лицо и слёзы в потоке воды. И ещё продолжительно не сходил с места. Ему было всё равняется. Так как его никто не ожидал.
— Как отключить? — задал вопрос он наконец.
Мгновенно водопад иссяк. Пруд опустел, туман рассеялся, и Эллиса обдуло сухим горячим воздухом. Всего через 60 секунд он высох, а после этого оделся.
Возвратившись, он кинул портфель рядом с кроватью и отправился на разведку. Как выяснилось, ванная и спальня меркли перед остальными чудесами дома.
— Это помещение отдыха, — с ноткой гордости заявила Альва, в то время, когда он ступил под широкий сводчатый потолок.
Тут оба мотива — тропическая уборная и готическая спальня — объединились в красивые руины среди громадного леса. Камень покрывала резьба: красивые арки на стенах и узоры около фресок, выполненных в стиле Ренессанса.
В углу Эллис увидел мольберт, запачканные горшки и тряпки с букетами нечистых кистей. По соседству — запятнанные гончарные круги, а рядом — инструменты для резьбы. Но всё его внимание приковала дальняя стенки, которой попросту не было. Её не заменили стеклом: зал раскрывался наружу огромным проёмом, что вёл на полукруглую площадку балкона.
Вид с него потрясал воображение. Дом Пакса был на изогнутом склоне, сплошь усеянном вторыми зданиями, любой со своим балконом. За отвесные горов каким-то чудесным образом цеплялись цветы и плющ, а внизу деревья с кронами и крупными ветвями укрывали тенью парк, в котором уместился бы маленький город. Ущелье было большим: люди на противоположных балконах казались меньше муравьёв, а сам далёкий склон был тронут синеватой дымкой. Воздушное пространство пронизывали лучи солнца и везде порхали птицы самых размеров и разных цветов. Их пению вторило эхо, как будто бы его отражал сам небесный свод.
Эллис сошёл по ступеням на балкон и прищурил глаза: вдалеке с вершины ущелья свергался громадный водопад. Внезапно из глубины дома донёсся голос Альвы:
— Вам очень рады. Молодец, Пакс, что не пожалел лишней секунды и предотвратил, что не так долго осталось ждать будешь. А, постой… ты об этом кроме того не поразмыслил, да?
— Альва, не начинай.
— Что? Я разве довольно много прошу? Всего лишь капельку учтивости.
— Эллис Роджерс в спальне?
— На балконе. Отечественный балкон всем нравится.
— Ты их не обижала?
— Я никого не обижаю, мой дорогой. Вин, ты не имел возможности бы мало прибрать собственные художества в следующий раз? Ветер сдул твои тряпочки на пол и опрокинул один горшок.
— Альва, ты создаёшь ветер.
— Но не твой бардак.
Эллис обернулся. Пакс, всё в том же костюме вошёл в помещение отдыха и улыбнулся, встретив его взор.
— Как вы себя ощущаете?
— Голова болит.
— Ча так и сказал.
— Ну а также, намного лучше. Кроме того не отказался бы перекусить.
— Что вы желаете? Эллис пожал плечами.
— Две тысячи лет прошло. Возможно, бургеров и картошки-фри у вас уже нет?
— Альва?
— Гамбургер — назван в честь города Гамбург в Германии. Низкопробное недорогое блюдо из трупов одомашненных животных, известных как «коровы», либо «скот». Мясо довольно часто обрабатывали аммиаком, дабы вытравить страшную заразу. Запрещён в 2162-м году как угроза здоровью.
— Правда? — Пакс вызывающе большие сомнения посмотрел на Эллиса. — Я так осознаю, рецепта у нас нет?
— А ты желаешь попытаться? Лучше мышьяк, но для него рецепта также нет. Эллис улыбнулся.
— Ну про хот-доги я и задавать вопросы не буду. Пакс не на шутку взволновался.
— Вы псов ели? 5
— Нет, солнце моё, — успокоила его Альва. — Но опасаюсь, в случае, если я растолкую, легче тебе не станет. А желаете миньятту с таррагоновым соусом? Новый рецепт от Яла.
— Лучше , — дал совет Пакс. — Альва всё равняется её приготовит.
— Само собой разумеется, давайте.
— Вин, миньятту будешь? — донёсся голос Альвы из второй помещения. Вин чуть слышно что-то промычал, а Пакс тем временем спустился на балкон.
— Как же тут красиво, — восхитился Эллис. — Я так осознаю, мы уже не в Мичигане?
— Где?
— В том месте, где мы встретились. — Он посмотрел на небо. — В то время, когда, день назад днём? Это какое количество же я проспал?
— Довольно продолжительное время.
— И мы пришли ко мне через данный ваш портал, да?
— Да.
— Так где мы? В Африке? Южной Америке? — гадал Эллис. Он практически не выезжал за границу, но вспоминая фотографии и фильмы, сделал вывод, что такое местечко должно быть где-то на большом растоянии, в стране третьего мира. Не смотря на то, что за это время третий мир очевидно поднялся в звании.
— Мы в Полом мире, — ответил Пакс. Эллис немного поднял бровь.
— Западная территория Евразийской плиты, сектор Трингент, квадрант Ля Бриди.
— Ого, — выдохнул Эллис. — Долгий у вас адрес. Я думал, что-нибудь несложнее будет… Рио, скажем. Не понимаете случаем, где данный квадрант две тысячи лет назад был?
— Знаю. Слышали когда-нибудь о городе Париж?
— Париж? Во Франции?
— Да.
— Так мы в Париже?
— Практически. Где-то в пяти милях под местом, где раньше стоял Париж.
Эллис опять обвёл взором огромное ущелье и совсем отчётливо — как разрешили немолодые глаза — заметил в узком просвете между горами далёкие горы и синее небо. Ещё раз посмотрел на деревья, птиц и наконец обобщил всё одним красноречивым звуком:
5 Хот-дог — англ. «тёплая собака».
— А-а?..
Его перебили чьи-то шаги.
— Ой, Эллис Роджерс, нужно познакомить вас с Вином. Мы живём совместно.
Эллис обернулся и встретил очередного клона, в ещё более впечатляющем костюме: двубортном фраке времён Диккенса, рубашке и цилиндре с оборками. Не смотря на то, что совершенно верно заявить, что Вин — копия Пакса, он не имел возможности из-за маски. Белая, то ли керамическая, то ли пластиковая, она прикрывала верхнюю половину лица, отчего Эллис сходу отыскал в памяти
«Призрака Оперы» Эндрю Ллойда Уэббера.
— Приятно познакомиться, — протянул он руку, не успев поразмыслить, как Вин расценит его жест. Как ни страно, тот руку пожал, но, увы, совсем вяло.
— Вин — живописец, — сказал Пакс с таким благоговением, как будто бы заявил Вина самим Господом Всемогущим. — Они сделали практически все скульптуры и картины в доме.
— Помни и о собственном вкладе. — Вин снял цилиндр с головы и, перевернув, поставил на полку у коридора в спальню. — Ты слепил изрядно горшков. В них очень комфортно хранить мои кисточки.
Костюм Вина довершали мешковатые бриджи и высокие тёмные сапоги для верховой езды, как словно бы он лишь возвратился с охоты на лис. По дому скульптор-живописец расхаживал с таковой помпой, совершенно верно персонаж из пьесы Шекспира. Раздеваясь , Вин по пальцу стягивал с рук белые перчатки, а Эллис опять повернулся к Паксу.
— Так вы сообщили, мы под землёй? Посредника его вопрос застал врасплох.
— Хм? Ах, да. Может, до поверхности не пять миль, а всего четыре. Всё-таки мы с Вином не геоманты.
— Но вот же солнце.
— Фальшсолнце. — Вин сказал намного громче — голосом актёра на сцене. Он посмотрел на небо, словно бы лишь его увидел, и пожал плечами. — Приемлемое, пожалуй.
— Правда? — удивился Пакс. — Меня фальшсолнце постоянно восхищало, и это при том, сколько я времени наверху провожу. Не отличить от настоящего.
— Тебе, быть может, — подметил Вин.
— А, ну да, само собой разумеется. Возможно, для умелого глаза…
— Конкретно.
— Серьёзно? — поразился Эллис. — Да будь у вас самые умелые глаза в мире, но, как на солнце ни наблюдай, оно выглядит как настоящее. Уж я-то знаю, всю жизнь под таким прожил. Если оно правда фальшивое, это легко чудо. Красота!
— Я сомневаюсь, что вы способны делать выводы о красоте, — сказал Вин.
Думается, Эллиса только что обидели, но он не стал спешить с выводами. Может статься, он — старый римлянин, что услышал о замыслах высадки на Марс. Новую судьбу с недоразумений затевать не следует. Всё-таки он тут гость, да и кто знает, что сейчас считается юмором? Эллис решил подыграть.
— Моя супруга бы с вами дала согласие. Я ни при каких обстоятельствах не имел возможности выбрать, какие конкретно обои лучше, либо дать совет, какое платье ей больше идёт. Но, по-моему, именно делать выводы о красоте может любой. На цвет и вкус, как говорится…
Под маской показалась ухмылка.
— Ты совершенно верно выкопал неандертальца, Пакс. По крайней мере в этом ты прав. Я сомневался, но другого объяснения и быть не имеет возможности. Что за диво, обедать в компании варвара, что того и смотри на луну завоет. Тебе стоило задать вопрос разрешения. Хотя бы
пригласили кого-нибудь на эту фантасмагорию. Нужно записать граммы, не то нам никто не поверит.
А вот это совершенно верно было оскорбление. Но опоздал Эллис и рта раскрыть, как Призрак ушёл, провалившись сквозь землю за одной из арок.
Пакс смущённо посмотрел на Эллиса.
— Мне думается, вы случайно обидели Вина.
— Я? Обидел его? В смысле… Вина. Тот ещё хам, нет разве? У Пакса округлились глаза.
— Вы должны осознать, они — творческая личность.
— Ага, осознал уже — картины рисует, хорошее хобби. Но они кроме того рядом не стоят с данной красотой! А думать, что твои картинки лучше оригинала — чистое гордость. — Эллис указал на тени в равнине: — Да солнце ещё и движется? Потрясающе! Мы совершенно верно под землёй?
Пакс кивнул.
— А это фальшсолнце?
— Да. Оно показалось на первых подземных фермах. Вначале в том месте были лампы дневного света, но лишь для растений. Люди жили в тесных комнатках, а ведь нам также необходимо солнце. Исходя из этого фермеры чуть что уходили наверх, и работа стояла. Тогда учёные изобрели фальшсолнце. Его разработкой занялись многие компании, а позже это стало видом мастерства. Одним из первых, каковые дал Полый мир. — Пакс указал на стены: — Это Вин украсил отечественный дом, но так, для досуга. Их настоящая работа снаружи. — Он протянул руку в сторону равнины. — Вин создаёт Полый мир.
— Как это Вин его создаёт?
— Как скульптор высекает статую из камня. Лишь Вин трудится с целой Почвой — со всей литосферой. Мы живём внутри их творения, которому они задали длину, ширину, вид и назначение. Они не единственные, в мире довольно много прекрасных мастеров из самых различных школ. Одни трудятся с фальшсолнцем, другие с водой. «Отечественные краски: отраженье, брызги и всплеск», — как стих сказал посредник а также сделал пара танцевальных па. — Что-то наподобие их девиза. Мастеров весьма ценят за их таланты и уважают больше всех. По окончании геомантов, само собой разумеется.
— А кто такие геоманты?
Пакс взглянуть на него и набрался воздуха.
— Альва, чем ты занималась всё время, что меня не было дома?
— Я продемонстрировала Эллису Роджерсу, где у нас душ. Ты думал, пока они будут мыться, я перескажу им всю мировую историю? И да, раз ты обратил на меня внимание, ужин подан.
—
Столовая словно бы принадлежала графу Дракуле: долгий мраморный стол с фарфором и хрусталём освещали светильники, а около темнели древесные стенки с резьбой. В дальнем финише царственно возвышался орган, что празднично заиграл, чуть Эллис ступил вовнутрь. Музыка его чуть не оглушила, но Пакс поморщился, и она стихла до шёпота. Окон тут не было, и под сумрачным сводом с изогнутыми рёбрами Эллис чувствовал себя как будто бы в церкви.