От автора
Обрисованные мной путешествия во времени неосуществимы. Лучше сходу об этом предотвратить. Я не желаю сообщить: «Не пробуйте повторить это дома», а только желаю пояснить, что моя книга в равной степени научна и фантастична. Но, в любой научной фантастике имеется толика выдумки. Два маленьких слова: «что в случае, если?» — та самая искра, что вызывает цепную реакцию и двигает историю вперёд.
В ставшей классикой «Машине времени» Герберт Уэллс дал такое объяснение собственной технологии: «А сейчас обратите внимание на следующее: в случае, если надавить на данный рычажок, машина начинает скользить в будущее, а второй рычажок приводит к обратному движению»1. Вот и вся наука. И не смотря на то, что книга именуется «Машина времени», она посвящена не самой машине либо принципу её работы, а тому, какое будущее возможно уготовано человечеству.
Как и «Полый мир».
«Машину времени» в первый раз с далека в Англии в 1895-м году. Разумеется, в то время никто не возражал, что одно нажатие на рычажок может нарушить все законы физики. Но так как тогда ещё не было интернета. Это сейчас большая часть читателей знает, что нельзя преодолеть скорость света либо пролететь через чёрную дыру. Да, быть может, таковой образованностью мы обязаны не школам, а популярной научной фантастике, наподобие
«Звёздного пути», но однако. Современный читатель образован лучше и требует большего.
Исходя из этого я изучил теорию путешествий во времени. И при написании черпал воодушевление из нескольких источников, первым делом — из книги известного астрофизика Ричарда Готта «Time Travel in Einstein’s Universe»2. В ней Готт убедительно обрисовывает, как послать неподвижный объект на большом растоянии в будущее: вместо того, дабы пробовать преодолеть скорость света, необходимо двигаться в другом измерении. В теории это быть может, в случае, если подобраться поближе к центру чёрной дыры и обезопасисть себя электромагнитной оболочкой, которая будет отталкивать одноимённые заряды. Это в теории. Но повторюсь, попасть в будущее, как обрисовано в данной книге, не окажется. По крайней мере, из простого гаража. Я подтасовал расчёты — и очень смело, — в силу того, что старался создать броскую и правдоподобную иллюзию, в которую, если не через чур всматриваться, кроме того возможно на 60 секунд поверить.
Подобно книге Уэллса, в действительности «Полый мир» не говорит о путешествиях во времени, как и реалити-шоу не показывают настоящую судьбу. Но я надеюсь, что маленькие творческие допущения не помешают вам насладиться чтением. Я сделал вывод, что мне серьёзнее написать хорошую историю, а не точный трактат по физике. И исходя из этого
«Полый мир» — не книга о теории путешествий во времени.
Так о чём же, спросите вы?
Переверните страницу — вас ожидает целый мир.
Майкл Салливан Январь 2014
1 Перевод К. Морозова (тут и потом — примечания переводчика).
2 «Путешествия во времени во Вселенной Эйнштейна». На русском не издавалась.
Глава 1 Время на исходе
В то время, когда доктор сказала Эллису Роджерсу, что он умирает, и растолковала, как мало у него осталось времени… он засмеялся. Необыкновенная реакция — они оба это осознавали. Нет, Эллис не был безумным. По крайней мере, сам себя таковым не считал, не смотря на то, что кто сообщит точно? Перед его глазами уже должна была пронестись вся жизнь: поцелуй с Пегги у алтаря, выпускной в колледже и смерть их сына, Айзли. Он должен был отыскать в памяти все дела, что опоздал, и слова, что не сообщил либо желал бы забрать обратно. Но внимание Эллиса приковало одно-единственное слово — то самое существительное во фразе доктора. Забавно, поскольку он не сказал ей, что прячет в гараже.
Пульмонолог, маленькая дама с индийскими чертами лица, стояла, опираясь на край стола. Её внимательные глаза довольно часто заглядывали в бумаги на планшете, а в глубоком кармане белого халата скрывался стетоскоп. Оглашать решение суда она начала важным и сочувственным тоном, но неожиданный хохот Эллиса выбил её из колеи. Сейчас оба не знали, как быть дальше.
— С вами… всё отлично? — уточнила она.
— Да, легко в первый раз завалил тест, — неуклюже растолковал он, сохраняя надежду, что она поверит и продолжит. Не каждый же сутки слышишь такие новости.
Пульмонолог задержала на нём тревожный взор.
— Вам… — запнулась она, но после этого опять вернула голосу опытный тон: —
тебе, Эллис, стоит провериться ещё раз у другого доктора.
Он не ожидал таковой фамильярности. Возможно поразмыслить, они ветхие приятели. Это при том, что виделись они всего пара раз, в то время, когда он приходил на обследования. Но Эллис лишь задал вопрос:
— Над лекарством кто-нибудь трудится?
Она набралась воздуха, поджала губы и сложила руки на груди. После этого опустила и подалась вперёд.
— Да, но как я знаю, до прорыва ещё на большом растоянии. — Она безрадостно на него взглянула. — Тебе просто не хватит времени.
И опять это слово!
Эллис подавил хохот, но, думается, не сдержал ухмылку. «Да, в покер мне лучше не играться». Он перевёл взор на столик у двери: в том месте примостились три баночки. Казалось, они перекочевали ко мне с кухни, но вместо муки и сахара в них хранились шпатели для языка и ватные палочки. Что было в третьей, Эллис не осознал. Что-то в отдельных упаковках… шприцы, возможно. Глядя на них, он отыскал в памяти, что необходимо бы проверить запас аспирина в аптечке: его довольно часто не докладывали.
Пульмонолог, вероятнее, ожидала, что он начнёт плакать, в бешенстве начнёт проклинать судьбу либо Всевышнего, ГМО либо собственную лень и сидячий образ судьбы. Ухмылки и хохот в данный перечень точно не входили. Но как тут не смеяться, в то время, когда она, сама того не ведая, шутит ?
«Не смотря на то, что нет, — поразмыслил Эллис, — разве она шутит? Она рекомендует. Правильно. Что меня сейчас останавливает?»
Его убивал идиопатический лёгочный фиброз, и доктор дала ему от шести месяцев до года. Эллису показалось, что «до года» она сказала с излишним оптимизмом. Кто- нибудь второй сосредоточился бы на финише уравнения — близкой смерти — и уже думал бы о том, дабы отправиться в сафари по Африке, съездить в Европу либо посетить в далеком прошлом друзей и забытых родственников. Эллис планировал совсем второе путешествие. Он прошёлся в уме по перечню — практически всё готово. Нужно забрать побольше батареек для фонаря: их довольно много не бывает. И что уж в том месте, ещё «MM’s». По какой причине нет? О лишнем весе, кариесе и диабете сейчас возможно забыть. «Куплю целую коробку! Жёлтых, с арахисом. Они самые вкусные».
— Я назначу тебе следующее посещение. За 14 дней ты успеешь посетить другого доктора и заново пройти обследование. — Она забрала ручку от бумаги и устремила на него громадные карие глаза. — Эллис, ты совершенно верно в порядке?
— Совершенно верно.
— Может, кому-нибудь позвонить? — Она пролистала бумаги на планшете. — Твоей жене?
— Поверьте, всё отлично.
Эллис с удивлением осознал, что это правда. Последний раз он так себя ощущал тридцать шесть лет назад, в то время, когда банковский служащий заявил, что ему одобрят ипотеку, соответственно, он наконец имел возможность съехать от своих родителей. Снова ужас мешался с предвкушением: в первых рядах ожидала неизвестность. Свобода — настоящая свобода — опьяняла не хуже любого наркотика.
«Я наконец-то могу надавить на кнопку». Выждав несколько секунд, пульмонолог кивнула.
— В случае, если мнение другого эксперта совпадёт с моим, я добавлю тебя в очередь на пересадку и детально поведаю, как проходит операция. Ничего другого нам, опасаюсь, не остаётся. Весьма сожалею. — Она забрала его за руку. — Правда.
Он кивнул и легко сжал ей ладонь. Доктор улыбнулась чуть искреннее. Возможно, она считала, что утешила Эллиса, задела какую-то струнку в его сердце. Пускай. Может, и госпожа Фортуна ему улыбнётся.
—
— Что сообщил доктор? — услышал Эллис от Пегги, чуть переступив порог. Он поглядел по сторонам: по всей видимости, она была на кухне и пробовала перекричать телевизор в гостиной. Тот практически в любое время работал фоном: по словам Пегги, с ним ей было не так одиноко. Не смотря на то, что не выключала она его кроме того тогда, в то время, когда Эллис возвращался к себе.
— Она сообщила, ничего важного. — Он кинул ключи в конфетницу на кофейном столике, которую много лет назад смастерил их сын.
— Она? Разве ты не к Холлу записывался?
«Линия!» Он поморщился.
— А-а… Холл на пенсию вышел. Меня вторая доктор приняла.
— Уже и на пенсию? Он здоров?
— Да… здоров, здоров.
— Ну отлично. Вот так новость! Он так как ненамного старше нас, а я всегда считала, что доктора позднее на пенсию уходят. Так что, твой кашель её не напугал?
Эллис отыскал пульт и убавил звук. Галдёж яростных спорщиц на экране стих до негромкого бормотания. Любой раз, что ли, он приходил на одно да и то же шоу? Либо все передачи, каковые Пегги пропускала мимо ушей, друг от друга никак не отличались?
— Да нет. Говорит, простой вирус, — отозвался он.
Гостиная отражала всё, чего они достигли в жизни. Два обитых мохером дивана наблюдали на широкий, размером с ванную в их первой квартире, телевизор. Полки над камином были вынуждены книжками Эллиса из МТИ и диссертациями, каковые он обтянул натуральной кожей, а на самом верху грудились триллеры и детективы Майкла Коннелли, Тома Клэнси, Джеффри Дивера и других — их он глотал как конфетки.
Помимо этого везде были фотографии: на стенах, журнальных столиках, парочка кроме того балансировала на узком краю телевизора. С каждой радовался светловолосый мальчуган с разным числом и веснушками зубов. Как монумент, в центре гранитного кофейного столика стоял снимок из парка развлечений «Сидар Пойнт». Он запечатлел их троих, но фотография была расчётливо сложена так, что от Эллиса осталась лишь левая рука на плече сына.
— Она тебе от этого вируса хоть что-нибудь дала? — задала вопрос Пегги. Она вошла в гостиную в собственной «рабочей форме»: строгом брючном костюме с ниткой жемчуга на шее. Кинула взор на экран — не пропустила ли чего серьёзного? — и опять перевела на Эллиса.
Он поразмыслил было: может, согласиться? Хотя бы в том, что его дни сочтены. Ему хотелось выяснить, что она сообщит? Как поступит? Но вместо этого он ответил:
— Да, выписала рецепт. Я пока не успел зайти в аптеку. — О лекарствах лгать не стоило: ещё попросит продемонстрировать.
— Ну тогда поторопись. В противном случае не так долго осталось ждать закроется. — Пегги дотянулась из пиджака пачку ментоловых сигарет и постучала по ней пальцем, но внезапно замерла и опять смерила Эллиса взором. — Ага… — разочарованно протянула она, легко нахмурясь. — Ты никак в гараж собрался?
— Нет, вообще-то, в бар с Уорреном. Зашёл лишь пальто забрать. Холодает.
— Наблюдай, соберёшься запивать пилюли пивом, прочти сперва инструкцию. Эллис тихо забрал со столика в коридоре её ключи, но не вышел с кухни на улицу,
а поднялся в спальню и закрыл за собой дверь. Сердце стучало так звучно, что казалось, кроме того Пегги его услышит. Вот он, первый ход. Не в мечтах, а наяву.
«Господи, я же правда это сделаю!»
Он прокрался в гардеробную, натянул пальто и приступил к раскопкам. Левая добрая половина принадлежала Пегги. Пол занимали горки ветхих стопки и туфель свадебных снимков. Одному Всевышнему как мы знаем, что ещё хранилось у неё в контейнерах и бесчисленных упаковках. Но Эллис совершенно верно знал, что искать, и с опаской разобрав башню из обувных коробок, нашёл заветный сундучок — шкатулку для сокровищ, которую Пегги закрывала на ключ. С ним на одном кольце у неё висела открывашка, раскладная пилочка, кошелёк для мелочи, свисток от насильников, лазерная указка, ламинированная фотография Айзли, серебряная фигурка то ли верблюда, то ли ламы, металлический футбольный мячик и громадный пластиковый брелок с её именем. Что самое забавное, «Ниссан» Пегги раскрывался без ключа и заводился одним нажатием кнопки.
Шкатулка распахнулась, как кассовый аппарат: у неё откинулся верх и ярусами выдвинулись ящички. В хранились воспоминания. Эллис определил открытку на Сутки матери от шестилетнего Айзли — согнутый пополам лист картона, на котором восковым мелком было выведено «мама». Ещё тут лежала пачка писем, пара снимков сына, корешки от билетов на спектакль «Парковка запрещена» — Эллис кроме того не помнил, дабы на него ходил, — и бесчисленные стихи. Пегги сочинила их ещё до свадьбы, в то время, когда обучалась играть на гитаре и планировала стать новой Кэрол Кинг.
Само собой разумеется, были в драгоценности и шкатулке: новые серьги и старые клипсы-гвоздики, маленькие пуссеты и огромные, как ёлочные игрушки, подвески, два жемчужных ожерелья, колье с медальоном под слоновую кость и множество колец. Большая часть — несложная бижутерия, за исключением четырёх украшений.
Два кольца — на их свадьбу и помолвку — Эллис трогать не планировал. Его интересовала лишь пара бриллиантовых серёжек, доставшихся в наследство от бабушки. Они лежали на самом дне, похороненные под грузом памяти.
Внизу послышались шаги Пегги. Они пересекли гостиную и направились к лестнице.
Эллис замер. Представил, как она подойдёт и развернёт ручку.
«Для чего ты закрыл дверь? Эллис, что ты в том месте делаешь?» А что он ответит?
«Для чего ты забрал мои ключи?»
Он прислушался. Пегги остановилась.
«Да что она в том месте делает? Легко в прихожей мнётся? А, линия с ним!»
Эллис схватил всё в охапку, сунул в карман пальто и запустил руку в шкатулку, пробуя нащупать серёжки.
Он услышал, как Пегги начала подниматься по лестнице, и быстро схватил украшения со дна сундучка. Закрыл гардеробную и побежал наперегонки с женой к двери. Открыл за секунду перед тем, как Пегги взялась за ручку.
— Ты ещё тут? — задала вопрос она. Он улыбнулся.
— Именно ухожу.
С колотящимся сердцем он спустился вниз. С опаской положил ключ с побрякушками на столик около вешалки и вышел из дома. На крыльце Эллис опустил руку в карман штанов и не легко набрался воздуха: вместе с бабушкиными серьгами он случайно прихватил и кольца Пегги. «Ну ничего, — решил он, — покину на кухне, в то время, когда возвращусь». Не смотря на то, что, разумеется, для неё они уже ничего не означали. Пегги носила их восемнадцать лет, пока не отправилась на направления для риелторов. В какой-то статье она прочла, что дамы без обручальных колец заключают больше сделок, причём не имеет значение, замужем они в действительности либо нет. Эллис не стал возражать. Не стал с ней спорить. В силу того, что знал правду. Пегги сняла начала и кольца трудиться риелтором тем самым летом, в то время, когда Айзли повесился в гараже на ремне отца.
—
Бар Брэди на Восьмой миле был совсем неприметным заведением, зажатым между китайским ресторанчиком и видеопрокатом. В отличие от соседей — винных автомастерских и лавочек — у него не было решёток на окнах. Как и самих окон. Лишь металлическая крашеная дверь на тугой пружине одиноко белела среди кирпичной стенки.
Эллис остановился перед ней и закашлялся. Холодная погода его ни при каких обстоятельствах не щадила. Не смотря на то, что на улице ещё далеко не холод. В ноябре Детройт постоянно заволакивала сырость с Великих озёр, но то была только прелюдия к шести месяцам лютой стужи. А лёгкие Эллиса уже жаловались на перемены в воздухе. Сейчас они, действительно, жаловались на всё без исключение. В то время, когда терзающий, рвущий, режущий кашель наконец прошёл, Эллис ощущал себя так, как будто бы его избили. Выждав, пока свист в груди не затих, он открыл дверь.
В бар был не лучше, чем снаружи: легко недорогая дыра, пропахшая жареным маслом и едким сигаретным дымом — и это не обращая внимания на то, что штат много лет назад запретил курение в публичных местах. Ботинки липли к полу, столы качались, подвешенный в углу телевизор беззвучно крутил нарезку заключительных матчей, а из притаившихся динамиков доносились ветхие песни Джонни Кэша. За неимением окон свет давали лишь телевизор да пара старомодных ламп под потолком, отчего бар казался пещерой, полной пляшущих теней.
За стойкой сутуло сидел Уоррен Экард и смотрел вверх на экран. Опершись локтями на стойку, он рассеянно покачивал недопитой бутылкой «Бада» и отбивал ногой ритм
«Folsom Prison Blues» Кэша. Надпись на его футболке гласила: «Я обожаю собственную страну. Но ненавижу государство». Кроме того размер XXL был ему маловат, и футболка не имела возможности запрятать бледную складку жира над джинсами. В мыслях Эллис поблагодарил его за то, что пояс не съехал ещё ниже.
— Здравствуй, Уоррен, — хлопнул он приятеля по пояснице и сел на соседний табурет.
— Ну-ну, полегче! — повернулся тот с ухмылкой и наигранно поднял брови. — Ну я не я, в случае, если это не господин Роджерс. Рад тебя видеть, старина. Как делишки?
Уоррен протянул ему руку, и ладонь Эллиса утонула в его широкой пятерне. Правильнее… По окончании несчастного случая прошёл уже несколько дюжина лет, но взор Эллиса всё равняется метнулся к обрубкам безымянного пальца и мизинца.
— Кто отечественный юный приятель за стойкой? — задал вопрос он, пробуя привлечь интерес бармена — юноши в тёмной футболке, с зубочисткой в зубах.
— Фредди, — ответил Уоррен. — Он итальянец. Так что, наблюдай, без шуток про макаронников, в противном случае отправимся на корм «рибам».
— А Марти где? Уоррен пожал плечами.
— Возможно, выходной забрал. Либо уволился. Пёс его знает.
— Фредди? — позвал Эллис парня. Тот ковырялся во рту зубочисткой, привалившись к стойке спиной и выставив локти. — Не дашь мне бутылочку «Бада»?
Фредди кивнул и откупорил высокую коричневую бутылку. Шлёпнул на стойку перед Эллисом квадратную салфетку, поставил на неё покрытую испариной бутылку и возвратился к прошлому занятию.
— Что, «Львы» сейчас играются? — задал вопрос Эллис, кивнув в сторону телевизора, и снял пальто.
— Ага, против «Краснокожих», — ответил Уоррен. — Вот заметишь, вчистую продуют.
— Совсем ты отечественных ребят не жалуешь.
— А за что? Будь у них хоть один обычный игрок… — Уоррен допил пиво и звучно ударил бутылкой о стойку, так что Фредди пришёл в сознание и поставил ему другую.
— Так, может, ты к ним отправишься? По окончании родов, само собой разумеется. На каком ты месяце, восьмом, девятом?
— Смешно. Сам придумал? Ты же превосходно знаешь… — Он постарался изобразить Марлона Брандо, но загудел, как гнусавый Вито Корлеоне: — Я мог иметь занятие. Я мог быть кем угодно.
— Ну да, если бы да кабы. Кстати говоря… — Эллис дотянулся из внутреннего кармана пальто скреплённую кипу измятых страниц. Они пестрели пятнами кофе и заметками на полях, а по центру в две колонки небольшим шрифтом тянулся текст вперемешку с уравнениями.
— Это что? — задал вопрос Уоррен. — Всё разламываешь зубы о гранит науки? Сейчас и в бар собственную работу носишь?
— Нет, это мой персональный труд. Уже не первый год им занимаюсь, ну знаешь, как хобби. Слышал про теорию относительности? Чёрные дыры?
— Я что, на Стивена Хокинга похож? Эллис ухмыльнулся.
— Мало. Особенно, в случае, если сядешь ровно и будешь внятно сказать. Уоррен притворно захохотал.
— Ну ты сейчас в ударе. — Он поймал взор Фредди. — Слыхал этого парня?
Настоящий Мо Ховард.
Фредди сейчас доставал три бутылки яркого пива для дам, севших в дальнем финише бара. Он повернулся и недоумённо нахмурился.
— Кто?
— Как это кто? Один из «Трёх балбесов». Фредди покачал головой.
— Господи, ты серьёзно? Мо, Ларри и Кёрли. Лучшие комики отечественного времени.
— «Отечественного» — это какого именно? — с насмешкой уточнил Фредди, очаровательно улыбнувшись.
— Ясно. — Уоррен привычно скривил рот, как бы говоря: «Ох уж эта молодёжь…» — чему Эллис постоянно удивлялся, поскольку он знал Уоррена Экарда ещё с той поры, в то время, когда они сами были так же молоды и несносны.
Его приятель пролистал исписанные страницы и покачал головой, как будто бы детектив на месте зверского правонарушения.
— Отыскал же ты себе развлечение. Таким геморроем по хорошей воле страдаешь.
— Ты наблюдаешь футбол, — возразил Эллис. — Я играюсь с квантовой…
— Футбол — это весьма интересно.
— Физика также.
Уоррен ткнул пальцем в сторону телевизора: камера дирижабля показывала с неба громадный стадион «Федэкс-филд» в штате Мэриленд.
— В том месте на трибунах восемьдесят пять тысяч людей, а «Супер Боул»3ежегодно наблюдает сто миллионов. Вот что именуется «весьма интересно».
— Высадку Нила Армстронга на Луну наблюдали пятьсот миллионов. Это как именуется?
Уоррен холодно на него покосился и отхлебнул пива.
— Так на кой линия ты приволок эти бумажки? Поведать что желал либо так, покрасоваться?
— Покрасоваться?
— Ну да, ты же у нас мистер-магистр. Я со своим неполным средним вам не ровня?
3 «Супер Боул» — финал чемпионата Америки по американскому футболу.
Эллис нахмурился.
— Ну чего ты ворчишь?
— Пятьдесят восемь лет стажа, дружище. Само собой выходит.
Он сделал ещё глоток. Эллис ожидал. Наконец, Уоррен взглянуть на него и закатил глаза.
— Ладно-ладно… проехали. Так что тут у тебя? Эллис разложил бумаги на стойке.
— В общем, наблюдай, жил в тридцатых годах в Германии один учёный, Густав Хоффман. Он опубликовал теорию в издании «Annalen der Physik». Это один из старейших научных изданий: в нём сам Эйнштейн печатался. Так что я о важной науке говорю.
Лицо Уоррена излучало снисходительное терпение.
— Так вот, на его теорию никто особенного внимания не обратил. Первым делом, по причине того, что у него не сходились расчёты. Хоффман желал доказать, что путешествия во времени вероятны на практике. Я писал диссертацию о том, как возможно применить к его идеям современную квантовую теорию. Диссертацию я уже давно защитил, но всё равняется игрался иногда с данной идеей, проходился по расчётам… И два года назад я осознал, где совершил ошибку Хоффман!
— Ну… здорово, Эллис. — Уоррен машинально кивал в такт его словам. — Жаль, что ты в таких извращениях погряз, но в случае, если тебе нравится, я за тебя рад.
— Ты не осознаёшь. Теория элементарная. Само собой разумеется, в расчётах сам линия ногу сломит, но итоговое уравнение — мечта любого физика. Элегантное и простое. А самое основное, его возможно применить в жизни. Другими словами мы говорим не о догадках и голых теориях, а о прикладной науке. Вот как Эйнштейн написал собственную формулу, а по ней в Лос-Аламосе ядерную бомбу собрали. Но на это ушли годы изучений, довольно много денег, людей и техники. А это, — Эллис постучал пальцем по стопке бумаг, — намного, существенно проще.
— Ага. И… что? — Уоррен скоро терял интерес, которого и раньше было мало.
— Как что? Прямо перед тобой чертежи машины времени. Ты не желаешь заметить будущее?
— Да на кой линия? Около взгляни: и без того ясно, что дальше будет. Люди за полвека лишь одно хорошее дело сделали — Гитлера убили. — Уоррен опять приложился к бутылке и стёр рот.
— Ну кинь. Ты не желаешь заметить, что нас ожидает в первых рядах?
— А ты желаешь заметить, что ожидает по окончании прыжка с моста? — Уоррен с ухмылкой покачал головой. — Мир катится к линии. Америка — что мой «Бьюик», полностью проржавела. Лишь подожди, Китай нам продемонстрирует, где раки зимуют. Все будут кушать рис и носить с собой «Красные книжечки»4.
В этом случае улыбнулся Эллис.
— А! Ты, значит, не согласен? — задал вопрос Уоррен. — Осознай, в чём беда — мы совсем расслабились. Все, кто по окончании войны появился, живут припеваючи и в ус не дуют. Ленивые баловни, честное слово. И новое поколение плохому учат. Сейчас каждому подавай кабриолет и особняк в придачу — а трудиться они не желают! Линия-те что. в наше время лишь эти поганые мексикашки и готовы поясницы гнуть.
Эллис поморщился при его словах и кинул взор на столик у входа, за которым сидело пара мексиканцев. Они, наверное, ничего не слышали. Или пропустили ворчание Уоррена мимо ушей.
4 «Красная книжечка» — цитатник Мао Цзэдуна, китайского фаворита прошлого.
— Уоррен, можешь на полтона тише? И кстати, мы в XXI веке живём, на данный момент в ходу латиноамериканцы термины: «и» революционные «иммигранты».
— Чего? — Он посмотрел на столик у входа и ещё громче добавил: — Это ж комплимент!
Они хорошие работники. Я так и сообщил.
— Будь по-твоему. — Эллис потёр лицо руками. — Мы о будущем говорили, не забываешь?
— Да к сатане твоё будущее! Или апокалипсис грянет, или, того хуже, какой- нибудь Громадный Брат перевоплотит всю землю в колонию, как в данной книжке у Орсона Уэллса.
— «1984» — книга Джорджа Оруэлла. Герберт Уэллс написал «Машину времени». А Орсон был актёром и режиссёром.
— Как сообщишь. Сути не меняет: яркое будущее нас не ожидает.
«Любопытно, — поразмыслил Эллис, — а он осознаёт, что сам входит в то же поколение, которое винит во всех бедах на земле?» Не смотря на то, что нет, Уоррен не припишет себя к числу избалованных лентяев. И, пожалуй, имеет на то право. Они оба из работящих семей. У обоих отцы трудились на фабриках с молодости и до ранних инфарктов. Лишь Эллису повезло в жизни, а Уоррену — нет.
С мечтой о опытном футболе он распрощался, в то время, когда лишился на работе двух пальцев. Их отрезало штамповочным прессом, по окончании того как Уоррен убрал защитный кожух. Тот ему, оказывается, «мешался». Но, позже он победил дело в суде на том основании, что кожух по большому счету не должен сниматься. Уоррен очевидно сделал вывод, что ничем не хуже вторых и заслужил что-то вместо потерянных пальцев. А про ответственность за собственные поступки забыл, чуть в воздухе запахло деньгами.
— Вот если бы ты отправил меня в прошлое, другое дело, — продолжал Уоррен. — Пятидесятые были эдемом! Линия, да мы всем миром правили. Америка — свободы и маяк надежды. Любой имел возможность собственной грезы добиться, было бы желание. И любой знал собственное место: мужики трудились, а бабы сидели дома и растили детей.
— Увы, назад возвратиться запрещено. Так не окажется. В соответствии с Хоффману, двигаться возможно лишь вперёд. Строго говоря, ты никуда не двигаешься. Напротив, стоишь на месте, а время проносится мимо. Как в то время, когда ложишься дремать: закрываешь глаза и — раз!
— наступил следующий сутки. Легко забрал и перемотал семь-восемь часов. Но, в случае, если честно, будь у меня выбор, я бы всё равняется желал заметить будущее.
— Так ты и заметишь. Пускай и не весьма далёкое, но однако. Мы так как ещё живы, а?
Эллис глотнул пива и задумался. Как же необычно, что Уоррен выбрал конкретно такие слова. Словно бы ему подали символ с небес. Он поразмыслил, а не сообщить ли Уоррену, что Господь собрался послать Эллиса в отставку, но представив, решил воздержаться. Жизнь в Детройте, «городе моторов», не поощряла мужчин лить слёзы. Любой новый кризис закалял их, покрывал хребты холодной сталью. Шли годы, изменялись поколения, но местные работяги как постоянно сжимали зубы, выпивали, курили и стойко переносили все тяготы. Приятели тут не обнимались — лишь пожимали руки. Какой толк делиться с лучшим втором новостью о собственной скорой смерти? Он сам был бы не прочь о ней забыть.
— Ну да хорошо. — Эллис забрал бумаги и вручил Уоррену. — Я желаю, дабы ты их приберёг.
— Для чего?
— На всякий случай.
— На какой-такой всякий случай?
— Внезапно у меня окажется.
— Что окажется? Ты о чём? — Уоррен сощурил глаза, а позже выпучил. — Нет, погоди… ты чего же? Думаешь попытаться? Сделать машину времени?
— Не думаю. Я начал её собирать сразу после того, как отыскал неточность Хоффмана. Она уже стоит у меня в гараже.
Правильнее, сам гараж был машиной времени, но Эллис решил опустить подробности. Уоррен и без того хмурился так напряжённо, словно бы в стерео-картине пробовал рассмотреть объёмный предмет.
— А это… это же не страшно?
Эллис замялся с ответом, и брови Уоррена тут же взлетели на лоб.
— Слушай, Эллис, ты умный мужик. Умнее всех, кого я знаю. Ты же не планируешь какую-нибудь глупость выбросить?
Он покачал головой.
— Не переживай, вряд ли по большому счету что-нибудь выйдет. Легко… ты, вот, жалеешь, что так и не смог сыграть на громадном поле. — Он махнул рукой в сторону стадиона на экране телевизора. — Ну а я так и не стал астронавтом, не побывал на орбите, не ступил на Марс. Вот он, мой шанс. Я уже старею, у меня мало времени на что-нибудь серьёзное, на настоящий подвиг.
— А как же Пегги?
Фредди уже поставил новую бутылку, но забыл салфетку, и на столе показалась лужица. Эллис глотнул пива. Его так и подмывало задать вопрос: «Какая Пегги?»
— Может, оно и к лучшему. Правда. Я думаю, она кроме того счастлива будет. не забываешь, я сказал несколько лет назад, что мы желали в Техас перебраться? В том месте открылась хорошая вакансия, я бы взял серьёзное повышение и прибавку. Но Пегги заявила, что не имеет возможности кинуть тут последние воспоминания о сыне. Но я, мол, в случае, если желаю, могу ехать. По- моему, она расстроилась, что я остался.
— До сих пор тебя винит?
— Не напрасно так как.