Описание времени и пространства в социально-гуманитарном знании значительно отличается от их представления в естествознании. Главные изюминки пребывают в том, что развитие знания в науках о культуре и духе уже имеет в качестве неявной базисной предпосылки некую картину мира, включающую естественнонаучные представления о пространстве и времени. Не обращаясь к ним напрямую и не всегда осознавая их неявное присутствие, гуманитарии создают собственные тексты на базе этих предпосылок. Вместе с тем в этих текстах формируются либо используются представления о пространстве и времени, характеризующие социум, культуру, историю, духовный мир человека, каковые не имеют физической либо биологической природы. Это социально-исторические пространство и время бытия и человеческого бытия людской культуры.
Рассмотрение неприятности времени в гуманитарном знании может опереться на наиболее значимые идеи философов, думавших о природе времени и пространства. Из концепции времени Канта следуют две идеи, серьёзные для выяснения как форм присутствия времени в познании, с одной стороны, так и способов познания самого времени — с другой. Первая — это мысль об априорности (а priori — до опыта) времени как нужном представлении, лежащем в базе всего познания как его «неспециализированное условие возможности». Оно представлено теоремами, главными из которых являются следующие; время имеет лишь одно измерение; разные времена существуют не совместно, а последовательно. Эти основоположения имеют значения правил, по которым по большому счету вероятен опыт как следствие чувственного созерцания, они наставляют нас до опыта, а не при помощи опыта, как априорное знание они нужны и строго общи.
Вторая серьёзная мысль, следующая из кантовского понимания времени, — это видение его как «формы внутреннего эмоции, т.е. созерцания нас самих и отечественного внутреннего состояния», как «яркого условия внутренних явлений (отечественной души)», определяющего отношение представлений в отечественном внутреннем состоянии.
Французский мыслитель А. Бергсон, создал концепцию времени как длительности. Как продолжительность, время предстает неделимым и целостным, предполагает проникновение настоящего и прошлого, творчество (творение) новых форм, их развитие. Введение Бергсоном понятия длительности говорит об определенной философской переориентации, связанной со становлением исторического самосознания науки, с изучением методики исторического познания, попытками обрисовывать саму действительность как историческую. Подобный подход есть главным в феноменологии.
Итак, феноменологический способ анализа времени — это исключение объективного времени и рассмотрение внутреннего сознания времени на двух последовательности схватывания и уровнях длительности — уровне осознания времени и уровне темпоральности самого сознания. Феноменологические представления значительно меняют классические, довольно часто упрощенные, наивно-реалистические представления о времени, преодоление которых является условием понимания специфики времени в сфере «духа», культуры и общества.
Опираясь на идеи ведущих философских учений о времени, обратимся к конкретным областям социально-гуманитарного знания для рассмотрения опыта понимания времени и способов его представления в данной сфере.
Неприятность времени в гуманитаристике фундаментальна, в той либо другой степени она исследуется в далеком прошлом, но скорее эмпирически, описательно, нежели концептуально. Неприятность социального времени, специфика исторического времени, природа времени в разных социальных и гуманитарных науках — вот самый распространенные направления изучений, т.е. само течение времени порождает изменение. Таковой подход соответствует довольно давно осуществленному П. Сорокиным и Р. Мертоном различению «астрономического» и «социального» времени, продолжительное остававшемуся без внимания, не смотря на то, что параллельно, к примеру, в экономической литературе кроме этого нащупывалось различение времени двух типов — времени как «схемы мышления» и времени как «двигателя опыта». В исторических изучениях присутствуют оба типа времени, не смотря на то, что и в «различных пропорциях», что кроме этого зависит от того, идет ли обращение о времени замечающего либо действующего субъекта. Познание исторического времени происходит в «пространстве социальных наук», в частности политологии, экономики, психологии и социологии.
Особенная тема, которой до тех пор пока посвящено незаслуженно мало работ, — это введение фактора времени в художественные тексты, выяснение его роли, способов и образа присутствия, обратимости, трансформации скорости протекания и многих вторых особенностей, не свойственных настоящему физическому времени, но значимых в мастерстве, культуре в целом. Так, М.М. Бахтин соединяет сознание и «все мыслимые пространственные и временные отношения» в единый центр. Переосмысливая категории пространства и времени в гуманитарном контексте, он ввел понятие хронотопа как конкретного единства пространственно-временных черт для конкретной обстановки. Бахтин покинул собственного рода модель анализа темпоральных и способов и пространственных отношений их «введения» в художественные и литературоведческие тексты. Забрав термин «хронотоп» из естественнонаучных текстов А.А. Ухтомского, Бахтин не ограничился натуралистическим понятием о хронотопе как физическом единстве, целостности времени и пространства, но наполнил его гуманистическими, культурно-историческими и ценностными смыслами. Он пытается раскрыть роль этих форм в ходе художественного познания, «художественного видения». Обосновывая кроме этого необходимость единого термина, Бахтин растолковывает, что в «художественном хронотопе» происходит «слияние примет и пересечение рядов» — «время тут сгущается, уплотняется, делается художественно-зримым; пространство же интенсифицируется, втягивается в перемещение времени, сюжета, истории. Приметы времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысливается и измеряется временем».
В целом размышления над текстами Бахтина о формах времени и пространства в художественных и гуманитарных текстах приводят к мысли о возможности превращения хронотопа в универсальную, фундаментальную категорию, которая может стать одним из принципиально новых оснований эпистемологии, до сих пор полностью не освоившей а также избегающей конкретных пространственно-временных познавательной деятельности и характеристик знания.