121 См.: Зигмунд Фрейд, По ту сторону принципа наслаждения. См. кроме этого: Karl Menninger, Love against Hate, p.262.
122 Vajracchedika, 32; Sacred Books of the East, op.cit., p. 144.
123 The smaller Prajna-Paramita-Hridaya; ibid., p.153.
124 Nagarjuna, Madhyamika Shastra.
To, что бессмертно, да и то, что смертно, гармонично слито, потому что они ни едины, ни раздельны (Ашвагхоша).
Данный взор, — пишет врач Кумарасвами, цитируя эти тексты, — с драматической силой выражен в афоризме: Yas klesas so bodhi, yas samsaras tat nirvanam — To, что имеется грех, имеется кроме этого и мудрость, сфера Становления кроме этого есть Нирваной (Ananda К.Coomaraswamy, Buddha and the Gospel of Buddhism; New York: G.P.Putnam’s Sons, 1916, p.245).
125 Бхагавад-гита, 6:29, 31 (Москва- Ленинград-Калькутта-Бомбей-Нью-Дели, 1986), ее.325,327.
Сообщённое воображает идеальное достижение того, что мисс Эвелин Андерхилл назвала целью Мистического Пути: Судьбой Подлинного Единения: состоянием Божественного Плодородия: Обожествлением (op.cit., passim). Но мисс Андерхилл, подобно доктору наук Тойнби совершает часту ошибку, полагая, что данный идеал есть отличительной чертой христианства. Возможно с уверенностью сообщить, -пишет доктор наук Салмони, — что вплоть сейчас западная идея постоянно искажалась необходимостью самоутверждения (Alfred Salmo-ny, Die Rassenfrage in der Indienforschung, Sozialistische Monatshefte 8, Berlin, 1926, p.534).
126 Coomaraswamy, Hinduism and Buddhism, p.74.
127 Это стенки Рая, обрисованная выше. Но сейчас мы в. Хси Ванг My — это женский нюанс Всевышнего, что гуляет по Саду, что сотворил человека по образу собственному, женщину и мужчину (Бытие, 1:27).
128 Ср.: Е.Т.С.Werner, A Dictionary of Chinese Mythology (Shanghai, 1932), p.163.
129 См.: Okakura Kakuzo, The Book of Tea (New York, 1966). См. кроме этого: Daisetz Teitaro Suzuki, Essays in Zen Buddhism (London, 1927), Lafcadio Hearn, Japan (New York, 1904).
130 Morris Edward Opler, Myths and Tales of the Jicarilla Apache Indians (Memoirs of the American Folklore Society, Vol.XXXI, 1938), p.110.
131Ср. с индусской богиней Кали, которая изображается попирающей ногами распростертое тело всевышнего Шивы, собственного супруга. Клинок смерти в ее руке есть знаком духовной дисциплины. Истекающая кровью людская голова говорит верующему, что если он утратит собственную жизнь для нее, то отыщет ее. Жесты не опасайся и дарение благ учат, что она защищает собственных детей, что пары противоположностей мировом агонии — отнюдь не то, чем кажутся, и что для человека, сосредоточившегося на вечности, фантасма гория равняется преходящих добра и зла есть только умозрительным построением — как и сама богиня; не смотря на то, что по видимости она попирает ногами всевышнего, в конечном итоге она имеется его блаженное видение.
Богиня Острова Драгоценных Камней кроме этого воображает два нюанса всевышнего: первый — лицо, обращенное вверх. — неразрывно слит с нею и есть созидательным, радующимся миру нюансом; но второй — лицо, обращенное в сторону — есть deus absconditus, божественной сущностью самой в себе и самой по себе, вне происходящего и вне перемены, пассивной, спящей, пустой, стоящей кроме того выше чуда таинства двуполости. (См.:* Zimmer, Myths and Symbols in Indian Art and Civilization, pp.210-214.)
133 Сравните с барабаном сотворения в руке индусского Танцующего Шивы.
134 И Слово стало плотью, стих молитвы к пресвятой богородице, прославляющий зачатие Иисуса в лоне Марии. См. кроме этого: Иоанн 1:14.
135 В этом разделе прассматривался следующий последовательность отождествлений
| Пустота | Мир |
| Вечность | Время |
| Истина | и |
| Нирвана | Иллюзорность |
| Просветление | Сострадание |
| Всевышний | Богиня |
| Неприятель | Приятель |
| Смерть | Рождение |
| Молния | Колокол |
| Драгоценный Камень | Лотос |
| Субъект | Объект |
| Яб | Юм |
| Ян | Инь |
Дао
Верховный Будда
Боддхисаттва
Дживан Мука
Слово, Ставшее Плотью
Сравните с храбрецом Упанишад (Каушитаки упанишада, 1:4), что достиг мира Брахмы: Совершенно верно так же как человек, управляющий колесницей, наблюдает вниз на два ее колеса, так и он наблюдает на ночь и день, поступки хорошие и злые и на всякую несколько противоположностей. Ему неизвестны ни хорошие свершения, ни злые, он познал Всевышнего и идет прямо к Всевышнему.
136 Curtin, op.cit., pp. 106-107.
137 См.: Melanie Klein, The Psychoanalysis of Children, The International PsychoAnalytical Library, No.27 (1937).
138 Roheim, War, Crime and the Covenant, pp.137-138.
139 Roheim, The Origin and Function of Culture, p.50.
140 Ibid., pp.,45-50.
141 Ibid., p.50. Сравните с защитным механизмом сибирского шамана, извлекающего без всякого оружия горящие угли из костра и бьющего по своим ногам топором, оставаясь невредимым.
142 Смотрите обсуждение Фрейзером внешней души (Frazer, op.cit., pp.667-991):
143 Ibid., p.671.
144 Pierce, Dreams and Personality (D.Appleton and Co.), p.298.
145 The Descent of the Sun, in F.W.Bain, A Digit of the Moon (New York: G.P.Putnams Sons, 1910), pp.213-325.
Roheim, The Eternal Ones of the Dream, p.237. Данный талисман есть так называемой чурингой тотемного предка парня. Другую чурингу, воображающую материнского тотемного предка, парень взял на протяжении обрезания. Еще раньше, при рождении, в
146 его колыбель была помещена оберегающая чуринга. Трещотка есть разновидностью чуринги. Чуринга, — пишет врач Рохейм, — считается физическим двойником, и кое-какие сверхъестественные существа, самый близко связанные с чурингой, в центрально-австралийских верах являются невидимыми двойниками туземцев… Подобно чуринге, эти сверхъестественные существа именуются агрипа mborka (второе тело) настоящих людей, которых они защищают (ibid., p.98).
147 Исайя, 66:10-12.
148 Ginzberg, op.cit. Vol.1, pp.20, 26-30. Подробные заметки довольно Мессианского пира смотрите в: Ginzberg, Vol.V, pp.43-46.
149 Данте , Эдем , II, 1 — 9 , цит.пр., с.379-380.
150 В опубликованной литературе по психоанализу рассматриваются источники знаков в снах, и их скрытое значение для бессознательного и следствия их действия на психику; но второй факт — что великие преподавателя применяли их сознательно в качестве метафор — остается без внимания: молчаливо предполагается, что великие преподавателя прошлого были невротиками (за исключением, само собой разумеется, некоторых из греков и римлян), ошибочно некритично принимавшими собственные фантазии за откровение. В таком же духе и откровения психоанализа многими неспециалистами рассматриваются как продукт извращенного ума врача Фрейда.
151 Брахма, Вишну и Шива, соответственно Создатель, Разрушитель и Хранитель, составляют троицу в индуизме, как три нюанса действия одной созидающей субстанции. По окончании VII столетия до Р.Х. статус Брахмы претерпел изменение, и он стал легко созидающим посредником Вишну. Так, индуизм сейчас разделен на два главных лагеря: в одном, в большинстве случаев, поклоняются созидателю-хранителю Вишну, в другом — Шиве, разрушителю мира, что соединяет душу с вечным. Но эти двое, в
конечном итоге, сущность одно. В данном мифе конкретно благодаря их единому действию добывается эликсир судьбы.
152 См.: Ramayana, направляться, 45; Mahabharata I, 18; Matsya Purana, 249-251 и многие другие тексты. См. кроме этого: Zimmer, Myths and Symbols in Indian Art and Civilization, pp.105 ff.
[53 Marco Pallis, Peaks and Lamas (4th edition; London: Cassel and Co., 1946), p.324.
[54 Shri-Chakra-Sambhara Tantra, Volume VII Tantric Texts (London, 1919), p.41. В то время, когда появляется сомнение относительно божественности этих в мыслях воображаемых всевышних, — гласит дальше текст, — направляться сообщить: ‘Эта Богиня — всего лишь воспоминание тела’, — и не забывать, что Всевышние составляют собой Путъ(1ос.сИ.).
155 Ср., к примеру: C.G.Jung, Archetypes of the Collective Unconscious (orig. 1934; Collected Works, vol.9, part I; New York and London, 1959). Возможно, существуют многие, — пишет врач J.C.Fliigel, — кто до сих пор желал бы сохранить представление о квазиантропоморфном Всевышнем-Отце как об экстраментальной действительности, кроме того не обращая внимания на то, что чисто психологическое происхождение для того чтобы Всевышнего стало очевидным (The Psychoanalytic Study of the Family, p.236).
156 Эдем, XXXIII, 82 и потом.
157См. выше, с. 168. J.F.Stimson, The Legends of Maui and Tahaki (Bernice P.Bishop Museum Bulletin, No. 127;
158 Honolulu, 1934), pp. 19-21.
159 Данный отрывок, отсутствующий в стандартном ассирийском варианте данной легенды, видится в намного более раннем вавилонском фрагментарном тексте (см.: Bruno Meissner, Ein altbabylonisches Fragment des Gilgamose-pos, Mitteilungen der Vorderasiatischen Gesellschaft, VII, I; Berlin, 1902, p.9). Довольно часто отмечалось, что совет пророчицы чисто гедонистический, но направляться кроме этого подметить, что в этом отрывке представлено опробование инициации, а не моральная философия древних вавилонян. Так и в Индии, столетия спустя, в то время, когда ученик доходил к собственному преподавателю прося открыть тайну бессмертной судьбе, то сначала преподаватель отговаривал его, обрисовывая прелести смертной судьбе (Катха упанишада, 1:21, 23-25). И лишь в случае, если ученик настаивал , то допускался к следующей инициации.
160 Вавилонский прототип библейского Ноя.
161 Не смотря на то, что на пути ко мне храбреца предостерегли о том, что воды касаться запрещено, сейчас он может безо всякого вреда для себя входить в нее. Это мерило той силы, которую он получил, посетив древних хозяев Вечного Острова. Утнапишти-Ной, храбрец потопа, есть архетипным образом отца; его остров, Центр Мира, есть прообразом последующего греко-римского Острова Благословенных.
162Представленный выше пересказ основан на: P.Jensen, Assyrisch-babylonische Mythen und Epen (Keilinschriftliche Bibliothek, VI, I; Berlin, 1900), pp.116-273. Вариант Йенсена есть подстрочным переводом главного сохранившегося текста, ассирийской версии
из библиотеки Царя Ашурбанипала (668-626 до Р.Х.). Кроме этого были отысканы и расшифрованы отрывки намного более старого вавилонского варианта и еще более старого шумерского оригинала ( III тысячелетие до Р.Х.).
163 Ко Hung Nei P’ien, Chapter VII (Obed Simon Johnson, A Study of ChineseAlchemy; Shanghai, 1928, p.63). Ко Хун создал пара вторых, весьма занимательных рецептов один -делающий тело бодрым и шикарным, второй — дающий свойство ходить по воде. Довольно дискуссии места Ко Хуна в китайской философии см.: Alfred Forke, Ко Hung, der Philosoph und Alchimist, Archiv fur Geschic hte der Philosophie, XLI, 1-2 (Berlin, 1932), pp 115-126
ГЛАВА III
1. Отказ от возвращение
В то время, когда храбрец завершает собственные искания, пробравшись к источнику силы либо снискав благосклонность некоего мужского либо женского, человеческого либо животного ее воплощения, авантюристу еще предстоит возвращение со своим полученным жизнепреобразующим трофеем. Полный круг, правило мономифа, требует, дабы храбрец приступил сейчас к исполнению следующей собственной задачи — доставил руны мудрости, Золотое Руно либо дремлющую принцессу в царство людей, откуда он вышел и где это благо может оказать помощь восстановлению общины, нации, планеты либо десяти тысяч миров.
Но часто храбрец отказывается выполнить собственный долг. Кроме того Будда по окончании собственного успеха сомневался, возможно ли донести до вторых откровение осознанного им. Говорят и о святых, что так и ушли из мира, пребывая в божественном экстазе. Таких храбрецов, о которых повествуется, что они навечно избрали собственной обителью благословенный остров не ведающей старения Богини Бессмертного Бытия, вправду много.
Существует милая сказка о старом индусском царе-воителе по имени Мучукунда. Он появился от левой половины собственного отца, поскольку папа по неточности проглотил детородную настойку, приготовленную браминами для его жены1; и как подтверждение многообещающего символизма этого чуда, рожденное без матери диво, плод мужского лона, выросло таким царем среди царей, что в то время, когда в один раз всевышние потерпели поражение в собственной вечной борьбе с демонами, они обратились к нему за помощью. Он помог им одержать великую победу, и они со собственного божественного соизволения давали слово ему выполнение его самого громадного жажды. Но что может захотеть тот царь, что сам практически всемогущ? Какое величайшее благо из благ имел возможность бы представить себе таковой господин среди людей? Сказание гласит, что царь Мучукунда весьма устал по окончании битвы: все, что он попросил, — это дабы ему даровали сон без финиша и дабы любой’человек, произойди ему нарушить этот сон, был бы сожжен дотла, когда царь откроет глаза.
Это благо было даровано’ ему. Глубоко в недрах горы, в пещерном гроте царь Мучукунда лег дремать и покоился в том месте в глубоком сне. Одна эра сменяла другую, люди, народы, цивилизации, мировые эры поднимались из небытия и уходили опять, а старый царь оставался в собственном бессознательном блаженстве. Вне времени, как фрейдовское бессознательное под всеми напластованиями выполненного драматизма и подвластного времени мира колеблющихся восприятий отечественного я, данный старый человек в недрах горы, загружённый в глубочайший сон, все жил и жил.
Его пробуждение наступило — но с неожиданным поворотом, что в совсем новом свете воображает всю проблему завершения смелого круга, и проясняет тайну просьбы могущественного царя о сне как величайшем мыслимом благе.
Вишну, Владыка Мира, воплотился в личность красивого парня по имени Кришна, что по окончании спасения почвы Индии от тиранической расы демонов занял в ней престол. Он правил, и нет ничего, что нарушало воистину утопический мир его владений , пока с северо-запада нежданно не вторглась армия дикарей. Царь Кришна выступил против них. И, как и подобает его божественной природе, играючи, одержал победу несложной хитростью. Без оружия и увешанный лотосами он вышел из собственной крепости и в то время, когда вражеский царь поддался соблазну погнаться за ним, сохраняя надежду поймать его, он нежданно нырнул в пещеру. Дикарь последовал за ним и нашёл кого-то лежащего дремлющим в гроте.
Ага! — поразмыслил он. — Он заманил меня в пещеру, а сейчас притворяется безобидно дремлющим.
Он пнул ногой лежащую перед ним фигуру, и та зашевелилась. Это был царь Мучукунда. Дремлющий встал, и глаза, что были сомкнуты в течении бессчисленного множества кругов сотворения, крушения миров и мировой истории, медлительно открылись свету. Первый взор их поразил вражеского царя, что вспыхнул огненным факелом в этот самый момент же превратился в дымящуюся кучку пепла. Мучукунда повернулся, и второй его-взор упал на увешанного цветами красивого парня, в котором разбуженный царь сразу же определил по его сиянию воплощение Всевышнего. И Мучукунда преклонился перед собственным Спасителем с этими словами:
Владыка мой, Всевышний! В то время, когда я жил и трудился как человек, я и трудился — без конца сбиваясь с пути; в течение многих судеб, рождение за рождением, я искал и страдал, не зная, где остановиться либо отдохнуть. Горе я ошибочно принимал за эйфорию. Миражи, рожденные над пустыней, я в заблуждении принимал за сулящие свежесть воды. Я гнался за удовольствиями, а приобретал только страдания. Царская власть и земные блага, могущество и богатство, сыновья и друзья, последователи и жена, все, что манит эмоции, — я этого желал, потому что верил, что оно принесет мне счастье. Но как только что бы то ни было становилось моим, в то же мгновение оно поменяло собственную природу и оборачивалось обжигающим огнем.
После этого я отыскал собственную дорогу в общество всевышних, и они с удовольствием приняли меня своим товарищем. Так где же возможно остановиться? Где покой? Все создания этого мира, включая всевышних, одурачены игрою твоих уловок, мой Всевышний, мой Владыка; вот по какой причине они продолжают собственный тщетный круг рождений, жизненной агонии, смерти и старости. В промежутке между судьбами они предстают перед владыкой смерти и вынуждены терпеть нещадные муки всех и всяческих преисподних. И все это исходит от тебя!
Мой Владыка и Бог, одураченный умной твоей игрою, я кроме этого был жертвою мира, блуждая в лабиринте иллюзий, я бился в сетях сознания собственного я. Исходя из этого сейчас я пробую утешиться твоим Присутствием — бесконечным, и невыразимым — хотя только свободы от всего этого.
В то время, когда Мучукунда вышел из собственной пещеры, он заметил, что со времени его ухода из мира люди стали меньше ростом. Он был среди них гигантом. И тогда он опять удалился от них, ушел в высочайшие горы и в том месте посвятил себя аскезе, которая в итоге должна была высвободить его от последней привязанности к формам бытия2.
Иначе говоря Мучукунда, вместо того дабы возвратиться, решил еще на один ход уйти от мира. И кто может с уверенностью заявить, что это решение совсем не имело смысла?
2.
Чудесное бегство
В случае, если храбрец в собственной победе добился благословения богини либо всевышнего, а после этого был очевидно уполномочен возвратиться в мир с какой-нибудь панацеей для спасения общества, то на конечной стадии приключения его поддерживают все силы его сверхъестественного покровителя. И наоборот, в случае, если трофей был добыт против воли стражей сокровища или жажде, храбреца возвратиться в мир противятся всевышние либо демоны, тогда последняя стадия мифологического круга преобразовывается в живую, довольно часто не лишенную комизма погоню. Данный побег обрастает подробностями — всяческими чудесами волшебных уловок и препятствий.
Валлийцы, к примеру, говорят о храбрец Гвион-Бахе, что был в Подводной Стране, фактически, на дне Озера Бала, вблизи Мерионетшира, на севере Уэльса. В том месте, на дне озера жил старый гигант Тегид Лысый совместно со своей женой Каридвеной. Последняя в одном из собственных обличий была покровительницей щедрых урожаев и пшеницы, а в другом -богиней письма и поэзии. У нее был громадный котел, в котором она желала сварить науки и напиток вдохновения. Посредством колдовских книг она приготовила тёмную смесь, которую после этого поставила вариться на пламя в течение года. По окончании этого времени у нее должно было оказаться три благословенных капли благодати воодушевления.
Она поставила отечественного храбреца помешивать варево в котле, а слепого человека по имени Морда — поддерживать пламя, и приказала им смотреть за тем, дабы зелье постоянно кипело в течение одного года и одного дня. А сама она, по книгам астрологов, ежедневно в определенные планетарные часы собирала всевозможные колдовские травы. И в один раз, в то время, когда год близился к концу, тогда как Каридвена срывала растения и произносила заклинания, произошло так, что три капли чудесной жидкости выплеснулись из котла и упали на палец Гвион Баха. И без того как они были обжигающе тёплые, он сунул палец в рот, и когда эти чудодейственные капли были у него во рту, он тут же заметил все, что свершится в будущем, и постигнул, что основная его забота отныне — остерегаться коварства Каридвены, потому что мастерство ее было непревзойденным. И в великом страхе он бежал на свою квартиру. А котел раскололся надвое, в силу того, что все содержимое его, за исключением этих трех несущих в себе чары капель, было ядовито, и исходя из этого все лошади Гвидно Гарангира отравились водой из ручья, в который попало варево из котла, а место слияния этого ручья с того времени именуется Отравой Лошадей Гвидно.
В то время, когда возвратилась Каридвена, она заметила, что все труды целого года были впустую. Она схватила полено и била бедного слепого по голове , пока один его глаз не выскочил на щеку. И он сообщил: ‘Несправедливо ты покалечила меня, потому что не я виноват. Твоя утрата случилась не по моей вине’. ‘Ты говоришь правду, — сообщила Каридвена, — это Гвион Бах обворовал меня’.
И она пустилась за ним в погоню. Он встретился с ней и, обратившись в зайца, метнулся прочь. Но она превратилась в борзую и ринулась за ним. Он побежал к воде и стал рыбой. И она в образе выдры преследовала его под водой , пока он не обратился в птицу. Она же ястребом последовала за ним и не отстала от него и в небе. И именно в тот момент, в то время, когда она готовься камнем упасть на него, он, в смертельном страхе, увидел внезапно на полу амбара кучу просеянной пшеницы, упал в зерна и превратился в одно из них. Тогда она стала тёмной курицей с высоким гребнем и подошла к пшенице и начала разгребать зерно собственной лапой, отыскала его и проглотила. И, как гласит история, она носила его девять месяцев, а в то время, когда разрешилась им, то не смогла убить по обстоятельству его красоты. Тогда она положила его в кожаный мешок и кинула в море на милость Всевышнего, двадцать девятого дня, апреля месяца3.
Побег есть любимым эпизодом народной сказки, где он развился во множество броских форм.
Буряты из-под Иркутска (Сибирь), к примеру, говорят, что Моргон-Кара, их первый шаман, был так сведущ, что имел возможность возвращать обратно души погибших. И потому Владыка Мертвых пожаловался Главному Всевышнему Небес, и Всевышний решил испытать шамана. Он завладел душой одного человека и поместил ее в сосуд, закрыв отверстие своим громадным пальцем. Данный человек заболел и его родственники отправили за Моргон-Карой. Шаман искал пропавшую душу везде. Он искал ее в лесу, в воде, в горных ущельях, в стране мертвых и, наконец, сев верхом на собственный барабан, поднялся в верхний мир, где ему снова было нужно продолжительно искать ее. В итоге он увидел, что Главный Всевышний Небес держит бутыль, зажав ее громадным пальцем. Верно оценив обстановку, он осознал, что в нее и находится та самая душа, что он ищет. Умный шаман превратился в осу. Он подлетел к всевышнему и без того ужалил его в лоб, что тот отдернул палец от отверстия, и плененная душа вылетела. Следующее, что заметил Всевышний, — это шаман Моргон-Кара, спускающийся вниз к почва с отвоеванной душой, сидящий верхом на своем барабане. Но В этом случае его полет был не совсем успешным. Плохо рассердившись, Всевышний срочно и окончательно уменьшил силу шамана, расколов его барабан надвое. Вот по какой причине барабаны шаманов, на каковые раньше (в соответствии с этому рассказу бурятов) натягивалось два слоя кожи, с того времени и поныне имеют лишь один4.
Популярным вариантом чудесного бегства есть бегство, на протяжении которого беглец оставляет за собой разные предметы, каковые говорят его таким образом и голосом задерживают погоню. Маори из Новой Зеландии говорят о рыбаке, что, придя в один раз к себе, понял, что его супруга проглотила двоих их сыновей. Она лежала на полу и стонала. Рыбак задал вопрос, что произошло, и супруга заявила, что заболела. Он задал вопрос, где двое мальчиков, она заявила, что они ушли. Но рыбак знал, что супруга лжет. Собственной волшебством он вынудил ее отрыгнуть детей: они вышли из нее целыми и невредимыми. Затем рыбак начал бояться собственной жены и решил бежать от нее вместе с мальчиками при первой же возможности.
В то время, когда людоедка стала женой водой, мужик собственной волшебством вынудил воду отойти перед ней, так дабы ей было нужно уйти как возможно дальше. После этого жестами он приказал хижинам, деревьям, растущим около деревни, храму и свалке мусора на вершине бугра нести ответственность за него, в то время, когда супруга возвратится и начнёт звать. Он бежал с детьми к собственному каноэ и поднял парус. Дама возвратилась и, никого не отыскав, начала кликать их. Первой ответила мусорная куча. Дама направилась в ее сторону и позвала опять. Ответили дома; после этого деревья. Друг за другом разные предметы, расположенные поблизости, отвечали ей, и, запутанная , она кидалась в различные стороны. Она ослабела, начала не легко дышать и всхлипывать, а после этого наконец осознала, что ее совершили. Она поспешила к храму на вершине бугра и вгляделась в море, где каноэ уже превратился в пятнышко на горизонте5.
Вторым отлично известным вариантом чудесного побега есть побег, на протяжении которого быстро удирающий храбрец бросает за пояснице последовательность предметов, задерживающих погоню. Мелкие сестра и брат игрались у ключа и на протяжении игры нежданно упали в него. В том месте была ветхая водяная колдунья, и эта водяная колдунья сообщила: ‘Сейчас вы мои! Сейчас вы станете трудиться на меня, не покладая рук!’ И она унесла их с собой. Она дала маленькой девочке спутанный клубок нечистого льна для прядения и вынудила ее носить воду в глубокую бадью; мальчик должен был рубить дерево тупым топором; а все, что им когда-либо перепадало покушать, — это жёсткие, как камень, куски засохшего теста. Наконец все это стало для детей таким невыносимым, что они дождались одного воскресенья, в то время, когда ветхая карга отправилась в церковь и убежали. В то время, когда работа в церкви закончилась, ветхая колдунья поняла, что ее птички улетели, и огромными прыжками отправилась за ними.
Но дети увидели ее издали, и маленькая девочка кинула за пояснице щетку для волос, которая тут же превратилась в громадную гору, поросшую кустарником с тысячами и тысячами колючек, через что колдунье весьма тяжело было пробраться; все же в итоге она снова начала догонять детей. Когда дети встретились с ней, мальчик кинул за пояснице гребень, что тут же превратился в гребень горы с тысячью тысяч острых выступов; но колдунья знала, как за них ухватиться и в итоге преодолела и эту преграду. Тогда маленькая девочка кинула за пояснице зеркало, и оно превратилось в зеркальную гору, такую ровную, что старая женщина не смогла перебраться через нее. Она поразмыслила: Поспешу-ка я к себе, заберу топор и разрублю эту зеркальную гору надвое’. Но к тому времени, как она возвратилась и разбила стекло, детей уже и след простыл, и ветхой карге не оставалось ничего другого, как поплестись обратно к собственному ключу6.
Силам пучины запрещено легкомысленно бросать вызов. На Востоке всячески подчеркивают опасность происхождения психологического расстройства при занятиях йогой в отсутствие компетентного наставника. Медитации послушника должны соответствовать его удачам, дабы его воображение на каждом шагу могло быть защищено devatas (соответствующими его видению всевышними), пока не наступит момент, в то время, когда подготавливаемая душа сможет шагнуть во вне сама. Как весьма мудро увидел врач Юнг: Только нужная функция догматического знака [заключается в том, что] он защищает человека от прямого восприятия Всевышнего , пока он не перестает опрометчиво ставить себя под удар. Но в случае, если… он оставляет дом и семью, через чур продолжительно живет в одиночестве и через чур глубоко всматривается в чёрное зеркало, тогда на его долю может выпасть ужасное событие встречи. А также тогда передаваемый много поколений знак, пришедший на протяжении столетий к собственному полному расцвету, может подействовать как исцеляющий глоток воды и отвратить роковое вторжение живого божества в освященное пространство церкви7.
Чудесные предметы, каковые охваченный паникой храбрец бросает за пояснице — защитные толкования, правила, знаки, обоснования, все, что угодно — задерживают и поглощают силы сорвавшейся с цепи Небесной Гончей, разрешая авантюристу благополучно возвратиться к своим соплеменникам и, быть может, с бесплатно. Но другой раз требуемая за это плата оказывается непосильной.
Одним из самый потрясающих примеров бегства с препятствиями есть бегство греческого храбреца Ясона. Он отправился в путь, дабы добыть Золотое Руно. Выйдя в море на прекрасном Арго в товариществе великих солдат, он поплыл к Тёмному Морю и, не смотря на то, что в пути его подстерегало множество немыслимых опасностей, прибыл наконец в город Царя Ээта, расположенный за довольно много миль от Босфора. За дворцом Ээта была дерево и роща, где и висело, защищаемое драконом Руно.
Дочь царя, Медея, воспылала непреодолимой страстью к прославленному чужеземному гостю, и в то время, когда ее папа в качестве цены за Золотое Руно настойчиво попросил исполнения неосуществимого задания, она приготовила чудесное средство, которое разрешило Ясону добиться успеха. Задание было в том, дабы вспахать поле огнедышащими быками с медными ногами, после этого засеять его зубами дракона и убить солдат, каковые тут же должны были взойти. Но благодаря собственной кольчуге и силе, смазанной чудесной мазью Медеи, Ясону удалось управиться с быками; а в то время, когда из семян дракона взошла армия солдат, он кинул камень в самую середину поля, и это вынудило их повернуться лицом к лицу, и 
сражаться между собой, пока они не были стёрты с лица земли все до единого.
Рис. 9а. Сестра Медузы Горгоны преследует Персея, Рис. 96. Персей, удирающий с головой
удирающего с головой Медузы. Медузы Горгоны
Влюбленная до сумасшествия женщина совершила Ясона к дубу, на котором висело Золотое Руно. Его защищал дракон со ужасным гребнем, языком с тремя жалами и угрожающе изогнутыми клыками; но посредством сока определенной травы эти двое влюбленных усыпили грозное чудовище. По окончании чего Ясон сорвал трофей, Медея решила бежать вместе с ним, и Арго вышел в море. Но царь без промедлений отправился за ними в погоню. В то время, когда Медея заметила, что паруса отца уменьшают расстояние между ними, она убедила Ясона убить Апсирта, собственного младшего брата, которого она забрала с собой, и кинуть куски расчлененного тела в море. Это вынудило царя Ээта остановиться, собрать куски и возвратиться на берег, дабы с надлежащими почестями предать их почва. Тем временем Арго, гонимый ветром, был вне пределов досягаемости для разгневанного царя8.